Андрей Киров
Приключения лимитчика в столице
Он вызвал по телефону дежурную машину из госпиталя и, пока она приехала через полчаса – это был полный пиздец, как меня скрутил аппен – монстр! Я лежал на боку, скрючившись, как зародыш в утробе улитки, стонал, сдерживаясь, чтобы не плакать и кричать от тупой, сильной, стреляющей боли, которая пульсировала, то увеличиваясь, то слегка уменьшаясь, но с каждым разом прострелы становились сильнее и болезненнее, отдаваясь прямо в мозги, и рождая в них дополнительные болезненные ощущения. Такой боли я никогда не испытывал – ни до этого, ни после в жизни – не были они мне знакомы. И главное, у меня до этого никогда не было приступов аппендицита как у других, когда разговор заходил на эту тему. У других, вон по рассказам, они случаются, но проходят, а у меня всё сразу получилось, что я даже и не понял в чем «фишка».
Наконец приехала машина, я еле встал, превозмогая боль, влез в неё, поехали.
В госпитале тоже пришлось ждать ещё минут десять. Я тихо сидел на скамейке и немного начал привыкать к агрессивному садистскому нраву аппендицита, когда пришел хирург-майор, приказал лечь, пощупал в том месте где и лейтенант, тоже сказал, что надо делать операцию, спросил, согласен ли я, и, опять получив от меня утвердительный ответ, сказал пройти мне в кабинет напротив.
Через несколько минут вошла симпатичная молоденькая медсестра с бритвенным станком в руке.
– Снимайте брюки… – она запнулась и покраснела, – и трусы. Прямо стала хорошенькая – загляденье, когда покраснела. Я даже про аппена забыл на миг, который грыз мне кишку, так она мне понравилась в этот момент.
Как она это сказала, смутившись, я понял, что ей приказал делать майор. Да девушка, не позавидуешь такой работе – брить хуи всяким волосатым дебилам, смотреть какие там шишки болтаются! У некоторых как шланги, чуть ли не за ляжку завиваются! Средней длины линейки не хватит! Бедняжка! Это я только позже понял! сколько терзаний! какие мечты душными ночами! потрогать такие шишки, какие они бывают, когда стоят и как задвигаются внутрь нетрезвыми «пассажирами дальних поездов» – случайными попутчиками в кратковременное забвенье от жизни-пидараски, что аж становится жарко и сладко до звона в голове и помрачения рассудка! в это время раздрачивая щёлку до потери пульса… до мелкого бисера пота на ляжках… до онемения пальцев ног… до пляски Витта в правом полушарии головного мозга сразу за мозжечком.
Застенчивая юная девчонка: мне её стало жалко.
– Давай, – говорю, – бритву, я сам побрею. А то ещё от волнения отрежет мне барсика, тогда я вообще никакой девушке не буду нужен, а у меня дембель впереди, полная приятных сюрпризов и переживаний жизнь от общения с представительницами более чем прекрасного вида человечества. Ладно бы у меня там был миллион или поболе долларов в банке, тогда бы я был нужен даже без тебя, мой маленький дружок. Побрил я кое-как сам себя: отечественное лезвие «Восток» ленинградского завода имени Амбарцумяна Забруйского оказалось тупое, такими только хорошо карандаши точить. Мало того, что внутри у меня свирепый зверь – аппен-грулл – садист кишечно-полостного тракта грызёт внутренность, как голодная крыса кусок заплесневелого сыра, ещё эта некайфуха. Принесла она мне типа халата, такого медицинского, я одел. Жопа в прореху видна; это медицинские труженики новую форму, что ли, придумали для больных, чтобы когда те шли по коридору, волосатая жопа мелькала, и в щель между ляжками видно, как яйца болтаются (очень удобно для голубых: Еся нагнулся и трусы снимать не надо, а Яша сзади вдул в больничном туалете), дополнительно стимулируя визуально персонал больницы для исполнения профессиональных обязанностей, тех же медсестер и одиноких дам- психотерапевтов, чтобы тоже была богатая пища для мечтаний по ночам, а мою форму забрала. Вышел я в коридор – там носилки на колесиках.
– Ложись, – сказал высокий здоровый, в смысле атлетически сложенный санитар, – там ещё трое стояло на подхвате, и, когда я принял горизонтальное положение, теперь уже четверо санитаров взяли и понесли меня на второй или третий этаж – точно не помню. А мне такие дела чудными, ненатуральными, театрально-драматическими кажутся. Неужели все это: госпиталь, санитары, бритый «апанас», носилки – со мной происходит? Всё так серьёзно, обыденно, скучно, риторически. Сейчас операцию будут делать. Страха как такового я не испытывал, у меня только одна мысль была: как бы быстрее прошла боль в животе, словно у меня внизу его, в правом углу, реально сидит голодная крыса и потихоньку жует мои потроха; давайте, товарищи хирурги, скорее вырезайте эту гадинку, а то она съест мои кишочки и примется за печень. Я ярко представил аппена в виде кровожадного крыса, отрезающего столовым ножичком по кусочку мою печень и вилочкой закидывающего в рот…
Положили носилки перед операционной на столе с колесиками, подошла врачиха в халате, сделала укол.
– Постарайся заснуть.
Боль прошла, я повеселел и даже начал задремывать, но пяти минут не прошло, как меня ввезли в операционную и переложили на серьёзный стол где режут парней всякими страшными инструментами серьезные ребята в белых халатах, в белых перчатках на руках, и с белыми марлевыми повязками на серьёзных лицах. У меня исчезла сонливость, ну думаю, сейчас начнется! Сейчас будут потрошить, как кролика на жаркое! На грудь повесили тряпку, сестра в марлевой повязке соорудила, посмотрев на меня серьёзным взглядом больших серых глаз, наверное подумал я, здешняя красавица: неплохо бы «припарить агриппаса» в её марфутке! Это, я так понял, чтобы мне не было видно, куда они нацелились залезть в мой, терпящий мучительную острую боль, живот своими никелированными садистскими инструментами, и, чего-то отрезать без надежды на восстановление. (В этом месте, говорят они нам, есть ненужный организму отросток, называется аппендикс, он человеку как гиппопотаму зубная щетка – абсолютно без надобности, а мне иногда кажется, что они нас обманывают и отрезают не аппендикс, а орган высшего сознания, после чего человеку закрыт путь к познанию высших сфер, и он становится среднестатистическим тиранозавром каменных джунглей, рыскающим по улицам в поисках еды. Направили на меня эти… как они называются? медицинские лампы, вверху висят над головой, сгрудились несколько человек все в марлевых повязках… Пиздаус-микки маус, думаю, пропадешь, парень, не за шланг собачий! Мелькнула у меня слабая тревожная мыслишка.
И начали мне делать операцию…
Видно правильно говорят, что не так страшен Ибрагим Петрович, как его нарисовал Сальвадор Дали на своей знаменитой картине, и операция прошла – на удивление – для меня – боли я никакой не чувствовал. Было несколько моментов, когда что-то будто дергали из меня – не очень приятные ощущения, а так ничего страшного, даже скучно стало лежать и ждать, когда они перестанут резать мой живот, и тянуть оттуда словно клещами, всякие, мешающие мне жить, выполнившие свою непонятную функцию, органы. Да, вот так живешь, радуешься жизни, философствовал я, лежа на столе, и даже не подозреваешь, что в тебе развивается какая-то бяка, растет и набирает силу, опухоль к примеру; потом, в одно прекрасное утро, полное приятных слуху трелей соловья, дымчатого тумана, росы, и дополнительных прелестей природы, хуяк – резкая боль – что такое? и свет меркнет в глазах, и трели соловья как звук по стеклу, и все обыденные вещи, на которые ты не обращал внимания в нормальном состоянии души и тела, приобретают совсем другое значение, вырастают до непримиримого масштаба, что вот оно счастье-то, на какое ты смотрел, как сквозь полиэтилен, какое ты не замечал всегда с тобой – твое личное естественное состояние организма, когда ничего не болит и не беспокоит, когда выспался хорошо и, с утреца замечательное настроение, когда встал с постели и у тебя стоит, как свечка, и рядом спит жена – пальчики оближешь, отпятила «амбразуру» – «гаубицу калибра 122-мм» из-под простыни, очень привлекательно высовывается, которой ты сразу, не приходя в сознание, можешь с большим кайфом присунуть, причем особо- то для этого и делать ничего не надо, если она спит на боку, спиной к тебе: осторожно раздвинул руками её ягодицы и ввёл соответствующий орган самоуправления, и всех делов; и пока она храпит, двигайся потихоньку, лови не спеша кайфы, пока не проснулась… Когда посмотрел в окно и рад росе на листьях дерева, солнечным лучам на стене комнаты, мяуканью кота, прибежавшего с блядок, первым каплям дождя, брызнувшим на окно – тоже источник радости для здорового полноценного человека. А когда ты встаёшь невыспавшийся в скверном настроении, балдрон забыл что такое твердость уже который месяц, а то и год, живот раздулся от злоупотребления пива, из дряблой жопы наружу просятся газы, и ты их сразу выпускаешь, отчего спящая рядом жена уже по привычке даже не проснувшись, пошарив рукой под кроватью достаёт оттуда противогаз и автоматически надевает на свою физиономию и продолжает дрыхнуть, во рту сухость от непомерного пития уже более крепких спиртных напитков, анус вздулся от окружающей его грозди шишек и зудит, рядом храпит колода, комплекцией напоминающая средних размеров бегемота в противогазе и при каждом ее всхрапе вскрипывает кровать, и, которую ты по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств должен называть дорогой женой – то о каком счастье может идти речь, несмотря на то, что у тебя все хорошо на работе и коллеги тебя ценят… как опытного гроссмейстера, прилетевшего из Португалии на надувном матрасе?
После операции меня отвезли в палату, на рану положили марлевую повязку, сказав поддерживать ее рукой, чтобы не было кровотечения и, если все будет «тики- так», то уже часа через два можно сходить, сделать пи-пи.
Операция для меня прошла вполне я бы осмелился так это охарактеризовать – успешно.
Слегка расскажу про пациентов, с которыми, мне с ними «посчастливилось» лежать в палате. Это стоит того, чтобы о них рассказать, каких ребят призывали служить в Советскую Армию.
Лежал один парень из разряда «сыновей», только призвался, тоже с Украины (я же говорю мне на них в Армии везло, как бутерброду на каторжанина после месячной голодовки).
Служить парня забрали – у него была редкая врожденная болезнь, не знаю как называется, её и в медицинской энциклопедии не найдешь, – не было сухожилий или связок в плечах, где там крепятся плечевые мослы, и, когда он поднимал кверху руки, то они выскакивали из суставов плеч, и их, натурально, нужно вставлять-вправлять обратно: без посторонней помощи он не мог этого сделать. Поняли с какой хуйней – с врождёнными дефектами в строении тела парня забрали служить? Надо было делать дорогостоящую, в своем роде уникальную операцию, и то процентов восемьдесят, что она пройдет успешно… а двадцать процентов – Апанас Микитич его знает? У парня была в Киеве тетя- хирург она ему сказала: «Коля, так звали солдата, я не могу взяться тебя оперировать, тут нужен специалист самого высочайшего уровня, мы даже в институте консилиум собирали, тебе надо ехать или в Москву, или еще не знаю куда, может договориться с инопланетянами, чтобы они сделали ему такаю уникальную операцию на обратной стороне Луны, а парня в Армию забрали, несмотря на то, что этим военкоматским остолопам объяснили на пальцах суть проблемы. Ничего сказали, армия выправит, а у нас недобор, нас за это начальство вздрючит. И вот, рассказывал Коля, на первом же занятии по физической подготовке, сержант приказал ему отжиматься на турнике. Я ему говорю, «мне нельзя, у меня вот какая заморока – связок нет в плечах – кости выскочат из суставов!» «Давай, давай, – сказал сержант, – нечего шланговать! До'уя вас, таких салабонов, служить не хотите!» Я поднял руки – они у меня и выскочили, и торчат из плеч, как в анатомическом театре, когда скелет профессор перед студентами дергает за конечности. Меня сразу сюда в госпиталь, суставы вправили: вот теперь не знают, что со мной делать! Второй месяц лежу!
Потом ещё лежал солдат, тоже как поссорились Клемансо Макарыч с главным среди армян, ещё показательный экземпляр нестроевого солдата, как и Колю забрали с явным дефектом, непригодный для несения службы. Парень, не помню из какого города, но из России, был до Армии профессиональным гонщиком на мотоциклах по бездорожью. Видели по телевизору, когда они на мотоциклах летают и ныряют по ямам, оврагам, горкам, как дельфины в океане: вверх-вниз, вверх-вниз. Падал не раз и конечно ломал кости. Последний раз, говорит, соревнования проходили где-то в южном Китае: трасса – и Дон Кихоту Ламанчскому на «мазератти» не пожелаешь, как в заброшенной сельской местности: кривая, кочка на кочке; справа-болото, слева – лошадиная гать, ну я и наткнулся на огромный камень на повороте на Дацзыбао, не заметил, весь шлем был забрызган грязью, и полетел кувырком в болото! Сначала я, а за мной мотоцикл летел, тоже в воздухе переворачиваясь. Сделал сальто- мортале, как акробат в цирке несколько раз, и ударился головой в кочку, да так сильно, что шлем напополам, а когда провалился в трясину, угодил ногой в забрало утонувшему лет триста назад самураю в доспехах – он там один простоял столько времени, заржавел он воды, вот какое раньше было качество! Самурай сгнил, железо покрылось коростой, а сзади ещё мотоцикл – я думал на меня упадет, но он не долетел Слава Богу, а то бы мне точно – хана! Короче, сотрясение мозга и перелом ноги в десяти местах, начиная от дебра и заканчивая стопой. Тут-то нога, – показал он нам на бедро и голень, – вся зажила, а вот со стопой дело сложнее будет. Потому стопой-то я угодил прямо в забрало этому средневековому японскому рыцарю, – а может это и не такой был судя по доспехам, – оно захлопнулось, и все мелкие кости на стопе мне раздробило. Хирург мне их потом три месяца вставлял на место, молодец мужик, к тому же он оказался любителем такого рода гонок на мотоциклах, я ему потом бутылку французского коньяка поставил, что он возился со мной, как с родным, вправил, наложил шины и сказал, чтобы я осторожно ходил минимум полгода, не ездил на мотоцикле, пока кости основательно не заживут. А тут повестка пришла из военкомата: «давай, парень, собирайся отдавать долг Родине!» «Пацаны, говорю, мне пока нельзя, минимум через полгода!» и рассказал историю, и даже справку показал. Они посмотрели, ничего, в Армии заживет, у нас недобор с призывниками. И отправили служить.
Я сюда приехал, выдали хэбэшку, обмотал ноги портянками, надел сапоги. На следующий день после строевой подготовки, ступня, которая еще путём не зажила, опухла. На следующее утро, хотя опухоль и спала маленько, чувствую, если опять заставят маршировать на плацу, будет еще хуже. Маршировать не заставили, зато после завтрака – кросс, три километра с полной выкладкой. Я подошёл к сержанту, так и так, товарищ сержант, мне нельзя, у меня нога вчера опухла, и сегодня боюсь как бы не повторилось. Сержант сказал прапорщику, а прапорщик – дубина стоеросовая, ничего, у многих солдат с непривычки ноги поначалу опухают в сапогах и портянках, (кстати, у автора тоже с непривычки в первый раз левая нога слегка опухла: портянку намотал неправильно), потом пройдет, а то привыкли как бабы на гражданке в туфельках ходить, и отправил в строй. Вышли мы из гарнизона, сержант скомандовал: «Смирно! Направо, за мной бегом – марш!
И мы побежали.
Сначала по заросшему травой, полю в кочках и буераках, потом в лесополосе. Пробежал я с полкилометра и упал. Боль была такая, словно в ногу воткнули десять раскалённых шомполов. А когда очнулся, ступня так распухла в сапоге, что я не мог вытащить из него ногу, пришлось разрезать сапог. Меня сначала на носилках четверо солдат принесли в гарнизон, а потом вызвали машину. Уже больше двух месяцев лежу, врач приходит, смотрит, какие-то примочки делают, ногу бинтуют, опухоль то спадет, а когда встаю начинаю ходить – опять опухает.
– При таких делах, ара, слюшай, – влез в разговор небритый армянин, – этого козла – военкома, откуда тебя забрали, надо было стукнуть ему резиновой залупой по лбу! (Это по «наколке» ары армянина я и попал в Москву, в техническое училище: от метро «Черемушки» надо ехать на трамвае по рельсам на улице Вавилова.)
Ещё в палате лежал сержант украинец, как и я «дед», осенью на дембель. Вот ему не повезло реально. Придавило БТРом. Он какого-то рожна полез между машиной и стеной, а водитель не видел его и сдал назад, и придавил. Сделали операцию. Хирург ему сказал, что пришлось удалить чуть ли не полпечени, жить будет, но!.. категорически нельзя употреблять алкоголь, даже пиво, есть жирное, особенно сало! и ещё какие-то запреты… Вообщем, жизнь после операции у сержанта, сами понимаете! Ну её нах – такую жизнь! Один известный американский писатель даже застрелился на старости лет, когда понял, что нельзя ни выпить толком, ни закусить путём. А на гражданке девушка его ждет два года, почти дождалась, Оксанкой зовут (почти как у Гоголя Оксанка ждала Вакулу, когда он прилетит из Санкт- Петербурга привезёт ей черевички), не пила, не курила, не завела левого пассажира, они собираются, точнее собирались сыграть свадьбу… А теперь я не знаю, с половиной печени какой из меня муж? Письмо надо писать, как она после такого известия отреагирует, – и родители тоже. А как я напишу родителям, что лежу в госпитале после такой операции?
Тут опять в разговор влез ара (не помню, как его звали.)
– Э, брат, – не переживай, мы такое письмо сочиним, они даже и не подумают, что с тобой случилось что-то серьезное! И ара начал вслух высказывать как надо писать письмо его родителям. Веселый оказался солдат, «молодой» ещё этот ара, хотя со своей небритой физиономией выглядел лет на двадцать пять: я ещё тогда обратил внимание из-за повышенной густой растительности на лице кавказские парни выглядят старше своих лет.
Потом на второй или третий день, как я пролежал в палате, принесли на носилках молодого лейтенанта, ему тоже вырезали аппендицит. Я посмотрел на него… Словно ему и не апп- труфель- джангер удалили, а минимум пол-желудка выскребли – такое у него было мученическое выражение лица: осунувшееся, посеревшее, в испарине, и дышит как загнанный конь. А с виду коренастый крепкий молодой офицер ракетных войск стратегического назначения. Вечером он рассказал свою историю. Оказывается, у него и раньше были приступы аппендицита и, когда в училище учился на офицера, и в школе, но всё как-то обходилось, дело не принимало серьезного оборота, как у меня сразу, а тут ночью они с друзьями пили спирт, и его реально прихватило. Вызвали скорую, та приехала оперативно, не то, что через полчаса за мной, жизнь офицера дороже чем солдата, зря, что-ли, государство деньги тратило – пять лет его в училище учили на будущего командира роты, взвода а то и полка ракетной части, умрет, бля, от какого-то грёбаного аппендицита не послужив Родине, империалисты не дремлют, это не мы – солдаты – хуета стройбатовская, на нас деньги государство не тратило, если сдохнешь, банзай с тобой а не дядя Ваня, прапорщик Невтыкайло оттащит на помойку в брезентовом мешке. В Советском Союзе солдат до чёрта лысого всяких: русских, украинцев, белорусов, татар, мордвы, узбеков, армян, азербайджанцев, удмуртов, эстонцев, литовцев, латвийцев, бурятов, тунгусов, монгол-татар замусоривших пластиковыми покемонами золотые степи Киншасы, казахов, объездивших коня Македонского (он на нём потом полмира захватил), киргизов, уйгуров – угрюмых потомков Чингисхана, таджиков, осетин, туркмен(ов), каракалпаков, молдаван с правого побережья Одера и молдаван с левого берега Дуная, и ещё несколько десятков национальностей. Союз огромный, человеческого мусора, в смысле нас, простых солдатиков, наскребёт с пятнадцати республик – пушечное мясо, не зря же в каждом городе в военкоматах телепузики сидят… Лейтенанта привезли сюда, надо делать операцию, вкололи обезболивающего, а он пьяный, но виду не показывает, держится да и от боли внешне протрезвел, к тому же начальство узнает что пил, вздрючит, хотя пил он не на службе, и не сказал, что, да, был такой грех, употребил два стакана разбавленного медицинского спирта (кстати, тогда спирт был лучше, не то что теперешний – яд, неизвестно где его производят), а наркоз как известно не действует, когда человек, если в нем сидит бутылка или больше водки, а тем более спирта медицинского, в нём девяносто пять процентов, я один раз пил неразбавленный… (да и не один раз – не прибедняйся, парень, один раз он пил! а то я тебя не знаю! с твой-то глупой мордой! сказки будешь рассказывать пьяному дяде Тарасу…) вот это кайф так настоящий кайф! сначала вроде ничего не чувствуешь минут двадцать, а потом как зацепит и, тащит, тащит, как удава по стекловате, ничего больше в жизни не надо! А попробуй сейчас выпей чистого спирта? «кони» сразу бросишь, «заготовки» отвалятся, или пожелтеешь, как аптекарь из Фигераса, которому уже не надо больше ничего, на картине Сальвадора Д. – первого официально зарегистрированного на госуслугах куколда, у которого его жена – хитрая Галя ебарей принимала в замке, а он свечку держал: «Чего тебе принести, любовь моя?» – «Пошёл в пизду, не мешай, рисуй „Архитектонический Анжелюс Милле“! Я эту картину посмотрел – плод кастрированного воображения художника, в натуре, пацаны! Это у них считается охуительным искусством! Ну, этот лейтенант оказался молодец – мужественный парень, терпел без наркоза, и, ни разу не то что не закричать, а даже не застонать – от него не услышали работники ножа и скальпеля, вот так гестаповцы бы его поймали, „говори, когда ваши танки пойдут в наступление на Мюнхен?“ стали бы задавать ему такие, к примеру вопросы, а не скажешь, пытать будем! Он бы точно ничего не сказал, все пытки выдержал, настоящий молодогвардеец, не зря, значит, писатель каких суперских героев- комсомольцев написал молодая гвардия, все пытки они выдержали в застенках гестапо в подвале у Пети Порошенко. А ты парень, смог бы так, если б враги тебя поймали? Не'уя бы не смог! Ты только баб ебать можешь! И то не всегда, если на морду и на задний протектор дама невыразительна, чтобы на отлично получалось… Таких дам у тебя ебать получается на троечку с плюсом. Да и то, если сказать откровенно… Вот на этих парнях – Родина может гордиться такими сыновьями, как лейтенант, хохол- сержант, и другие парни, никакие фашисты и американские империалисты никогда не завоюют нас, тут Адольф просчитался, начав войну с нами, правильно ему его друг Бенито говорил, нехера на Советский Союз залупаться, русские – народ дикий, неуправляемый, упрямый, силы богатырской, водку пьёт литрами, на медведя с рогатиной ходит, нос ляпушкой, хуй игрушкой, придёт вечером с покоса, поставит в сенях косу, выпьет квасу и ебёт жену по часу (не то, что теперешние городские ушлёпки – придатки к ноутбукам и смартфонам десятая серия – сто тысяч стоит, недоумков выстроилась очередь в магазин купить навороченный, понтоваться перед приятелями, баб ебут пять-десять минут, потом эти дамы ходят потерянные, никак не поймут – нас вроде выебли, а счастья нет, опять надо идти в офис работать, ещё и полу-имп-начальник подпишет на отсос, и куда бедной даме деваться), там климат суровый, расстояния огромные, пятнадцать республик, в одной жара, в другой яйца отморозишь пока до Урала дойдешь, лучше давай на америкосов нападем, эти как вояки – полная хуйня, только около бассейнов могут балдеть, поглаживая огромные животы, напиваясь пивом и изредка вяло попихивая Клотильд и Джессик под корявыми пальмами, и танцевать рок-н-ролл, тем более там половина Америки – негритосы, а из них солдаты, как из шимпанзе каучуковый вторник – ещё смешнее, чем из аборигенов острова Пасхи, они только вчера с пальмы слезли, научились ложку правильно держать, вон в некоторых африканских сералях до сих пор кушают своих соплеменников без перца и соли, так что мы этих американцев, сильно разбодяженных другими расами и подрасами, одной левой сделаем, не ходить к Гретхен на яблочный пирог по воскресеньям… Кстати, это немцам на заметку, если у вас опять появится новый фюрер, теперь знаете на кого надо нападать, да? Мы бы и сами напали, но у нас уже сложился имидж у русских и живущих вместе с ним остального народа 150 малых и больших национальностей – народов миролюбивых, у нас всего дохуя: и газа, и нефти, и леса в Сибири, и не только в ней, и оленей на Чукотке, и алмазов в Воркуте, и водных акваторий, нужен глаз да глаз, а то англосаксы жадные до чужого добра мигом отберут – Галя не кипишись! Гоните нахуй эту уродливую овцу фрау Перкель вместе с кривоногой акушеркой фон дебляйне (бля, немцы, дожили, Андрею К. за вас стыдно! бабы вами управляют! и бабы то какие все уродливые! Ладно были бы красивые типа моделей: Линда Евангелиста-Кристи Тарлингтон-Наоми Кемпбелл – можно ещё терпеть! Бабы с такими убийственными внешними показателями эффектно смотрелись бы на прениях в европарламенте какую цену установить на российский газ, и под кого можно лечь, чтобы те уломали российского президента снизить ключевую ставку… (А с такими страшными мордами как у нынешних евро-президенш – кто из чуваков высшего эшелона российской власти осмелится на них слазить пару раз?.. если только… да не, у него жена— известная стерва, она ему глаза-то сразу выцарапает. Вот никак и не могут договориться о приемлемой цене на российские энергоносители…) А была когда то великая нация!.. мы вас уважали… всё время на протяжении последней тысячи лет истории вы на нас залупались… правда и пиздюлей получали хороших… последний раз совсем недавно в середине прошлого века получили очень хороших… хуйню вы сморозили выбрав баб управлять государством!.. А.К. от вас такого не ожидал! Вся Европа хуйню порет, посмотришь там президентами одни стриженые страшные такие ненакрашенные!.. (Как в своё время, в 90-х, хорошо спел российский поп-певец Андрей Алексин: « Ну, что ж ты страшная такая, ты такая страшная, ты ненакрашенная страшная и накрашенная!…» А ещё хотите русских победить! Вон у нас одна баба правила – Аляску проебла!.. американцы сколько оттуда золота вычерпали? Курилы на подходе… японцы ждут не дождутся когда у нас опять будет президентом дама… может им Курилы подарит… а американцам Сибирь…) и мы, как потомки первичной расы на Земле объединимся и наебнём англосаксов, крупных европейских финансистов-сионистов, и прочую шваль у них на подсосе, чтобы больше не залупались, если, конечно, сами в ближайшие сто лет не растворимся в генетическом негативе, скрещиваясь с другими народами и трахая по пьяни всяких шлюх, где у таких дам пизды превратились в помойки – генетические мусоросборники, что явно наблюдается в мегаполисах в последние 20—30 лет, забыв наставления предков!.. не слушались родителей теперь получаем по заслугам!
Но Адольф не послушал своего друга Бенито, алчность в нём разгорелась на природные богатства Советского Союза, там, ему сказали агенты пятой колонны типа Навального и питерского журналиста Невзорова, газа и нефти завались, вот он и купился, а ведь не зря есть поговорка: жадность она фраеров-то губит! Так что будущие «господа мирового правительства» банкиры Лондона, Нью- Йорка и Парижа, и прочие умных хуем навороченные, не ставьте больше президентами Америки таких позорных, ни к чему не годных шестерок – Обамы и Буша Младшего, (а теперь старого маразматика Байдена, очень похожего на гибрида- рептилоида), иначе не миновать вам Третьей Мировой Войны! тем более вон у нас какие талантливые офицеры типа майора Луконина разработают планы упреждающего ядерного удара, пиздец вам нахуй сразу настанет не успеете горсть виагры проглотить чтобы пенис встал на пять минут, чтобы присунуть своим голодным домашним крокодилам в платьях от Версаче, и в туфлях от Пидараче, как «Кинжалы», «Цирконы» и «Буревестники» прилетят из-за туч!.. в катакомбах что- ли под землей будете жить вместе с зелеными и реальными рептилоидами? Они вам уже хуй дадут покомандовать, как вы сейчас командуете тут на поверхности Земли! Подумайте над этим! Почти лейтенант А.К. хуйни не посоветует! Потому как с русскими парнями шутки плохи! У нас, в нашей генетике заложена программа на победу над любыми пидарасами, кто только на нас рыпнется! Это вам не с индейцами воевать, арабами, и неграми, наебнем мало не покажется! Это Володимир Мономах пока с вами сантименты разводит: «Силь ву пле, госпожа Перкель, целую вашу ручку, да господин Обама давайте обсудим положение в Сирии»… Наступит время русские вам дадут просраться! (Это было написано 5 лет назад, так что автор может предсказывать не хуже, чем Ванга или Нострадамус!) Жопы-то жирные от напалма у вас обуглятся, как на сковороде у чёрта, и в ад попадать не нужно, он для таких подлых господ из Бильдербергского шалмана уже на земле будет. Был бы я президентом Советского Союза в наше время! Давно бы уже советский солдат сапог поставил на ваши гнилые мегаполисы! И Джессик с Клотильдами трахал бы конкретно! А то они слишком начали выёбываться своими пухлыми задницами в интернете рук не хватает чтобы качественно отд… ся!
Пока я лежал в госпитале, неделю я там лежал, кормили лучше, чем в солдатской столовой, санитарки хорошенькие, как на подбор, девушки достойно ухаживали; один даже солдат но из другой палаты ходил к ним ночью, потом хвалился, такой же оказался Казанова, как и Виктор. Ещё ко мне парни из штаба, с которыми я служил, приходили: Юра, Сережка из секретки, Петя Гарбуз, Леха Матвейчук и земляк Олег – художник, денщик майора Шаркевича, принесли сала, яблок, конфет.
В госпитале мне понравилось. Тихо, спокойно, август, как говорится, на излете – самая кайфовая пора в году: тепло, вечерами окна открыты, птички поют. Так бы и лежал там до дембеля. Все думал, совесть меня слегка корябала: может дать весточку, позвонить по телефону – у дежурной медсестры можно было, Вале, а то вдруг думает, что не идет, как говорится поматросил и до свиданья Валюшка, не ищи меня в Гаграх! Подумал- подумал, и не стал звонить… Не известно, какая была бы реакция? Вдруг приперлась бы в госпиталь, стали бы интересоваться, особенно одна медсестра слегка косоглазая и длинноносая, но стройная с длинными темными волосами. Она чересчур была ко мне внимательна – всё время, что я там пролежал – к моей незначительной персоне солдата. Как входила в палату, начинала мне застенчиво улыбаться, такой личной женской улыбкой, дескать Андрюша всё, что угодно, если захочешь, что даже ара просёк, начал меня подъебывать: « Ара, слюшай, чё теряешься?» Она мне тоже понравилась, несмотря на косоглазие, фигура у неё хорошая, к тому же длинноносые бабы у меня всегда вызывали особый интерес, они мне сразу начинали нравиться, вся их красота концентрируясь в длинном носе притягивает как магнитом к себе всё остальное женское великолепие. Но я не решился дать ход госпитальному роману – боялся как бы шов не разошёлся, когда начнётся генеральная «припарка» (от сленгового словечка, придуманного автором… тут я могу ошибиться, может его уже до меня придумали: «припаривать» – трахать, заниматься любовью), хотя я сразу, через два часа без посторонней помощи пошел в туалет по малой нужде. Но, все дни, что я там находился, рана заживала медленно, при каждом напряжении живота, когда вставал с постели, или ещё чего, выступала сукровица. Наташа несколько раз меняла мне повязку, причём так заботливо и нежно касалась, что у меня начинал непроизвольно шевелиться сами понимаете какой важной в жизни мужчины, его индивидуальный орган интимного пользования в особом режиме с наступлением сумерек, особенно если рядом такая чудесная девушка как Наташа. Мне тогда очень нравилось это женское имя: я готов был лежать хоть ещё два месяца, прямо до 15 октября, когда главком Советской Армии подписывает Приказ об увольнении военнослужащих срочной службы, только бы чувствовать её нежные чуткие пальцы на своём животе. Поэтому я и не осмелился. Какая бы вот была её реакция, если бы Валентина пришла ко мне с сумкой хороших продуктов? Да и не хотелось мне ее обижать. Любой женщине, наверное, неприятно, если ей нравится мужчина, когда к нему приходит другая тоже женщина. Она сразу бы поняла, что это не просто так. Уже тогда бы не входила в палату с такой лучезарной улыбкой, как по заказу для меня. Заранее настроение становилось лучше при мысли, что сейчас придёт Наташа мне менять повязку, наклонится надо мной, запах духов ударит в нос, голова закружится от присутствия на таком опасно близком расстоянии симпатичной длинноносой девушки; она наклонится поправить там одеяло, хотя это делать было совсем не обязательно, или сменить повязку. От неё чудесно – аромат она распространяла – смесь духов, молодого девичьего, жаждущего мужского внимания, тела, вбрасывающего в пространство палаты убойную порцию феромонов, что едва ноздри уловляли этот густой пряный дурманящий аромат мой орган уже вставший тёрся о больничный халат; пусть и не шинель номер семь были духи от Жана Валь- Жана. Откуда у девочки из офицерского городка в саратовской области Советского Союза могли быть такие духи, да там в то время о них и не слышали наши восхитительные советские женщины и девушки, зато как хорошо ухаживали за солдатами, мне прямо тогда захотелось совершить какой- нибудь подвиг на поле боя с врагами, и чтобы меня ранили серьезно, а Наташа за мной ухаживала, вот это и есть самое возвышенное счастье для простого солдата, а не как сейчас придумали: купил дорогой автомобиль и полна толстая жопа насекомых, дескать, это и есть счастье – пусть другие жлобы завидуют! Мне нравилось, когда в прореху халата выглядывали её аппетитные аккуратные белоснежные в синих прожилках титечки, иногда вместе с малюсенькими розовыми сосочками, когда она «забывала» одеть лифчик, – наверное нарочно так делала, сучка, чтобы меня раззадорить, что у меня, даже я написал выше какой происходил рефлекс деликатного органа, молниеносно увеличивающегося с пяти сантиметров до двадцати и становящегося твёрже александрийского столпа из легированной стали! Но ещё больше чем её грудь, у меня вызывал интерес её нос, так и подмывало, когда она наклонялась, обнять девушку и играючи, прихватить его губами… Сначала нос прихватить осторожно, чтобы ей не было больно, потом взять в ладони ее маленькие титёнки, нежно их погладить… и особо нежно подушечками пальцев потереть сосочки минут пять-десять, посмотреть в глаза, что с девушкой происходит, и если процесс пошёл потереть ещё минут двадцать, одновременно целуя нежным мягким поцелуем… Некоторым бабам такой трюк охуительно нравится! Что ты, А. со многими в этом плане женскими секретами – знает не по наслышке! Ну, если не все знает, то некоторые, такие, о каких большинство мужчин и не догадываются, даже эти «знатоки» слесаря- сексологи… Чувствуется и пиздёнка там была, то что надо – ввести и замереть от счастья, от прикосновения к сокровенной энергии Дао… Ёбаный аппендицит! Проходил трудно, а то бы я не удержался! Припарил бы капитально! Не разочаровал бы девушку! Но тогда бы точно шов на аппендиците разошёлся, что за камасутра – верняк измена на хвосте! Все это я не раз в голове прокручивал, особенно в такие моменты, главное не видеть её глаз, а то, когда долго смотрел на неё, или взгляд помимо воли опускался ей в прореху халата, когда мы разговаривали, она волноваться начинала, а я – словно меня бес подталкивал под ребро ещё и говорил ей комплименты, типа: «как Наташа ты за мной чудесно ухаживаешь, да какая у тебя хорошая фигура, как восхитительно пахнет от тебя духами!» девочка краснела прямо на глазах, грудь у неё вздымалась и опускалась заметнее, и от этого еще больше начинала косить, а один раз сказала, что я над ней зачем смеюсь! «Да что, ты Наташа, как я могу над тобой так сделать, ты так хорошо мне поправляешь одеяло и меняешь повязку!» Хотя на самом деле мне и правда становилось смешно, когда у неё косоглазие прибавлялось от волнения, но это совсем не портило лицо, но я сдерживался, стараясь не улыбаться, чтобы не обидеть девушку… и кожа на лице и шее у неё была нежная, тонкая! Тем более эта девушка достойна самых изысканных комплиментов, каких и королеве говорить не хочется. И тут, если б я позвонил – Валюшка пришла… Вот как бы отреагировала Наташа? Что такое – я за ним ухаживаю, стараюсь, а к нему какая-то баба из городка приперлась, пожрать принесла, любовь крутит с этой коровой, и когда только успел, значит «припаривает» хорошо, если смотрит на меня и на мои титечки такими глазами, нет бы меня уже давно приласкал по- взрослому, я бы ему все сделала, только попроси, а то все только слова! Рассказала б от обиды подруге, та по секрету всему свету, и пошло-поехало, в штаб бы сообщили командиру, он бы проёб эту дубину- начальника оперотдела, а тот майора Никитина… и так уже его раз подставил, когда не отдал честь командиру при прохождении мимо него. В людях зависти, как в печенегах дури, зачем подставлять, как начальник он к нам с Юрой неплохо относился. И не стал звонить, а как вышел из госпиталя, идти к ней необходимость уже было не до этого, дембель на носу, сентябрь начался – совсем другое настроение. Тем более мы с арой начали плотно общаться, сидя в больничном скверике, он меня и раздраконил капитально ехать «покорять Москву». (Я потом и поехал по глупости-то… не столько покорять сколько я уже написал почему… чтобы сразу после дембеля не начать спиваться от тоски в деревне, которая по недоразумению называется городом. Думал, что в Москве булки слаще! Вот и хуй-то! Горя, страдания, нищеты, алкашни, всякой хуеты бараковской, в том числе и приезжей – да, больше, чем в провинции. А ещё больше понтов, ну, а красивых, голодных до бабла импотентов стервоз в импортном дрессе – вагон и три наливных танкера). Ара тоже ещё тот балабол, и как он там в Москве жил хорошо, фарцовал, не вылезал из ресторанов с Калининского проспекта, всех проституток там знал элитных, они ему давали чуть ли не бесплатно… (Как же, вот и хуй-то, хорошая проститутка из дорогого ресторана стольник стоит, я потом, когда жил в Москве, узнал, считай больше половины зарплаты рабочего с завода! Да, парни, в Советском Союзе московские жрицы любви из дорогих ресторанов – они там обычно тусовались, такая такса была сто рублей за ночь, охуеть не встать – платить такие деньги за истертую сотнями хуев «квакушку»… правда я там одну по пьяни и из любопытства пихнул за полтинник, дальше расскажу как было дело под Полтавой. Где же у тебя столько денег-то, у хуеты лимитной, живущей как и я в общаге? Еще ара меня учил, как себя в Москве вести.
