Андрей Белянин
Отель «У призрака»
– Таковы контракты, на работу сейчас иначе брать нельзя. Правительство следит за соблюдением прав трудящихся, так сказать, да. Закон на их стороне. Вы ведь нам поможете, да? Припугнёте их как следует? Объясните, что за мошенничество и реальный срок схлопотать можно. Они ведь этого не понимают. Вон до чего дошли, да? Уже и первый труп появился!
– На что вы намекаете?
– Я? Ни на что. Это вам делать выводы. – Но под моим суровым взглядом инспектор поспешно продолжил: – Они же тут все друг другу родственники. И их на лицо практически не отличить, да? И фамилия у них одна – Шмякди. Только и ходят получать друг за друга страховки. И попробуй не выплати, да? Они тут же бросают работу! А мэрия налетает на нас с обвинениями, да? Орут по телефону, что, если по нашей вине город зальёт отходами, они нас самих заставят дерьмо лопатами разгребать. Так что проще было заплатить, но они от безнаказанности совсем обнаглели, да-а…
– Хорошо, спасибо за информацию, мы разберёмся. Я с вами свяжусь, – сказал я, отметив, что за годы общения с кобольдами у месье Труппенса даже манера речи стала в чём-то похожей на их акцент.
Тем временем подъехала машина из морга. Двое санитаров-зомби выслушали меня и встали на изготовку у канализационного люка. Сейчас многие госслужбы привлекают зомби на не требующие особой умственной деятельности работы, это существенно экономит деньги, потому что ходячие мертвецы не спят, не нуждаются в зимней одежде и работают за укол физраствора. И чаще всего их можно встретить в моргах, это удобно – где очнулись, там и остались работать.
– Что ж, офицер, мне тоже надо возвращаться в свой кабинет.
– Отлично. – Я холодно посмотрел на него. – Можно я вас сегодня навещу? До которого часа вы будете на работе?
Мне показалось, что Труппенс с хрустом сжал кулаки, но тут же постарался состроить беззаботную улыбку. Плохой актёришка…
– Где-то до шести…
Я отстранённо кивнул и направился к остальным. Кобольды как раз вытащили из люка тело месье Лошара ногами вперёд, и зомби, переложив его на носилки, шатаясь, перенесли в машину. Конечно, работники они получше, чем те же вечно пьяные сатиры, но что-то на словах передавать через них судмедэксперту месье Шабли, который будет делать вскрытие, бессмысленно. Поэтому я просто сделал запись в записной книжке, оторвал листок и пришпилил его булавкой к груди самого крупного зомби. У каждого из них на одежде было штук десять булавок специально для таких целей.
Увидев моего переводчика, я поманил его пальцем. Он как раз собирался уходить с остальными кобольдами, – видимо, они решили, что пора приниматься за работу.
– Чего вамди ещёди? Я уже сказалди всё, чтоди знал.
– У меня ещё пара вопросов. Ответите, и свободны.
– Ну валяйтеди.
– Я смотрю, вас тут много и ваша работа в канализациях не подразумевает выходных, – издалека начал я.
– Трубыди старые, двести летди не менялисди. Чиним в одномди местеди, в другомди ломается. И так всё времяди! Мэр сказалди – денегди на новые нет.
– Это плохо. Понимаю. Но я хотел узнать другое. В последнее время у вас было много несчастных случаев. В какой больнице лежат ваши товарищи?
– В какой ещёди больницеди? – хрипло засмеялся Маймул-джан. – Ониди все здесди! На местеди ногу бетонируем и идёмди работади дальше.
– Но это же… просто ужасно.
– Да нормальноди. У нас всёди быстро заживаеди. То есть не так быстроди, – спохватился он. – Страховкади намди всё равноди положена!
– Само собой. А в какую клинику вы обращаетесь за справкой для получения выплат?
Он заколебался. Но всего на секунду, тут же приняв беспечный вид.
– Да хозяинди сам этимди занимаетди. У нас делоди не терпит. С работы насди никтоди не отпустит в больницуди. – Он сморщил нос, явно подумав о всяких неженках, ходящих по врачам.
– Инспектор Труппенс? Но зачем ему это? Вроде бы он заинтересован в прямо противоположном? – Я пристально посмотрел на кобольда.
У него забегали глаза, и он неуверенно пожал плечами.
– А кто же тогдади? Он же страховкуди платиди. У него спросите. И этоди… тсс…
Он воровато огляделся по сторонам и приложил палец к губам. А потом у меня на глазах быстро сломал себе тот же палец, ткнув им в фонарный столб!
Наверное, я немножко побледнел, потому что хруст был просто жуткий. Но нахальный кобольд лишь счастливо захихикал, словно показал очень смешной фокус. Спокойно вправил палец обратно и демонстративно покрутил им из стороны в сторону.
– Видитеди? Другиди так не могутди, только мыди.
Я сглотнул, сдержанно поблагодарил его за информацию и направился к своей машине.
– Эй, шлем верниди!
– Чуть не забыл, – смутился я, останавливаясь и возвращая ему шлем с фонариком для подземных работ.
Похоже, надо серьёзнее относиться к этим странным существам из зарубежья, мало ли ещё чего они умеют…
Не успел я отъехать и на десять метров, как в кармане опять затрезвонил телефон. Однако на этот раз звонили с какого-то скрытого номера.
– Сержант Брадзинский? Выслушайте меня, умоляю! Я видел вас сегодня на месте преступления.
– Кто это?
– Просто друг. Вы меня не заметили, я проехал мимо. Но у меня есть информация для вас. Я честный чёрт и не хочу больше в этом участвовать.
– В чём участвовать?
– Я сейчас не могу говорить. Я на работе. Меня могут убить за один звонок вам. Но я рискнул. Встретимся в четыре часа дня в пабе «Блохастая псина». – И он повесил трубку.
Если бы я был в столице, то даже районное полицейское отделение легко проследило бы звонок. Но в Мокрых Псах подобное было возможно лишь через кучу разрешений, подписей и личных связей комиссара с мэрией. А просить Базиликуса о таком одолжении мне сейчас совершенно не хотелось. Оставалось только надеяться, что мой таинственный собеседник всё-таки объявится.
Подумав, я позвонил в участок. Трубку снял Флевретти.
– Мне нужна помощь.
– Ничего не знаю, гражданин Брадзинский, пишите заявление! Шучу-шучу, – весело откликнулся капрал. – Ладно, говори, что хотел. Шеф на свадьбе. Я здесь один.
– А где Чмунк?
– Его тоже нет. Кажется, комиссар ещё до ухода дал ему какое-то поручение.
– Святая кровь! – не сдержавшись, выругался я. – У меня сегодня важная встреча в четыре. Хотелось, чтобы вождь подстраховал.
– Ну, если вернётся, я ему передам.
– Не надо, я сам скоро буду.
– А вот этого я тебе не советую. Сразу после твоего ухода приходила Эльвира и сняла с тебя все обвинения. А по нашим законам, ты знаешь, неприемлемое христианское милосердие налагает двойную ответственность. Базиликусу придётся запереть тебя надолго. А кто тогда будет расследовать это дело? Я, что ли? И кстати, ещё я придумал новое прозвище для Чунгачмунка. ПЖП – Пернатый Житель Прерий! Как тебе? По-моему, смешно, а?
Я в ярости оборвал связь, чтобы не выплеснуть в самой нецензурной форме, что я думаю о нём, о комиссаре Базиликусе, об Эльвире, о бывшем друге-индейце и о противоречиях нашего гражданского и этического кодексов, забыв даже, что хотел попросить капрала о помощи. В любом случае сначала следовало заехать в гостиницу, помыться, привести себя в порядок и переодеться.
Пожилая горгулия Ранеффски, зевая на рецепции, поинтересовалась, сморщив нос:
– Где это вы были, месье, в канализации, что ли?
– В точку, мадам, вы просто гений дедукции, – нервно покивал я, спеша наверх.
Она насмешливо оскалила клыки.
В своем номере я поспешил скинуть пропахшую одежду, приготовил горячую ванну и уже было перекинул в неё ногу, как услышал звонок сотового. Пришлось идти брать. Это был комиссар, куда деваться…
– Да, я слушаю.
– Ну, как продвигается расследование?
– Мгм… Я позвоню вам через полчасика и всё доложу.
– Нет, сейчас. Потому что мне здесь скучно, тут же одна молодёжь. А с мадам Базиликус мы и дома уже наговорились за пятьдесят лет и ещё настолько же вперёд.
Действительно, на заднем фоне слышался юный смех и современная подростковая музыка, то есть совсем не во вкусе нашего старого комиссара.
– Хорошо, – сжалился я. – У меня был анонимный звонок. Кто-то хочет поделиться с нами информацией.
– Что о нём известно? – воодушевился комиссар.
– Ничего, он отказался себя называть. Обещает передать какие-то важные сведения сегодня в четыре в «Блохастой псине». Говорит, что ему грозит опасность.
– А вот это уже что-то, – явно обрадовался старый чёрт. – Дальше.
– Дальше всё. Если не будет особых указаний, я собираюсь пойти на встречу. А до этого хочу наведаться в страховую фирму посмотреть все страховки и медицинские справки, выданные кобольдам, хочу узнать, кто их подписывал. Вы были в курсе, что у них почти мгновенная регенерация?
– Только у тех, что кольбоджийцы. По крайней мере, существует такое мнение.
– Так вот, наши все из Кольбоджии! А страховка по здоровью у них такая же, как у обычных кобольдов.
– Это интересно… Вы правы, поработайте в этом направлении. Даже если смерть помощника инспектора не имеет отношения к медицинским махинациям, то всё равно дело нечисто. Кстати, что говорит на эту тему главный инспектор «Могилы и Ренессанса»?
– Он как раз жаловался мне на чрезмерную жадность кобольдов. Уверяет, что сам, а вернее, вся компания страдает из-за постоянных выплат. Но хорошо, мне пора идти, со всем этим столько мороки, – заторопился я, понимая, что комиссар не жаждет останавливать разговор.
А меж тем, кажется, вся комната пропиталась этим канализационным запахом. Даже розовые занавески, и скатерть, и всё убранство в деревенском стиле, оставшееся после вчерашнего неудачного свидания. Вспомнив об Эльвире, я поёжился и, не слушая холодное прощание комиссара, оборвал связь и отправился наконец в ванную, едва успев выключить воду, которая ещё секунда и начала бы переливаться через край.
Горячая вода нужна была не только, чтобы смыть с себя нечистоты. Не в последнюю очередь требовалось ещё и прийти в себя после всех стрессов и вновь начать трезво мыслить. Обычно я не принимал ванну днём, но сейчас это было просто необходимостью.
Мне казалось, что сегодня я потерял всё: работу, любимую девушку, товарищей, доверие к начальнику. Вообще доверие к кому бы то ни было. То есть остался один. Абсолютно один в этом чёртовом городе, куда меня забросила злосчастная судьба.
Я ушёл с головой под воду и полежал на дне ванны с закрытыми глазами, чувствуя, что понемногу отпускает. Вынырнув через десять минут (ощущение времени у меня уже профессиональное), я чувствовал себя гораздо лучше. Тяжесть с души (если она у нас, конечно, есть) не ушла, но отпустила. Голова приходила в порядок. Теперь я понял, что хочу есть, но это подождёт: на голодный желудок думается быстрее, пора приниматься за работу.
Ещё десять минут спустя, в чистой одежде и новых ботинках, с гораздо более оптимистичным настроением я вышел из гостиницы, дошёл до машины, завёл мотор и поехал в «Могилу и Ренессанс». Я решил не звонить месье Труппенсу. Хотелось увидеть «радость» на его лице при моем появлении.
Но уже на втором повороте стало ясно, что за мной ведут слежку. Я мельком глянул в зеркало заднего обзора и заметил хвост. Нет, не тот, который мне давно купировали. Чёрная заграничная «Волга» с тонированными стёклами осторожно преследовала меня уже второй квартал. Номера были забрызганы грязью, и того, кто сидит за рулём, тоже не было видно. Хм, подобные иномарки не самая большая редкость в наших краях, но по спине всё равно пробежал невольный холодок. Просто именно на таких машинах разъезжали все самые известные шпионы в старых политических детективах и боевиках.
Еще чуть-чуть, и я дофантазируюсь до того, что стал интересен иностранной разведке. Я резко повернул за угол, заглушил мотор и выскочил на улицу. Повернув следом, «Волга» едва успела затормозить, когда я, перепрыгнув через капот, рванул переднюю дверцу со стороны водителя. Бедняга не подумал её запереть и от моего рывка едва не вылетел на асфальт. Это был долговязый тщедушный чёрт в тёмно-синем пальто, похожий на офисного работника.
– Кто вы такой? Зачем вы за мной следили? – Я встряхнул его за грудки и крепко приложил спиной о боковое стекло.
– Отпустите меня, – тонким голосом взмолился мой преследователь, отчаянно пытаясь вырваться, и я узнал голос, хотя тогда по телефону он и пытался его изменить.
– Это вы мне звонили? – скорее констатировал, чем спросил я.
– Не знаю, о чём вы. Я не вам звонил. Я вообще не звонил. Никому. Никогда!
– Не надо врать. Это были вы. Что вам нужно? Говорите сейчас же! Или, может, вам больше понравится рассказать всё комиссару Базиликусу?
– Нет-нет, не надо. Не надо комиссару, – тут же сдался он, и я ослабил хватку. – Да, это был я. Я правда хочу с вами поговорить. Но не сейчас. Сейчас нас могут увидеть.
– Тогда зачем вы за мной следили?
– Он мне велел. Но не спрашивайте меня больше ни о чём, просто отпустите, если не хотите моей смерти. Пожалуйста! Я всё вам расскажу при встрече. Обещаю!
Поколебавшись, я выпустил его плечи. Он дрожащими руками подтянул галстук, быстро нырнул в машину и резко дал по газам, промчавшись мимо меня на предельно допустимой на этом участке скорости. И вот тут я понял, какую совершил ошибку.
Зачем я его отпустил? Конечно, найти в нашем городе чёрную «Волгу» будет нетрудно. Но это если он живёт в Мокрых Псах, а если нет? Мне нужно было просто отвезти его в полицию, а там нажать и… Ведь он и так уже был готов всё выложить. А теперь?
Теперь он может вообще не прийти на встречу. Передумать, испугавшись, или ему могут помешать. Надо было всё-таки записать номера, но теперь уже поздно. Звонить Флевретти не хотелось. Вместо этого, подумав, я нашёл в своём сотовом номер полицейского управления в Парижске. В общем-то почему бы и не рискнуть?
Действовать через голову комиссара Базиликуса было неправильно с точки зрения полицейского устава и морали, но меня сейчас волновало другое – по горячим следам выяснить, кто совершил убийство в канализациях и что за интриги плетутся вокруг страховок не особо нуждающихся в них кобольдов, однако постоянно их получающих.
– Это главное управление? Да, вас беспокоит сержант Ирджи Брадзинский, полиция Мокрых Псов. Да, именно так и называется город, Мокрые Псы, округ Дог’ре. Комиссар Базиликус? Он сейчас очень занят и попросил позвонить меня. Потому что это срочно! Нам нужен список лиц, получивших выплаты от страховой фирмы «Могила и Ренессанс» за последние полгода. Да, в местном отделении. Естественно! На фига мне список других округов?! Спасибо. И вы меня простите. Спасибо большое. Будем ждать.
В принципе особых нарушений я не совершил. Ответ придёт на официальный почтовый ящик, к которому имеют доступ все сотрудники. Просто не верил я, что в самой фирме получу достоверную информацию.
Вполне удовлетворённый, я сел в машину, включил зажигание и мягко тронулся с места. В пути думалось легче, казалось, я почти нащупал основную следственную линию, но в этот момент мои мысли прервал резкий трезвон:
Ты ж мэни пидманула,
Ты ж мэни пидвела,
Ты ж мэни бортанула,
Нэгра в хату прывела-а!
До сегодняшнего дня эта популярная песня мне казалась очень забавной. Но сейчас– просто отвратительной! Тем более потому что это была Эльвира. То есть не взять трубку я не мог ни при каких обстоятельствах. Я достал телефон и пару мгновений смотрел на её улыбающееся лицо на фото. Лично у меня улыбки не было. Оставалось лишь принять вызов.
– Да? – пожалуй, слишком резко откликнулся я.
– Любимый? Ну наконец-то! Всё утро не могу до тебя дозвониться.
Это была ложь. Даже скорее наглое враньё! Ни одного непринятого вызова у меня от неё не было. Но ложь в нашем мире не считается чем-то неправильным. Поэтому я только хмыкнул в ответ, ожидая продолжения, но без особого интереса. Хорошо, что у меня сейчас работа и я могу спокойно слушать всё, что бы она ни говорила, и думать о своём.
– Ирджи, извини, я погорячилась. Просто была зла на тебя. Сама не знаю, что на меня нашло. Я решила, что ты совсем меня не понимаешь. После вчерашнего…
– А что было не так вчера? – слегка отстранённо спросил я просто для поддержания разговора.
Мысли кружили вблизи компании «Могила и Ренессанс». По крайней мере, я старался держать их в том районе.
– Я же не думала, что Базиликус воспримет это так серьёзно. То есть решит, что я требую посадить тебя в камеру. Мне такое и в голову не могло прийти! Я просила лишь ограничиться наручниками, и всё!
Я слегка поскрежетал зубами.
– Ты что-то сказал?
– Нет-нет, ничего. Продолжай.
– Видимо, он ко мне слишком хорошо относится и хотел сделать приятное, переборщив с инициативой. Но, когда я одумалась и прибежала к вам с заявлением, в котором написала, что снимаю с тебя все обвинения, твой комиссар почему-то побледнел. Он сказал, что даже не представлял, НАСКОЛЬКО я на тебя зла! То, что я хочу сделать, называется неприемлемым христианским милосердием, и после такого заявления с моей стороны ни один судья не даст тебе меньше пяти лет строгого режима со срыванием погон и лишением звания сержанта!
– Где это он взял такой закон? – Я так удивился, что даже на миг забыл все обиды на свою девушку.
– Говорит, в городском уставе от тысяча пятьсот какого-то года, и главный судья с мэром в курсе. Поэтому замять это дело не сможет, потому что не хочет рисковать своим креслом. Игнорировать такое заявление тоже нельзя, и хотя я пыталась эту бумагу прямо при нём съесть, твой шеф сказал, что это бесполезно. Ты же мне веришь, правда, милый?
– Э-э… мм… Знаешь, мне пора.
– А я хотела угостить тебя обедом… Держу пари, ты со своим очередным расследованием точно забыл поесть. Ну, позволь мне загладить вину, хоть чуточку, а?!
Я поневоле смягчился и, мельком глянув на часы, решил:
– У меня сейчас одно неотложное дело. Но, думаю, примерно через час я смогу встретиться с тобой в каком-нибудь кафе.
– Отлично, давай в «Морге».
– А там есть кафе?!
– Милый, я имею в виду ресторан морской кухни «Морг», Демонистическая улица, двадцать три. Я на машине, могу забрать тебя, откуда скажешь! Можно?
Кажется, её так захлестнуло чувство вины, что она уже начала ею упиваться.
– Нет, не беспокойся. Всё нормально. Я сам за рулём, найду по навигатору, встретимся на месте.
– Хорошо, любимый! Я так рада, что ты меня простил! Так счастлива, так…
Я отключил вызов.
А через десять минут уже подъезжал к двухэтажному офисному зданию в строительных лесах. Половина стен была оштукатурена, а вторая являла собой каменную кладку позапрошлого столетия. Тогда ещё использовали чёрный пережжённый кирпич, а раствор замешивали на крови жертвенных козлов. Заляпанная каплями бетона вывеска гласила: «Могила и Ренессанс». Застрахуем ваши страхи». Рядом была ещё одна, поменьше: «Мы надёжны, как вечная мерзлота». Видимо, намёк, что главный офис организации находится на севере, в Хмельсинки.
Я прошёл в фойе, где три маляра неторопливо красили одну и ту же стену в три разных цвета. В то время как четвёртый вообще расковыривал в углу свежую штукатурку. На лицах ремонтников был написан полнейший пофигизм, а движения были исполнены сонной лени. Мягко говоря, удивившись такой «работе», я прошёл через коридор до кабинета главного инспектора Жоржа Труппенса, о чём сообщала табличка на двери. В предбаннике сидел секретарь. Едва он оторвал глаза от бумаг, как я тут же узнал в нём чёрта, с которым мы столкнулись буквально полчаса назад на дороге. Увидев меня, он явно испугался, засуетился, начал перебирать бумаги, зачем-то поправил галстук, потом ослабил его снова, посмотрел по сторонам и, запинаясь, шёпотом спросил:
– В-вы к-ко мне?
– Нет, к вашему начальству, – тихо ответил я. – Но с вами я тоже побеседую, позже и не здесь.
– Господин инспектор у себя, – облегчённо выдохнув, уже в полный голос оповестил меня секретарь и, услужливо вскочив, сам распахнул передо мной дверь в кабинет шефа.
Месье Труппенс был на месте. При виде меня он быстро встал, шагнул к дверям, запер их на ключ, выглянул в окно, задёрнул занавески и, отведя меня к столу, торопливо зашептал в самое ухо:
– Не поймите меня превратно, сержант. Я всё это время думал над тем, что сегодня произошло, да? Быть может, у меня паранойя, быть может, я передёргиваю, да? Но мне кажется, что всё это не просто так. Бедняга Лошар умер не случайно…
Я так удивился, что слушал не перебивая.
– И вот, размышляя о странной череде несчастных случаев среди кобольдов, – торопливо продолжал он, словно бы открывая мне страшную тайну, – я пришёл к выводу, что за этим может стоять кто-то из своих.
Я вопросительно поднял бровь.
– Да-да, представьте! За каждый несчастный случай наша компания выплачивает рабочим далеко не маленькие деньги. Вы бы знали, на какую сумму их страхует компания, да! Ещё недавно мы оплачивали от силы один несчастный случай в полгода. Даже Ойсен, мой секретарь, подтвердит вам это! Мы как раз не так давно приняли его на работу, да…
Я опустил левую бровь и вопросительно поднял правую. Хороший метод, когда нечего сказать, это работает безотказно.
– А теперь у нас творится какой-то беспредел, да? Мы только и успеваем оплачивать медицинские страховки! А ведь ещё этот непрекращающийся ремонт! Я не знаю, когда он закончится. – Инспектор Труппенс сжал кулаки и ударил по столу, изо всех сил пытаясь состроить сокрушённое лицо.
Я изумлённо наблюдал за ним. Это был мой главный подозреваемый, и он на первый взгляд показывал такое искреннее непонимание всего, что происходит. И что он сам делает. Или, может быть, традиционно считает, что в полиции работают одни идиоты?
– Вообще-то вы тут начальник.
– Да, но…
– Кстати, на рабочих я тоже обратил внимание. С ремонтом у вас действительно что-то странное происходит. Маляры красят один и тот же участок стены в разные цвета.
– Ах это, – он манерно махнул ладонью, – мы потом выберем, какой цвет для нас оптимальнее. Не это главное, да? Главное, что кто-то за всем этим стоит. Но он очень хитёр и осторожен, поэтому я сам не смог его найти. Но он явно работает здесь. Деньги пропадают. Ремонтники говорят, что ничего не получали, и постоянно требуют компенсаций. Про кобольдов я вам уже говорил, да? Просил помощи полиции. Меня уволят и поставят на моё место другого, если я срочно с этим не разберусь.
– Кстати, они сказали, что вы лично занимаетесь оформлением страховок. Я бы хотел просмотреть эти бумаги. А кто вам подписывает медицинские заключения?
– Я этим не занимаюсь, это мой секретарь и помощник Ойсен. Он передаёт всё врачам, и все документы хранятся у него, да. Он моя правая рука! Не знаю, что бы я без него делал. Тем более в такие смутные времена, да?
– Хорошо, спросим и у него. – Я понимал, что вариантов уже нет, процесс лжи ускорялся и рос, как снежный ком, катящийся с самой высокой горки.
Я широкими шагами подошёл к двери и распахнул её. Секретаря на своём месте не было.
– Похоже, он вышел?
– Сейчас вернётся, подождите, да.
Но я так не думал. И Труппенс тоже, судя по жёсткому взгляду, так диссонирующему с мягким добрым голоском, изображающим наивность и невинность попеременно.
– Хорошо, передайте ему, чтобы зашёл в полицию. Где эти документы?
Проследив его испуганный взгляд, я подошёл к бюро и выдвинул первый же ящик с папками. Судя по ярлыкам, здесь были страховки частных лиц, чьи имена начинались на буквы от «А» до «Д».
– Страховки кобольдов на «ка»? Или это отдельно, в организациях? Может быть, «эм» в муниципальном? – Я взялся за ручку ящика с соответствующим названием.
– Ну что вы! Вы там всё перепутаете, – всполошился инспектор, пытаясь мягко пролезть между мной и бюро.
– Вы хотите, чтобы я решил, что вы что-то скрываете? Где страховки?
Труппенс поджал губы и помрачнел.
– Вот они, да, – совершенно другим тоном сказал он, выдвигая нижний ящик и тут же вытаскивая нужную папку.
Хм, значит, вот как мы ничего не знаем. Папка была довольно объёмной. Все листы исписаны мелким шрифтом. Много цифр. Святая кровь, сколько же времени надо, чтобы всё это изучить…
– Могу я это взять с собой?
– Нет-нет, я не имею права отдавать вам документы! Это категорически запрещено.
– Тогда сделайте мне копии. Не думаю, что они представляют собой что-то секретное.
– У нас нет секретов, – процедил он сквозь зубы после секундного раздумья. – Это всё?
– Пока да. Пока наши специалисты не изучат всё это.
– Пройдёмте, да… И надеюсь, я вам сегодня больше не понадоблюсь? Утром, когда вы меня спрашивали, до которого часа я буду на работе, я совсем забыл, что мне нужно сегодня уйти пораньше. Жена ждёт меня на свадьбе дочери мэра, я обещал, что заеду. Положение обязывает, так сказать, да.
Я хмыкнул про себя, – похоже, на этой свадьбе соберётся вся элита города.
Мы прошли по коридору, зайдя в третью дверь, где какая-то девушка с раскрашенными в стиле хиппи рогами скопировала мне всё необходимое. Правда, заняло это минут двадцать. Я сказал ей спасибо, взял на обратном пути у инспектора телефон секретаря, сухо кивнул на прощанье и вышел.
По пути к машине я первым делом позвонил Ойсену, но, конечно, он не ответил. Попробовал ещё раз: думаю, он же должен был понимать, что я один и его босса рядом нет. Но бесполезно, звонок тут же обрывался.
Когда я подъехал к фешенебельному «Моргу», меня там уже ждала полная раскаяния Эльвира, успевшая заказать полный стол средиземноморских закусок.
– Я так обрадовалась, когда увидела в меню, что у них есть твой любимый суп с детёнышами Ктулху.
Я сделал улыбку и сказал, что в первый раз о таком слышу.
– Серьёзно, ты никогда не пробовал Ктулху петит де маринаре?! Я его обожаю! Не волнуйся, я тебе тоже заказала большую порцию.
– Знаешь, я не так голоден.
– Ладно, тогда рассказывай!
– Что рассказывать? – отстранённо процедил я, набивая рот пережаренными кружочками левиафанов в кляре. Вкус тот ещё. Но я украдкой посматривал на Эльвиру, и душа как будто возвращалась домой, всё плохое уходило, а на сердце становилось легко и спокойно. Хотя, возможно, это просто чувство утолённого голода.
– Как что? Флевретти сказал, что у тебя был такой интересный день! Ты видел очередной труп, лазил по канализациям, чуть не переломал ноги. Это же так романтично! А ещё из всего этого можно такую статью состряпать… – размечталась она, но тут же опомнилась и уставилась на меня обожающим взглядом.
«Явно пытается загладить вину», – подумал я. Только вот меня сейчас это не очень волновало. Примерно через час у меня была назначена встреча со сбежавшим секретарём, куда, возможно (и, честно говоря, скорее всего), он вообще не явится.
Я достал папку копий страховок кобольдов.
– Посмотри, пожалуйста. Не торопись, время есть. Просто подскажи, с кем можно по этому поводу проконсультироваться?
Через пять минут её старательного, углублённого чтения, меж тем как я расправлялся с левиафанами и порцией хрустящей чёрной камбалы, я спросил:
– Тебя там что-то смущает?
– Ну да. Эти кобольды слишком много травм на работе получают.
– Да. Причём похоже на то, что делают это специально. Я знаю от самих кобольдов, что они очень быстро регенерируют. – Я вспомнил, как легко мой проводник перепрыгивал через ямы в канализациях, не думаю, что остальные такие неуклюжие.
– Но неужели в страховой компании никто этого не знал? – удивилась Эльвира. – Травмы и страховки получают пятнадцать кобольдов, которые ломают себе что-то минимум два-три раза в неделю.
Я взял у неё бумаги, для меня это всё по-прежнему было полной тарабарщиной.
– Как ты всё это так быстро разобрала?
– Мама заставила меня получить серьёзное бухгалтерское образование. А по журналистике я просто окончила трёхдневные курсы. Только никому не говори, я всё-таки лучшая журналистка Мокрых Псов! – сказала она совершенно серьёзно. – Но знаешь, кому я по-настоящему завидую?
– Кому?
– Тебе, Ирджи! Почему я не пошла в школу полиции? За такой насыщенный день, как у тебя сегодня, я бы отдала месяц нудной работы в «Городском сплетнике».
– Одного моего дня тебе бы вполне хватило, чтобы потом год снились кошмары, – нервно прокашлялся я. – Твоя работа гораздо чище и интереснее. Ты, например, постоянно берёшь интервью у всяких заезжих знаменитостей, которые считаются секс-символами…
– А сам ты регулярно допрашиваешь горгулий лёгкого поведения! Думаешь, представляя это, я могу спокойно спать по ночам?
– У нас в городе таких даже нет. Или есть? – простодушно удивился я и покраснел.
Похоже, даже про криминал в этом городе она знает больше меня.
– Я это просто как пример привела. Ты ведь мне всё не рассказываешь. – С таинственной улыбкой Эльвира коснулась моих пальцев.
В ответ я нежно сжал её руку. Мы смотрели друг на друга, улыбаясь. Лёд растаял. Все обиды были забыты.
– Милая, так что было не так во вчерашнем свидании? – спросил я.
– Да ты вёл себя просто ужасно! – горько рассмеялась она. – Во-первых, эти жуткие розовые занавески…
И тут у меня зазвонил телефон. Флевретти, как же ты не вовремя!
– Извини, надо взять. – Я нажал на кнопку принятия вызова.
Эльвира, пожав плечами, набросилась на салат с морским чёртом. В смысле это рыба такая.
– Дружище, ты что, направил запрос в центральное управление, не спросив шефа?! – с испугом и восхищением накинулся он на меня.
– А что, уже пришёл ответ? Можешь прочесть?
– Да, но тут что-то странное…
– Говори.
– В списке одни кобольды!
– Да, знаю, пятнадцать имён.
– Нет, шестнадцать.
– Как – шестнадцать?! Кто шестнадцатый?
– Откуда я знаю? Но за последние полгода выплаты получали только кобольды, если не считать одной ведьмы, которая обожглась любовным зельем в ресторане быстрого питания «Макдолдонадс». И один кобольд посмертно. Конечно, не он сам, в зомби он не превращался, хотя кто знает, многие это используют, чтобы начать жизнь с чистого листа и приличной суммы денег. В общем, страховку получил его родственник, один из оставшихся пятнадцати.
– Умер?! А почему нам не сообщили?
– Потому что он умер по естественным причинам. От пневмонии.
– Ясно. У тебя всё?
– А ты куда-то торопишься?
– Вообще-то я на свидании, – прорычал я, поскольку капралу явно было не с кем поболтать.
– О-о! Ну, ещё один момент, эти шестнадцать (пока один из них не умер) получали свои страховки не по одному разу, а можно даже сказать постоянно! Каждую неделю! Представляешь?
– Это я уже знаю. – Я повесил трубку и тоскливо посмотрел на Эльвиру.
– Понятно, тебе надо идти. – Она улыбалась, но губы её обиженно дрогнули.
– Не сердись, пожалуйста. Я просто не успел тебе рассказать. У меня есть свидетель, и, если он действительно хочет дать показания о махинациях со страховками, ему грозит серьёзная опасность.
– Тогда я с тобой!
– Нет, милая.
Потом я на секунду задумался, посмотрел на часы: до встречи оставалось двадцать минут. В принципе если у меня в засаде за соседним столиком будет сидеть знакомая журналистка и снимать всё на камеру, то это не так уж плохо. Вдруг потом секретарь будет отказываться от своих слов, а у нас есть запись нашего разговора, причём добытая незаконным путем. Тут уж никак не отвертится…
