Анастасия Шерр
Бешеный
– А кто тебя спрашивать будет, дорогая моя? У тебя, конечно, есть выбор… – ооо, старая песня о главном!
– Какой?! Неужели свою кандидатуру предложите? – я подхватилась со стула, ибо сидеть рядом с этой свиньёй стало невыносимо.
– А что? Старый конь, моя сладкая, борозды не испортит, – ухмыльнулся мерзавец и у меня от гнева запылали щёки. – Давно мне нравишься, знаешь же. Ну давай, попробуем Маришенька… Так тело твоё гибкое хочу, – схватился с места и двинулся на меня. – С ума сводишь, Маришенька. Я обещаю, только со мной будешь. А ему скажем, что ты уволилась, а, сладкая моя?
Я замерла с открытым ртом.
Нет, Вяземский, разумеется, и раньше проявлял ко мне «интерес», но чтобы так… А в глазах дурман какой-то. Словно рехнулся.
– Не подходите ко мне! – поздно сообразила, что зажата в углу, путей отступления нет, а старый подонок необратимо надвигается на меня своей жирной тушей.
Казалось, он ничего не соображает и не слышит. Подошёл вплотную и рукой мне под халат.
– Ну хватит кочевряжиться, Маришенька… Ты попробуй только, потом сама с меня слезать не захочешь…
К горлу подступила тошнота, а внутри всё всколыхнулось от злости и отвращения.
– Пошёл ты на хрен! – не знаю откуда взялись силы оттолкнуть его и ринуться к двери, которая так некстати открылась и я на полном ходу влетела в Дигоева.
Замечательно! Целых два озабоченных кретина на мою голову!
– Почему ты до сих пор не у меня?! – рявкает на меня так, что дребезжат окна, а я от испуга отшатываюсь назад.
– А Мариночка как раз к вам собиралась, – улавливаю мстительный смешок в тоне Вяземского и это становится последней каплей.
– Да, Руслан Давидович, я как раз шла к вам, чтобы сказать – пошёл и ты нахрен!
Его лицо каменеет и эмоции не угадать, да я, собственно, и не стану пытаться.
Поворачиваюсь к старому ублюдку и с торжествующей улыбкой демонстрирую средний палец.
– Заявление об уходе принесу завтра! – дугой обхожу Дигоева и закрываю за собой дверь.
Тут же на меня обрушивается понимание того, что я в полной заднице.
*****
Вот дрянь.
Послала меня.
Охренеть просто.
Вот чего-чего, а этого я не ожидал.
Что-то произошло здесь, и мне, в принципе, не трудно догадаться что именно. По ходу Петровичу мешают яйца. Хотя, конечно, респект мужику. На такую тёлку вскарабкаться пытался, в его-то возрасте. И инфаркта не побоялся.
– Рассказывай, – прохожу мимо вспотевшего Петровича и сажусь в его кресло.
Врачишка стоит передо мной по струнке, словно школьник. Никакого самоуважения, блять.
– Ч-что именно? – заикается и судорожно смахивает со лба капли пота.
Мерзкое зрелище.
– О ней рассказывай. Хочу знать всё, что известно тебе. А в идеале, принеси-ка мне её личное дело.
Спустя полчаса я откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и медленно выдыхаю, пытаясь прийти в чувство. Охренеть просто.
Девчонка-то, оказывается, совсем и не девчонка, а разведёнка с двумя детьми, причём последних тащит на своём горбу одна.
Но в состояние ступора вводит даже не это.
Она отказалась от бабла, имея двух спиногрызов, кредит, который не погасит со своей зарплатой и до пенсии, и старенькую «хрущёвку».
И не просто отказалась от бабла, а даже с работы решила уволиться.
Давно не встречал таких принципиальных. И это охренеть как шокирует.
Получается, я виноват?
Не то, чтобы у меня вдруг совесть появилась, но прессовать бабу с детьми – как-то не по понятиям вообще.
– Так, значит, она отказалась?
Петрович, что всё так же стоит напротив, как лакей, кивает.
– Честное слово, Руслан Давидович, дура девка. Я ей и так, и эдак, а она…
– Подойди сюда.
Врач затыкается и хлопает свинячьими глазёнками.
– Подойди, Петрович.
Тот делает пару шагов и оказывается рядом. Мне даже лишних движений не нужно делать. Впечатываю его жирную харю в стол и, услышав характерный хруст, улыбаюсь.
Люблю звук ломающихся костей.
Запах крови люблю.
Люблю давить вот таких вот трусливых пидорасов, что могут поломать бабу, но боятся отвечать за свои поступки.
– Давай, сука, расскажи мне, что ты тут делал с моей женщиной. Учти, если мне это не понравится, я побью тебя. А если соврёшь – искалечу.
Свинья хрипит и визжит, а на столе уже образовалась лужа крови. Сломал нос, видимо. То ли ещё будет.
– Я просто пытался её уговорить! Немножко припугнул! Отпустите! – трепыхается и давится собственной кровью.
А у меня уже планка поехала и перед глазами красные точки. Врёт ведь сука. Чуйка мне подсказывает, что Веснушку мою лапал своими ручонками, а теперь ссыт признаться.
– Что я сказал сделаю, если соврёшь, а, сука? – выворачиваю его запястье и свинья заходится в бабском визге.
Позор для мужика быть такой тёлкой.
От этого злюсь ещё сильнее и с хрустом ломаю ему руку.
– Чтобы больше не трогал чужих женщин, падаль! А сейчас иди накладывай гипс и звони ей. Я не знаю, как ты это сделаешь, но она должна вернуться на работу. Завтра же, чтобы была здесь. Да, и не забудь извиниться, тварь! – долблю полуживую тушку об стол и отпускаю.
Надо бы в себя прийти.
Нельзя к Веснушке в таком состоянии ехать.
Там ещё и дети.
К вечеру немного очухался и, наглотавшись транквилизаторов, накинул куртку.
По-хорошему, надо бы к ней красиво подкатить. А как красиво подкатывать? Я сроду за бабами не таскался и по-прежнему считаю, что не дело это – бегать за дыркой.
Но тут случай другой.
Она же вроде как из-за меня ушла. Хотя хочется думать, что из-за главного говнюка.
В конце концов, надо же мне её как-нибудь к себе расположить.
Правда, я уже не догоняю нахрена…
Чтобы просто трахнуть?
Нехорошо это как-то.
Мать-одиночка, все дела…
А если не трахнуть, то зачем она мне сдалась?
Скорее всего, подкупила её принципиальность. Это же надо. Петрович зассался весь от одного моего взгляда, а она: «пошёл нахрен».
Ловлю себя на том, что стою посреди палаты и ухмыляюсь, как даун.
Всё, блять, приехали.
Выхожу из палаты и ловлю идущего навстречу санитара.
– У тебя баба есть?
Тот непонимающе смотрит на меня.
– Ну есть… А чё?
– Не «чё», а «что». Как ты ей приятно делаешь?
Глаза санитара медленно лезут на лоб, а я вздыхаю.
Ебанутые все вокруг.
– Имею в виду, праздники как ей устраиваешь?
– Ааа! Вы про это! – с облегчением выдыхает и тупо улыбается. – Ну так, цветы там… В кафешку свожу.
Кафешка?
Ага, как раз она, наверное, там губы красит, собирается.
– А если, допустим, накосячил, как извиняешься?
– А ну тут схема стандартная. Что-нибудь золотое и желательно в комплекте с новым платьем.
Ну это я могу.
Это легко.
ГЛАВА 6
Пришла домой и прямо в одежде рухнула на кровать.
Устала…
Так устала от всего.
Кажется, что проблемы никогда не оставят меня.
Плюс ко всему прочему – работа.
Вот где мне теперь найти работу с такой зарплатой? И так на волоске от пропасти была, а теперь и вовсе…
Что детям скажу? Как в глаза им буду смотреть? А Саньке куртку уже нужно новую. И ботинки… Ксюшка уже из сапожек выросла.
На какое-то мгновение меня посещает дурная мысль – а может… Нужно было согласиться? Деньги ведь не пахнут, говорят…
Тут же передёргивает от такой мысли и становится дурно. Не хватало шлюхой ещё стать!
Не для того я детей порядочности учу, чтобы самой в подстилки к Дигоеву. От воспоминания о нём по телу побежали «мурашки». Один взгляд этих чёрных глаз чего стоит. Аж ноги подкашиваются.
А ещё, красивый…
По-мужски красивый.
Жаль только, скотина редкая.
Тряхнула головой и закрыла глаза. Нечего о нём думать. Из-за этого припадочного у меня теперь проблем выше крыши. Потому что ему, видите ли, скучно. С жиру барин бесится.
А страдают холопы.
Дождалась детей из школы и… Началось.
– Мам, а у меня рюкзак порвался, – тихонько прошептала Ксюша, словно боится, что я буду ругать.
Это меня ругать надо. Ребёнок два года с одним китайским рюкзаком ходит.
– У меня немножко денежек есть, завтра выходной, вот пойдём и купим.
Скрипя зубами, вспоминаю, сколько там у меня в заначке. Придётся раскошелиться. И так дети у меня хуже всех одеваются. Не мать – чудовище.
– Тогда и мне кроссовки! – оживает смурной Санька и смотрит так… С надеждой. – Мам?
Да уж.
– И тебе кроссовки, – вздыхаю.
Разумеется, я могу сейчас отказать, если не обоим, то хотя бы Сане. Но дети ведь не виноваты. Всё равно тех денег не хватит надолго. Надеюсь, что найду работу до того времени, пока они закончатся полностью.
Ещё расчётные бы получить…
Зная Петровича – будет нелегко.
Ох, влипла!
Как расхлебать теперь это всё?
– Что-то случилось, мам? – сын заглядывает мне в лицо, а я в ступоре.
Язык не поворачивается сказать.
А придётся.
– Я с работы уволилась… Вот.
Ксюша поднимает на меня ошарашенный взгляд, тяжело вздыхает, но молчит. Сашка удивлён не меньше, но так же ни слова.
Тишина душит меня, не продохнуть.
И паршиво так, до слёз.
Только бы не разреветься при детях, этого ещё не хватало.
Санька отодвигает от себя тарелку и решительно заявляет:
– Я работать пойду! Не переживай, мам, прокормлю и тебя и Ксюху.
И всё.
Это последняя капля в опустевшей чаше моего самообладания.
Край.
Взрываюсь воем и роняю голову на стол, а дети затихают, поражённые увиденным. Никогда раньше я не позволяла себе так расклеиваться, тем более, в их присутствии.
Но сейчас, словно кран сорвало. Не могу остановиться. В груди жжёт от обиды и несправедливости, так, словно мне туда ржавых гвоздей понатыкали.
– Мамочка, не плачь, – шепчет Ксюшка, обнимая меня со спины, а Саша вскакивает из-за стола и быстрым шагом выходит из кухни.
Сейчас снова что-то в голову себе вобьёт и пойдёт на улицу, к своим дружкам ошалелым – один другого придурошней.
– Саня! – вскакиваю за ним.
Сын оглядывается и смотрит на меня, а там… Сколько боли в детских глазах, что перехватывает дыхание и сердце сжимается почти в прямом смысле.
– Не ходи, Санечка. Останьтесь оба сегодня со мной? – представляю, как жалко сейчас выгляжу.
Сашка обнимает меня и, наконец, становится легче.
– Я никому не позволю доводить тебя до слёз, мама.
– И я, – Ксюша обнимает нас за ноги.
Идиллия…
Которую вдруг нарушает звонок в дверь.
*****
Старая, местами ободранная дверь со скрипом открылась и на пороге возник какой-то подросток.
Сразу же возникла мысль, что я ошибся адресом.
Но нет же, её дом, её квартира.
Я сто раз проверил.
Постепенно разглядел в парне знакомые черты. Веснушки по всему лицу и глаза… Бляя, её глаза!
По-любому родственница.
Что ж, уже хорошо – не ошибся.
– Вам кого? – худощавый пацан уставился на меня с каким-то странным прищуром.
Если бы я знал… Кого.
Вот кем Веснушка приходится этому сопляку?
– Сестра твоя дома? – «веник» спрятал за спину – не в кайф как-то перед пацаном с цветами стоять.
– Сестра?! – подросток вылупил на меня глаза и медленно перевёл взгляд на грёбаные розы, что всё-таки торчали из-за спины, как вечный позор.
– Глухой, что ли, парень? Сестра. Зови, давай.
Пацан снова непонимающе заморгал.
Блядство какое…
И долго это немое кино будет продолжаться?
– Сань, ну кто там? – послышался звонкий голос Веснушки, а меня током по нервам.
Вот она.
Веснушечка моя.
Ну, давай же, выходи, красавица.
Заебался я охотиться за тобой.
А ведь это только начало, судя по её неприступности.
– Мам, тут мужик какой-то. Ксюху спрашивает, – пацан встал в проёме и, скрестив руки на груди, уставился на меня, как на врага народа.
Стоп.
Какую ещё Ксюху?
Не надо мне Ксюху.
Мне Маринку надо.
– Чего?! – она выходит к нам и, ахнув, закрывает рот ладошкой.
Да ладно?
Неужели я такой страшный? Вроде раньше бабы не жаловались.
Хотя, конечно, шок понятен. Вряд ли она ожидала меня увидеть. Тем более, сегодня. Особенно в своём доме.
– Добрый вечер, красавица, – подмигиваю ей и отодвигаю сопляка в сторону. – Иди погуляй парень.
Захожу в квартиру, протягиваю Веснушке цветы и бумажный пакет. Есть надежда, что оценит примирительный подарок. Должна. Все бабы любят блестящие цацки.
– Эй, ты кто такой?! – меня в спину толкает всё тот же козявочник и становится дико смешно от осознания того, что я дошёл до такого.
Полный аут.
– Слушай, ребёнок, вали-ка ты мультики смотреть. У нас с твоей сестрой взрослый разговор, – повернулся к пацану, перебарывая желание оттаскать его за ухо.
– Во-первых, идиот, она моя мама. А во-вторых, вали-ка ты сам. Подальше, – похоже, парень настроен воинственно.
Ни хрена же себе! Акселерат! Или Веснушка родила его в десять лет?!
Хрень какая-то…
Ну да с этим разберёмся позже.
– Ты рот-то прикрой, малец. И иди к себе. А ты, – беру Веснушку за локоть и веду предположительно на кухню. – Угости меня кофе.
Она испуганно оглядывается на пацана и выдавливает из себя успокаивающую улыбку.
– Всё хорошо, сынок. Это мой знакомый… По работе. Мы поговорим сейчас и…
– Не поговорите! – парень встаёт в стойку, вот-вот бросится на меня. – Пусть он уходит!
Вот, бля…
Да я начинаю уважать этого мальца!
Если он так всех маминых ухажеров гоняет, то я даже готов платить ему.
– Саша, иди в комнату! Помоги Ксюше с уроками! – это уже Веснушка включила строгую училку.
Нет, мне не нравится, когда она такая грубая.
Определённо, быть тихой и скромной ей идёт больше.
Да и я не потерплю хамства или непослушания.
Правда, этого пацана сам бы послал. А нельзя. Ребёнок, блять. Да и Веснушке это не понравится, а я, вроде как, с извинениями пришёл.
На хрена только припёрся, идиот.
Пацан злобно рычит и исчезает в соседней комнате, хлопнув дверью. Зверёныш.
– Что вам нужно от меня, Руслан Давидович? – Марина пришла в себя и приняла воинственную осанку.
– У вас глухота семейное? Сказал же, кофе мне сделай, – разворачиваю её к себе спиной и, переборов желание шлёпнуть по заднице, заталкиваю на кухню. – А поесть есть чего, а, Веснушка?
Опешившая Марина поворачивается ко мне. При ярком освещении замечаю, что она как-то нездорово выглядит. Щёки будто бы впали, тёмные круги под глазами и глаза красные.
Плакала что ли?
Потихоньку доходит почему.
Сначала я трахнуть пытался.
Потом этот пидор Петрович лапал её.
В итоге психанула, ушла с работы.
А живут они не в шоколаде. Вон халат на ней какой потрёпанный, обои ободранные, разрисованные.
А я… Дебил. Припёрся, блять, с цветами и брюликом. Хорошо хоть платье не притащил, это выглядело бы, как издевательство.
– Поесть нет. И кофе нет. Говорите, зачем пришли и уходите. Я не приглашала вас…
– Так, тихо мне! Разговорилась. Иди лучше к плите.
Веснушка замирает с приоткрытым ртом, а мне заткнуть его хочется. Своим.
Что я, собственно, и делаю.
Правда, уже в следующее мгновение получаю по роже. Смачно так влепила, от души. Аж в ушах зазвенело. И злость тут же вспыхнула во мне адским пламенем.
ГЛАВА 7
– Убирайся из моего дома! И никогда, слышишь, никогда больше не приближайся ко мне! – прошипела мне в лицо, зло прищурившись.
Посмотрите только на эту королевну!
Я с ней, как ни с кем, блять, а она нос воротит!
Коза охреневшая!
Сам не понял, как за волосы её длинные схватил и дёрнул на себя.
– Ещё раз поднимешь на меня руку, женщина, я тебя обижу. Я не из тех соплежуев, с которыми ты привыкла общаться. И да, завтра ты возвращаешься на работу. Если не явишься, я снова приду. Приду и на этот раз точно выебу! – смял её губы своими и пригвоздил к стене.
Тихо пискнула, дёрнулась и замерла.
Испугалась?
Плевать.
Я не пацан ей зелёный, чтобы с цветочками бегать, да по морде получать. Розы, кстати, так и остались где-то в прихожей. И брюлик там же.
В принципе, так даже лучше. Сама найдёт потом. Всё равно сейчас ничего не примет. Вон как взвилась, дикая.
– Пожалуйста, не при детях, – пылу поубавилось, а в глазах страх появился.
То и дело на дверь поглядывает. Видимо, боится, что сын зайдёт.
Только мне как-то по барабану.
Не волнуют меня эти сантименты.
Не жениться же мне на ней. А чтобы немножко покуролесить – не обязательно её детям нравиться.
– Повтори, Веснушка, что ты должна завтра сделать? – скольжу рукой под короткий халатик, стискиваю рукой ягодицу и мне нравится её тело наощупь.
Ещё бы внутри побывать… В хорошем смысле, разумеется. Хотя, если ещё раз замахнется на меня – может случиться и плохое.
Всё-таки транквилизаторы подействовали. Быстро в себя пришёл. В последнее время такое случается редко. А может это Веснушка так на меня влияет.
Может она моё лекарство?
Давно меня не клинило на бабе. Последний раз с Юлькой так было. Жаль, что из нас двоих клинило только меня. Юлю же парили только бабки.
И эта такая же. Все бабы такие. Суки продажные. Им бы кошелёк потолще, да член подлиннее, а когда дело дойдёт до отдачи, сразу заднюю врубают.
Интересно, какая цена у Веснушки?
Сколько мне заплатить, чтобы поиметь её?
И вот на этой мысли понимаю, что готов отдать многое, лишь бы доказать себе в очередной раз, что я в состоянии купить всё. Ну или почти всё.
В любом случае, в это «почти всё» не входит любовь и верность.
Можно купить дырку для траха.
Можно купить ласку и страсть.
Но всё это – тлен.
Пустышка.
Нет в искусственной любви того, что заставляет сердце выпрыгивать из груди. Да и не нужно мне это уже давно.
– Я приду! Приду! Только уходи, прошу! – отрывает от себя мои руки и толкает в грудь, наивно полагая, что сможет сдвинуть с места.
– А ко мне в палату придёшь? Хочу тебя, Веснушка, – отчего-то становится радостно.
Наверное, от осознания, что я всё-таки трахну её. Пора бы уже. Ещё утром надо было.
– Приду, – ворчит недовольно и всё на блядскую дверь поглядывает.
– Не бойся, Веснушка. Я не опозорю тебя перед сыном. Но не забывай, что обещала мне. А это тебе, – отхожу от неё на шаг и кладу на стол пару сотен баксов. – Купи детям конфет и себе… Что-нибудь.
Она хмурит брови и становится до одурения смешной. Как ребёнок. Даже не верится, что родила двоих детей.
– Ты наш новый папа? – у приоткрытой двери стоит девчонка лет семи, с веснушками, как у матери (в том, чья она дочь не возникает сомнений), и взирает на меня с таким любопытством, с которым разглядывают экзотического зверя в зоопарке.
Ну отлично, бля…
Только этого мне на мою больную голову не хватало.
«Новый папа».
А старый, интересно, где?
– Нет, я не твой папа, девочка. Я всего лишь знакомый твоей мамы.
– Понятно! – девчонка почему-то рассердилась, вздёрнула курносую мордашку и развернулась к двери, намереваясь уйти, но я остановил, взяв её за руку.
Спрашивается, зачем?
– Как тебя зовут? – приседаю на корточки и мы оказываемся практически лицом к лицу.
Голубые глаза девочки загораются интересом.
– Ксюша, а тебя?
– Ксюш, спать иди, – из-за спины слышу взволнованный голос Марины.
Трусиха.
И дура.
Неужели думает, что обижу ребёнка?
– Руслан. Иди, – подталкиваю девчонку к двери. – Маму нужно слушаться.
Кажется, я даже слышал облегчённый вздох Веснушки.
– Приходи завтра к нам в гости. У меня день рождения будет… И торт, – на последнем слове засмущалась и убежала, громко стуча голыми пятками.
День рождения…
Меня впервые в жизни пригласили на день рождения, не для того, чтобы получить охренительный подарок в виде дорогой тачки или приличной суммы денег, а просто поесть торт.
Поднимаюсь на ноги и на автопилоте шагаю к двери. Прихожу в себя уже на улице, когда холодный воздух проникает в лёгкие, возвращая утерянный в старой «хрущёвке» разум.
*****
19 октября 2017 г.
«Ты мой новый папа?», – звучит в голове всё утро, а перед глазами веснушчатое лицо девчонки.
Хорошенькая.
Как её мать.
Только я папой становиться не планировал и вряд ли когда-нибудь захочу. То Не моё это. Просрал я уже то время, когда ещё во мне горели мечты о семье.
Юлька, сука дешёвая, отбила всяческое желание.
Да и чужих детей растить… С хрена ли?
Я их не «строгал», не мне и воспитывать.
Бля, с какой стати я вообще об этом задумываюсь?
Нет, нет и ещё раз НЕТ!
Разве что Веснушку немного побалую. Деньжат бы ей подкинуть, а то вчера насмотрелся на её жилище…
Но ведь не возьмёт. Гордая, мать её. А мне надо, чтобы взяла. Может кредит её закрыть?
А что? С одной стороны вроде как и ей жизнь облегчу и себе…
И плевать мне, что это как-то нехорошо – покупать её. Я вообще плохой. Пусть привыкает, потому как «танцевать» её буду долго. Взяла меня за жабры крепко… Своей неприступностью.
– Руслан Давидович? Как вы и просили… Я позвал Марину в клинику… – потирает гипс и испуганно зыркает на меня. – Но она отказалась ехать. Сказала, чтобы оставили её в покое и…
– Заткнись, Петрович, – с каждым днём этот червяк раздражает меня всё сильнее. – Ты элементарной вещи сделать не можешь.
Но, в принципе, отказывается она не из-за него. Я тому причиной. А ведь предупреждал её. Решила характер показать? Или цену набивает?
Не вопрос, красавица. Будет тебе аванс.
*****
– Мамочка, а Руслан к нам придёт? – не знаю как ему это удалось, но имя Бешеного не сходит из уст дочери целый день.
– Очень надеюсь, что нет, – выпаливаю раньше, чем успеваю подумать.
Прикусываю язык и украдкой поглядываю на Саньку. Он смотрит на меня, нахмурив брови.
– Почему? – Ксюша задаёт невинный вопрос и, казалось бы, я должна спокойно ей ответить, что он просто нам никто…
Но вместо этого хочется накричать на ребёнка. Чтобы больше не вспоминала его и даже не произносила его имя.
Ведь он действительно нам чужой.
Да ко всему прочему ещё и опасный.
Он же психопат!
Бешеный!
– Потому что он маму обидел, – Саша стискивает кулаки и отворачивается от нас. – Если он ещё раз придёт к нам – я его убью!
– Саша! – рявкаю на сына, хотя внутри разливается тепло.
Всё-таки мне удалось воспитать настоящего мужчину. Да, разумеется, я обязана объяснить ему, что с помощью кулаков ничего не решается, но как же приятно осознавать, что есть такой вот защитник.
– Мамочка, а у нас остались деньги? – Ксюня остановилась у витрины с мягкими игрушками и догадаться не трудно, что сразил её именно огромный плюшевый медведь, а к ним моя дочь питает нежные чувства.
Замечательно…
А денег – кот наплакал.
И это всего лишь второй день моей безработицы.
– Малыш, тебе сегодня можно всё. Но может мы лучше оставим немного денежек? У меня для тебя уже есть подарок. А как на работу устроюсь, куплю тебе медведя. Идёт?
Ксюша послушно кивает, но в глазах появилась такая знакомая мне грусть. Не могу видеть такими своих детей. Сердце из груди вон!
– Саша, держи пакеты с продуктами, – достаю из сумки кошелёк и направляюсь в магазинчик.
Плевать я хотела на все проблемы и неурядицы. Нет денег и ладно! Так хотя бы дочь порадую в день её рождения.
А через минуту стою с открытым ртом и бездумно пялюсь на ценник…
А Мишка-то, похоже, золотой… Иначе, почему тогда он стоит, как живой?
Молча разворачиваюсь и иду прочь из магазина, за дверью которого ждёт Ксюша с радостной улыбкой… Ждёт меня и медведя, чтоб его пчёлы сожрали.
И дело-то не в том, что я зажала денег, а в том, что у меня банально не хватает три тысячи рублей.
А потом были слёзы и обиды. Ксюша ведь совсем ребёнок ещё… Не объяснишь малышке, что просто-напросто нет денег.
Санька, правда, быстро её заболтал, за что благодарна своему маленькому мужчине. Однако, осадок остался.
Как не крути – а мать я плохая.
К вечеру обиды забылись – поспособствовал праздничный стол.
Только не суждено мне было отметить день рождения дочери без очередных проблем…
Вернее, одной большой проблемы.
Когда позвонили в дверь, честно говоря, подумала, что это блудный папашка чудом протрезвел и вспомнил о дне рождении Ксюши.
Даже обрадовалась как-то…
Пусть алкаш, пусть сволочь, но всё-таки отец.
Но каково же было моё удивление, когда за дверью оказался Дигоев! Аж ноги подогнулись, пришлось опереться на дверь.
Неужели…
– Не смотри так на меня. Я не к тебе пришёл, – подхватил игрушку с праздничным бантом и, отодвинув меня в сторону своим прущим напролом туловищем, зашёл в квартиру.
Да я даже среагировать не успела!
– Это мне? – Ксюша неверяще взирала то на Дигоева, то на меня, то на большого плюшевого медведя.
Да, того самого медведя…
И как, спрашивается мне теперь его выгнать? Ведь не смогу же Ксюшу так обидеть. Медведь ещё этот… Вот как он узнал? И зачем вообще припёрся?
Дочь обняла мишку со счастливой улыбкой и изрекла:
– Теперь нам будет хорошо с новым папой.
Шок.
И, похоже, не только у меня. Дигоева аж передёрнуло на слове «папа». Что ж, это даже хорошо. Значит, сам сбежит. Главное, подвести его к этому.
Только как я потом в глаза Ксюши посмотрю? Как объясню ей, что этот «новый папа» лишь очередной козёл?
– Чего припёрся?! – а вот сын, судя по всему, не очень рад гостю.
Впрочем, тут мы солидарны.
Дигоев игнорирует выпад Саньки и поворачивается ко мне.
– Стол накрыла?
ГЛАВА 8
Никогда я не видел ничего подобного…
Видел, как радуются новой тачке.
Видел, как кончают от дорогой цацки.
Но чтобы так млели от какой-то игрушки?
Девчонка с ума чуть не сошла, когда увидела этого медведя. Кто бы мог подумать, что я разбираюсь в подарках детям. Охренеть.
Если честно, конечно, я купил этого плюшевого ушлёпка просто так, чтобы не идти с пустыми руками. Некрасиво как-то, ребёнок всё-таки.
Но, как оказалось, попал точно в цель и это радует. Не хотелось бы в глазах Веснушки превратиться в чмо.
Как ни странно, умиляет не только мелкая, но и пацан. Эдакий мамкин защитник. Даже его хамство не раздражает. А может просто действуют «колёса», которыми я закинулся от души. Нехорошо будет, если у меня планка рухнет в присутствии детей.
Марина смотрит на меня так, словно я оторвал голову любимой кукле ее дочери. Пацан вообще сопит недовольно. И только девчонка взирает на меня с таким восхищением, как будто я подарил ей Вселенную.
Странные существа эти дети… Их купить невозможно, но так легко расположить к себе с помощью одного дебильного подарка, что становится смешно и одновременно страшно за будущее страны.
– Ты будешь оливье? – мелкая пододвигает ко мне миску с салатом и с торжественным выражением лица накладывает мне на тарелку что-то похожее на…
На уже кем-то пережёванную еду.
Надеюсь, не поморщился.
А вот девчонка ест с аппетитом. Да так, что самому захотелось попробовать, о чём, собственно, не пожалел.
Не то, чтобы я был голодным, но Веснушкина стряпня оказалась намного вкуснее ресторанной жратвы, и вскоре пустой посуды на столе стало больше.
Марина всё это время наблюдала за мной, не проронив ни слова. Ну и хорошо. Меньше трахает мозг – дольше находится в безопасности.
Пацан с угрюмым выражением лица ковырялся в своей тарелке и мне хотелось влепить ему подзатыльник, чтобы своей кислой миной не портил мелкой праздник.
Когда дело дошло до торта, я уже с трудом дышал. Для себя решил, что обязательно найму повара, потому что до этого, оказывается, я питался дерьмом.
И всё бы замечательно, да только полуживая Марина меня не устраивала. Ведёт себя так, словно я уже сделал ей что-то плохое.
А мне не на руку это.
Мне бы в коечку её затащить. И желательно сегодня. А ещё, было бы замечательно, если бы она детей уложила спать.
– Марин, ты мелких оставь пока. Нам пообщаться надо, – поймал на себе испуганный взгляд.
– Мама никуда не пойдет с тобой, – ожил малолетний засранец.
– Пойдём, – я поднялся из-за стола и взял её за руку, игнорируя вскочившего сопляка.
Ну не бить же мне его, в самом деле.
– Мама никуда не пойдёт! А ты проваливай! И забери свои подачки! – швырнул на стол двести баксов, по всей видимости, те, что я вчера Веснушке оставил, и коробку с подвеской.
Вот сучок сопливый, блять!
Марина удивленно вздернула брови, уставившись на коробку.
И хотела бы знать, что там, да гордость мешает.
– Отдай это матери и больше не смей повышать голос на старших. Марина, жду тебя в машине, – пошел к двери, где меня догнала девчонка.
– Спасибо за Мишку, – взяла меня за руку и потянула вниз.
Присел рядом с ней.
– А тебе спасибо за торт. Еще что-нибудь хочешь?
– Хочу… Женись на моей маме.
Финиш.
У меня даже челюсть отвисла.
Вот до чего доводит хорошее отношение.
Люди на голову вылезают.
Правда, в данном случае, как-то не так вроде. Ребёнок ведь. Наивная…
– Чтобы жениться нужно любить друг друга. А мы с твоей мамой… Всего лишь друзья. Друзья не женятся.
Да, я мог бы навешать мелкой лапши на уши. Мог бы при желании и её матери навешать. Только какой в этом смысл?
– А ты разве не любишь маму? – да, девчонка прямая, как дверь.
Чтобы трахать любить не обязательно. Только ребёнку-то этого не скажешь.
– Ксюш, иди к Саше. Нам с дядей Русланом нужно поговорить, – слышу голос Веснушки.
Девчонка заглядывает мне в глаза, словно ищет там ответ на какой-то из своих коварных вопросов.
– Ты придёшь завтра?
– Приду, – шепчу девчонке на ухо.
Это то, что я могу пообещать, потому что действительно приду. Правда, Веснушке этого пока знать не нужно.
На улице холодно, сыро, мерзко.
Особенно отвратительно после такого уютного вечера.
Паршиво даже. И ощущение такое, словно что-то там оставил.
– Садись, – открываю дверь машины, но Марина не торопится.
Отходит от меня на добрых полметра и складывает руки на груди.
– Что тебе нужно от меня? – тон холодный, даже враждебный.
Не люблю я этого.
И строптивость её бесит.
Надо бы заняться воспитанием Веснушки.
И начну, пожалуй, прямо сейчас.
– Сама знаешь, что мне нужно. К чему эти вопросы? Давай, в машину садись. Холодно.
– А если не сяду? – правильный вопрос.
Осознаёт, значит, что я не уйду ни с чем.
– Тогда я увезу тебя силой.
– Куда? – старается не терять лицо, но голос дрожит, что заводит меня похлеще покорности.
– В гостиницу поедем.
Если сейчас спросит зачем, у меня припадок случится. Не девочка же, блять. Откуда наива столько?
– А если я не хочу? – надо же, не угадал.
– За то хочу я. Ты же понимаешь, что будет по-моему? Всего одна ночь в гостинице и я оставлю тебя в покое. Вернёшься на работу и заживешь прежней жизнью.
Она молча шагает ко мне и садится в машину. Умная девочка.
Едем по ночным улицам Питера в тишине. Она смотрит в окно с каким-то обречённым выражением лица, а я смотрю на неё.
Что-то цепляет в этой обычной с первого взгляда девушке. Даже женщине.
Не похожа она ни на одну из тех, кого я катал по гостиницам раньше. Похоже, травма головы внесла коррективы в мои предпочтения.
А, плевать.
Ей же лучше.
Молодая, симпатичная баба, а живёт, как монашка.
А тут и оттрахают, и денег дадут. Разве плохо?
Но у меня какое-то странное чувство, что что-то не так. Как-то неправильно это, что ли?
*****
Он открывает дверь номера и подталкивает меня в спину. А мне бежать хочется. Так быстро и далеко, насколько это вообще возможно.
Только смысла в том нет.
Он придёт ко мне домой, к моим детям.
В номере темно и мне становится не по себе, когда дверь сзади закрывается и полоска света из коридора исчезает.
Не включая свет, он притягивает меня к себе и, уткнувшись мне в шею, шумно втягивает воздух. Мурашки по телу и сердце пускается в галоп.
– Скажи мне, ты боишься? – шепчет, опаляя мою щеку горячим дыханием, что вызывает новую волну дрожи.
