Анастасия Алексеевна Попова
Пандемия
Глава 9
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно – веселье и оно страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В моих глазах – его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
Я ведаю, что боги превращала
Людей в предметы, не убив сознанье,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.
Анна Ахматова
Все чаще с годами ловишь себя на мысли о том что ход времени становится не так заметен, оно уже не тянется как латексный воздушный шарик, оно летит – подобно вырвавшемуся из рук бумажному змею отдаляющемуся все дальше… Словно убегая, день сменяет ночь, а за ним наступает утро. И времени бег все ускоряется и ускоряется, отстукивая свой торжественный вальс. Иногда наступают минуты, в которые задумываешься о смысле всего этого головокружительного цикличного круговорота, но и система и смысл покрыты какой-то серой дымкой. Вроде бы все просто, но ответов порой не найти.
Белые барханы, укрыв опавшую листву пушистым одеялом, величаво переливались на солнце ослепляя глаза. Время несется беспощадно, оставляя позади лишь воспоминания. Запустив пальцы в рыхлый белый сугроб снежинки облепили их тонким пуховым одеялом, я хотела написать на снегу всего два слова, но он одернул меня…
– Ты там скоро?
– Да, иду… – оставив не снегу лишь отпечаток руки, я побрела к машине.
Мы собирались в гости. Я никогда особо не любила незнакомых компаний, так как чувствовала себя немного не в своей тарелочке. Вернее это была для меня мука. Новые знакомства, совершенно чужие люди, карнавал масок из улыбчивых лиц, все это было не по мне. Куда приятней было бы отправится с гитарой к подруге детства, горланить песни до полуночи, и под громкий смех погружаться в далекие воспоминания. Но судьба распорядилась немного иначе.
– Сегодня так красиво, – оглядывая заснеженные деревья не сдержалась я.
– Да, подарок от Деда Мороза, – улыбаясь, ответил муж. У него было отличное настроение. Мы ехали к его другу.
Изморозь осевшая на деревья предавала этому после новогоднему дню, ощущение какой-то волшебной сказки. Особенно была красива могучая старая ель у нашего дома. Под кистью зимы она казалась кристально белой, каждая иголочка искрила на солнце, краски природы обрисовали ее с такой точностью, что просматривалась каждая деталь. Вот она – истинная красота, простая, не пафосная, живая, без масок и лживой шелухи…
Мы добрались довольно быстро. Маленький домик от ветров и стужи, словно титан огораживала огромная гора, подъем на которую начинался со двора этого милого строения. Покрытая снегом, она казалась еще более величественной, а венчал её огромный крест с тремя перекладинами изогнутыми ажурными изгибами. Он гордо стоял на самой вершине наперекор всем ветрам, молчаливо наблюдая за происходящим в поселении у подножья горы, оберегая жителей от невзгод и бед.
Мои опасения оказались не напрасны. В гостях мы были не одни. Супруг тут же скрылся из виду, оставив меня с тремя совершенно незнакомыми дамами. Меня усадили к столу с чашкой чая, которую я медленно потягивала под звуки старого мультика и новых сплетен. За час непрерывного жужжания я узнала про все акции в продуктовых магазинах, о том кто и по чем купил яйца, огурцы и помидоры на Новогодний Стол. Как подорожала колбаса. На минуту мне показалось что я нахожусь на планёрке ГосПродДепа, на котором обсуждается недопустимый рост цен на мандарины. Я уже была готова взвыв в голос обхватить голову руками и бежать куда глядят мои глаза, но разговор обрел другое русло, которое не могло не тронуть меня за живое.
– А вы знаете, – вдруг не с того ни с сего начала самая старшая и молчаливая из собеседниц, – а ведь вчера мальчик погиб в городе.
– Как погиб – подхватила другая, молоденькая темненькая дама, то и дело недовольно косившаяся в мою сторону.
– В сауне утонул, десять лет было мальчишке. Прям в Новогоднюю ночь.
– Какое горе, – ахнула хозяйка дома, светленькая милая дама.
– А как он там оказался? – Глаза темненькой вспыхнули непомерным интересом.
– Да вот так, родители шалопутные потащили, да не уследили. – Продолжала недовольно бурдеть пожилая женщина лет за шестьдесят, разводя руками и бурно жестикулируя.
– Какое горе, – повторилась светленькая.
– Сами виноваты, пьют как собаки и за детьми не следят, – опрокинув стопку какой-то бронзовой жидкости, утерев губы продолжила темненькая – прав родительских надо лишать таких горе матерей.
Решив подтвердить свои слова действиями, она подозвала к себе маленькую девочку лет пяти и поцеловала ее в белокурый лобик. Это выглядело так мерзко и пафосно, словно она только что вспомнила о ее присутствии и жест этой доброй воли лишь подтверждал тот факт, что темная от обсуждаемой далеко не ушла. Этот неприятный разговор продлился около получаса. Сивая, хозяйка, оправдывала горе-мать, бабуля с темненькой, были готовы закидать виновницу камнями. Лицемерие и возмущение текли рекой.
Потом весь этот балаган плавно перешёл в политическое русло. Начались обсуждения нового и старого мера, директоров крупных компаний и коммунальных служб, дамы, прокатились по всем кого только смогли вспомнить. Наблюдая за этими разговорами, я вдруг поняла причину мужского устойчивого мнения о своеобразной недалекости, присущей нашему полу. Да как они вообще нас терпят, таких «Третейских судей» да «Дипломированных политологов», как они вообще бедолаги с нами живут? Как им на нас хватает нервов? Мы выносим мозги разными глупостями, параллельно жалуясь на то, что они нас не понимают, а потом ноем что муж – скотина, ушёл к другой. Но мы этого не видим, не замечаем ни своих слов, ни своих поступков, но других готовы сожрать живьем за то, что что-то не так… а как это «так»? Кто сказал, что должно быть «так», а не «иначе»? Почему апельсин – оранжевый? Может он морковно-жёлтый! Кто это придумал? У каждого ведь своя правда, и каждый считает, что именно его – истинно верная. Все зависит от исходной точки, ракурса взгляда.
Может быть и Даша не виновата в смерти моего брата, а вся цепочка это череда случайных событий именуемых судьбой. И я могла бы простить её, но простить себя, куда сложнее, а отпустить воспоминания – невозможно.
К моему счастью темненькая с бабулей засобирались и вскоре уехали. Зависла долгожданная, но не совсем уютная тишина. Я не знала о чем говорить, но видимо она тоже этого не знала. Все разрешилось само собой. Дверь открылась и за мной явился мой ангелок и скрасил мое одиночество среди множества лиц.
Светловолосая девушка оказалась довольно милым созданием по имени Ирина. Все наши последующие разговоры были о детях, их воспитании и домашних делах. Может быть такой должна быть настоящая женщина, ухоженная с кучей наготовленной еды в холодильнике, идеальным порядком в доме и отмуштрованными детьми, которые от одного лишь взгляда матери встают стрункой – словно солдатики. Далекая от всего мира, ведь мир её заключается лишь в её доме, где она и очаг и опора. Не это ли идеал маленького семейного счастья?
