Анатолий Жариков
Старый апрель. Сборник стихотворений
…Осяду на листьях травы Уитмена.
***
Глаз не держит
слезу старика,
пьющего молодое вино.
***
Левый башмак
остался в старом году.
Festina lente.
***
Что каркаешь, чёрная?
Знаю, что зима,
что холодно.
***
Закурюсь пылью за стадом,
осяду на листьях травы Уитмена.
Когда много, мне ничего не надо,
малое не беспокоит меня.
Когда уже нету шанса остаться,
сбиты копыта, и опадают перья,
выходишь вперёд и становишься первых первым,
раздвигая пространство.
***
Бог сотворил человека.
Человек бога.
Великая тайна.
***
Пустые кресла.
На одном – трубка и пепел.
Сейчас художник вернётся.
***
Мир пришёл ко мне
так поздно, что я
не успел его разглядеть.
***
Во мне бурлит
энергия
затухающего костерка.
***
На ночь закрываю двери.
А то проснусь –
а меня нет.
***
Через миллиард лет
у берущих вырастут
ещё две руки,
у дающих –
крылья.
***
И журавль до хвоста намок,
и синицу задуло ветром.
Заверни меня в Свиток Мёртвых
на сотом метре.
***
В моих стихах
война заканчивается,
не начинаясь.
***
Сугробы
дотянулись до окон.
Рождественский день.
***
Рождество.
Сбирайтесь в стадо,
овечки-человечки.
***
Радуюсь
радости
Бытия.
***
Большие сиськи
опрокидывают
моё сознание.
***
И боги старые ставили в примеры
глухих Бетховенов,
слепых Гомеров.
И бес играл на скрипке Страдивари.
И на базаре солнцем торговали.
***
Сижу на берегу.
Куриный глаз
рассказывает о море.
***
Голубой сад
в озере
тихой воды.
***
Таким добром,
как человек,
не разбрасываются.
***
Де Сад
признался нам
в наших пороках.
***
Что-то штопаешь
в углу комнаты.
Огонь в камине.
***
После жаркой постели
женщину можно ставить
в цветочную вазу.
***
Рука Страдивари – скрипка.
Движение руки –
мелодия.
***
Разгонись ручьём в овраге.
Светом задержись на туче.
День был. Быстро на бумаге
сделай лучше!
ОСЕНЬ
Изгибы голых яблоневых тел.
Сухие стрелы поздних иммортелей.
И порох в чашах мака отсырел.
И гуси пролетели.
ОТТЕПЕЛЬ
Кусками ваты снег сползает с крыш.
Немного солнца в хвором небе лишь.
***
Спокойно пройду мимо памятников,
раскину палатку, забью колышки,
замешаю цемент на яичном желтке
и буду терпеливо ждать, пока
голова с постамента не прорастёт
сквозь брезентовую крышу.
***
Москва не приняла,
плевала на Москву,
её подарки, подлость, милость.
Как пыль из тряпки, выбила тоску.
В Елабуге под потолком забилась.
И удавилась. Словно удивилась.
***
Сугроб истекает
хрустальной водой.
Жмурится синица.
***
Молекула швабры
состоит из
атомов швабры.
***
Эти расплавленные
формулы физиков,
Подсолнухи Ван Гога.
***
У камина
снится лето.
Майка, шорты, босиком.
***
Для кого ещё
запах земляники,
запах нарцисса?
***
Знаю знание.
Знание знает меня.
Сознание.
***
Всемогущий.
Значит, можешь
и не мочь?
***
Иные стихи
для будущих
пониманий.
***
Читаю.
Восторгаюсь.
Я не пишу стихи.
***
Зажал ноздрю,
река течёт обратно.
–Господь, люблю
творить!
Господь:
–И ладно…
То атомом творил,
то автоматом.
То нежным ай-лю-ли,
то матом.
–До божьих дотянусь,
до гениталий!
Господь:
–Не далее.
***
Кефиру налила,
насыпала крошек печенья.
***
Хотел стать человеком и макак
до визга, Дарвина ученья.
Но – никак.
***
Сырая земля
отогревается в лёгких.
Кашляет о себе.
***
Красные звёзды
сверлят ночь
миллиардами лет.
***
Достоевский
с мешком на голове
увидел звёзды.
ЗЕМЛИ УЛЫБКА
Паганини с макароньими пальцами.
По с ручным вороном.
Ван Гог с солнечным ветром.
***
Сколько стоит поэт,
если читатели оставляют
его книги в вагонах метро
с сотенными закладками?
***
Кто поливает их,
высаженных
в цветочные горшки Вселенной?
***
Когда останется место,
где ты сидел,
стол, за которым
ты писал,
следы на полу,
где ты беспрерывно
ходил из угла в угол,
углекислота, затерявшаяся
в голубых глубинах неба, –
кто-то скажет: «Был».
Кто-то скажет: «Не был…».
***
Это он,
отпускающий восторженный матерок
в морозный солнечный день.
Опрометчиво обещавший вернуться,
до сих пор не вернулся,
умирать на остров.
Он, которому аплодировали
восставшие из красного пламени.
Который вдрючивал
серебряные строчки в уши
афроамериканских студентов.
Подавившийся куриной косточкой
так и не свёл счёты
с Господом Богом.
Это он,
после Нобелевской попойки
блюющий над унитазом
и мычащий на амальгаму
реального зеркала.
Глазами опроставшейся Богородицы
провожающий уходящего
умирать Симеона.
Запоздалой старческой смелостью
склоняющий мою фамилию.
Покинутый всеми на свете
любовницами и
жующий перья
обоссанной подушки
в холодном номере гостиницы,
напоминающем тёплую детскую.
Посвятивший наждаком обдирающие
нутро и мозги строки
выплюнувшей его
из высоких снегов стране.
Ах ты бля…
***
Годы жизни Сатаны
бесконечно делятся на
годы смерти Христа.
***
Он заставил произнести
свою невыговариваемую фамилию
каждого пользователя Земли.
***
Я всегда был первым,
когда всегда был
