Андрей Кивинов
Контрснайпер
– Зачем же вас сюда прислали?
– Начальство… – презрительно фыркнула Ирина. – Раз, говорят, женщина, значит, к плите будь любезна. Или пиши заявление по собственному. Я бы, может, и написала, только где сейчас работу найдешь? Вот и поехала.
– Понятно… Хотите, я готовить буду?
– Ты ж знаешь, начальство запрещает… Слушай, а где тут черемши можно нарвать? Я, помню, в турпоходе в этих краях была, еще школьницей, и нас черемшой угощали. Вкуснотища!.. Хоть салат какой-нибудь им сделаю. Какое ни есть разнообразие, да и витамины.
– Ну, вы скажете, Ирина Леонидовна! – усмехнулась Асият. – Какая сейчас черемша? Черемшу зимой копают, из-под снега… Сейчас другие травы собирать надо. У нас тут чабрец растет, тархун растет. Халта, с ней пироги вкусные делают. Чаман даже есть. Чаман в гречку добавишь – без всякого мяса вместе с кастрюлей съедят. Хотите, я для вас наберу?
– Нет, Асенька, не надо.
– Тоже, как начальство, боитесь, что отравлю? Так хотела бы – давно б отравила.
– Нет-нет, что ты… Просто… В общем, закроют завтра ближние горы для посещения местным населением. До особого распоряжения. Из-за снайпера. Командир говорил сегодня утром на совещании… Лучше покажи, как эти травы выглядят, ладно? Я сама насобираю. А то действительно перед ребятами за стряпню свою неудобно.
* * *
Солнце палило нещадно, словно на экваторе. Ирина только десять минут как из лагеря вышла, а уже вся взмокла, футболку хоть отжимай. В такую погоду на море надо загорать, а не по горам с корзинкой шастать. Но тут уж, как говорится, кто что выбрал…
Она уже подошла к опушке леса, начинавшегося у подножия горы, как вдруг из кустов словно выросла фигура в камуфляже с винтовкой наперевес. Лицо воина было помазано черной краской, из банданы торчала пара веточек, делавших его похожим на северного оленя.
– Ручки вверх!
– Юра… – облегченно выдохнула Голикова, узнав Уткина. – Ты что, партизанишь?
– Мне-то по должности положено по лесам бегать. А вот вы куда направились, да еще и одна?
– Травок местных хочу насобирать, чтобы вас трюфелями больше не травить. Новиков велел питание улучшить. Что хочешь, говорит, делай, а чтоб не хуже, чем в Италии.
– А-а-а… Но я бы на вашем месте не рисковал. Басмачей здесь, конечно, нет, а вот на растяжку нарваться в два счета можете.
– Да я далеко не буду заходить.
– Так они далеко и не ставят. Далеко смысла нет.
Ирина окинула бойца оценивающим взглядом и кивнула на винтовку с оптическим прицелом.
– Ты что, снайпер?
– Типа того. Хочу гада выследить, а он постоянно позицию меняет.
– Зря стараешься…
– Почему это?
– У тебя оптика старая, бликует. При таком направлении солнечных лучей он тебя гораздо раньше заметит.
– А вы откуда знаете? – с подозрением посмотрел на нее доморощенный Вильгельм Телль.
– Так это каждый школьник знает. Время такое.
Кивнув на прощание, она двинулась в лес, спиной чувствуя пристальный взгляд Уткина.
Некоторое время она поднималась по склону, сверяя направление с приметами, которые описал ей Пониматкин. Лес подарил желанную прохладу, и идти здесь было легче, хоть и на подъем. Она не спешила, внимательно глядела под ноги и только минут через двадцать вышла к большому валуну, лежавшему на миниатюрном каменистом плато. Оглядевшись, заметила свежую зарубку на стволе старого дуба. Взяв по ней вектор, двинулась дальше и вскоре вышла к толстому буку, на котором также красовались две свежие зарубки – одна под другой.
Здесь она остановилась и достала из нагрудного кармана куртки небольшой приборчик. Включив его и надев наушники, она, ориентируясь по пеленгу, через три минуты вышла к низкорослой сосне с причудливо искривленным стволом – именно это дерево она видела на экранчике Володиного цифровика.
Выключив пеленгатор, Ирина отмерила от сосны три шага строго на юг. Поставив корзинку на землю, достала из нее большой нож и, несколько раз воткнув его в грунт, быстро обнаружила тайник, сделанный для нее Володей. В яме, прикрытой дерном и присыпанной прошлогодней листвой, лежал герметичный пластиковый пакет со специальным камуфляжным комбинезоном, расшитым лоскутками материи, искусственными листьями и цветами. Не розами, конечно, и не тюльпанами. Живые пришивать бессмысленно, они за день-два высохнут, и вместо маскировки выдадут стрелка по полной. Даже проходящие дети будут пальцем тыкать: «Вон снайпер! Вон снайпер!» Тут же в яме находилась дальнобойная винтовка СВ-98, привезенная в коробке из-под спагетти. Снова оглядевшись по сторонам, Ирина извлекла из корзинки упаковку с памперсами и сунула ее в тайник.
Через пару часов она возвратилась в лагерь.
На пятачке возле кухни двое мужчин, явно местных, устанавливали чан с водой на сложенную из камней печку.
– Ирина Леонидовна! – Из кухни с ведром воды вышла улыбающаяся Асият. – Видите, уже всё сделали. Теперь могу здесь воду кипятить и вам мешать не буду. Как раз сегодня постирать хотела, чтоб к утру высохло… Знакомьтесь: это – Аслан, мой муж, а это – Руслан, мой младший брат.
Мужчины, оторвавшись от работы и вяло улыбнувшись, церемонно кивнули.
– А это – Ирина Леонидовна, новый повар.
Взгляд Асият упал на корзинку.
– Ну-ка покажите, что нарвали… О, да это ж совсем не то!
– Как не то? – Ирина изобразила растерянность.
– Я же вам показывала… Это – правильно, чаман. Вот его в следующий раз и надо брать. И вот это – тоже… А все остальное можете Аслану отдать. Он ослика покормит.
– Хорошо…
– А у вас дети есть? – Асият вдруг сменила тему.
– Нет пока…
– А у нас двое. – Она достала из кармана небольшую фотокарточку и протянула Голиковой.
Двое детей – мальчик и девочка, сидевшие в обнимку на корточках, улыбаясь, смотрели со снимка.
– Русланчик на будущий год в школу пойдет.
– Красивые, – улыбнулась Ирина, возвращая фото.
Их беседу прервал Данилюк, державший в руках старую алюминиевую миску.
– Ирина Леонидовна, не выдадите порцию?
– До обеда час. Потерпишь.
– Да я не себе. Чубайсу.
– Кому?!
– Да пес бродячий к нам на КПП иногда приходит. Рыжий, вот мы его Чубайсом и прозвали. А у вас все равно много остается, так чтоб не выбрасывать… Ой, вы только не обижайтесь! Я не за качество говорю, а просто, что нам много… А животное жалко. Тоже ведь от войны страдает. Тут к каждому отряду и кошки прибиваются, и собаки.
– Знаю. Мне Прошкин про птицефабрику рассказывал. И про черепашьи бега.
– Черепахи – что… – широко улыбнулся Игорь. – У нас тут раньше даже попугай жил. Его один боец потом с собой увез, как талисман.
– Талисман?
– Ага. Попугая этого мужики с зачистки привезли. Обычный, волнистый. Хозяева в доме бросили, в клетке, ну а наши, чтоб не пропал, приютили. Дело зимой было, и клетку на кухне поставили. Теплее там. Кличку попугаю дали: Гена, в честь Хазанова. Он, рассказывали, если в профиль глядеть, и вправду на Хазанова сильно смахивал. Ребята, как на кухню приходят, так сразу: «Привет, Гена!» и что-нибудь вкусное в клетку суют. Он эту фразу и заучил.
А где-то через месяц вдруг заболел. Перья начали выпадать, и язвочки по туловищу пошли. Из-за того, наверное, что его китайской тушенкой кормили. Да он и сам потом уже ничего другого и не ел. Подсел на эту тушенку. Обмен веществ и нарушился.
Когда совсем облысел, повезли его к местному коновалу. А тот ведь с коровами привык дело иметь, а не с тропической птицей. «Это, говорит, у вашего питомца кожная инфекция. Мажьте регулярно зеленкой, должно пройти».
Стали мазать зеленкой. Язвочки вроде и вправду прошли, а вот перья новые не вырастают, хоть убей. Летать птичка уже не могла. Машет крылышками, да без толку. Подпрыгивал только на метр, не больше. Клетку ребята не закрывали, вот и бегал по кухне: маленький, лысый и зеленый. Садятся мужики обедать, Геша тут же на лавку запрыгивает, потом с лавки – на стол и шарится между стаканов. У одного пробу снимет, у другого…
Подошел срок – очередная смена приехала. По такому случаю поляну накрыли, новобранцы нахрюкались по потери пульса. Один из них, Генка Мишин, прямо за столом отрубился. Будить не стали: отойдет маленько – сам как-нибудь до койки доберется.
И вот просыпается Мишин среди ночи от какого-то непонятного стука. Веко одно приоткрывает и видит: стоит перед ним маленький зелененький человечек и клюет из его миски тушенку. С мужика со страху весь хмель слетел. Все, типа, допился… А человечек вдруг поднимает голову, смотрит на него грустными такими круглыми глазами и говорит: «Привет, Гена!»
Гена – под стол…
Наутро, конечно, разобрались. Мишин с тех пор спиртного в рот не берет. «Я, говорит, мужики, пока под столом от этого черта прятался – клятву дал, что пить завязываю. На нательном крестике. И, хотя в Бога не верю, клятву нарушать не стану». И правда, как отрезало! Вот он-то попугая с собой и забрал, когда сменялся. «Здесь, говорит, погибнет тезка, а в городе я ему хорошего ветеринара найду…» И ведь вылечил, даже перья у Гены выросли. Ну, в смысле, у попугая… И с тушенкой он завязал. Ну так как, не дадите Чубайсу с голоду помереть?
– Ни в коем случае. Я же член общества защиты животных!
Бойцы с мисками в руках отходили от пункта раздачи с такими лицами, словно им вместо макарон положили вареных тараканов. Когда все расселись за длинным столом, Уткин постучал ложкой по стакану.
– Внимание, смертельный номер! Слабонервных и детей до восемнадцати просим удалиться. Аттракцион под названием: «Настоящий мужчина должен есть все, что не приколочено гвоздями…»
С этими словами снайпер развернул лежавший перед ним на столе бумажный сверток, и взору личного состава предстала обувная подметка. Уткин неторопливо полил ее кетчупом и, взяв в руки вилку и нож, с видимым усилием отрезал и отправил в рот небольшой кусочек. Остальные бойцы – кто с интересом, кто сморщившись – наблюдали за тем, как он медленно и демонстративно прожевывает экзотическое блюдо.
– Не шницель, конечно, – констатировал Уткин, наконец, проглотив подметку. – Но на фоне макарон с трюфелями очень даже ничего…
Сидевшие за столом громко загоготали.
Ирина демонстративно захлопнула окошечко раздачи.
Добряк Прошкин через полминуты уже успокаивал повара:
– Вы не обижайтесь, он не со зла. Просто пошутить хотел, разгрузиться немного. Не все ж на «машине времени» путешествовать.
– На машине времени? Это как?
– Очень просто. Берешь бутылку водки, выпиваешь, отрубаешься, через минуту открываешь глаза – а уже завтра. Чем не машина времени… Так вы не обиделись?
– Было бы на что, – махнула рукой «Дольче Вита». – Только б Юрику от таких шуток промывание желудка делать не пришлось. Циркач.
– Да вы что, поверили? – Пончик широко улыбнулся. – Это ж старый прикол. Подметка такая из хлебного мякиша делается. Хотите, научу?
– Ну научи…
– Замётано. А еще вас сюрприз завтра ждет.
– Какой еще? Может, хватит сюрпризов?
– Приятный. Увидите. Я завтра рано утром Степаныча в Ханкалу везу. У них там какое-то расширенное совещание, и его целых три дня не будет. Потом заскочу еще кое-куда и вернусь. Тогда и увидите…
* * *
Пушистые облака с самого утра затянули небо и принесли долгожданную прохладу. Укрепленный под козырьком у входа на кухню термометр показывал двадцать два градуса, но на фоне изнуряющей жары предыдущих трех дней Ирина даже слегка замерзла. Накинув куртку, она сидела на крыльце вагончика и чистила овощи, которые бойцы накануне вскладчину купили на рынке.
Уткин, как истинный снайпер, появился незаметно, словно любовник, выскочивший из шкафа.
– Ого! Никак борщ будет?
– Приходится изыскивать внутренние резервы. – Ирина отправила в ведро с водой очередную картофелину. – А то в отряде скоро сапог не останется.
Уткин хотел что-то ответить, но в этот момент раздался знакомый звук клаксона, и в расположение лагеря въехал «уазик» с висящими на стеклах бронежилетами. Из машины выскочил Прошкин и приветливо махнул Ирине рукой:
– Привез!
– Кого привез?
– Не кого, а что. Сюрпрайз!
Он открыл заднюю дверь, достал оттуда большую картонную коробку и потащил ее к кухне.
– Вот! – с гордостью взявшего очередной город римского полководца заявил он.
– Что «вот»? – передразнил Уткин. – Макароны новой, улучшенной формы? С крылышками?
– Сам ты с крылышками… Это спонсорская помощь, от мексиканского ресторана. Свояк с поездом передал. Тут приправы всякие: для супов, для салатов, для картошки и для макарон даже. Оливковое масло, лимонный сок. И еще какая-то фигня… Две коробки, в общем. Юр, принеси из машины вторую, а я пока эту разберу. Куда поставить, Ирина Леонидовна?
Гурман Уткин тут же поспешил к «уазику», а Прошкин с Ириной прошли в вагончик, открыли коробку и принялись разбирать ее содержимое. В коробке оказалось множество разнообразных пакетиков с пестрыми картинками и заморскими надписями.
– Слушай, а что тут для чего? – растерянно посмотрела на Пончика шеф-повар.
– Учтено, – улыбнулся тот в ответ. – Свояк специальную инструкцию составил. Там все подробно расписано: что куда добавлять и в каких…
Его слова прервали вопли с улицы. И это были явно не вопли радости.
Ирина с Прошкиным выскочили из вагончика.
Уткин валялся метрах в двадцати на усеянной разноцветным пакетиками площадке и орал, словно еретик на костре.
– Твою мать… – витиевато выругался Пончик-Прошкин.
Ирина быстро прижалась к стене вагончика, извлекла из кармана маленький бинокль и впилась взглядом в склон ближней горы.
Обезумевший от боли Уткин таращился на Пончика – мол, сам погибай, а товарища выручай.
Только теперь сообразив наконец, что произошло, тот дернулся в сторону раненого. И сразу раздался резкий окрик Голиковой:
– Куда?!
Растерявшийся Пончик притормозил.
– В машину! – на миг оторвавшись от бинокля, бросила повариха. – Бортом его прикрой, слева!
Прошкин кивнул и, пригнувшись, бросился к «уазику». Заскочил в кабину, завел двигатель. Но едва тронулся с места, как лобовое стекло с противным треском пробила пуля. Крошки брызнули Пончику по лицу, он вывалился из машины, упал на землю и спрятался за колесами.
В лагере поднялась привычная суматоха. Бойцы, рассредоточившись вдоль бойниц, начали очередной бой с невидимым противником, щедро поливая окрестности свинцом. Пустой расход бюджетных средств…
Увидев, что Прошкин в безопасности, Ирина затолкала бинокль в карман и бросилась к Уткину, по пути опрокинув кипящий во дворе чан с бельем в костер, чтобы создать хоть какую-то дымовую завесу. Добравшись до раненого, она ухватила его за отворот куртки и потянула на себя. Уткин снова завопил от боли.
– Терпи, Юрочка, терпи… – словно молитву бормотала Ирина. – Сейчас легче станет…
– Уйдите, Ирина Леонидовна! – раздалось у нее над ухом. – Лучше я…
Подскочивший Пончик подхватил раненого под мышки и с неожиданной для своей комплекции быстротой уволок за машину. Ирина шмыгнула следом.
– Жгут сделай!
– Чем?! – растерялся Прошкин. – У меня ремня нет. Все малы…
– В машине аптечка, там фирменный, – Ирина снова вытащила бинокль и направила его в сторону горы…
Через час на кухню заглянул человек со странной фамилией Пониматкин.
– Отправили? – Ирина подняла на него глаза, полные слез. Она нарезала лук – аккуратными колечками, словно ничего не случилось.
Володя кивнул и опустился на лавку.
– Степаныча в Ханкале за прежние ЧП сейчас, поди, всем кагалом имеют, а тут – еще одно. Прямо «к столу». Все, теперь отряд проверками задолбают… Мы еще, когда Ковригу отвозили, боялись, что Новикова снимут. А врач в госпитале сказал, что для наших, похоже, отдельную палату резервировать надо. Накаркал… Юрку, кстати, с Коврижкой рядом положили. Будет с кем пузырь раздавить на сон грядущий.
Ирина бросила лук в кастрюлю и, помешав в ней поварешкой, села напротив оперативника.
– Слушай, Володя… Ты бы поговорил с нашими рейнджерами. Только доходчиво. Объясни им, что до склона, с которого снайпер работает, расстояние по прямой – почти километр. У «калашникова» же эффективная дальность – четыреста метров, так что толку от их пальбы – никакого. Только если на излете достанут, и то случайно. Как Степаныч говорит, окрестных сусликов пугаем. Пулемет, конечно, на такой дистанции возьмет, но и из него по горам палить не видя цели – тоже одна трата патронов. К тому же село рядом. Если, не приведи бог, кто-то из местных там случайно окажется и под пулю попадет, Степаныча вообще посадят.
Пониматкин не возражал.
– Ладно, переговорю… Кстати, о снайпере. Я, собственно, зашел сказать, что наши с тобой догадки, похоже, в точку попали… Не находишь?
– Похоже…
– И?
– Придется ждать, – Ирина помешала варево. – Накрывать его можно только на позиции.
Оперативник на секунду задумался.
– Ты, конечно, права: на позиции – оно лучше. Только сколько ждать? Тут нужно найти какой-то ход. Подогреть ситуацию… Есть у меня одна идейка…
* * *
Он двигался в предутренней мгле, прячась за стволами деревьев, внимательно глядя под ноги, стараясь ступать неслышно. Свои растяжки – наизусть знал, глухой ночью мог пройти. Но теперь кто здесь только растяжек не ставит…
К схрону он выходил с подветренной стороны. Метров за пятьдесят остановился, вслушался, затем осторожно втянул ноздрями воздух. Словно волк. Ветер не донес ни посторонних шумов, ни посторонних запахов. На всякий случай он выждал еще немного, затем продолжил путь.
По этой тропинке после его позавчерашней «охоты», похоже, не ходил никто: две сухие веточки, крест-накрест положенные возле корня узловатой старой сосны и чуть прикрытые прошлогодней листвой, не были повреждены. Паутинка между двух свисающих ветвей – тоже цела. Как и тонкая, практически незаметная леска растяжки, которую он поставил уже перед самым схроном.
Осторожно переступив леску, он присел, запустил пальцы под пласт дерна и отвалил его в сторону. Потом внимательно осмотрел поверхность обнажившегося деревянного щита, что закрывал яму. Здесь тоже ничто не вызвало подозрений. Подковырнув пальцем землю, нащупал сбоку на щите металлическое кольцо и, осторожно сняв его с гвоздика, откинул крышку. Тоже сюрприз для излишне любопытных: к кольцу этому был прикреплен конец короткого троса, а другой – привязан к чеке гранаты, закрепленной на крышке спрятанного в схроне чемодана.
Достал из чемодана камуфлированный комбинезон, быстро надел его поверх одежды. Затем извлек из ямы снайперскую винтовку Драгунова, прозванную в народе просто СВД, но от этого не ставшую хуже. Вернул чемодан на прежнее место. Снова зацепил кольцо за гвоздик на щите, небрежно прикрыл его листвой и ветками. Со стороны, если приглядеться, заметно, но… Этот схрон ему больше не нужен. А те, кто будет его искать, – легко найдут. Вместе с… маленьким сюрпризом.
Он не испытывал никаких угрызений. Не он начал эту войну.
Ирина поежилась. Нет, это не был холод, хоть утро и выдалось свежим. Скорее, волнение. А точнее, своего рода предстартовый мандраж. Чувство, знакомое любому опытному снайперу и спортсмену. Часами лежишь в засаде в ожидании объекта и вдруг ощущаешь какой-то внутренний толчок. Это объект сам дает о себе знать. Ты его не видишь, просто ощущаешь его присутствие. Словно потянуло особым холодом, каким-то потусторонним ветерком.
Она посмотрела на часы. Да, если их расчет верен, объект как раз сейчас и должен появиться. Он работает именно так: выходит на место, делает один или два выстрела и быстро уходит. У него здесь, в этих условиях, не может быть другой тактики.
С помощью миниатюрного, но мощного бинокля Ирина внимательно осматривала противоположный, не освещенный еще солнцем склон. Да, она пока – не в самом выгодном положении: ее склон – как раз освещен. Но потому она и выбрала себе позицию под скальным выступом, куда лучи попасть не могли. И в этой густой тени ее обнаружить невозможно.
Она подрегулировала бинокль. Вот старая узловатая сосна. Пониже ее – подходящее место для снайперского укрытия…
Оп-па! Похоже, там, под этой старой сосной, что-то мелькнуло. Но – лишь на миг. Конечно, это могла бы быть и бродячая собака, их здесь великое множество. Или даже дикий кабан, позавчера она заметила следы…
Нет, не собака и не кабан. Из-за них мандража бы не было.
Он никогда не работал с одной и той же позиции дважды. Осторожность – родная сестра подлинной, а не безрассудной храбрости. По-настоящему храбр не тот, кто, презирая смерть, бросается вперед. Тот – гибнет от пули. А вот тот, кто умело избегает смерти, – сам уничтожает врагов.
Сегодняшняя позиция была расположена к лагерю федералов ближе, чем обычно. Как и другие, он выбрал ее заранее, но приберегал для особого случая. И такой случай как раз настал. Он сработает здесь в последний раз. В селе наверняка начнутся капитальные зачистки, и федералы могут выйти на след.
Через пять минут он уже был на месте. Лагерь и ведущая к нему дорога лежали как на ладони. Ждать, по его прикидкам, оставалось совсем недолго. Минут десять-пятнадцать.
Но он ошибся. Уже буквально через пару минут на дороге показался штабной «УАЗ» в сопровождении БТРа.
Он перевел прицел на территорию лагеря. В поле зрения попали веревки с бельем. Простыни и наволочки висели неподвижно – значит, безветрие. Значит, на этой, все же приличной дистанции, траектория пули будет оптимальной. Чуть оторвавшись от окуляра, мужчина подкрутил маховичок, снимая боковую поправку на ветер.
Машины между тем въехали на территорию лагеря. Из «УАЗа» вышли трое в форме и остановились перед входом в корпус. Один из них был одет явно отлично от других – в лагере такого фасонистого камуфляжа нет ни у кого. И толстый уж больно. Сразу видно, штабная крыса. Звезд на погонах не разглядеть, но по тому, как вытягивались перед ним прочие офицеры, становилось ясно, что это за птица. Не зря, значит…
Он закрыл левый глаз и, плотно прижавшись щекой к прикладу винтовки, взял незнакомца на прицел. Сделав глубокий вдох, чуть выдохнул и, задержав дыхание, самым кончиком пальца плавно надавил на спусковой крючок…
Ирина обнаружила его позицию практически сразу.
Звука выстрела она не услышала, однако успела заметить, как дрогнули ветки кустарника. Чуть удивилась: опытный снайпер устраивается на позиции так, чтобы выстрелом себя не обнаружить. А этот «коллега»… Расслабился, что ли? Впрочем, и не такие асы ошибались.
Она снова взялась за бинокль. Нет, за ветвями – тень, и различить ничего нельзя.
Ему показалось, что он даже видел бурунчик от пули, чиркнувшей по бетону справа от цели. Промах?! Не может быть… Однако тот, в кого он целил, продолжал стоять на том же месте, недоуменно крутя головой. Видимо, пискнувшая рядом пуля все же привлекла его внимание. Но штабной, похоже, не понял, что произошло, таким воякам этот звук незнаком. Ничего, сейчас все объясним…
Он чуть подкрутил маховичок, корректируя боковую поправку.
Ирина наблюдала. Ничего не видать, тень за ветвями слишком густая. Может, уже ушел? Нет, всяко выдал бы себя. Значит, на месте. Значит, ждет. И выстрелит.
И вдруг… Такое бывает, она знала о подобных случаях. Солнце, поднявшееся чуть выше, уронило лучи на противоположный склон, и они пронзили кустарник. И она увидела: вот он, «коллега»…
Дальше – дело техники. А техника, как известно, не приходит сама по себе. По три тренировки в неделю: две в тире, одна на пленэре. И так, чтобы никто не видел и не спрашивал – а зачем это вы, Ирина Леонидовна, винтовочку таскаете? Пришлось даже вступить в охотничье общество.
Расстояние до ориентиров выверено заранее, все поправки учтены. Отложив бинокль, Ирина прильнула к окуляру…
Он снова взял толстую фигуру в камуфляже на прицел. Кончик указательного пальца уже готов был лечь на спусковой крючок.
Но пространство вокруг него вдруг взорвалось. И тут же все померкло.
Он даже не успел осознать, что – навсегда.
Это было не очень больно.
Ирина вернулась к тайнику, разобрала винтовку. Быстро переоделась, спрятала оружие и комбинезон в тайник, взяла корзинку с травами и направилась к лагерю.
Выходя из леса, она увидела двух местных женщин – те шли по дороге к селу. Женщины степенно поздоровались. Ирина рассеянно кивнула в ответ и продолжила свой путь. Женщины обернулись и проводили ее недобрыми взглядами.
* * *
Новиков мерил шагами кабинет, бросая раздраженные взгляды на Ирину и Пониматкина.
– Вы что, меня дождаться не могли?! Какого хрена самодеятельность устроили? А если бы он не промахнулся?!
– Я ж под куртку броник надел…
– А вазу ночную на голову нацепить не догадался? Если бы он в башку целил?..
Володя мрачно отшутился:
– Мы помолились, исповедались и оставили завещания.
– Очень смешно!
– Но ведь получилось же! – вступилась за боевого товарища Ирина.
– Ваше счастье, что получилось!.. Ладно, наказывать не буду… – Командир остановился и уже более спокойно поинтересовался: – Так почему все же меня не дождались?
– Да устали ждать, пока он нас всех по одному, как курей, перещелкает!
– Подожди, Володя! – остановила Пониматкина Ирина. – А ты, Илья, не обижайся. Просто мы твое отсутствие решили… использовать творчески.
– А я вам чем, интересно, мешал?
– Да почему мешал-то?.. У меня на эту парочку сразу виды возникли. И не только из-за того, что они местные. Все местные, что в расположениях федералов отираются, так или иначе на басмачей работают… А вот наши… Никак я их со снайпером увязать не могла. Но что интересно: снайпер почему-то работал на следующий день после того, как Асият стирку устраивала. Не каждый раз, но непременно после стирки. Только какая тут связь? Поначалу думала – сигнал какой. Да только о чем сигналить, если в расположении всё как и было. Никто не приезжал, никто не уезжал, ничего не завозили… А потом про флаг вспомнила… Вы ж его сняли.
– Поправка на ветер? – догадался командир.
– Точно. Мокрое белье высыхало, тогда Аслан и работал. Причем довольно точно. Гораздо точнее, чем по флагу. При работе с больших расстояний ветер огромную роль играет, вот они и подстраховывались. Асият недаром белье всегда по определенной схеме развешивала: простыни на одной веревке, наволочки – на другой, трусы – на третьей.
– Но ведь она Ковригина спасла… Сама жизнью рисковала.
– Инсценировка, Илья. При его снайперском классе – ничего сложного. Видимо, они почувствовали к себе повышенный интерес и решили таким образом подстраховаться.
– Чтобы Аслана на позицию выманить, – снова вступил в разговор Володя, – мы и придумали комбинацию с… со «штабным полковником». Я на кухню пришел и сообщил Ирине, якобы по секрету, будто только что звонили из штаба. Мол, Новикова сняли за потери в отряде, и завтра к десяти из Ханкалы прибудет новый командир. Полковник, из министерства. По имеющимся сведениям, карьерист и самодур. Начнет с бардака на кухне, а закончит ежедневными зачистками в селах и прочесыванием лесов. А еще сказал, что местных к лагерю и на пушечный выстрел не подпустит, поэтому пусть Ирина поговорит помягче на эту тему с Асият. Только не сразу, а потом. Но завтра чтобы ее в любом случае в расположении не было… Сама же Асият в этот момент возле кухни кастрюлю мыла и разговор должна была слышать. Ира для этого заранее окошко приоткрыла – якобы проветрить. И когда Асият вечером стирку затеяла, мы поняли, что они клюнули. Ночью Ирина позицию заняла, а я, как ее проводил, вернулся и простыни к колышкам подвязал, а в наволочки камни засунул. Вот они на ветру и не колыхались. Потому Аслан первым выстрелом и промазал. Не было у него шансов с такого расстояния, без точной поправки. А второго Ирина ему сделать уже не дала…
– Аслан… – Новиков зло усмехнулся. – Интересно, как его на самом деле зовут?
– Имена настоящие и у него, и у нее, – ответил Володя. – И фамилии. Тут, честно говоря, мутная история… В ноябре две тысячи второго на окраине Кизляра, в одном из домов заблокировали команду из Чечни. Они там на втором этаже прятались, в квартире. Наводка была, что ребята райотдел милиции собрались рвануть… Ну, дом ночью окружили, предложили сдаться. Басмачи – в отказ, отстреливаться начали. Можно было еще поуговаривать, но наши не стали. На штурм пошли. В общем, бой местного значения. Чехов, конечно, уничтожили, только с ними заодно и полдома почти разнесли. А там, на первом этаже, как раз под той самой квартирой, двое детей оставались: мальчик с девчонкой. Родители в село к родственникам поехали… Парнишку – сразу насмерть, шальным осколком. А девочка в больнице через неделю… Дело, понятно, повернули так, что это чехи сверху гранату бросили, и осколок на первый этаж угодил. А чья граната на самом деле была…
Пониматкин достал из кармана уже знакомую Ирине карточку и протянул ее Новикову:
– Вот, у Аслана в кармане было… Он, оказывается, мастер спорта по стрельбе. Еще в СССР. В принципе, человек мирный, в боевых действиях не участвовал. В той квартире жить не смогли, переехали сюда, к Руслану… Тайник мы его снайперский нашли, но что там лежало, никто и никогда уже не узнает. Хорошо, Данилюк туда с ходу не полез, догадался веревку к крышке привязать. Шарахнуло так, что крышка эта просвистела как фанера над Парижем…. Эсвэдэшка его у нас, и сейчас все аналогичные случаи проверить надо. Кстати, винтовка классная, из первых серий…
– А где Асият? – спросил Новиков, продолжая разглядывать фотографию.
– Исчезла. Куда – не знают. А может, не говорят.
Командир помолчал немного, а потом резко опустил кулак на стол:
– Черт, если б раньше знать… Нет, я все понимаю! Если бы моих пацанов вот так же, тоже бы не спустил… Но, с другой стороны, мы-то при чем? Наш отряд, я имею в виду. У Витьки Кузьмина сыну четыре годика, сиротой остался. Жена, говорят, с горя пить начала… А у Пети Смирнова – тоже двое, как и у… – Новиков запнулся и нервно дернул головой. – Я ж к ним по-человечески. Работу дал…
– Мы убили их детей, Илья, – тихо сказала Ирина.
– Да почему мы-то?!
– Потому что – мы! Война потому что…
Город Юрьевск
Скучающая продавщица наблюдала, как усталого вида молодая женщина перебирает плюшевых зверушек, вперемежку сваленных в большой корзине. Универмаг стоял на привокзальной площади, и многие, едва сойдя с поезда, спешили сюда, чтобы приобрести для своего чада какую-нибудь игрушку, якобы специально купленную для него в командировке.
Вот и эта странная покупательница, судя по багажу, тоже с поезда. Торчит здесь уже минут десять с мрачной физиономией и никак решиться не может. Можно подумать, корову выбирает…
Продавщица подошла к ней:
– Вам помочь?
Та, не ответив, повела головой.
– Это не весь ассортимент. В соседнем зале – тоже мягкие игрушки.
– Спасибо…
– Там специализированный отдел, – не отставала продавщица. – Выбор больше и для различных возрастов. Вашему ребенку ско…
– Послушайте, я что, сама игрушку выбрать не смогу? – неожиданно огрызнулась покупательница. – Это что – телевизор? Или стиральная машина?!
