Анастасия Алексеевна Ясенецкая
Энео
– Эй! – крикнул Крестовский. Голос его звучал глухо, звук словно застревал в странном вязком воздухе. Иван снова помахал. Человек на том берегу повторил его жест. Солдат помахал обеими руками. Неизвестный сделал то же самое. Потом вслед за Иваном сел, подпрыгнул пару раз, взял винтовку, повесил её обратно на плечо, наклонился вправо-влево…
– Да чтоб тебя! – солдат сплюнул и сел на камень. Выходило, что и другой берег, и человек на нём были всего лишь отражением. Иван вспомнил про лекции, который устраивал для солдат генерал-губернатор Белов. Сперва это были заседания географического кружка, где собирались лишь офицеры и немногочисленные образованные горожане. Но после того, как один солдат, нарядившись со скуки чёртом, по ночам начал пугать людей, на встречи решили приводить и служивых – «чтобы дурью не маялись». На одной из лекций Иван и услышал про пустынную фата-моргану, когда путешественникам мерещились озёра, пальмовые рощи, даже целые города… Правда, Крестовский совсем не был уверен, что нынешний мираж был того же свойства.
Иван вздохнул, обулся и побрёл вдоль берега. Где-то же должна эта чёртова скала закончиться. Он шёл, луна скрылась, небо посветлело, но конца и края каменной стене так и не было видно. Иван присел, прислонившись спиной к валуну, достал из вещмешка ломоть хлеба и картофелину. Он уже давно ничего не ел, и голод давал о себе знать. Поужинав, или, скорее, позавтракав, Крестовский так и заснул сидя.
Когда он проснулся, солнце над серебристой пеленой стояло уже высоко, но здесь, внизу, по-прежнему было мрачно, будто свет досюда и не доходил вовсе. Иван потянулся, потёр глаза и с удивлением обнаружил, что мираж на другом берегу, да и сам берег тоже, пропал. Теперь красная водная гладь простиралась до самого горизонта и исчезала в темноте. Крестовский помотал головой, вытряхивая остатки сна, но всё осталось по-прежнему.
– Фата-моргана, тоже мне… бесовщина и есть, – солдат закинул на плечи вещмешок, поднял с песка винтовку и продолжил путь. Он всё брёл и брёл по берегу, лишь пару раз делая недолгий привал. Солнце уже ушло за скалу, а вокруг по-прежнему были тот же песок, река и отвесная гладкая каменная стена.
– Да что же это такое получается! – Крестовский остановился, опершись на очередной валун, который выглядел точно так же, как и десятки других, что остались позади. – Как выбраться-то отсюда?
Иван поднял голову и вдруг заметил, что со скалы свисают какие-то две длинные железяки. Приглядевшись, он понял, что это – обломанные рельсы.
– Чего-о? – в Ивановой голове зашевелились нехорошие мысли. Он порылся в кармане и достал медную копейку. Крестовский сел на корточки, сгрёб песок в горку и положил монетку на верхушку. Потом встал и решительно зашагал вдоль берега. Через некоторое время перед глазами Ивана снова возник рукотворный холмик, увенчанный медяком. Солдат хмыкнул, снял монетку, положил у подножия горки, развернулся и быстро пошёл в противоположном направлении. И снова оказался рядом со знакомым холмиком. Сомнений не оставалось: Иван ходил кругами.
Он устало опустился на песок, протянул руку, чтобы взять монетку и вздрогнул. Крестовский точно помнил, что положил копейку решкой. Теперь же на него смотрел гербовый орёл.
– Отче наш, иже еси на небеси, – пробормотал Иван и медленно перекрестился. Монетка сверкнула. На неё упал яркий луч света сверху. А потом на песок прямо перед ошеломлённым солдатом опустилась сова. Обычная сова, если не считать перьев с золотистым отливом, да размера: ростом она была выше самого Ивана. Птица внимательно осмотрела Крестовского с ног до головы, а потом молвила певучим женским голосом:
– Дайдзёбу дэс ка?8
Иван с шумом выдохнул. Сова-переросток, похоже, была ещё и японкой. В Борейске жило немало уроженцев Нихонских островов. Они держали прачечные и сапожные мастерские, торговали на рынке и нянчили детей. Общаясь с ними, Иван и выучил пару фраз на японском. В Борейске было до того невыносимо скучно, что даже уроки иностранного языка казались вполне достойным развлечением. Крестовский напряг память и сообразил, что сова, похоже, поинтересовалась, всё ли у него хорошо.
– Ох… это… как же там будет-то по-вашему? Дай Бог памяти… А, хай! Хай!9
Сова в ответ разразилась тирадой, понять которую Иван при всём желании не мог. Он лишь слушал птицу, открыв рот. Та, похоже, сообразила, в чём дело, и сочувственно спросила:
– Не понимай?
– Ага, – кивнул Крестовский.
– Туда нада? – птица указала крылом наверх.
Иван снова кивнул. Сова тут же метнулась к нему, схватила когтями за воротник, с лёгкостью оторвала солдата от земли и поднялась в воздух. В пару взмахов крыльев она добралась до серебристой пелены у вершины скалы и пролетела сквозь неё. И тут Иван понял, что это была вода! Тонкая водная плёнка колыхалась в воздухе над его головой всё это время! Сова вынырнула из реки, приземлилась на берегу и аккуратно опустила насквозь промокшего солдата на песок. Иван огляделся. Это была та самая речушка, которую он на свою беду решил перейти вброд. Сова – она, в отличие от Крестовского, была совершенно сухой – покачала головой и осторожно похлопала его по плечам крыльями. Ивана окутала полупрозрачная золотистая дымка, и через пару минут его одежда высохла.
– Ёй10, – удовлетворённо кивнула сова.
– Большое вам… это… аригато… спасибо, то бишь, – Иван неуклюже поклонился.
– Домой нада? – сова склонила голову. – Борейсуку мадэ?11
– В Борейск, в Борейск! – Крестовский так энергично закивал, что фуражка чуть не слетела с головы.
– Пока нерюзя, – птица вздохнула и указала крылом в сторону реки. – Пурохой тама. Пурохо осени.
– Очень плохо?
– Хай! На тебе пурохой. Фуремя нада, пурохой уходи. Ты ходи, муного ходи, домой не ходи.
– Мне надо много ходить, чтобы от меня это ваш «плохой» отстал, так что ли?
Сова кивнула, вытащила клювом перо из крыла и протянула Ивану. Когда тот взял его, птица продолжила:
– Перо не гори. Загори – пурохой уходи, ты домой иди.
Сказав так, сова взмахнула крыльями и растворилась в воздухе, превратившись в облачко сверкающей пыли. Она осела на голове и плечах Ивана и спустя несколько секунд тоже бесследно исчезла…
*
– А дальше что было? – заворожённо прошептала Сана, уставившись на Ивана.
– А дальше я по лесу бродил. Сова же эта мне сказала домой не ходить, мол время нужно, чтобы какая-то гадость от меня отстала… Я так и не понял, что это. Может, чёрт какой прицепился ко мне у реки этой красной, и в город его тащить нельзя… Но я не смог бы вернуться, даже если и захотел. Я шёл вдоль железной дороги, а вокруг только лес был… Без конца и края… Так я и бродил, где-то месяц почти, припасы все съел. Тот лес совсем мёртвый был – ни зверей, ни птиц. Хорошо хоть, ягоды попадались, а то точно с голодухи бы помер… А потом перо вдруг золотом засветилось. И я приметил, что если его в одну сторону направить, то оно ярче становится. Тут я смекнул, что это оно мне путь показывает. Так и вышел обратно. А после Гарденовки перо маленьким сделалось и затвердело, вот оно, – Иван отодвинул ворот рубашки, показывая кулон.
– Ну и ну, – Сана покачала головой. Тут перо снова засветилось.
– Дай-ка мне, – неожиданно попросила Софья. Иван отстегнул кулон и протянул его девушке. Та взяла его и направила на запад. Перо загорелось, словно редкая в этих местах электрическая лампочка.
– Так ты говоришь, что бродил по лесу месяц, а здесь и дня не прошло?
Иван кивнул. Софья прищурилась и провела по перу пальцем:
– Так это же прекрасно. Значит, и моего отсутствия никто тоже не заметит.
Глава 7.
Господин Рю.
По узкой кривой улочке, петляющей между заброшенных складов, семенила невысокая женщина в пуховом платке и мешковатой телогрейке не по размеру. В предрассветный час на окраине Борейска было темно, но незнакомка прекрасно ориентировалась в лабиринте грязных запутанных проездов. Она шмыгнула в неприметный закоулок и остановилась возле покосившегося сарайчика, на стенах которого ещё можно было различить иероглифы. Когда-то здесь была японская прачечная, но с началом войны её владельцы покинули Борейск, опасаясь погромов. Через несколько лет многие вернулись обратно, но эта постройка так и осталась заброшенной.
Женщина коротко вздохнула и вошла внутрь. В бывшей прачечной было пусто, лишь кучи мусора, да какие-то коробки валялись по углам. Незнакомка отодвинула одну из них – вместе с потрёпанной циновкой, на которой та стояла. Под ней оказался люк, женщина открыла его и спустилась в подвал по резной лестнице. С каждым шагом вокруг становилось светлее: это разгоралось огромное золотое птичье перо внутри прозрачного оранжевого шара. Сам шар парил в воздухе над изящным лакированным столиком. Комната, отделанная деревянными панелями, была обставлена скромно: кроме столика – лишь две ширмы, да шкаф.
– Господин Рю, я вернулась! – скидывая телогрейку и платок, сказала женщина по-японски. Она оказалась пожилой, но ещё крепкой, чёрные волосы были лишь слегка тронуты сединой. На тёмно-синем кимоно – старом, но добротном – едва заметно поблескивал рисунок в виде птичьих перьев.
– Доброе утро, Таканами-сан! Я уже беспокоиться начал, – из-за украшенной драконами ширмы раздался бодрый мужской голос. Его обладатель тоже говорил по-японски – бегло, но с заметным акцентом.
– У меня есть новости. Но сперва, господин Рю, позвольте, я вас осмотрю.
Таканами повесила одежду на крючок на стене и зашла за ширму. Там на футоне, прямо на полу лежал высокий плечистый мужчина. Он был по грудь укрыт одеялом, на верхней части его лица покоилось свёрнутое в несколько раз полотенце, виднелись лишь кончик носа и пышные усы.
– Таканами-сан, ну мы столько лет уже приятельствуем! Не надоело ещё называть меня «господин Рю»?
– Вы же знаете, дорогой друг, ваше русское имя мне даётся с трудом. Это только у моего бедного брата получалось выговорить его, не исковеркав… Ладно, давайте посмотрим, как у вас дела.
Таканами опустилась на колени и осторожно убрала полотенце с головы Рю. От щёк и выше у него не было ни кожи, ни мышц – лишь обнажённые кости черепа. Однако, у самого края раны виднелись едва заметные свежие островки плоти, а вокруг пустых глазниц змеилась паутинка сосудов.
– Очень хорошо, – Таканами удовлетворённо кивнула. – Думаю, ещё дня два – и начнут потихоньку расти глаза.
– Поскорей бы, – вздохнул Рю. – А то скучновато в темноте-то.
– Придётся потерпеть. Вы же сами не хотите показываться родным в таком виде. Вы уже придумали, как объясните своё отсутствие? Или расскажите всё как есть?
– Нет, не уверен, что им всю правду знать надо. Для их же безопасности… Да ты не переживай, придумаю что-нибудь, время есть.
– Вы руками уже можете шевелить? – Таканами аккуратно вернула полотенце на место и слегка отодвинула одеяло. Правая рука Рю была забинтована по локоть, а на левой бинты скрывали лишь кисть.
– Да, помаленьку оживают, – Рю попытался согнуть запястья. – И, похоже, пальцы отрастают. Кожа зудит, сил нет.
– Сейчас, только, посмотрю вашу ногу и сразу поменяю все повязки, – Таканами сняла с пациента одеяло и, склонив голову, окинула взглядом его перемотанное бинтами тело. Правая нога у Рю отсутствовала чуть ниже колена.
– Так что там за новости у тебя, Таканами-сан?
– Я посмотрела того мальчика, о котором вы говорили. Увы, у него недостаточно сил, чтобы принять бэюна. Это обычный человек, без каких-либо особых способностей. Но он – смелый воин, с благородным сердцем и чистыми помыслами. И будет до конца защищать то, что дорого. Он не зря оказался рядом с ней и сослужит хорошую службу.
– Ну что же, это уже немало. Возьму его под крыло… Как там нога?
– Новые кости растут, – Таканами сняла бинты, открыла коробочку с голубоватой, чуть светящейся в темноте мазью и принялась обрабатывать конечность, на которой практически не было кожи. – Мышцы уже почти полностью восстановились… Да, мальчик очень хороший, но главная новость не в этом. Я наконец нашла бэюна, которого украли у Ваши.
– Да ладно?! Фукуро, ты не шутишь? Где он?
– Не дёргайтесь так, пожалуйста… Он здесь, в Борейске.
– Но… но откуда… Ведь…
– Да, пустые убили моего брата в столице. Дальше след потерялся. Но мне всё-таки удалось выяснить, что было дальше. Один из пустых передал бэюна Ваши кому-то из своих подопечных. А потом что-то случилось, возможно, тот не справился… Ведь крылатые бэюны – самые сильные, не всякий выдержит… Поэтому его пришлось отдать новому владельцу значительно раньше срока. И этот человек сейчас здесь. Плохо то, что он работает на одного из пустых.
– Они знают про Софью?
– Боюсь, что да. И времени у нас осталось совсем немного.
– Да, месяца полтора от силы… Так, что же тогда получается… Я, ты, Енгур, теперь вот Ваши – четверо. Насколько я знаю, ещё одного бэюна – того, которым раньше владел Ичэгэнэ – где-то прячут лесные люди. Ну, это я попробую взять на себя. Мы вроде, всегда с ними дружили, доверяют они мне. Значит, если… если Софья и есть Тава Нуктэ, которая сможет вдохнуть жизнь в Мапани, то… Все шесть бэюнов соберутся вместе! И их силы хватит, чтобы…
– Не забывайте только, что Енгур и Ваши – на стороне пустых.
– Да, Енгура забрал этот поганец. Кто ж знал, что он меня предаст… Оплошал я, не разглядел змеюку. Но ничего, поговорю ещё с ним по-особому. И бэюна верну.
– Я ещё раз прошу меня простить, господин Рю, за то, что позволила ему тогда завладеть бэюном. Если бы я попыталась сразиться с Енгуром, то упустила бы время. И вы бы погибли.
– Да не бери в голову. Ты всё правильно сделала. А что до Ваши… надо бы глянуть, что он за человек.
– Знаете, я недолго за ним наблюдала, но… Мне кажется, он не до конца ещё потерян… Пустые его обманули, очаровали чем-то… Мне даже жаль его немного. Новый Ваши вовсе не злодей, а просто несчастный заблудший юноша…
– Вот как, значит… Скажи, Таканами-сан, как скоро я полностью восстановлюсь?
– Этот дьявольский зверь сильно вас потрепал. Вы выжили только благодаря силе бэюна… Думаю, дней через десять снова станете на человека похожи.
– Ох, долго, слишком долго. Фукуро, родная, а побыстрей никак нельзя, а?
– Можно, конечно, попробовать исцелиться сразу, с помощью бэюна. Но это опасно, вы ещё слишком слабы, как бы всё с начала не пришлось начинать.
– Время, время поджимает. Готов рискнуть. Говори, что делать. Надо бы мне с Ваши повидаться до того, как они с Софьей что-нибудь сотворят.
– Ладно, давайте попробуем, – Таканами отложила круглую коробочку с мазью. – Сами сесть сможете?
Рю, кряхтя, опёрся на руки и с трудом сел. Полотенце соскользнуло с его лица. По обнажённому черепу и пустым глазницам забегали крошечные золотистые искорки. Таканами кивнула, положила пальцы мужчине на плечи и прикоснулась своим лбом к его. Тела обоих окутало светящееся облако, а в воздухе раздался мелодичный хрустальный звон…
*
…В ушах у Митрофана зазвенело так громко, что тот проснулся. Перед глазами всё плясало, во рту словно плескалось самое зловонное в мире болото. Митрофан приподнялся на локте и попытался сфокусировать взгляд. Он понял, что лежит на земле возле полусгнившей стены заброшенного склада. Рядом валялась пустая бутылка.
– Ох, перебрал вчера, перебрал, – пробормотал Митрофан, нащупывая в луже помятый картуз. Да так и замер с ним в руке. А потом принялся бить земные поклоны, размашисто крестясь и причитая:
– Господи Отче наш, Пресвятая Богородица, ангелы, архангелы, святые угодники, помилуйте меня грешного! Христом Богом клянусь, больше ни капли! Вот те крест!
А в рассветном небе над в миг протрезвевшим Митрофаном, словно сошедший с китайского халата рисунок, пронёсся сверкающий алый дракон.
Глава 8.
Старухина гора.
– Вот что хотите, делайте, а одну я вас не отпущу!
– Софья Сергеевна, Софья Сергеевна, а что матушке-то вашей сказать?
– Да постойте вы! Это опасно, да и кто вас пропустит за кордон? Бумага же только у меня есть!
– Софья Сергеевна, а может обождёте денёк?
Софья, не обращая внимания на бегущих вслед за ней Сану и Ивана, решительно шагала по аллее Городского сада. Только начинало светать, и единственным, кто заметил шумную компанию, был старый дворник-китаец, неторопливо сметавший листья в кучу возле недавно построенного здания музея. Он посмотрел вслед троице, поцокал языком и продолжил своё занятие.
Софья тем временем вышла на обзорную площадку на вершине утёса и остановилась у деревянной лестницы, ведущей к воде.
– Вот это правильно, вот это хорошо, – Иван плюхнулся на одну из лавочек, установленных по периметру площадки, и застегнул потрёпанную гимнастёрку. – Посидим тут, видами полюбуемся. Всяко лучше, чем в Гарденовку опять топать.
– Софья Сергеевна, – Сана поёжилась, кутаясь в пуховую шаль. – А зачем вы сюда-то пошли? Железная дорога же в другой стороне…
– Перо, – Софья подняла руку с кулончиком. – Оно сюда указывало. Вон, смотрите, как сияет. А если на железную дорогу его направить, – девушка указала кончиком пера в сторону моста, – то гаснет сразу.
– Вот, – Иван вытянул ноги и сдвинул фуражку на глаза. – Даже сова говорит, что никуда тащиться нам не надо.
– Нет, всё-таки странно, – Софья присела на край скамейки рядом с Крестовским.
– А мне Раиса рассказывала, что здесь какой-то камень колдовской есть, – Сана, зевая, подошла к ним.
– Ну конечно же! – Софья легонько стукнула себя ладонью по лбу. – Старухина гора!
– Это ещё что? – Иван покосился на неё, приподняв фуражку пальцем.
– Папенька рассказывал, что когда-то давно, лет, наверное, двести назад, здесь было стойбище гольдов. А на самой горе жила шаманка, которая могла ответить на любой вопрос. Поэтому место и назвали Старухина гора.
– Так то двести лет назад, – протянул Крестовский. – А сейчас-то здесь ни стойбища, ни шаманки. Старуха та померла давно, а из могилы навряд ли что ответит.
– И то верно, – вздохнула Софья. – Ой, горячо!
Вскрикнув, она выронила кулон, который раскалился добела. Перо не упало на землю, а повисло в воздухе и стало вращаться вокруг своей оси, постепенно набирая скорость. А снизу, со стороны лестницы, вспыхнул алый свет. Софья встала, подошла к перилам и осторожно наклонилась.
– Вот это да! – воскликнула она. – Сана, Иван, вы только посмотрите!
На склоне утёса появился сверкающий красный круг. А рядом с ним стояла прозрачная человеческая фигура, словно сотканная из огня. Это был невысокий коренастый мужчина в халате. Призрак начал двигаться по периметру круга, раздувая его кузнечными мехами, которые держал в руках. Круг становился всё ярче, заполняясь изнутри красным светом, который постепенно принял форму огромного валуна.
– Так вот он какой, – заворожённо прошептала Сана. – Камень этот колдовской…
Мужчина с мехами исчез, а на его месте появилась такая же призрачная женщина – низенькая, ростом, наверное, Сане по плечо. Лицо её скрывали длинные полоски ткани, которые свисали с головного убора почти до подбородка. В руках у женщины была палка, на конце обмотанная мехом. Призрачная незнакомка размахнулась, издала короткий гортанный звук и с силой ударила колотушкой по алому камню. Тот гулко завибрировал, и от него по горе, будто круги по воде, разошлись сверкающие золотистые волны. Женщина снова крикнула и ударила по камню. Потом ещё. И ещё. Вибрации становились всё сильнее, в их гуле появилась мелодия – очень простая, но завораживающая. Она проникала не просто в душу или разум, а куда-то неизмеримо глубже и будила воспоминания о мире, где ещё не было людей, и в чёрном небе только-только начали рождаться первые звёзды…
Внезапно мелодия оборвалась. Женщина снова ударила по камню, он треснул, и из разлома выскочил круглый предмет, скользнувший прямо в руку незнакомке.
– Бубен… – прошептала Софья. – Это же она… шаманка та…
Старуха повернула голову к девушке. Та поняла, что шаманка внимательно изучает её, хотя и не видела её глаз из-за завесы на лице. Внезапно в голове у Софьи прозвучал голос женщины – хриплый, но полный силы:
– Спрашивай.
– Как… как мне найти Богдана… брата моего? – дрожащим голосом произнесла Софья. Сана и Иван удивлённо посмотрели на неё. Похоже, слов шаманки они не слышали.
– Перо покажет. За ним иди. Будут страхи на пути – не бойся. Огня не бойся. Тигра не бойся. Леса не бойся. Болота не бойся. Камня не бойся. Если сердце заячьим не станет, придёшь к брату.
– Э-э-э… спасибо… – Софья неуклюже поклонилась. – Мы можем идти?
– Погоди пока. Туда дойдёшь, а обратной дороги уже не будет. Захочешь вернуться, только Мапани тебе поможет. Её проси.
– Мапани? А кто это?
– Мапани уже тебя нашла. Время придёт, она сама тебя позовёт, Тава Нуктэ.
Софья вздрогнула. Тава Нуктэ – именно так её назвала опутанная жуткими нитями незнакомка из сна. Может, она и есть та самая Мапани? Девушка открыла было рот, чтобы спросить и об этом, но шаманка вместе с камнем бесследно исчезла. Из оцепенения Софью вывел звук удара – это кулон упал на настил смотровой площадки.
– Ой, Софья Сергеевна, а что это вы сами с собой разговаривали? – Сана робко дёрнула Софью за рукав.
– Я слышала её… здесь… – девушка прикоснулась пальцем к виску. – Она сказала: перо укажет.
– То есть, ничего нового, – развёл руками Иван. – Сана, а это что у тебя?
– Так вещмешок твой, я туда харчей быстренько собрала, а то мало ли… Вдруг долго ходить придётся.
– Ну ты даешь! – Крестовский, усмехнувшись, взял у Саны мешок. – Ладно, пойду перо заберу, да посмотрим, куда оно теперь покажет.
Солдат наклонился, чтобы поднять кулон и ахнул: на том месте, куда упало перо, образовалась внушительных размеров дыра с дымящимися краями. Кулон парил в воздухе в самом её центре, указывая вниз. Крестовский опустился на колени, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть.
– Не видать ничего, – Сана высунула голову из-за его плеча. – Чернота сплошная…
– Дай-ка, я посмотрю, что там такое, – Софья решительно шагнула прямо к дыре. Она наклонилась, сощурив глаза и покусывая губу. – И правда, тьма кромешная… Нам, получается, туда лезть?
– Я б не стал рисковать, – Иван сел, скрестив ноги. – Поди туда, не знаю, куда.
– Ладно, я перо тогда заберу, может оно ещё куда покажет, – Софья протянула руку, доски под её ногами заскрипели, и девушка пошатнулась, теряя равновесие.
– Куда?! – заорал Иван, хватая её за полу пальто, и сам едва не соскользнул вниз.
– Держу-держу! – Сана вцепилась в его ремень и с неожиданной для двенадцатилетней девочки силой потянула на себя.
Но тут смотровую площадку тряхнуло, и все трое кубарем полетели в неизвестность.
Глава 9.
Мне нужны ваши бэюны.
Генерал-лейтенант Заботич проснулся рано. За окном едва начало светать. Милош Маркович – осторожно, чтобы не разбудить спящую жену – встал, накинул халат и вышел на балкон. Спал он плохо. После вчерашнего происшествия до сих пор побаливала голова.
Днём к Милошу с каким-то делом заявился чиновник, который недавно прибыл в Борейск вместе с врачами, чтобы организовать вакцинацию. И прямо во время их разговора Заботичу стало дурно. Последнее, что он запомнил – гость пожал ему руку, прикрытый бархатным чехлом мизинец неестественно выгнулся, а потом всё вокруг погрузилось во тьму. И в этой тьме Милоша опутывали невидимые змеи, сдавливали горло, проникали под кожу и, казалось бы – в самую душу…
Когда Заботич пришёл в себя, визитёр уже куда-то испарился. Генерал-лейтенант не мог ни вспомнить ни того, зачем он приходил, ни то, как он выглядел. Милош Маркович списал своё странное недомогание на усталость – ведь в последнее время забот у него прибавилось.
После исчезновения Сергея Белова, Заботич – его помощник и заместитель – взял все дела на себя. Варвара Петровна предлагала ему переехать хотя бы на время в генерал-губернаторский дом. Но Милош наотрез отказался и вместе с женой остался жить в двухэтажном кирпичном особняке на Артиллерийской улице. Он же полностью взял на себя содержание Варвары Беловой и её детей, запретив им тратить собственные сбережения…
…Милош стоял на балконе, глядя на розовеющие облака над деревьями. Вчерашний случай всё никак не шёл из головы. «Надо бы проверить ещё раз документы немца этого… Теодора Густавовича… что-то с ним нечисто», – размышлял Заботич, постукивая пальцами по перилам. Вдруг что-то сверкнуло над домом, прервав его мысли. Милош нахмурился. Молния? Но на небе ни облачка. Да и вспышка была совершенно беззвучной, раската грома за ней не последовало ни через минуту, ни через две. Потом она повторилась. Но уже не в небе, а между деревьев в палисаднике.
– Кто здесь? – Заботич привычным движением потянулся к кобуре и тут же с досадой сплюнул, ведь кроме халата и исподнего на нём ничего не было.
– Милош, это я, – раздался из-за кустов голос. И Заботич узнал его, несмотря на странное стеклянное эхо.
– О Боже, – прошептал генерал-лейтенант. – Я сейчас оденусь и спущусь, ты только не уходи никуда!
Спустя пару минут Милош выбежал из дома и бросился к небольшой беседке в палисаднике. Внутри, свернувшись кольцами и поблескивая золотисто-алой чешуёй, лежал дракон. Заботича это ни капли не удивило. Он подошёл к необычному гостю и крепко обнял его за шею.
– Слава Богу, – прошептал он, чуть не плача. – Я знал, я знал…
– И я рад тебя видеть, – дракон похлопал Милоша по плечу длинным усом. – Ты уж прости, друг мой любезный, что я в таком виде к тебе заявился. Таканами-сан говорит, что человеческий облик я только к вечеру смогу принять. Но ждать я не стал, ведь дела тут, похоже, творятся весьма нехорошие.
– Да, ты прав, – поскольку дракон занял собой почти всю беседку, Заботич присел на её ступеньки. – Здесь происходит что-то неладное, но пока формально предъявить нечего и некому… Но сперва расскажи, где ты был? И Степан с Афанасием? Что с ними?
– Погибли, – дракон вздохнул, опустив голову. – Я и сам-то выжил только благодаря бэюну.
– Упокой, Господи, души рабов твоих, – Милош перекрестился. – Но погоди… Афанасию, что же, бэюн не помог?
– Украли у Афанасия его бэюна, – дракон оскалился, и глаза его сверкнули алым огнём. – Кто ж знал, что Игнатий на плесень эту работает!
– Игнатий? – удивлённо переспросил Заботич. – Штабс-капитан Горовой?
– Он самый, голубчик, он самый…
*
Окрестности Борейска. Апрель 1910 года.
…Белов натянул поводья и остановил коня. Дальше по дороге вдоль насыпи верхом было не проехать. Потому как не осталось ни дороги, ни насыпи. Из развороченной земли, словно рёбра огромного животного, торчали шпалы и обломки рельс.
– Ох, беда, – покачал головой Белов и спешился.
– Ваше превосходительство! – раздался из-за поворота голос инженера Афанасия Слепцова. – Что там у вас? О, господи, здесь что, землетрясение было?
– Да нет, Афанасий, тут, похоже, другая стихия поработала, – Сергей взобрался на кучу земли и посмотрел сверху вниз на инженера. – Прямо на ней сейчас и стоишь.
– Что? – Слепцов вздрогнул и огляделся. Он стоял посреди округлой выемки в земле, достаточно большой, чтобы полностью вместить его самого вместе с конём. И эта выемка была огромным медвежьим следом.
– Сдаётся мне, и тут косолапые потоптались, – Белов поднялся чуть выше, пытаясь разглядеть протоку.
– Что там с мостом? – Афанасий тоже спешился и направился к нему. – Сильно разрушен?
– Да как тебе сказать… Быки-то целы, а вот сам мост…
– А вот сам мост придётся заново строить, – мрачно резюмировал Слепцов, вскарабкавшись на вершину. И он был прав. Из воды поднимались лишь опоры моста, а от пролётов не осталось ничего. Лишь одна металлическая ферма ажурным волнорезом поднималась из воды недалеко от берега.
– Вот тебе и мишки, – развёл руками генерал-губернатор.
– И откуда они только взялись на нашу голову?
– Да кто ж их знает… Афанасий, а где Степан? Он же прямо за нами ехал.
– Отстал, похоже. Пойду, посмотрю, где он там, – Слепцов спустился и направился к лошадям. Внезапно вдалеке раздался выстрел, вскрик и конское ржание.
– Степан! – крикнул инженер, вскакивая в седло. – Что случилось? Ты стрелял?
Ответа не последовало. А потом земля затряслась. Белов едва удержался на вершине холма. Лошадь Афанасия заржала и встала на дыбы. А из-за поворота выскочил чёрный медведь. Огромный – сажени три в высоту. Одним ударом лапы он отшвырнул Слепцова вместе с его скакуном и бросился к Сергею. Белов выхватил браунинг и выстрелил пару раз, но для медведя его пули были, что комариный укус. Сергей раскинул руки, вокруг его ладоней в воздухе появилось красноватое сияние. Из-под земли выполз белёсый отросток, похожий на щупальце, обвился вокруг ноги губернатора и резко дёрнул. Белов потерял равновесие и полетел вниз. Зверь, который несмотря на свои габариты, оказался неожиданно проворным, уже добрался до подножия холма. Губернатор едва успел увернуться, но медведь всё же задел его лапой, когтями срывая кожу с лица. Белов вскрикнул и упал.
Тем временем Слепцов выбрался из-под туши собственной лошади. Он увидел, как медведь отшвырнул окровавленное тело Белова на развороченную железнодорожную насыпь. Над тем местом, куда упал губернатор, появилось слабое розовое свечение.
– Потерпи чуток, Сергей Андреевич, – Афанасий с трудом поднялся на ноги. – Сейчас всё решим.
И он решительно пошёл прямо на медведя, постепенно ускоряя шаг. Зверь зарычал, занося лапу. Слепцов побежал, потом подпрыгнул и приземлился уже не человеком, а волком, который по размеру не сильно уступал косолапому. Зверь-Афанасий зарычал, вздыбил угольно-чёрную шерсть, сверкнул алыми глазами и бросился на противника, вцепившись ему в загривок. Медведь попытался скинуть волка, но тот лишь глубже вгрызался в его плоть. В конце концов он выдрал кусок мяса из медвежьей шеи. Вместо крови оттуда выплеснулся ярко-жёлтый огонь, и огромный зверь сгорел дотла за считаные мгновения.
Афанасий-волк бросился к лежащему на насыпи Белову. Обломком рельса, на который упал губернатор, ему отрезало кисти рук и ногу по колено. Но Сергей был ещё жив. Вокруг него в воздухе висело мерцающее красное облако, по форме напоминающее дракона.
– Сейчас, подсоблю маленько, – Слепцов вытянул переднюю лапу и коснулся облака. Тотчас же похожее – только серебристое – окутало и его тело. Сам волк уменьшился в размере, его конечности стали тоньше, рубиновые глаза потускнели. А из ран Белова постепенно перестала течь кровь, потом они начали медленно затягиваться. Лапы волка задрожали – похоже, исцеление отнимало много сил. И поэтому он не заметил, как из-под земли выползли белёсые нити. Одна из них сделала бросок, словно ядовитая змея, и пронзила заднюю ногу волка. Тот взвыл, и светящееся облако вокруг него тут же исчезло. Нити потянулись к зверю, опутывая, прошивая тело насквозь. Волк не удержался на ногах и упал. Он пару раз дёрнулся, пытаясь освободиться, но путы были слишком прочными.