Анастасия Сидорчук
Снегири
– Давайте так договоримся: вы нас проводите в нашу комнату. И туда же подайте еду. Ничего особого не надо, – это я сказал служанке, которая стояла тут же в сторонке, – просто несите то, что есть приготовленного на кухне. И чай горячий обязательно. – Я вновь повернулся к Ефиму. – Пару часов мы отдохнем, а к обеду спустимся.
«Надеюсь, к этому времени ваш хозяин соизволит до нас снизойти», – это я произнес уже про себя, пока поднимался по лестнице наверх.
Глава 3.
Комната оказалась просторной и уютной. Выглядела она добротной, сделанной на века. Как и все здесь. Большое окно, из которого была видна часть двора. Возле окна – дубовый шкаф. Рядом – большой кованый сундук. Посередине – деревянный стол, покрытый белой скатертью, рядом – три некрашеные табуретки. И кровать – большая, почти на полкомнаты.
Я скинул с себя верхнюю одежду и обувь. Посмотрел в окно. Затем, лег на кровать и с наслаждением вытянул затекшие ноги.
– Хорошо здесь, – весело сказал я.
Гриша снял сапоги. Затем, скинул с себя тулуп и шапку, аккуратно примостил их на крышке сундука. Несмело спросил:
– Господин… Можно я тоже прилягу?
– Можно, – кивнул я.
Разумеется, Гриша лег не на барскую кровать, а на сундук. И тоже блаженно вытянул ноги.
– Устал? – спросил я. – Привыкай. Мне приходится часто ездить. Ты теперь будешь ездить со мной. Ты не против?
Вопрос был риторический. Слуга не может выбирать – хочет он что-то делать, или не хочет. И все же я видел, что на лице его появилась самая неподдельная улыбка.
– Нет, барин. А что я должен буду делать?
– Что я скажу. Не волнуйся, ничего плохого и непосильного я от тебя требовать не буду. Пока что – просто наблюдай. Если что-то покажется интересным или странным – говори мне. Тайком говори, когда никто посторонний не слышит. Итак, как тебе здесь?
Гриша пожал плечами.
– Прохиндей.
– Кто? Трофим?
– Оба. И он, и помощник его. И вы бы с них деньги лучше наперед получили, не дожидались, пока дело будет сделано. Иначе потом «спасибо» скажут, а денег не дадут…
Я кивнул. Гриша был умен не по годам. Впрочем… Барские дети к десяти годам знают манеры, арифметику и языки. Крепостные дети к десяти годам знают ЖИЗНЬ!
– Ты прав. Приму к сведению. Как думаешь, Трофим Ефимович часто гостит у брата? – Я встал с кровати, подошел к окну. За окном шел мелкий снежок. Удивительно, но кроме Василия, кормившего на улице лошадь, других слуг я больше не увидел.
– Часто. Я думаю – он почти и не вылазит отсюда. Я думаю – ничего своего у него и нет, на всем братьёвом он живет.
И вновь я был согласен со своим слугой. Виноват ли в этом Трофим? Виноват ли в том, что наследство родителей досталось не ему, а его брату? А почему, кстати? Потому что тот – колдун? И не обозлился ли после такой несправедливости Трофим на Ефима?
В дверь постучали. Вошла та же служанка, принесла поднос с тарелками, в которых оказалось жареное мясо (пахло оно очень вкусно), хлеб, каша. Затем, она принесла две чистые кружки и большой чайник – только что закипевший.
– Кушайте, барин, – вежливо сказала она. – Чем богаты… Если не кушаете вы такое, то я на кухне могу приказать…
– Да кушаем, кушаем, – поспешил я ее успокоить. – Садись за стол, Гриша. Я все кушаю, и не барин я вовсе. – Видя, что служанка собралась уходить, я сказал: – Постой-ка. Как звать тебя?
– Дуня.
– Вот что, Дуняша. Присядь-ка ты с нами, – я подвинул к ней табурет, – и расскажи нам о своих хозяевах.
Дуняша покраснела. Взялась за ручку двери, начала что-то мямлить.
– Дверь закрой, – тихо, но твердо сказал я. Быть жестким я не любил, но часто в моей работе это было необходимостью. – Сядь. И расскажи.
– Не велит барин сплетничать о них… Да если он узнает…
– Никто об этом не узнает, я обещаю. Ну?
– А что же рассказывать? – растерянно спросила она. Но на табуретку все же села.
– Все, что придет в голову.
– Ох… Барин наш, Забелин Ефим Ефимович… Разболелся совсем… Мучается, злится…
– Чем болеет? – удивился я. Насколько мне было известно, колдуны болеют редко. Впрочем, повторюсь – простые люди о них знают очень-очень мало.
– Знамо чем. Старостью.
– Он же колдун. Разве он не может улучшить себе здоровье?
– Да кто же его знает! – пожала она плечами. – Я слышала, как он объяснял Гавриле Романовичу, помощнику своему… Говорил, что дух его еще крепок, а тело поизносилось. Говорил, что тело, как и одёжку, можно, конечно, подлатать. Заштопать, где совсем тонко. Да только то же самое, что и с одежкой будет – расползутся все заплаты рано или поздно, да выкинуть придется. Ему ведь лет много. Трофим Ефимович, ихний брат, говорит, что тот помрет к весне или к лету. Не ладят они. Грызутся постоянно.
– Из-за чего?
– Так из-за денег. Ефим Ефимович говорит, что Трофим на его шее сидит. А Трофим говорит, что Ефим – не кощей бессмертный. Чтобы над своими богатствами не трясся, для брата не жалел.
– Понятно, – кивнул я. – Значит, братья враждуют.
– Нет, – замотала головой служанка. – Не враги они. Мне кажется, что они так – просто ворчат. Друг дружку попрекают, просто потому что заняться им нечем. А в душе-то любят друг друга.
Да, такое в семьях тоже часто бывает.
– А принцесса?
Как и положено простым смертным, Дуняша на этом слове вздрогнула.
– Ксения? А сидит себе в своей комнате целыми днями. Почти никуда не выходит.
– Боишься ее?
Дуняша кивнула.
– Побаиваюсь. Нет, вы не подумайте, она хорошая! Добрая. Иногда даже – ласковая. Ни разу грубого слова мне не сказала… Вот только люди ведь разное о них говорят.
О них – значит, о колдунах. А особенно «люди» судачат о принцессах. Пересказывают друг дружке, что те из девушек пьют кровь, и одним взглядом крадут красоту. Умом я понимал, что все это бабские сказки, но и доказать обратное тоже не мог. Увы, о магах мы, простые смертные, знали очень мало (кажется, я об этом уже говорил).
– Я к ней лишний раз стараюсь не заходить, да и отец ее не любит, когда к ней кто-то заходит. Тем более – сейчас. Ну да он вам и сам расскажет скоро…
***
Ефим Ефимович снизошел до нас часам к двум дня. Точнее – он оставался у себя в кабинете, который иной раз, как я предполагал, служил ему и спальней.
Нас позвала та же Дуняша, которая, смущаясь, поведала, что хозяин ждет меня.
– Иван Александрович, – раскинул он руки наподобие своего брата, как только мы с Гришей вошли. – Рад, очень рад. Проходите, присаживайтесь. Уж не обессудьте, я приказал обед нам здесь накрыть. Чтобы не было посторонних глаз и ушей. – Он жестом указал на стол, на котором стояли разные кушанья – гораздо разнообразнее тех, что мы ели утром, но все равно – простые. Кстати, была здесь и квашеная капуста, бочки с которой я заприметил в сенях еще утром. – А это что же с вами за юноша? – Забелин подозрительно посмотрел на Гришу.
– Слуга мой, – ответил я, садясь за стол. – Ему всецело можно доверять, – поспешил я его успокоить. – Так что у вас за срочное дело?
Граф Забелин был стар. Загорелая с лета кожа на его лице была сморщена, и Ефим Ефимович был очень похож на длинный тощий изюм, по какой-то нелепой случайности облаченный в недурной, но тоже изрядно состарившийся, костюм. По его поведению было видно, что граф сильно смущается и волнуется.
– Да вы угощайтесь, – торопливо пробормотал он. – Кушайте. И слуга ваш пусть тоже… Я понимаю, вы молодые… Энергии вам много надо. А дело вот какое. У меня есть дочь. Ксения. Она несколько необычна, если вы понимаете, о чем речь…
– Понимаю, она – принцесса?
– Да, – кивнул граф как-то обреченно. – От этого и все проблемы.
Я усмехнулся.
– Обычно о принцессе в доме мечтают. Точнее – о выгодах, с этим связанных. И уж точно не называют это проблемой.
– Да бросьте, – рассержено махнул граф рукой. Сейчас он больше напоминал милого беспомощного старика, а не всемогущего колдуна. А был ли он таким в действительности?
Этот вопрос я тут же и задал.
– Вы – колдун?
– Был когда-то, – кивнул он. – А теперь, как видите, от меня осталась лишь высохшая обертка. Да я бы и умер уже давно, если бы Ксения не жила рядом и не питала меня… – Он вдруг подскочил со своего места и схватил меня за руку. – Спасите ее, умоляю! Я старый, меня не жалко! А она не должна умирать…
Я ни черта не понял из этого монолога. Но я отчетливо видел, что на лице графа появилось смущение и… страх?
– Подождите. Давайте подробнее. Вы позвали меня затем, чтобы я ее спас. От чего?
– От снегирей. Я маг, я могу предвидеть события. Я в своих видениях увидел, как снегири нападают на наш дом. Как ломают забор и ворота, как вгрызаются в горло лошадям, как разрывают на части сторожевых псов… Ой, – спохватился он, – я увлекся. Надеюсь, вы не испугались?
Честно говоря, я настолько привык к тому, что люди склонны все преувеличивать, что не особо испугался. Мельком я глянул на Гришу. Удивительно, но и он не испугался. Его в данный момент больше интересовала еда на столе.
– Вы знаете, когда они придут? – спросил я графа.
– Дня через два – три.
– Хорошо. Еще вопрос к вам. Мы знаем, что снегири – это по сути люди, которые погибли (или их убили) на улице в мороз, а затем тело их занесло снегом… Пока все верно?
Оказываясь в обществе колдунов, я старался ненавязчиво вытянуть из них побольше информации об их потустороннем мире. В дальнейшем эта информация мне очень пригождалась.
– Верно, – кивнул колдун. – Это простые люди, которым не посчастливилось умереть внезапно. Да, для того, чтобы стать снегирем, смерть должна быть быстрой. Тогда душа не успевает понять – что произошло, и остается на какое-то время в теле. На морозе их тело как бы законсервировалось, закоченело, а снег укрыл от всяческих повреждений. Потом, как говорят, этих мертвецов – подснежников нашел один недобросовестный колдун. И оживил. Затем, поняв, что может оживлять таких мертвецов, он целенаправленно начал бродить по округе в поисках тел. Теперь он живет в лесу со своей мертвой армией. И держит в кошмаре всю нашу округу. Да вам это, наверняка, известно. Об этом трубят на каждом шагу, а нападениям снегирей на деревни посвящены обычно первые полосы газет.
Я кивнул. Действительно, практически в каждой газете на первой странице сообщалось, что снегири в очередной раз загрызли скот в таком-то селе, а то и убили кучера, который слишком медленно ехал по лесу.
– Зачем он их оживляет? Какая у него цель?
– Хочет власти и признания, зачем же еще? Пока – в пределах нашего края. Но если он соберет большую армию своих мертвецов – может захватить и весь мир.
– Так вот вопрос: для чего снегири нагрянут именно к вам?
– У нас богатый дом. Много магических вещей, да и простых драгоценностей – я думаю, что любому магу пригодится и то, и другое. Еще – лошади и собаки. И слуги. Снегири питаются свежей кровью и живой плотью. Вы ведь знали об этом?
Я ясно видел, что граф что-то не договаривает. Граф Забелин погладил Гришу по голове, протянул ему пирожок, на который Гриша все время поглядывал, но не решался взять.
– И мы с Ксенией – желанная добыча любого мага. Особенно – она… Из любого колдуна, если взять его в плен (а из принцессы – особенно!) можно тянуть силу бесконечно… Отсюда и проблема. Вы меня понимаете? Вижу, что понимаете, вы ведь десятка.
– Вы думаете? Я все гадал – девятка или десятка…
– Полноценная десятка, не сомневайтесь, – уверил Забелин. – Еще их может интересовать наш дом. Снегирям все равно – они могут ночевать и на улице. А вот колдун – тот явно хочет жить в комфорте. Мой дом стоит особняком, вокруг лес. Он может стать для него идеальным пристанищем.
– И последний маленький вопросик: для чего вам я?
Граф усмехнулся.
– Удержать армию снегирей за воротами, не позволить им пройти в усадьбу вы вряд ли поможете, – сказал Забелин очевидную мне вещь. – Мы постараемся это сделать вдвоем с Ксенией. Это будет трудно: во мне своих сил почти не осталось. Принцесса по своей природе не может использовать свою энергию в полной мере. Поэтому она будет питать меня – как батарейка – а я буду защищать наш дом. В этом вопросе ваша помощь не понадобится. Но мне нужно будет сосредоточиться на снегирях. В этот момент для домашних я буду уязвим, пожалуй – в первый раз в жизни. Не хотелось бы, чтобы кто-то воткнул мне нож в спину.
– Трофим Ефимович? Управляющий? Кто-то из слуг?
– А может и все разом! – кивнул граф.
Еще минут пять мы поболтали с графом ни о чем. Я – пытаясь понять, о чем же очень важном для него умолчал Ефим Ефимович. Он – чтобы Гришка (было видно, что графу он понравился) не торопясь доел свой пирожок. Наконец, мы встали, и, поклонившись, направились к двери.
