Андрей Курпатов
Философия психологии. Новая методология
Необходимое методологическое отступление (введение понятия «точка обзора»)
Закрытые системы (системы, основанные на ограниченном числе содержательных закономерностей, положенных в ее основу) возможны только в области мысли, экстраполирующей определенные закономерности (суждения) на действительность (целостность), в природе же подобных конструктов не существует. Поэтому исходным пунктом любой теории познания, претендующей на истинную системность, на признание развивающейся целостности без определения ее границ, является «точка обзора».
Точка обзора – это прерогатива, а вместе с тем и сковывающий ограничитель процесса человеческого познания, непременный его атрибут. Она определяет прежде всего самого познающего – то, что он есть, каким образом он реализует возможности своего познания, каковы они, как он видоизменяет внешнее, дабы сделать его удобоваримым, грубо говоря, понятным или, иначе, – доступным для себя, для собственного познания. Точка обзора открывает то, чем мы действительно обладаем, вступая в процесс познания в качестве познающего, то, какими характеристиками отношений с познаваемым мы априорно отягощены, то, что мы сможем утверждать по результатам познания, то, что будет доступно лишь нашему описанию, и, наконец, то, что нам будет позволительно предполагать.
Если же благодаря точке обзора результаты познания будут нами соответствующим образом классифицированы, им будут присвоены коэффициенты значимости и достоверности – это избавит нас от столь привычного теперь смешения известного и предполагаемого, доступного познанию и желаемого, убедительности и объяснительности, терминологической путаницы.
Если же точка обзора не определена, то возникают неправомерные смещения и неоправданные компиляции: данные познания, полученные разными элементами познающего аппарата, разными познающими и в разных системах, произвольно группируются, смешиваются без учета реальности, всегда скрытой от познающего. Поэтому познание, осуществленное без четкого определения точки обзора, вследствие этих смещений и компиляций заведомо недостоверно. И только определение точки обзора позволяет последовательно и правомерно формировать познавательную работу. При этом «белые пятна» закрашиваются не произвольно, но проясняются с уяснением всех иных положений системы.
Вопрос этот не раз уже поднимался в философии. Так, Рене Декарт, например, определялся в этом вопросе через представление о «сомневающейся субстанции», Иммануил Кант спрашивал: «Что я могу знать?» Но акцент всякий раз ставился на «могу», а не на «я», на «сомневающейся», а не на «субстанции». На выходе же получалась методологическая спекуляция с указанием на некое априори с привлечением в совокупность своего знания не подлежащих познанию фактов – «трансцендентального» и других неверифицируемых феноменов.
Любая форма научного познания действительности есть в конечном счете лишь некая модификация или, точнее сказать, форма собственно человеческого познания, а не какое-то эксклюзивное, с налетом магического таинства священнодействие. Научное познание, как бы мы ни пытались настаивать на некой его исключительности, не может преодолеть те ограничения, которые продиктованы особенностями, свойствами самого человеческого познания, – оно перенимает их, так сказать, по наследству.
Если выразить эту мысль кратко, следует сказать так: точка обзора ограничивает человека в познавательном процессе (каким образом, мы скажем ниже), а поскольку именно человек осуществляет научное познание, то такое ограничение, как точка обзора, свойственно и собственно человеческому познанию, и научному познанию (как разновидности человеческого познания). Но если в отношении обыденного познания мы говорим – «каждый смотрит со своей колокольни», то, реализуя научное познание, мы почему-то перестаем об этом помнить. В обыденном познании каждый человек имеет свою точку обзора, но в научном познании само человечество имеет свою точку обзора, и было бы странно забывать об этом. Да, человек – мера всех вещей, но правда в том, что и любая вещь является мерой всему остальному миру. Так имеем ли мы право дезавуировать это универсальное ограничение? Научное познание – есть «объективный взгляд» на мир, это «такой взгляд» на мир. Но согласиться с этим – значит принять на себя огромный груз, связанный с феноменом «достоверности» (недостоверности). С другой стороны, отказаться от этого груза – значит встать на путь методологических ошибок.
Точка обзора не есть характеристика пространства, она характеризует отношение познающего к познаваемому. Говорить о методологии и не говорить о точке обзора невозможно. Обратим внимание на то, что есть «опыт».
Рис. 1. Точка обзора
Мы с абсолютной серьезностью говорим об опыте, полученном в результате некого исследования (слово «исследование» в данном случае имеет самое широкое толкование), но редко берем в расчет тот опыт, который до этого определил возможность как данного исследования, так и возможности самого исследователя, а также возможность постановки вопроса исследования и многое-многое другое. Несмотря на то что опыт, который должен быть получен в результате исследования, еще скрыт от исследователя, некий иной опыт уже имманентно присутствует в данном исследовании и является первичным, хотя, возможно, и без прямой зависимости в отношении конкретных целей и задач данного проводимого исследования. Иногда мы, правда, говорим, что для проведения исследования необходима «некая система координат», но ведь очевидно, что нет системы координат без «первичного» относительно нее опыта. Так, если системой координат является, например, «время», то для появления такой системы координат у исследователя должен существовать опыт неких двух процессов (условно говоря – прошлого и настоящего), чтобы «время» как система координат проявило себя. И это само по себе уже очень серьезное уточнение, не говоря уже о том, что есть в этой задачке «исследователь» как носитель этих координат. Итак, не исследование и получение некого опыта, а опыт и его познание – вот основа методологического вопроса.
И мы возвращается к точке обзора, ведь изменение точки обзора приводит к изменению опыта. Так, например, один и тот же результат, осмысленный с позиций классической физики (одна точка обзора) и с позиций квантовой физики (другая точка обзора), получит совершенно разные определения. Тот же самый «объективный мир» стал совсем другим из-за простого смещения точки обзора. И ведь нельзя даже сказать, что «новый опыт» (квантовой физики) дополняет «старый» (классической физики). Он уже ничего не дополняет, он существует сам по себе. Если же мы начнем суммировать, следует ли нам ожидать, что мы получим большую целостность, нежели прежде? Нет. Непосредственно «расширять» познаваемое мы можем только через увеличение «зоны охвата», «дальности обзора» из данной конкретной «точки». В противном случае мы получаем сумму, а не систему. Мы получаем здания, стоящие на разных фундаментах, которые, в свою очередь, стоят еще и на разных почвах. Гарантировать устойчивость подобной конструкции сложно, а жить в ней опасно.
Однако же точка обзора – не есть только ограничение, призванное указать нам на наше место и на несостоятельность наших интегративных амбиций (желания объединить все со всем). Нет, она, напротив, указывает нам на то, что можно было бы назвать скрытыми резервами познания. Конечно, куда легче провести одно исследование (находясь на какой-то определенной точке обзора), потом другое (с другой точки обзора), а потом отойти в третью и сложить полученные результаты. Но эта простота обманчива. Мы получаем мертвую систему некоего понятийно-гносеологического Франкенштейна.
Когда мы переходим к другой точке обзора, существуют уже только те результаты познания, которые осуществлены «из нее». Все остальное не сможет служить методологически оправданными компонентами новой системы, в лучшем случае – некими техническими дополнениями, их можно учитывать, причем с оговорками, и то лишь при условии, что это «одноуровневые» точки обзора.
Тут существуют очень тонкие отличия, и скоропалительные решения здесь крайне неуместны. Поэтому при решении таких задач следует помнить о существующих ограничениях. Во-первых, не следует считать, что опыт одинаков в любой точке обзора. Во-вторых, недопустимо конструировать за кого-то его точки обзора с позиции своих точек обзора. В-третьих, необходимо помнить о том, что ни одна точка обзора не является лучше или хуже другой (можно говорить лишь о предпочтительности той или другой в данной конкретной ситуации, но все они совершенно равноправны). Наконец, в-четвертых, не следует додумывать результаты, полученные в определенной точке обзора, исходя из концептуальных схем других точек обзора, – на них можно ссылаться, ими можно аргументировать и проч., но не более того. В общем, другая точка обзора в отношении реальности данной точки обзора обладает лишь «правом совещательного голоса».
Точка обзора определяет как путь достижения какой-то информации в процессе познания, так и избирательность в отношении информации – что-то ее «заинтересует», относительно чего другая точка обзора окажется равнодушна, и наоборот.
Определившись с тем, что является отправным пунктом, – точкой обзора, мы очерчиваем тем самым перспективность познания и одновременно закладываем (или не закладываем) в него потенциальные ошибки. Воспользуемся образными аналогиями для пояснения сути этого вопроса.
Представим себе, что мир можно созерцать из котлована, а можно с горной вершины. Конечно, и то и другое познание, при наличии исключительного усердия и тщательности исследования, в конце концов приведет нас к схожим выводам, поскольку познанием будет один и тот же путь, только в одном случае он пролегает из котлована к вершине, в другом – с вершины в котлован. Но при определенных выборах точки обзора возможны и более серьезные отличия, и большей оказывается вероятность ошибки. Например, мы можем познавать мир как из салона автомобиля, так и находясь вне машины. Кроме того, что точка обзора определит в данном случае весь набор наших практических представлений, теоретических знаний о мире, она же определит и нашу избирательность, наши интересы, а также и возможности реализации заложенных в нас, вне зависимости от точки обзора, потенций. Если мы познаем мир лишь из салона автомобиля, то есть ни разу не побывав снаружи, многое останется для нас неизведанным просто потому, что из автомобиля это невозможно «познать». С другой стороны, нас будут кровно интересовать определенные вещи (например, качество дорог, правила дорожного движения, расположение пунктов ГАИ, бензоколонок, авторемонтных станций, погодные условия и т. д.), тогда как многие другие вещи оставят нас абсолютно равнодушными. И совершенно естественно, что особенным (специфическим) будет в данном случае наше представление о мире, наша концепция, его описывающая, и сам наш опыт. Если же мы будем изучать мир, так ни разу и не увидев его из окон автомобиля, наш опыт, наши представления, концепции и интересы будут совершенно другими. Колоссальные отличия! Но и в том и другом случае объект исследования был одним и тем же – мир, а различие точек обзора и вовсе смехотворное – из автомобиля и не из автомобиля.
Теперь следует сделать небольшую оговорку. Когда мы говорим о «целостности», это вовсе не обязывает нас к разговору или размышлениям о частностях. Напротив, если мы говорим, например, об «общности», семантически совершенно отчетливо возникает вопрос о частностях, элементах, составляющих: «Общность кого или чего?» А понятие целостности вовсе не ставит перед нами вопрос о необходимости какого-либо суммирования. Существует ли насущная необходимость в суммировании результатов различных точек зрения? Нет, причем по той простой причине, что нет такой точки обзора, которая была бы ограничена в доступе к собственному опыту (хотя возможен вариант, что какая-то реальность практически не способна к трансформации в необходимые формы, то есть не может стать опытом для данной точки обзора).
Соответственно, для суммирования нет особенных предпосылок – это раз. А во-вторых, каково общее количество возможных точек обзора? Их неограниченное множество. Как бы мы ни наращивали наш потенциал знаний, извлекая его из огромного количества различных точек обзора, мы никогда не исчерпаем «резервов», мы вряд ли даже достигнем критической массы знаний. И даже если мы предпримем попытку суммировать полученные результаты, то ни на шаг не сдвинемся в смысле обретения целостности, скорее наоборот. Положение Платона о том, что система – это нечто большее, нежели простая сумма ее частей, правомерно и при обратном прочтении: сумма элементов – это всегда меньше, нежели система этих элементов.
Итак, с одной стороны, точка обзора разрешает вопрос о первичности: любое познание из данной точки обзора первично, и оно – это познание – будет системно. С другой же стороны, когда будет утеряна непосредственная связь между точкой обзора и познаваемым, оно – это знание – утеряет и системность. Итак, точка обзора актуальна для понимания как при системном, так и при частном познании. Теперь можно перейти к более конкретным вещам.
Современный исследователь (за весьма нечастым исключением) злоупотребляет своей способностью, как он считает, к абстрактному анализу, данной ему системным подходом. Абстракция представляется высшим достижением научного познания. Но попробуем во всем этом разобраться.
Что предполагает абстрактная форма познания? В первую очередь необходимо говорить о некой условной независимости от «субъективной» точки зрения, а значит, во многом и от своей точки обзора. Но возможно ли это? Не является ли это совершенной проформой? Попробуем предположить, что это возможно. Тогда все факты бытия для осуществления этого познания должны предстать перед нами как перед исследователями, что называется, «на равных правах». Наше отношение ко всем фактам должно быть одинаковым. Казалось бы, абстрактное познание предполагает такую возможность, поскольку оно не делает отличий по «конкретным» позициям. Итак, все факты в определенном смысле равнозначны, и мы можем исследовать их «непредвзято». Но кто исследует? Мы забыли о самом исследователе, о самом себе. А в данном случае – это наиглавнейший пункт! Так можем ли мы увидеть себя непредвзято? Очевидно – нет. Доказательства этого – в основном психологического плана, но они и в таком виде здесь совершенно уместны.[7]
Добавим также, что абстрактное познание требует знаковой системы опосредования результатов нашего познания и познаваемого. Иными словами, познаваемое, будучи познанным, представляется в виде некой знаковой системы, которая устроена по своим собственным законам и предполагает те связи, которых не было в изначальном акте познания, а также очевидно игнорирует значительное число отношений, в которых находится познаваемое. Физико-математические науки создали богатейший язык специальных знаков, при том что никто никогда не видел интеграла в природе. Что, собственно, мы познаем, вычисляя интеграл? Это игра внутри замкнутой системы, где все абстрактные символы поясняют сами себя.
Итак, скажем проще. Чтобы познать нечто «абстрактно», необходимо познать все факты, при этом субъект познания сам не может быть фактом и должен находиться где-то вне их, но на равном удалении от каждого из них (не говоря о тех динамических и информационных способностях, которыми должен обладать познающий, чтобы объять, во-первых, неограниченное множество фактов, а во-вторых, еще большее, если так позволительно будет выразиться, количество их взаимоотношений).
Может показаться, что проблема надумана, поскольку зачем познавать все факты? Почему бы не сделать некоторые исключения? Но вопрос не представится таким абсурдным, если мы отдадим себе отчет в том, что все факты бытия так или иначе соотносятся друг с другом, образуют события (отношения), которые все являются причинно-следственными отношениями![8]
Несколько поясним вопрос о причинно-следственности всех отношений (этому будут позже посвящены целые разделы, поэтому здесь мы останавливаемся только на сюжетно важных моментах). Все в природе находится в каких-то взаимоотношениях друг с другом, хотя бы потому, что нет ничего в мире, чего нельзя было бы соотнести с чем бы то ни было иным. Почему мы не видим этого в действительности? Мы «не видим» этого в действительности, потому что в действительности человек по самой природе своей видит только логичные или, иначе, «целесообразные» для себя отношения. Это результат эволюции – видеть только то, что имеет смысл «видеть» (именно здесь исток феноменов «видимого спектра» и т. д.).
Самым же важным доказательством данного положения представляется яркий психопатологический симптом, носящий название «актуализация латентных свойств». Он заключается в том, что некоторые люди (преимущественно шизоидного склада) при выполнении определенных заданий, направленных на установление взаимоотношений тех или иных предметов друг с другом, предлагают нам экстравагантные и, как правило, более чем неожиданные решения. Например, при необходимости разбить карточки с картинками, на которых изображены предметы, растения, животные и люди, на группы вместо стандартного для подавляющего большинства людей деления на предметы, растения, животных и людей они осуществляют нечто весьма необычное: такой испытуемый может разложить эти карточки на десяток групп по весьма незаурядным признакам, – одной группе могут оказаться рисунки с растением, молотком, песцом, спортсменом и портрет человека с бородой. Он таким образом объясняет свой выбор: «Я выделил эту группу, потому что все в ней имеет отношение к железу. Во-первых, оно есть в почве на этой картинке, – и указывает на рисунок с растением, где изображена и почва, но обычно испытуемые видят именно растение, а этот обратил свое внимание на узкую полоску земли под ним. – Во-вторых, из железа сделан молоток, в-третьих, песец водится в Сибири, где много железа, в-четвертых, у спортсмена в крови много гемоглобина, где есть железо, а вот у этого старика борода как у Менделеева, который придумал периодическую таблицу элементов, в которой также есть железо». Вероятно, нам эти отношения покажутся не слишком логичными. Действительно, в предложенной группе картинок были куда более очевидные и, казалось бы, целесообразные отношения, но это для нас. А нашему испытуемому более очевидными и целесообразными показались совершенно иные отношения. Причем (по крайней мере на момент обследования) он еще не страдал тяжелым психическим заболеванием.
Итак, нестандартные «ассоциации», отношения – плохо это или хорошо? Однозначно ответить сложно, но что касается научного познания… Только один пример: около одной трети сотрудников физико-математических вузов, по данным различных исследований, имеют подобные особенности, как у представленного нами выше испытуемого. Можно без преувеличения заключить, что прогрессом цивилизации мы во многом обязаны тому, что кто-то увидел ранее не замеченные отношения, которые были не «естественны» и предполагать их существование было бы верхом «нецелесообразности».
Учитывая следующие позиции: фактов неограниченное множество, все факты находятся в причинно-следственных отношениях друг с другом, создавая таким образом события, все определяет все и это все неограниченно, – следует заключить, что абстрактное познание есть необходимый компромисс, позволяющий человеку осуществлять научное познание, а отношения познающего и познаваемого невозможны без опосредующих систем, вносящих вместе с тем определенное искажение.
Далее, так как само по себе абстрактное познание возможно лишь при условии равнозначности восприятия фактов и событий, подвергающихся познанию, его приходится расценивать как надуманное хотя бы потому, что основной компонент его – познающий – не может быть равноценным по восприятию с другими фактами или быть не фактом. Таким образом, научное познание должно строиться, исходя из представлений о точке обзора, иное же – предмет методологической спекуляции. Это накладывает на нас как на познающих некие ограничения, точнее – это определяет те «результаты» познания, которые невозможно получить с соблюдением истинной научной строгости.
Теперь мы можем построить модель познания, где познающий действительно является центром. Она будет напоминать положение звездочета, стоящего под звездным куполом. Одни звезды кажутся ему больше, другие меньше. Но что это, если не эффект перспективы? Расстояние между звездами кажется меньше, чем оно есть на самом деле. Купол двухмерен, хотя это не так. Возможно, одни звезды загораживают друг друга, сильно удалены друг от друга по отсутствующему третьему измерению – в глубину. Другие кажутся ему некими «комплексами», «системами», хотя в действительности ими не являются. И еще множество других деталей, которые делают результаты подобного познания смехотворными.
Но ведь перед нами классический познающий в отношениях с познаваемым![9]
Такой – критичный и непредвзятый – взгляд на отношения познающего и познаваемого позволяет нам разрешить ряд вопросов методологического плана, например вопрос о неправомочности непосредственного суммирования результатов познания из различных точек обзора. А также философские вопросы, например вопрос о противоположностях, поскольку становится понятно, как они рождаются. Противоположность – это лишь отношение к точке обзора, а не некая изначальная и абсолютная данность, и, таким образом, эти противоположности можно нивелировать. Мы видим на примере данной модели, что многие казусы и контекстуальные противоречия в результатах познания связаны с особенностями самой точки обзора, но воспринимаются наблюдателем как объективные черты сущего и факты бытия. В каком-то смысле мы имеем здесь некую аналогию проекции, где под проекцией понимается не столько некий перенос свойств познающего на познаваемое, сколько простое вынесение ошибки вовне, дабы потом интегрировать это «вне» со своей собственной структурой, которая изначально и содержит данную ошибку. Отметим, что за такое «вынесение» – проекцию – ответственна сама познающая система.
Мы обращаемся к методологическим вопросам, рассматривая научное знание. И видим, что точка обзора, как это ни парадоксально, нигде толком, за исключением разве отчасти «точных» наук, не определена. При этом надо отметить, что, если точка обзора не фиксируется, теряются сущность и целостность первичного опыта, ассоциации представляются занятием несерьезным, а последовательность действий, как следствие, продиктована внутренней определенностью положений самой дисциплины, где каждое из положений, в свою очередь, «очевидно» исследователю, иначе его исследование становится попросту невозможным, а сам исследователь – совершенно беспомощным. Такая система поддерживает саму себя, но фактически ни на чем не основана. Когда же в такую систему добавляется новая закономерность, в процессе ее интеграции в знание вероятность ошибок, связанных с неопределенностью в точке обзора, многократно возрастает, и скорее не столько в сфере самих закономерностей, сколько в области результатов.
Человек – это самая настоящая точка обзора. И если мы разберемся с феноменом познания, уясним для себя, откуда рождаются все сложности, продиктованные существованием точки обзора и ее отношениями со всей сферой познания как таковой, узнаем, где рождаются противоречия, – многое станет понятно и относительно самого человека. С другой стороны, если мы определим сложности и сущностные характеристики феномена познания, связанные с точкой обзора, мы найдем и способы эффективно использовать такую позицию.
Любая психотерапия необходимо должна начинаться с установления точки обзора в действительное место – в пациента.[10] Психотерапевт (психолог-консультант) не в силах решить проблем своего клиента, их сможет разрешить только сам клиент (пациент). И это не вопрос перепоручения ответственности. Сколько потребуется психологу времени, чтобы досконально изучить внутренний мир пациента – то несчетное число мыслей и связей, которые он установил за всю свою жизнь? Образно выражаясь, пациент обладает таким «стратегическим арсеналом», что любая «разведка» здесь в каком-то смысле только путает «карты», причем с обеих сторон. Тогда как тот резерв, которым обладает каждый из нас, есть ли у нас проблемы или нет, более чем достаточен для того, чтобы значительно повысить наше психологическое качество жизни. Но это становится понятно только в том случае, когда точка обзора находится там, где ей и надлежит быть.
Как ведет себя на приеме ипохондричная и депрессивная пациентка? «Все плохо. Перспектив – никаких, сил – нет. Все кончилось, ничто и никто не может мне помочь…» – таким образом она выносит свою точку обзора в дальние пределы и «ответственно» заявляет, что ее «болезнь неизлечима, никто не сможет поставить правильного диагноза, я никому не нужна…» И, решая так за всех и каждого, за саму природу и жизнь, она полагает, что рассуждает правильно. И помочь такой пациентке нет никакой возможности до тех пор, пока мы не вернем ее в ее же собственную точку обзора. Только это позволит ей увидеть, сколько «сил и средств» сосредоточено в ней самой, увидеть, на что она их тратит – а это думы о болезни и тревога, связанная с отсутствием внешней помощи. Кроме того, там же, в основании себя, она найдет и свои желания, там же она увидит и действительную цель. И для этого нет необходимости что-то рассказывать, доказывать. Достаточно спросить… По-настоящему заинтересованный вопрос, обращенный от человека к человеку, затрагивающий его сущность, подобен указателю на дороге к дому – к его собственной точке обзора.
Нам еще предстоит вернуться к феномену точки обзора, но уже сейчас, имея лишь эти предварительные представления, мы вполне можем осуществить методологический анализ совокупного мировоззрения эпохи. Поскольку же эпицентр психософии – человек, мы уделим особенное внимание именно тем системам, где человеку познающему, а значит, и развивающемуся отведена центральная роль.
