Генри Лайон Олди
Герои. Новая реальность (сборник)
Дама Риона достала из-за пояса палочку с шариком на конце, провела ею перед собой, изобразила в воздухе круг, забормотала, ткнула в середку этого круга засветившимся шариком – и в зале настала полнейшая тишина.
Рыцари окаменели, а король Артур застыл, не опустив на пол поднятую ногу в домашнем мягком башмаке.
– Держи, – сказала Громерта и дала Марции свой край парчовой мантии. – Госпожа, вас же предупреждали!
– Скорее, скорее! – приказала дама Риона.
Громерта сунула руку вовнутрь шлема, что-то там нашарила, пискнула, оцарапавшись, и вытащила маленький металлический шпенек.
– Я же говорила, что нарезка сорвана!
– Теперь он наденется? – спросила дама Риона.
– Теперь наденется, – подкручивая железную головку снаружи шлема, отвечала Громерта. – Погодите, я только мантию возьму.
Дама Риона изобразила в воздухе круг и произнесла невнятное заклинание.
Король Артур поставил ногу на пол и хмыкнул. Он явно не понимал, как здесь оказался.
– Вы должны собственноручно надеть шлем на голову самому достойному из юных рыцарей и благословить его на приключение, память о коем останется в веках! – подсказала дама Риона.
Король взял шлем, коленопреклоненный рыцарь подставил голову, и все совершилось в наилучшем виде.
– Встань, рыцарь Зачарованного Шлема, – повелела дама Риона, – и готовься совершить подвиг, равного которому не было в анналах Круглого Стола!
Рыцари загремели бокалами и тяжелыми деревянными кружками для пива.
– Да, шлема, пожалуй, еще не было, – согласился король Артур. – Были зачарованное копье, зачарованный меч, зачарованный щит, зачарованные шпоры… Где еще столько найдется магических зачарованных доспехов, как не в Логрии? Писец!
– Записываю! – отозвался из угла седовласый дедушка, преогромным пером царапающий страницу толстенной книги. – Только помедленнее, сэр, я не поспеваю…
– А теперь позвольте мне удалиться, – сказала дама Риона.
– Благодарю вас, прекрасная дама, – произнес король примерно так, как поблагодарил бы мажордома, велевшего внести блюдо с жареным кабаном и отпускающего слугу восвояси.
– А ужинать? – тихонько спросила Марция.
Ее подтолкнули, и она пошла прочь из зала, уже совершенно ничего не понимая.
* * *
Гай стремглав несся через лес. Он не оборачивался, но знал – за ним гонятся все силы ада. Наконец тропинка вывела его на озерный берег.
Гай встал, тяжело дыша, и огляделся по сторонам.
Озерцо было небольшое, настоящее лесное озерцо в ложбинке, в сумрачный день даже немного страшноватое – лишь малая его часть освещалась солнцем, почти все оно было укрыто густыми древесными кронами. На берегу лежал здоровенный, Гаю по пояс, камень, рядом с ним стоял горшок краски, из горшка торчала кисть. Но ни единого слова на шершавом каменном боку еще не было.
Противоположный берег был довольно крут, и над самой водой виднелась большая темная дыра – очевидно, вход в пещеру, занятую семейством драконов. Гай задумался – куда же дальше бежать-то?
Тут над головой у парня затрещало, зашелестело, он посмотрел наверх и увидел ноги. Эти ноги в зеленых чулках и стоптанных башмаках поочередно шарили по стволу в поисках то ветки, то удобного изгиба. И сразу же сверху рухнула к подножию дерева какая-то железная штуковина, обвязанная веревкой.
Гай на всякий случай отступил и спрятался за валун.
С дерева спустилась хорошенькая девочка лет четырнадцати, не более. Ее золотые волосы были собраны в узел, но узел разлохматился, в нем застряли веточки и всякая древесная шелуха. Одета девочка была как городской мальчик – хотя довольно неряшливый мальчик, и Гай подумал еще, что городские вряд ли так ловко карабкаются по деревьям.
– Бабуля! Бабуля! – закричала девочка и даже замахала рукой.
Из пещеры появилась пожилая дама в большом грязном переднике, как будто она там принимала роды у коровы или у кобылы.
– Хорошо закрепила? – громко спросила она.
– Да, обоих призраков выдержит!
– Ну, неси сюда веревку, да не забудь пропустить через блок вон там! – Дама показала вверх.
– А откуда черный призрак вылетит? – полюбопытствовала внучка.
– Как всегда – из пещеры.
Внучка побежала к указанному дереву, а бабушка, напротив, двинулась в обход озера к валуну. Там она вытянула кисть из горшка, подумала – и стала писать.
– Бабубя, бабуля! – зазвенело в вышине. – Веревки не хватает!
– Сейчас принесу еще моток!
Бабушка поспешила к пещере, а Гай высунулся из кустов. Надпись на валуне была сделала большими голубыми и очень разборчивыми буквами.
– «Сей подвиг уготован рыцарю Зачарованного Шлема», – прочитал Гай.
Он подошел бы к бабушке с внучкой – расспросить о дороге хотя бы, но побоялся связываться со старухой, которая командует призраками и выпускает их полетать из пещеры. Поэтому Гай тихонько стал отступать и оказался на скрещении тропинок.
Он уже понемногу стал осваиваться в этом колдовском лесу и не побежал куда глаза глядят, а изучил перекресток и обнаружил, что на нем есть тайные знаки. На коре вырезана стрелка – это раз. Другая стрелка выложена прямо на тропе мелкими камушками – это два. На ветке навязана красная ленточка – это три. Молодое деревце опоясано золотистой ленточкой – это четыре.
Подумав, Гай решил идти в направлении, указанном каменной стрелкой. И шел по меньшей мере четверть часа, внимательно изучая окрестности. Тропинка показалась ему не совсем прямой – а скорее закрученной, как свежая стружка из-под рубанка. И по дороге попадались еще какие-то знаки. Но Гай решил не сворачивать – в конце концов, по какой-то дороге ведь увезли Марцию в замок феи Морганы, и может статься, что именно по этой, она достаточно широка для всадника на лошади.
Широкая тропинка вывела на поляну, посреди которой громоздилась здоровая куча бревен и хвороста. Перед ней была вытоптанная площадка такой величины, чтобы повозке развернуться.
Вроде бы Гай на ходу не слишком шумел, однако был услышан.
– Это ты, Громерта? – прозвучал девичий голосок из самой середины страшной кучи. – Сколько же можно? Тебе полагалось сменить меня еще в полдень, я тут сижу, жду – никого! И рыцарь этот несчастный не притащился! Я же говорила, что он заблудится! Надо было два камня ставить – и на опушке, и на том пригорке, где выворотень.
Гай молчал.
– Преобразуйся и полезай в берлогу, а я – домой! – продолжал загадочные речи нежный голосок. – Мне еще сегодня нужно за дамой Рионой мантию нести, потом петь тоскливую песню в старой башне, потом еще куча всяких дел! Огонь я тебе приготовила, ты только не выбрасывай его весь сразу.
Куча зашевелилась, затрещала, оттуда полезло что-то огромное и неуклюжее.
Гай так удивился, что окаменел и даже не попятился, когда явилась на свет красно-лиловая чешуйчатая морда с коровьими рогами, зевнула и встряхнулась, избавляясь от мелкого хвороста.
И говорили же старшие, что в лесу водятся драконы!..
Гай понял, что настал его смертный час. Такая огромная и страшная скотина питается людьми – это уж точно! И нет поблизости доблестного рыцаря, чтобы проткнуть ее копьем и спасти бедного Гая Брута…
– Это ты, Гай Брут? – уставившись на парня огромными зелеными глазами, спросил дракон. – Ох ты, вот так встреча! Не узнаешь? Я Бомейна… Ох, нет, не Бомейна, Антония Квинта! Ромулус Квинтус Постум – батька мой! Теперь вспомнил? Да что ты стоишь, как деревянный болван для доспехов? Погоди, сейчас преобразуюсь…
* * *
Марция понемногу приходила в себя. Очевидно, наведенный на нее морок, мешавший двигаться, говорить и даже чихать, нуждался в постояннной поддержке. В телеге ей стало уже совсем хорошо.
Дама Риона и Громерта препирались о сломавшейся не вовремя железке, которая, как поняла Марция, мешала надеть шлем, сдвигая внутри него какой-то хитрый ободок, а в нужную минуту, наоборот, этот ободок раздвигала.
– И мне давно пора сменить Бомейну, – завершила спор Громерта. – Сидит она в лесу голодная…
– Ее давно уже нашел и прикончил рыцарь Аграмейн, – возразила дама Риона. – И она вернулась в замок и отдыхает от трудов своих…
– Знаю я этого рыцаря Аграмейна! Он ведь двоюродный брат моего Аграмора! Этот рыцарь в собственной спальне кровать не найдет! Надо было послушать совета и дать ему в провожатые карлика Гонемана, иначе он будет кружить по лесу до второго пришествия…
– У нас всего два карлика, а Гонеман умеет чинить механические устройства. И хватит тебе кричать, Громерта. Иначе обо всем будет доложено фее.
– Ну как же! Чем бы вы еще могли удержаться на своем месте, дама Риона, как не доносами?
Слушая эту склоку, Марция все яснее понимала, что мать была права – в замке феи Морганы честной крестьянской девушке не место. Умнее всего было бы сбежать, пока на нее не обращают внимания, и, переночевав в каком-нибудь стогу, утром найти дорогу домой.
Марция подобралась к краю телеги, бесшумно соскользнула на дорогу и присела на корточки за кустом. Дама Риона и Громерта продолжали браниться, вмешались Лота, Персивелла и Герейна. Теперь им было не до Марции – и пропажу они бы заметили не скоро.
Девушка не боялась ночного леса. Во-первых, она переобулась – правый башмак на левую ногу, левый – на правую, благо мягкая кожаная обувь была изготовлена так, что позволяла эти переобувания. Во-вторых, она стащила с себя платье и надела наизнанку. Теперь ей не был страшен даже ночной охотник Рогатый Хорн, который шастает по тропам со своими призрачными гончими. Рогатый Хорн, к тому же, покушается лишь на женщин, а Марция – девица. Что же касается волков, медведей и прочих опасных тварей, то на поясе всякой дамы висит острый нож – был он и на поясе у Марции, да и слишком обжитым показался ей лес – вряд ли тут водилось хоть что-то пострашнее ежа.
Собственно, ей почти не пришлось идти лесом – она очень скоро оказалась на открытом месте, и это был необходимый ей луг после сенокоса. Свежее сено уже сметали в стога, и Марция могла выбирать любой. Правда, страшно хотелось есть.
Днем она бы уж нашла чего пожевать, а во мраке все травки – на одно лицо, так что Марция смирилась и стала разгребать стог.
Но заснуть ей не удалось.
Сперва в одну сторону пронеслась копытная топотня, потом в другую, запел рожок, кто-то заорал не своим голосом – ощущение было, будто началась война. А когда Марция, высунув голову из стога, увидела, что вдали мельтешат факелы, то поняла: так оно и есть!
На войне главное – поскорее прибиться к своим, иначе пропадешь. Марция знала это по рассказам стариков, которые хвалились тем, что потому лишь и выжили. Всякая семья должна в опасный час собраться вместе, иначе так разметает – может, только в какой-нибудь Норвегии и очнешься.
Марция в Норвегию не хотела, но вылезать из стога и бежать куда глаза глядят побоялась.
Суета укатилась куда-то за лес, стало тихо, и Марция уже поверила было, что обошлось, но ждал ее еще один подарочек судьбы.
Когда она почти заснула, сено зашуршало.
Мышам в стогу заводиться было еще рано – это могла быть змея. Вообще деревенский житель со змеями в ладу – он их не трогает, они его не трогают. Но это в лесу или на поляне, где можно обойти друг дружку за полмили. А оказаться в одном стогу со змеей – приятного мало.
Марция взвизгнула и выскочила из сена. Тут же на правой ее руке оказался железный браслет неимоверной тяжести, так что она покачнулась и шлепнулась обратно в стог.
Вот теперь следовало бы заорать во всю глотку, но что-то больно ударило Марцию по губам, и она во второй раз за недолгое время утратила дар речи.
А потом она услышала голос.
Это был мужской голос, негромкий и весьма внушительный.
– Если ты, девица, будешь буянить, превращу в лягушку, – произнес он. – Или даже в жабу. И будешь жить на болоте.
Марция замычала как можно выразительнее. Она уже поняла, что в окружении феи Морганы встречаются самые удивительные дарования и чары. Всю жизнь проквакать на болоте ей вовсе не хотелось.
– А ты ведь крепкая и выносливая деревенская девица, – задумчиво сообщил голос. – Какая удача… Да, именно удача. Они полагают, что теперь легко со мной справятся. Да, я не умею летать по воздуху – тут они правы. Да, способность делаться незримым тут бесполезна – проклятая Моргана видит незримое так же ясно, как зримое. Но они не могли предвидеть, что я встречу тебя, любезная девица. После того как все окончится благополучно, я щедро расплачусь с тобой и отдам тебя замуж за лучшего из рыцарей Круглого Стола. А сейчас не обессудь и поднимайся.
Железный браслет дернул руку вверх, и Марция встала. Рядом с ней оказался мужчина, закутанный в плащ с капюшоном. Это было еще страшнее змеи в стогу – всякий чужой мужчина представляется деревенским девицам губителем их невинности, а тут кричи не кричи – прибежать на помощь с навозными вилами некому.
Но странно начались опасные и похотливые действия чужого мужчины. Он отпустил руку Марции и, бормоча, крепко шлепнул ее по заду. Девица от неожиданности подпрыгнула, и тут у нее прорезался голос.
Но не человечий это был голос, и не на две ноги она приземлилась – заржав тонко и жалобно, Марция опустилась на четыре копыта.
– Славная кобылка! – сказал мужчина. – Ну, стой смирно. Седло я сделаю из своего кошеля, уздечку с поводьями – из пояса… Стой, тебе говорят! Они дорого мне заплатят за свои безобразия…
Марция ощутила спиной седло, животом – подпругу, в углы рта вжалась, передавив язык, узда. И тут же на новоявленную кобылу вскочил зловредный волшебник.
– Поехали! – тихо приказал он. – Вперед, в Камелот!
* * *
– И вот привезли меня в замок феи Морганы, – рассказывала Бомейна, она же Антония Квинта, сидя на бревне, – и первым делом поставили в свиту. Когда знатная дама отправляется ко двору, у нее должна быть свита из благородных девиц, чтобы нести мантию. Тихо… вроде идет кто-то?
Гай, сидевший рядом, прислушался.
– Нет, это белка шишку уронила. А дальше что? – спросил он.
– А потом стали учить. Ты же сам знаешь – нас в деревне учат только по хозяйству управляться. А я тут всего три года – и знаешь сколько всего усвоила? Я лучше всех пламя выбрасываю, показать?
– Не надо!
Гай набрался страху уже тогда, когда дракон преображался в соседку Антонию Квинту. По огромному телу, покрытому крупной чешуей, пошли волны, оно исказилось, поплыло, внутри зародился и раскрутился бешеный смерч, а когда опал – перед Гаем стояла молодая женщина в красно-лиловом платье. Судя по белому головному убору – замужняя.
– Ну, как знаешь… – Соседка даже обиделась.
Гай помнил, как ее забирали из деревни. Он был еще мальчишкой и не понимал, почему так негодует дядька Ромулус Квинтус: дочку берут в замок феи Морганы, она там станет одеваться в городские наряды, каждый день есть пироги и спать на меховых покрывалах. Разумеется, дядька не знал, что его любимая доченька будет преображаться в дракона и выпускать изо рта языка пламени, иначе еще не так бы ругался.
– А для чего это все нужно? – спросил Гай.
– Ты понимаешь… – Антония Квинта призадумалась и махнула рукой: – Ох, все равно не поймешь… Я тоже не могла понять, пока замуж не вышла. Одно только скажу – хоть я здесь и на виду у феи Морганы, хоть и сама леди Нимуэ мне благоволит, и муж меня любит, и дама Риона хвалит, а разумнее было бы остаться в деревне. Жалко, не могла я дать знать Марции, пока она фее не попалась…
– Больно бы она тебя послушалась!
– Тихо! Едет!
– Да никто там не едет, тебе мерещится.
– Ага, мерещится! А как подъедет незаметно, а я преобразиться не успею?
– А кого ты, Антония, тут ждешь в таком страхолюдном виде? – спросил наконец Гай.
– Кого-кого, рыцаря… А он где-то заблудился… Слушай, Гай, а не пойдешь ли ты его поискать? Он ведь где-то поблизости.
– Найду, а дальше?
– Ты вот что, ты ему скажешь, что убегаешь от страшного дракона Змеиного леса, который сторожит сокровище, – деловито заговорила Антония Квинта. – И ты не сразу соглашайся его ко мне привести, а пусть сперва даст хотя бы одну золотую монетку…
– Так это Змеиный лес?
Антония Квинта несколько замялась.
– Ну, Змеиный… А когда приведешь, я быстренько огонь выкину, хворост подожгу, рыцарь в меня копьем ткнет, я зареву – и за кучу, и тут же преобразуюсь, чтобы ему сокровище вынести. Тяжеленное, будь оно неладно!
– А что за сокровище?
– Портрет зачарованной девы, на медной доске всякими красками написан, а в придачу – большой кубок, лошадей из него поить впору. И он с этим портретом дальше поедет, подвиг у него такой. А мы с тобой пойдем в замок…
– Мне-то в замок зачем?
– А куда же еще?
– Я фее Моргане служить не хочу, – твердо сказал Гай. – Насмотрелся уже! Тот рыцарь, который дым извергает, тоже ведь ей служит?
– Да, это сэр Орингл, он на Ривалине женат, весьма почтенный и здравомыслящий сэр. Хоть глупостями не занимается…
– А ты за кем замужем?
Антония Квинта только рукой махнула.
– Он что, тебя бросил? – в простоте своей спросил Гай.
– Да лучше бы бросил! Вижу я его – раз в месяц! Ох, кто бы меня, дуру, предупредил – не иди за рыцаря, толку не будет! Так нет же – пообещали, что буду дамой, что шелковое платье дадут, я и обрадовалась! – чуть не плача, стала рассказывать Антония Квинта. – Посадили меня на скале, под скалой Громерта, в дракона преобразившись, там же озеро с рукой. Сижу – веришь ли, Гай, сердце замирает! И тут вижу сверху – едет мой суженый! Ну, сперва он – к озеру, там рука из воды высунулась, ему меч подала… А знаешь, как трудно ее наладить, чтобы она в воде двигалась? Все время чинить приходится…
– Ага… – мрачно произнес Гай. – Знаю я эту руку…
– Ну, Громерта – она опытная, бой провела по всем правилам, а потом заревела и в озеро свалилась – все как полагается. А он – ко мне! Я, говорит, твой жених, благородная девица! И перед собой на лошадь посадил и в Камелот повез! А меня фея предупредила – ты, говорит, дочь короля Периглота с Кровавых Пустошей, и кто бы чего ни спросил, именно так и отвечай. Дракон, говорит, тебя похитил, и как домой возвращаться, ты не знаешь. А я и рада – рыцарь-то был такой красавчик…
Антония Квинта вздохнула, ахнула, и слезы полились по ее румяным щекам.
Гай покосился на рыдающую соседку. И без того тошно – в Змеиный лес угодил, на каждом шагу – ужасы и страсти, драконы кишмя кишат, тут еще Антония Квинта реветь собралась, а у женщин это надолго.
– И свадьбу сыграли… – сквозь слезы продолжала соседка. – И комнату нам в замке дали большую, круглую… в южной башне… Платье мне сшили… А он!.. Каждую ночь сидит за этим самым Круглым Столом, приходит под утро, на ногах не держится!.. Три года, Гай Брут, три года на рассвете приходит!.. К обеду выспится, начинает вспоминать… вспоминает, кто чего рассказывал… Тихо! Вот теперь точно – рыцарь! Беги отсюда, я преображаться буду!
Гай вскочил с бревна и скрылся в кустах. Он думал, что ему уже по горло хватило здешних чудес. Но далеко он не убежал – любопытство все-таки проснулось.
Когда он вернулся на драконью поляну, бой как раз завершился. Рыцарь в закопченных доспехах, спешившись, пытался разворошить бревна, под которыми было скрыто сокровище. А дракон лежал в сторонке, не двигаясь. Из его пасти торчало сломанное копье.
Гаю это сильно не понравилось. Он на четвереньках подобрался к огромной драконьей башке и пощекотал прутиком черную ноздрю.
– Гай Брут… – прохрипела Антония Квинта. – Беги скорее… преобразиться не могу… приведи кого-нибудь… скажи – Бомейна…
– Держись, соседка, – шепнул Гай. – Сейчас раздобуду лекаря.
Как все деревенские ребята, он был неплохим наездником и мог управиться даже с неоседланным конем, этот же имел и седло, и стремена, и поводья. Вскочив на коня, Гай тут же развернул его и погнал по тропинке, мало сообразуясь с ленточками и стрелочками. Ему нужно было найти хоть кого-то из слуг феи Морганы.
Рыцарь гнался за ним, ругаясь, шагов двести или даже больше – сколько позволили доспехи. Ругался он так, что комары на лету дохли.
* * *
Марция бежала по ровной дороге без ухабов, и всадник явно знал, куда держит путь. Правда, то и дело он останавливал Марцию и слушал ночные звуки.
– Потерпи, моя кобылка, – сказал он вскоре. – До Камелота меньше мили. А там я верну тебе прежний вид.
Марция, обрадовавшись, пошла рысью, но вдруг встала, шевеля ушами. Всадник тоже услышал голос. И это был голос Гая Брута.
– Ну что ты за скотина проклятая?! – спрашивал Гай незримого собеседника. – Такую скотину волкам и медведям скормить надобно! Ну вот какого черта ты меня туда тащишь? Нам с тобой там делать нечего! Ничего там хорошего нет!
Марции так хотелось окликнуть Гая, что она не сдержалась – и заливистое ржание огласило лесную опушку, и ячменное поле, и дорогу меж ними.
– Молчи, чертова кобыла! – в отчаянии прикрикнул на Марцию всадник, и тут прозвучало ответное ржание.
Марция, будучи девицей человеческого рода-племени, в кобыльем облике стала понимать некоторые вещи, человеку недоступные, и даже чувствовать не совсем по-человечьи. Ответное ржание было голосом сильного, уверенного в себе, норовистого и очень красивого вороного жеребца, Марция же была рыжей кобылкой, весьма изящной, и тут же у нее в голове родилась совершенно лошадиная мысль: вороной жеребец был бы вполне подходящим кавалером для рыжей кобылки…
Она ударила копытом оземь, словно предупреждая всадника: ты в наши любовные дела не лезь. Жеребец заржал снова, она радостно откликнулась. И, невзирая на ругань, на удила и поводья, даже на удары пятками по брюху, жеребец и кобылка поскакали друг дружке навстречу.
Но волшебник, превративший Марцию в кобылу, сразу опомнился и пустил в ход свое мастерство. В самый миг встречи оба возлюбленных встали как вкопанные, глаза их закрылись и они заснули стоя – как и полагается спать породистым лошадям.
– Спасибо, добрый сэр! – воскликнул Гай. – Я уж думал, что эта скотина меня угробит! Как это вам удалось их успокоить?
– Это еще наименьшее из моих умений, – отвечал волшебник. – Кто ты, юноша, и почему разъезжаешь ночью на жеребце, который не признает в тебе хозяина?
– Зовусь я Гай Брут, сын Юния Брута, а конь мне достался случайно, – вывернулся, и не солгав, и правды не сказав, Гай. – Я хотел доехать до замка феи Морганы, чтобы рассказать про Антонию Квинту, которая в Змеином лесу ждет лекаря, а заодно забрать оттуда мою сестру Марцию, которую в замок хитростью заманили. Но проклятый конь идет не туда, куда я его посылаю, а куда ему самому угодно, и я с самого заката езжу тут кругами.
– Он хочет вернуться на свою родную конюшню, – объяснил волшебник.
– Я знаю, что у лошадей есть такая блажь, да мне-то туда не надо! А бедняжка Антония Квинта…
– Погоди, юноша, не кричи, дай мне подумать хорошенько, – приказал волшебник.
Гай и замолчал.
Он понимал, что незнакомец – человек в годах, а деревенским детям с детства внушают почтение к старости. К тому же это была весьма бодрая и деятельная старость – человек, ночью разъезжающий верхом по проселочным дорогам, не из тех, кто с раннего утра вылезает на лавочку у ворот греться и рассказывать всем мимоидущим про свои подлинные или воображаемые хворобы.
– Слушай меня, Гай Брут. Тебе нужно попасть в замок феи Морганы, а мне нужно попасть в Камелот к королю Артуру. В замке феи ты ровно ничего не добьешься – разве что Моргана со злости превратит тебя в барана или даже в каменного болвана для украшения трапезной. Если же ты поедешь вместе со мной в Камелот, мы там вместе найдем средство одолеть Моргану и заставим ее вернуть тебе сестру. Заодно и лекаря там раздобудем. А коли сомневаешься – вот тебе доказательство, что я на многое способен.
Всадник поднял руку – и на его правой ладони созрел светящийся шар с хорошее яблоко величиной. Одновременно он шлепнул левой рукой по шее рыжую кобылку, и она открыла глаза.
– Я вижу, добрый сэр, что вы великий и славный волшебник! – воскликнул Гай. – Конечно же, я поеду с вами! Только скорее бы – а то Антония Квинта, чего доброго, помрет. Ежели еще не померла… А Марция пусть побудет до утра у феи Морганы. Может, поумнеет…
Марция хотела было возмущенно заржать, но у нее ничего не вышло – волшебник благоразумно оставил ей лишь способности смотреть, слушать и двигаться, прочие же приберег до лучших времен.
– Ты благоразумный юноша, – похвалил волшебник. – Едем же, а по дороге я объясню тебе, каких козней и злодейств нужно ждать от феи Морганы, хотя она и родная сестрица короля Артура…
– И ничего удивительного, – сказал Гай. – Вот у меня родная сестрица Марция – и что же? Из-за нее одни неприятности.
Марция промолчала.
– Слушай же, юноша. Прекрасная Игрейна была отдана замуж за герцога Горлуа из Корнуэлла и родила ему трех дочерей – Моргуазу, Элейну и Моргану. И полюбил Игрейну король бриттов Утер Пендрагон, и тайно пробрался к ней, и родился после того младенец, и был он спрятан от недоброжелателей. А потом Утер Пендрагон объявил войну герцогу Горлуа, и одолел его, и женился на прекрасной Игрейне. Обе ее старшие дочери к тому времени были уже замужем, а младшую, Моргану, отослали в монастырь, но там она каким-то загадочным образом приобщилась к черной магии. Но недолго правил после того Утер Пендрагон – предатель отравил его, и началась междоусобица, и рыцари сражались друг с другом, и саксы, видя, что у бриттов нет вождя, захватывали их земли.
– Да, мне дед рассказывал, – подтвердил Гай.
– А между тем сын Утера и Игрейны, Артур, был спрятан в замке у доброго рыцаря Эктора, и рос там, и вот ему исполнилось шестнадцать лет…
Гай слыхал и историю о мече, зажатом между каменной плитой и железной наковальней, и историю о том, что на самом деле короля Артура воспитывали феи на острове Авалон, и про осаду города Карлиона – он только не знал, что все эти истории как-то между собой связаны. И, слушая, он ехал рядом с разглагольствующим волшебником, пока на ночном небе не обозначились зубцы высоких башен Камелота.
– Они не ждут меня здесь, они думают, что я отступил и скрылся… – прервав на полуслове историю о рыцаре Зверя Рыкающего, пробормотал волшебник. – Сейчас, юноша, мы с тобой станем незримы, а наши кони обретут голоса столь выразительные, что стражники откроют ворота и введут их в Камелот. Держись и ничем себя не выдай.
Оказалось, что обретение незримости – дело малоприятное. Кожа Гая, решительно во всех местах, чесалась и свербела. Но он терпел, пока на конское ржание и стук копыт не выглянула стража, не посовещалась и не послала человека ввести двух приблудных лошадок через особую калитку, которая служила, чтобы выпускать и принимать гонцов.
Оказавшись в Камелоте, волшебник тут же напустил на парня, что держал конские поводья, морок, соскочил с кобылки, молча велел спешиться Гаю и повел его за собой по лестницам и переходам, показывая прекрасное знание местности.
Наконец они вошли в зал.
Это был тот самый зал, посреди которого стоял пресловутый Круглый Стол. Сейчас за ним сидело человек двадцать, и все – сильно навеселе. Возглавлял застолье сам король.
– А теперь твой черед, благородный сэр Мелиот, – сказал он.
– Которую историю рассказать? – спросил благородный сэр, приподнимая голову над столом. К его правой щеке прилипла обглоданная куриная кость.
– Любую.
– У меня их две. Как рыцарь Мелиот победил дракона в Зловещем лесу и как рыцарь Мелиот освободил трех рыдающих дев в Мрачном лесу у пещеры Злых духов.
– Про дракона сегодня уже было, – вспомнил пожилой рыцарь с такой роскошной седой гривой, что более походил на старого льва, чем на человека.
– Пусть расскажет про дев, только правду, а не так, как в последний раз насочинял, – вмешался маленький рыцарь зловредного вида, едва торчащий из-за края стола. – Сперва, когда он только совершил подвиг, дев было две. Потом у него в истории откуда-то взялась еще третья дева. Теперь он вообще повадился рассказывать, как освободил пять рыдающих дев. Они у него в той пещере Злых духов плодятся и размножаются!
– Помолчите, сэр Кей, – приказал Артур. – Довольно вам язвить, подумайте о своей репутации. У вас у одного нет ни единого настоящего подвига, и я не понимаю, что вы вообще делаете за Круглым Столом.
– У меня нет ни единой истории о подвиге, драгоценный король, – возразил сэр Кей. – А вот о подвигах многих рыцарей я мог бы порассказать кое-что любопытное… да не стану!
– Он хочет сказать, что в моей истории о моем неповторимом подвиге что-то не так? – взревел рыцарь, похожий на старого льва. – Сэр король, этот недостойный рыцарь вечно портит нам застолье! Мы рассказываем свои славные истории, а он из зависти утверждает, будто у нас одни только эти истории и остались, а подвигов нет никаких! Сэр король, призовите его к ответу!
– Так я и думал… – пробормотал волшебник.
– И какой пример он подает молодежи? – продолжал возмущенный львинообразный рыцарь. – Сегодня мы пили за будущий подвиг юного рыцаря Зачарованного Шлема, а что он сказал? Невозможно повторить за столом то, что сказал этот ваш ненаглядный родственник сэр Кей! А что он еще скажет, если его не остановить?
– Да, что он еще скажет? – поддержал собрата сэр Мелиот. – Мы три дня как проводили на подвиг благородного сэра Гарлиана, а он хоть бы одно доброе слово сказал. А ведь история о том, как сэр Гарлиан убил огнедышащего дракона и добыл портрет прекрасной дамы, должна стать одной из лучших наших историй! Послушать сэра Кея – так мы должны сидеть за Круглым Столом молча, а все истории забыть навеки!
– Так я и думал… – мрачно повторил волшебник.
Рыцари загалдели, и король Артур тщетно призывал их к порядку. Сэр Кей выскочил из-за стола и побежал прочь из зала, но налетел на незримое препятствие.
– Тревога! В Камелоте злые силы! – заорал он, барахтаясь в объятиях волшебника.
– Тихо! – гаркнул волшебник. Облако ослепительных искр возникло вокруг него, Гая Брута и сэра Кея, а когда угасло – все незримые стали видны и, более того, – дивно преобразились.
Волшебник был в золотой мантии, в венце из переплетенных золотых ветвей, с посохом, в рукоять которого был вделан светящийся кристалл. Гай обнаружил, что одет в легкие рыцарские доспехи и даже подстрижен на рыцарский лад. Сэр Кей вырос по меньшей мере на фут, но его наряд остался прежним – впопыхах волшебник не подумал о такой мелочи.
– Тихо, благородные рыцари! Я вернулся!
И действительно настала тишина.
Король Артур опомнился первым.
– Да это же Мерлин! – воскликнул он. – Мерлин вернулся с острова Авалон!
– Ну, достанется сейчас кому-то на орехи, – ехидно сказал неугомонный сэр Кей.
* * *
Круглый Стол был начисто вымыт, вытерт и застелен чистыми простынями, а на них лежал предмет, Гаю незнакомый: гобелен не гобелен, посередке выткано большое зеленое пятно, состоящее из многих пятен разных оттенков, и по ним написаны буквы, но не по линейке, как учат в школе, а вкривь и вкось.
