Анастасия Алексеевна Попова
В огнях Майдана
Глава 4
Берегите людей, после встречи с которыми
Что-то светлое и радостное поселится в вашей душе
Ошо
А он все бежал и бежал. По освещенным улицам и тёмным переулкам, знакомым с детства. Вглядываясь в каждое из тысяч лиц ища в них лишь одно. Иногда ему казалось, что она так близко, но окрикивая, либо догоняя заветную цель, она вновь ускользала от него словно спасительный мираж в центре безжизненной пустыни. Любимые черты дымкой проносясь в сознании казались ещё более нереальны, глаза то и дело цеплялись за чужие лица ища те самые глаза, волосы, нос, но всё было тщетно. Её волосы, но не её лицо, похожие глаза, но чужие черты. Темнело стремительно быстро, а поиски так и не дали желаемого результата.
Он остановился, посредине улицы, будто впереди перед ним выросла непреодолимая стена. Что-то невидимое удерживало его на этом месте. Он не мог понять что это и что с ним. Буд-то отбирая последние силы, кто-то заставлял оставаться на месте. В глаза бросилось дерево, серое и опустевшее как и его сердце, освободившись от старой листвы уже в будущем году его окрасят новые, но может ли быть так с сердцем, может ли оно забыть прежнюю любовь возродить другое чувство, другую жизнь?
В отчаяние он упал на скамью, не от физической усталости, он мог бы неделю без сна и отдыха прочёсывать каждый уголок родного города, лишь бы только найти её. Его мучила другая боль, намного сильнее и безжалостнее всех иных её проявлений и это не было отчаянием или печалью, грустью или тоской – это было целым потоком, эмоциональным душевным цунами, в котором словно обломки смешались любовь, отчаяние и невыносимая душевная боль потери. Порой мы не ценим того что имеем, упорно не замечаем то что дано нам свыше, воспринимая это как должное, и только потеряв осознаём чего лишились. В душе каждый из нас эгоист, который наивно верит в то, что в его жизни всё будет лишь так, как решит он сам. Но мы лишь можем выбрать путь, по которой понесёт нас поток жизни.
Глаза наполняли слёзы, они больше не видели суетной толпы веселившейся напротив, мило воркующих парочке проходящих мимо, организованных групп с флагами весомыми запасами спиртного то и дело кричащих беснующихся заводил скрывающих свои лица. Он был не здесь. Снова и снова открывая глаза в залитом лучами солнца купе он любовался спадающими багровыми локонами играющими оттенками кофе и бронзы в последнее утро, прошел лишь день, один день даже не день полностью а несколько часов из этого дня, но на сколько они смогли отдалить друг от друга два любящих сердца, сколько боли смогли причинить. Жмурясь от ярких лучей смотрел в зелёную бездну глаз окаймленную чёрными как смоль густыми ресницами. Сегодня они были особенными, в них было больше блеска и жизни, но было и ещё что-то, они были ярко зелёные. Не цвета морской волны с отблеском карих кораллов, какими они бывают в яркие солнечные дни, не зелёно изумрудными в рубиновой оправе, когда она провожает ими закат, не цвета весеннего поля с проблесками ещё непокрытой травою земли, какими они бывают в пасмурную погоду, когда она смотрит на хмурое небо угрюмо поджимая нижнюю губу. Нет они были ярко зелёными как стрелы которые как масло режут тело проникая в самую душу, настолько яркими, что казались цвета хаки с проблесками морской волны с примесью жёлтой пены прилива, она были настолько несвойственны ей, что казалось будто их сразили слёзы. Не может быть. Молнией пронеслось в сознании. Она знала. Нет, она не могла знать. Она предполагала и боялась. В них был страх. Но она промолчала.
В памяти то и дело мелькали картинки недавно ушедшего счастья. Такси. Последние минуты вместе, горячие объятья, там на заднем сиденье, когда от подъезда оставались считанные метры, как я мог сам открыть дверь и взяв её за руку самолично отвести на суд, которого она не заслуживала. Если бы только можно было повернуть время вспять. Остановить землю и заставить её крутиться в другую сторону. Сколько ошибок можно было избежать? Но это не возможно, время непоколебимо, а жизнь не идёт по нашим правилам, она нещадно шагает наперекор нам, давя сапогами наши амбиции и надежды. Не мы вершим судьбу, а она играет с нами уничтожая то что как нам кажется и есть мы, но если её западня не делает нас сильнее, то она давит словно букашек. Лишь перед её роком мы можем измениться сами, а в какую сторону – решать только нам…
– Эй, парень! – Коля поднял голову, в его сторону направлялся паренёк небольшого роста с флагом до колен покрывающим всё тело. – Огоньком не угостишь?
– Да. Сейчас посмотрю. – Парень лениво начал похлопывать себя по карманам в поисках зажигалки. И вот цель была найдена, пламя ненадолго зажгло два дымящихся, трепещущих в стремительно наступающей тьме огонька. Незнакомец мгновенье помедлив, молчаливо уволился на край скамейки. Молчание затянулось, но надежда, птицей трепещущая в душе у Коли не утихала. А вдруг он видел её, а вдруг он её знает. Рука потянулась к внутреннему карману у самого сердца в котором лежало заветное фото. – Видел её? – Без всякой надежде в голосе спросил Коля. Парень протянул руку и бросив ловкий взгляд тут же ответил.
– Такую дивку грешно не заметить.
– Так ты её видел? – Нетерпеливо перебил он, захлебываясь от возбуждения.
– Сидела тут, прям на этой лавке часа три, потом ушла куда-то. Печальная такая на закат смотрела. Я в этом доме живу – рука маленького незнакомца поднялась, указывая прямо перед собой, – вон мой балкон. Выйду, сидит, опять выхожу, опять сидит. Я бы вышел, только вот дело у меня…
– А куда она пошла?
– Да кто ж знает, шо у этих дивчин в голове. Если б знать!
– А давно это было?
– Так часа два, три может больше.
– В какую сторону ушла – у Коли появилась надежда, первая за долгие часы безуспешного поиска.
– Вроде туда – парень махнул рукой в сторону извилистой дорожке из фонарей вверх по улице. – Если тебе найти её надо я помогу.
– Как поможешь? – Коля вскочил со скамьи уже готовый мчаться в том направлении которое указал маленький невзрачный ангел посланный свыше, но остановился.
– Пошли. Я всё расскажу. – Парень с ленивой важностью нерасторопно поднялся со скамьи. – Сигарет купишь?
– Конечно! – Он был готов на всё. Сложить весь мир пополам, перевернуть Киев, словно стог сена, лишь бы найти заветную иголку. Но не как не ожидал что придётся травить некатаном угрюмого, малорослого подростка словно рыцарь облачившегося в флаг Незалежной. Но всё же исполнил волю незнакомца.
Они поднимались по ступеням темного подъезда, в котором смешались запахи свежего борща, копчёного сала, перегара, дорогих духов и экскрементов. Неописуемый букет, присущий почто каждому многоквартирному дому в центре города двери которого в любое время суток открыты для каждого. Пустые бутылки и окурки затушенные о подоконник, едкий густой дым напоминающие о недавнем веселье царящие на первом и втором этажах душили едким смрадом. Остановившись в пролёте второго этажа, незнакомец настежь раскрыл взвывшую от старости деревянную раму выпустив зловонье наружу, бутылки издав последний звук в своей жизни рассыпались на тысячи осколков предав бетонному полу зеленоватый отблеск, уже не красовались под светом фонаря отбрасывая многозначные тени а жалостно скрепили под ногами. Опустевший подъезд хранил гробовое молчание, и только звяканье ключей эхом нарушило эту безмятежную тишину.
– Проходи. – Открыв дверь, озарив угрюмый подъезд ярким светом, от которого резало глаза, незнакомец гостеприимно впустил парня внутрь. – Чай будешь?
– Нет, спасибо. – Но чай и все прелести гостеприимство не было времени, оно безмолвно утекало из рук, делая заветную цель неосуществимой.
– Давай фото. – Парнишка протянул руку, Коля не медлил, не желая терять ни мгновения.
Сделав пару снимков, парень начал набирать сообщение. Хвастаясь себе под нос тем, что уже через несколько минут его пост облетит весь Киев и девушка найдётся так же быстро, как и потерялась. Кичась тем как отлажена эта система, и всего одно волшебное слово «Пере пост», о котором сообщил его незнакомый друг из интернета позволит сделать его запись хитом ВК в эту ночь во свей Украине. И действительно, уже через несколько минут просмотры, лайки и пере посты побежали под записью, серый глаз заморгал, сердечко прыгало, а рупор голосил «Пропала девушка…», парень в сине-жёлтом плаще из флага взвыл от восторга.
Но Коля был не здесь, не в этой комнате он был далеко, на озимом поле стойко зеленеющим под холодным ноябрьским ветром, ещё не укрытым от холода пушистым белым одеялом, но живое не смотря ни на что, как и его любовь трепетало надеждой, наперекор всем преградам и препятствиям. Блики уходящего солнца, приближающийся любимый силуэт, все это будило новые волны чувств прибоем омывающие сердце. Тогда она ждала его как всегда на их месте и сейчас она ждёт его, но уже не там, но от этого надежда не умирает, она ещё любит, и он это знает он верит в это как в святой дух обитающий в церковной обители. Он чувствует ритм биения её сердца, он знает, что оно бьется, что сердца их должны биться вместе всегда и везде, неразлучные, неразделимые, связанные незримой прочной красной нитью, ведущую их тела друг к другу. Ведь даже вдали от неё сердцем и душой он вместе с ней, а она с ним. И не важно что вокруг, ведь её, словно ангел охраняет его любовь.
Глава 5
Пытаясь угодить всем, ты теряешь себя
Но только потеряв всех, ты найдёшь себя…
Старик подошел к ребятам, раскрыв перед ними свои объятия, и только тогда они разревелись. Я оставалась сидеть с незнакомкой из злосчастного поезда, с дочерней заботой положив её голову к себе на колени. В кармане куртки нашёлся забытый щелоковый белый платок, с первых же прикосновений к лицу несчастной окрасившийся в тёмно багровый под цвет выбитых гладью слов «Марине от мамы». Мама, мамочка, где же ты… почему я не послушала тебя, не приняла твои слова на веру, взрослея, с каждым годом отдалялась всё дальше от тебя, пока пропасть между нами не стала непреодолимой. Ведомая собственной глупостью не видя ничего кругом кроме себя, я пыталась слушать лишь сердце, которое сейчас замолкло под натиском неутолимой боли. Оно больше не ведёт меня, не указывает мне путь, в нём лишь необъятная пустота, космический вакуум в котором летают крупицы от угасшей звезды, разлетевшейся в необъятном пространстве на сотни километров друг от друга. Мамочка, как же глупа я была. А сейчас всё осознав, мне стыдно признаться в этом не только тебе, но и себе сомой. Одна, во всём свете, как и эти мальчики, чьё солнце увядает у меня на коленях.
Нет, я не должна сдаваться, не сейчас, не в этот момент, не этому с детства учил меня отец. Я не вправе дать ей умереть, своим бездействием я и так принесла слишком много боли, я должна сделать всё, что в моих силах, ради них. Глаза залили слёзы, но не от безвыходности, впервые в жизни я с нежностью смогла посмотреть на этих малышей, таких маленьких и беззащитных. Признаюсь честно, я никогда не любила детей, считая что от них слишком много шума и хлопот, но тут, в этом тёмном проулке что-то перевернулось внутри меня. Та любовь, что таилась в сердце, рвалась наружу, рвалась к ним, двум силуэтом словно кистью художника вытесненными из под сумрака фонаря, всхлипывания, которых то и дело улавливал слух, словно фильтр, отделяя их от звуков ночного бушующего города. Важное от былого, прошлое от настоящего.
Маленькие мужественные человечки дали волю своим истинным чувствам диктуемым возрастом. Они действительно заслуживали уважения больше чем я, в их глазах не было страха он не поражал их бездействием, они сражались до последнего, из последних сил, не имея не единого шанса на победу, их дух не пал, и судьба ещё не сломила их. Если бы я была такая же как они, то не оказалась сейчас здесь. А может быть я должна была здесь оказаться? А всё что с нами происходит, предначертано вопреки нашей воли.
Мучительно простонав женщина раскрыла огромные глаза, бледно голубые, как ясное небо в солнечную погоду. Наши глаза встретились, быть может она даже узнала меня. Её окровавленная рука мучительно потянулась к моему лицу, казалось каждое движение приносит ей нестерпимую боль.
– Спасибо – чуть слышно шепнула она. Высохшие губы застыли, впуская в лёгкие едва уловимые глотки воздуха.
– Что с вами случилось, за что они вас так, вас ограбили? – У меня было столько вопросов к ней.
– Да, – шепнула она еле слышно мне в ответ, – у меня украли надежду… – Она умолка, небесные глаза заполнили слёзы.
– Я видела, как они отобрали вашу сумку.
– Не в сумке дело, – она едва улыбнулась, то что я сказала, рассмешило её. – это не люди, а звери. Где мои дети. – Она силилась подняться, но я не позволила ей этого сделать, слишком уж она была слаба.
– Они там, с мужчиной, он тоже хочет помочь. – Я указала в сторону разбитого фонаря, смахнув едва заметные слёзы, она устремила глаза в ту сторону.
– Спасибо вам, я должна встать. – Опираясь руками о ледяной ноябрьский асфальт, собрав последние силы в кулак женщина попыталась встать, но не смогла.
– Я позову их, – я уже собиралась крикнуть как на мои губы нежно легла её рука. Я поняла всё без слов, но она всё же сказала.
– Я не хочу, что бы они видели меня такой, это может их напугать, я должна встать и стереть кровь.
Бедное материнское сердце, если бы оно только знало что пришлось увидеть её детям. Оно разорвалось бы от горя. Как мучительно быть связанной такой любовью, заботится вопреки всему и не смотря ни на что, быть ответственной за тех кого выносила под сердцем, кому подарила жизнь вопреки нестерпимым мукам, которые исчезают словно сон с первыми криками того, кого не смотря ни на что будешь любить вечно.
Взглянув еще раз в мои глаза, она всё поняла, слова были уже не нужны. Они всё видели, и она это осознавала. Лицо женщины исказилось в гримасе глубокой душевной боли, из глаз градом хлынули слёзы, эта боль превозмогая физическую подняла её, предала сил. Отмахнувшись от предательских слёз, она твёрдой походкой пошла к ним, к своим мальчикам которые тут же кинулись в её объятья.
Я не могла сдержать слёз в эту минуту. На моих глазах материнская любовь совершила настоящее чудо.
Глава 6
Когда предаёт один человек,
Ты перестаёшь верить всему миру…
Последние дни ноября и его холодные ночи, напоминающие о неизбежной близости зимы, не позволяли долго рассиживаться на промёрзшем асфальте, опираясь на холодные камни торца чужого дома. Я оказалась словно между двух огней. С одной стороны – безумный шабаш топы, с другой – счастье воссоединившейся семьи, но ни в одной из них для меня не было места. Я робела, не зная куда мне податься и к кому примкнуть. Беснующаяся толпа уходила вниз по улице всё дальше и дальше, её голоса глушили дома.
В эту ночь с 22 на 23 ноября ещё никто не знал, во что выльется это праздничное патриотическое шествие. Заворожённая толпа воспевала самет «Восточного партнёрства» в Вильнюсе, возлагая огромные надежды на договор об ассоциации с Евросоюзом, которому так и не суждено было стать подписанным. Никто тогда и не мог подумать, что своими руками под чужую диктовку ввергает собственную стану в пучину бездонной экономической и политической бездны. Что именно они, здесь и сейчас вершат Оранжевую революцию, названную потом с легкой руки западных дирижеров политического оркестра «Революцией достоинства». Не осознавали они и того, что сценарий их, так называемой «Доброй воли» написан давно, без их участия и учёта интересов, а судьбу страны давно вершат очередные западные кукловоды. Но этого тогда не понимал никто, всё казалось немного иначе.
Я наконец поднялась с промёрзшего асфальта, было жутко холодно. Не зная куда идти и что делать дальше. Моя миссия была исполнена, она жива и она с ними, а что же делать мне… Выбор был не велик. Выбираться из этой чужой страны или плыть по течению её безумного потока, каплей вливаясь в эту толпу потерять себя, растворившись или бороться с ней, барахтаясь против её течения, уносясь в подземелье её хаос, но не сдаваясь или сдаться пропустив через себя эту грязь и ждать, но как жить дальше с этим.
Знакомый до боли голос окликнул меня, вырвав из пучины собственных мыслей, вернул в жестокую реальность. Ещё мгновение и я бы узнала в нём окрик матери, но её голос был знаком мне с колыбели, ни за что в жизни не перепутаю его с другим, уловлю его из тысячного потока других голосов, один, любимый, родной… Я бы никогда не посмела спутать его с другим, но они были так похожи. Я обернулась на зов, незнакомка жестом поманила меня к себе. У меня не было сил сопротивляться, ноги сами понесли меня в глубь темноты. Подсознательно я уже давно сделала этот выбор.
– Вам легче? – Произвольно вырвалось у меня как только я подошла ближе.
– Да. Я тебя вспомнила. Ты ехала с нами в одно купе, с парнем, где же он?
Руки затряслись. Слезы предательским потокам нахлынули на глаза, но я не могла позволить им вырваться наружу. Во мне заговорили боль и обида, спавшие где-то в глубине души, к своему стыду я не смогла их скрыть.
– Он дома, со своей семьёй. – Выдавив эти слова из себя я попыталась натянуть на лицо непринуждённую улыбку безразличия, но слёзы скрыть было уже невозможно. Еще минута этого гробового молчания и казалось, успокаивать придётся уже меня.
– Бедная моя девочка. – Руки пожилого мужчины укрыли меня в отцовских объятиях, словно пытаясь защитить от удушающей удавкой обиды.
– Я ушла сама, не хочу быть яблоком раздора в его семье. – Не послушные слёзы ливнем катились по щекам.
– Я живу тут недалеко, – неожиданно заговорил старик, – у меня редко бывают гости, но я был бы счастлив, если бы вы все вместе заглянули ко мне на огонёк.
И мы, словно большая и дружная семья, которую связали не кровные узы, а череда непредвиденных событий побрели по опустевшей улице, осквернённой потоком людского селя, оставившего после себя обрывки плакатов, бумажек и листовок, с которыми теперь весело играл холодный ноябрьский ветерок.
