Анастасия Голикова
Мисс Тейлор
5 Запись
«Я в те дни казался себе мерзким и виноватым, а все, кто, не затыкаясь, повторял ее имя, вызывали у меня неприязнь и отвращение. То есть абсолютно все в то время.
Вы наверняка посчитаете это странным. Решите, что это был первый звоночек об изменениях в моей башке. Скажете, что в здравом уме я не сделал бы то, что сделал? Ха. Вы окажетесь не правы.
Так легко судить, что хорошо и что плохо, о вещах отдаленных, о тех, к каким не имеешь непосредственного отношения. Последняя Война… Зона Отчуждения… Закон о сохранении жизни… Образцы Бай Веня… На эти темы постоянно спорят и разглагольствуют, из-за них устраивают демонстрации и все время кого-нибудь обвиняют. Но люди делают это только из-за каких-то высших моральных целей, нередко копируя чужие идеи. Вот и выходит, что их страсть, заинтересованность и вера тоже получаются какими-то высшими и отстраненными. Но когда сам, лично прикладываешь к чему-то руку, все восприятие меняется. Особенно если понимаешь, что действие имело физические последствия, а не оставило несколько сраных строк в сети.
Я не мог отделаться от мысли, что всё – моя вина. Я – дал согласие на то, чтобы ее вернули. Я – позволил, чтобы она месяцы и годы проводила наедине со своими кошмарными воспоминаниями, которые теперь были вытащены на поверхность восстановленной безукоризненной памятью. Я – допустил, чтобы она даже не могла сказать о своих страданиях из-за проклятого «ЭмИкс». Я за всю жизнь не сделал ничего, что хоть отдаленно имело бы такие последствия для другого человека. Меня не утешала мысль, что я не мог знать, чем для нее обернется мое согласие на «возвращение». Да, без сомнения, с этого чувства вины все и началось, потом тянулось через события, разговоры и размышления, а закончилось спустя годы тем, что есть».
Йохан Штернберг поставил видео на паузу. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Прикованный к креслу некрупный мужчина глядел на него с виртуального экрана с благодушным и несколько усталым равнодушием. Ни его тон, ни выражение лица не сочетались с только что сказанным. Создавая рум и вызывая в него полковника Сота, заместитель директора «ЭйчБиТи» повторял дыхательную гимнастику, чтобы успокоиться. Когда же непоследний человек в рядах правоохранительных органов подключился, мистер Штернберг угрожающе заулыбался, невольно копируя своего руководителя:
– Прошу прощения за беспокойство в столь позднее время, но я так и не понял, что вы мне прислали.
– Отчет о допросе террориста, сэр. – Аватар полковника для деловых встреч вытянулся по струнке, сильно зарябив. Связь опять сбоила.
– Нет. Это просто запись его монолога под действием метафенарелаксина Икс-2, – процедил сквозь зубы Йохан. – Ваш наплевательский ответ на нашу просьбу оскорбителен. Я потратил целый час и узнал лишь то, что этого человека зовут Лао Вейдер Дейвис, он был на «возвращении» мисс Тейлор и явно не проникся идеями господина Бай Веня.
Сот ничего не сказал, но выпрямился еще сильнее. Йохан Штернберг не выдержал и закричал:
– Час на то, что уместилось в одном предложении!
Уже завтра мистер Штернберг должен будет предстать перед Джонатаном Бай Венем, чтобы рассказать о ходе следствия. И это очень пугающая перспектива, если вспомнить участь людей из службы безопасности и тех несчастных, что подвернулись под руку главе корпорации. Его ярость, казалось, могла выжечь новую Мертвую Зону, ведь со дня, о котором рассказывал мистер Дейвис, о загробном мире так ничего и не удалось узнать. И теперь вряд ли удастся. Продолжение исследований потребовало бы колоссальных средств: в живых уже нет начавших проект ученых, и некому помочь восстановить уничтоженную информацию, да и пришлось бы заменять испорченную технику, которая с уменьшением Живой Зоны стоила с каждым годом все дороже.
Ухудшение экологической ситуации требовало более частых замен органов, а феномен Леминой начал распространяться на новые типы тканей, что привело к необходимости выращивать системы органов целиком. В подобной ситуации сосредоточенность ресурсов компании на исследованиях загробной жизни и так вызывала трения между Бай Венем и обоими правительствами: Джонатану просто не дадут удержаться на должности, если он увеличит спонсирование «Возвращения».
– Мистер Сот, полковник, проект «Возвращение» был причиной недовольства общественности с момента своего создания, – продолжил Йохан спокойнее. – Но вот уже тридцать лет с того самого дня, о котором я зачем-то слушал целый час, разные люди предпринимали попытки помешать нашей работе. Представители религиозных конфессий, этических комитетов, просто обыватели и влиятельные политики. Одни твердили, что определенные материи человеку не дано понять и что, тревожа их, Джонатан Бай Вень прогневает высшие силы. Другие – что он маньяк, «держащий в плену души».
На искривленном волнами ряби лице полковника мистер Штернберг прекрасно прочел, что тот думал о попытках людей повлиять на корпорацию, изготавливающую протезы, внутренние органы и занимающуюся деторождением. От внимания Сота явно не ускользнули разнообразные публикации о религиозных или политических деятелях, менявших свое мнение о проекте на диаметрально противоположное, а через некоторое время даже оказавших определенную материальную поддержку корпорации. Или о людях, рьяно придерживающихся своих установок, но, по совпадению, получивших высочайшую степень наказания за преступления или узнавших об окончании своего времени.
– Я хочу, чтобы вы четко и кратко мне объяснили, как… – заместитель директора «ЭйчБиТи» открыл в руме окно с досье и указал на него пальцем, – …простой сетевик из «Центрального архива» с допуском категории «Ди» уничтожил все за одну минуту!
По руму пронеслось эхо от крика. Йохан знал, что это не настройка, а проблема с подключением, но полковник Сот впечатлительно побледнел и принялся объяснять.
Лао Вейдер Дейвис уже много лет находил в сети людей, чьи навыки могли бы ему помочь, и либо сразу говорил о цели, если по деятельности аватаров мог рассчитывать на поддержку, либо заказывал отдельные работы, прикрываясь другими причинами. Себя он называл мистером Тейлором и ни с кем никогда не встречался лично, самое большее – через румы. В «Центральном архиве» мистер Дейвис работал с незначительными правонарушениями, ограничивающимися штрафами: одной из его обязанностей было отсылать сведения органам правопорядка. Он хорошо изучил работу системы и в румах вел беседу так, чтобы программа при запросе не фиксировала связи между словами «вирус», «уничтожение», «Гидра-Биос-Технолоджис» и другими. И не давал собеседникам делать подобных ошибок.
Названный мистер Тейлор догадывался, что невозможно достичь поставленной цели и не быть пойманным, поэтому написал программу, которая, по сути, ломала его Бай-Нет-устройства, не давая ему видеть личные данные. Все названия и имена заменялись случайными, как и внешность и голоса в румах. Конечно, ища людей определенной специальности, даже с выдуманным названием фирмы можно догадаться, о каком предприятии идет речь, но Лао Дейвис не работал с одними и теми же людьми долго, а случайные названия менялись ежегодно. На допросе он высказал несколько предположений о личностях сообщников, но сам признавал их маловероятными. Учитывая время и количество проделанной работы, он легко мог что-то перепутать.
Более того, «мисс Тейлор» уничтожила не только все связанное с «Возвращением» и синтезом нервной ткани. Она полностью удалила информацию по личному номеру Лао Вейдера Дейвиса за последние двадцать лет. Сетевые контакты, диалоги, аватары, записи с камер наблюдения на улицах и зданиях, случайные записи, сделанные прохожими, – совершенно все, что могло бы навести на связь террориста с другими людьми. Службам оставалось лишь искать причастных по размеру удаленных данных, связанных уже с ними, проводить многочисленные разбирательства и допросы. Но это был бы невероятный труд. К счастью для них, Лао Дейвис сделал эту работу бесполезной, дав «мисс Тейлор» стереть еще и значительный кусок случайных сведений по всей сети.
Йохан Штернберг очень холодно поблагодарил полковника за информацию, еще раз извинился за поздний вызов и закрыл рум. Он вздрогнул, представив, как завтра сообщит боссу, что большинство замешанных в подготовке теракта никогда не будут пойманы.
Какое-то время мужчина стоял посреди кабинета в глубокой задумчивости, после чего, шевельнув пальцами в спайдере, вновь раскрыл свернутое видео, откуда на него глядело уставшее, бледное лицо в обрамлении пепельных волос. «Ты не просто не давал людям узнать, кто ты, но и сам не знал, с кем имеешь дело. Ты понимал, что придется за все отвечать, но не хотел, чтобы кто-то пострадал», – мысленно обратился он к человеку на экране.
Кривая натянутая усмешка, родинка над губой, высокий лоб, короткий подбородок: Йохан пожирал взглядом лицо на экране. Он представлял мистера Тейлора лисом в цилиндре, которого видел в румах и никогда не пытался вообразить человеком. Мистера Штернберга глубоко поразили его слова во время первой встречи, навсегда оставшись в памяти.
«Я понимаю, что, как и все, Джонатан боится неизбежной кончины нашего мира, – говорил лис. – Я понимаю, что таким образом он хочет спасти человечество. Ты никогда не замечал, что люди спасают человечество несколько однообразно? Пытают, унижают, уничтожают целые народы и расы, ибо считают, что, если те придут к процветанию и влиянию, общество будет обречено. Разрывают треть планеты, испепеляя четверть населения, потому что увеличивающаяся угроза диктует необходимость отделаться малой кровью. Для всеобщего блага, разумеется. В конце концов отправляют единожды оступившихся за всё меньшие прегрешения в настоящий ад, чтобы оставшиеся вкушали плоды рая и обессмертили род людской. Ну или хотя бы продлили существование обреченного общества. Но приносить страдания за пределами жизни… Этот рубеж мы не должны были переходить «для всеобщего блага». Ты можешь осознавать все это и ничего не делать? Я не могу».
Заместитель директора «ЭйчБиТи» медленно опустился в кресло. У него защипало глаза и сдавило горло. Мистер Тейлор – мистер Дейвис победил. Даже если забыть, что он не позволил больше людям пересекать черту, которую каждый должен пересекать лишь единожды, мир должен быть благодарен ему за то, что он толкнул корпорацию заниматься насущными проблемами.
Но Джонатан Бай Вень не прощает. Люди будут знать лишь то, что он захочет, чтобы они знали. Как когда проект «Возвращение» только начинал существовать и обществу было на него плевать, кроме десятка особо дотошных фанатиков. Тогда новости о воссозданных мозгах подавались корпорацией под соусом восстановленной компьютерной программы, не имеющей ничего общего с реальным живым человеком и существующей исключительно для получения информации. Просто база данных в биологической обертке.
Или как сейчас: люди знают о быстрых и медленных циклах роста Зоны Отчуждения, но не знают, что быстрые будут ускоряться и к концу тысячелетия, если ничего не изменится, Живой Зоны уже не останется.
Кем Бай Вень сделает Лао Вейдера? Раз и навсегда пошатнет репутацию какого-нибудь вероисповедания, причислив его к фанатикам? Или просто объявит сумасшедшим, что, возможно, ужесточит психиатрический контроль и уменьшит среднюю продолжительность жизни? Разумеется, допрос мистера Дейвиса будут показывать: измененные черты лица, чтобы они вызывали большую неприязнь, и другие слова, чтобы они вписывались в придуманную легенду. И в итоге даже некоторые из тех, кто пошел за мистером Тейлором, зная о его истинных намерениях и веря в его идею, решат, что он просто одурачил их.
«Джонатан уничтожит его. Не оставит от него ничего настоящего, кроме имени. А потом отнимет и его, заменив на номер, что присваивают в Зоне Отчуждения. Это несправедливо. Просто несправедливо. Он же… Он же все сделал правильно. Его должны чествовать, как величайшего героя».
Не в силах больше смотреть на допрашиваемого человека, Йохан хотел закрыть видео, но руки дрожали, и он невольно перевел бегунок куда-то в конец многочасового допроса.
Мужчина на экране выглядел плохо, дыша поверхностно и прерывисто. Мокрые волосы прилипли к голове, нос и уши отдавали фиолетово-голубым, а губы были совершенно синими, кожа блестела от пота, во взгляде читалась абсолютно больная эйфория. У мистера Штернберга сдавило сердце, и он хотел выключить видео, но застыл, когда мистер Тейлор вдруг улыбнулся и сказал:
«Вы думаете, я не знаю, что меня ждет? Знаю. Джонатан уничтожит меня, извратит мою идею, не оставит от меня ничего, кроме имени. Но это не важно. Мое имя не важно. Важна только мисс Тейлор. Ее имя. Она была обычной женщиной, которая не пережила нечто ужасное. И то, что ее имя стало знамением падения человеческой морали, покушения на первозданные законы природы, попытки их извращения… Нет. Так не должно было быть. Пусть лучше каждый дурак, увидев, что сотая запись его робокота не найдена, и попытавшись понять, в чем дело, узнает, что в его файлах побывала «мисс Тейлор». Пусть это имя упоминается как вирус, сделанный сумасшедшим. Пусть оно запомнится хотя бы так. Но я верю, что для некоторых оно будет связано с искуплением».
Мистер Штернберг закрыл лицо ладонями, по щекам его текли слезы. «Я не забуду настоящего вас, мистер Тейлор», – беззвучно произнес он.
