Андрей Посняков
Корона бургундов
Посветлев лицом, парень поспешно кивнул:
– Всех, господине!
– Вот и подбери к завтрашнему дню, сколько получится. Ну, и сейчас – человек семь – высоких, крепких.
– Таких у нас и нет, господин. Сам знаешь, всех гунны забрали.
– Ну, положим, не всех, – хитро прищурился Радик. – Я там, среди рабов, совсем неплохих парняг видел, высоких.
Ирман беспокойно дернулся:
– Ты сказал «из рабов», господин?
– Именно так.
– Тогда найду. Но… сейчас семь не найти – от силы пяток сыщется, многие на полях – а вот завтра приведу дюжину! В обиде не будешь.
– Давай-давай, – Радомир ободряюще махнул рукой. – И этого, Творимира-старца покличь – пусть ждет у амбаров.
Махнув вторую кружку – вкусная бражка оказалась, холодненькая, брусничная – молодой человек перевязал заново ремни постолов – чтоб обувка не спадала, и, потуже затянув пояс, вышел во двор и зашагал к амбарам с видом осанистым и важным. Чтоб и сомнения ни у кого не возникло – кто теперь истинный хозяин усадьбы.
– Жду, жду, господине, – подбежав, поклонился старик. – Что прикажешь?
– Амбар с воинским снаряжением где?
– А вона!
– Ну, так веди! Поглядим, что тут у вас осталось… точнее – у нас осталось.
Осталось, увы, немногое. Ну, луки, стрелы, рогатины – этим никого не удивишь, а вот насчет мечей – с этим было туго. Нет, обычные-то, железнокованые мечи – были, и в избытке, ржавели себе в простых деревянных ножнах без собой пользы. А вот что касается мечей настоящих, стальных, закаленных, свое собственное имя имеющих… С этим было плохо, проще говоря – таковых вообще не нашлось. Понятно, вещь дорогая, надежная, вот в смутное время-то и украли. Ладно, пусть хоть такие… Радомир лично отобрал пяток более-менее приличных, поманив мальчишку-раба, велел отнести к кузнецу, сам же тщательно осмотрел висевшие на стенах амбара щиты и – с позволенья сказать – брони. Круглые щиты из досок и обтянутой дубленой кожей плетенки, конечно, того, прохудились, однако вид имели вполне даже солидный, грозный – лишь чуть подновить, чем тот же кузнец и занялся, заодно выпрямив помятые шлемы, что валялись в том же амбаре в углу – навалом.
– Хозяйку покличь, – выйдя из амбара, приказал старику-управителю Рад. – Она где-то там, на заднем дворе ходила… Хильда, любовь моя! Помнится, у тебя когда-то пектораль была золотая, ну, на праздники ты ее надевала… и браслетики.
– Почему была? Все там же, в нашем жилище так и висит. А что ты спрашиваешь?
– Да, понимаешь, – молодой человек невольно замялся, даже взглядом вильнул. – Нужно для очень важного дела. Дашь?
– Да бери, – Хильда пожала плечами. – Чай, понадобится, так еще подаришь.
– Умница ты моя, красавица писаная. Иди, поцелую!
Ближе к вечеру к официальному визиту уже было готово все. Ирман притащил четырех парней-рабов, из которых хоть более-менее что-то представляли собой лишь трое – пусть тощие, да зато хоть понимали слова, четвертый же – звали его совершенно по-тургеневски Му-му – вообще был полным идиотом, даже говорить не умел, а только мычал – оттого и прозвище. Зато силен был, зараза, да и вид имел представительный – этакая гора.
– Ирман, а этот человек-гора слова понимает? – покосившись на дурака, тихо поинтересовался Рад.
– Приказы – понимает, – с готовностью кивнул раб. – Только надо ему объяснить… я – могу.
– Ладно, – молодой господин махнул рукой, – Пусть и он идет. Только скажи, чтоб ничего не смел делать – просто стоял да вращал глазами. И не разговаривал!
– Так он и так, господине, не говорит.
Кузнец – нелюдимый, до самых глаз заросший косматой бородою, мужик – уже успел к этому времени расплющить пектораль Хильды и полученным сусальным золотом щедро украсил рукоятки мечей и ножны. Подновил и щиты – они по-прежнему рассыпались бы от первого же удара, но с виду теперь выглядели вполне комильфо. Нашлись на всех и чистые рубахи, и плащи, и даже дорогие готские фибулы в виде каких-то устрашающе забавных зверюшек – то ли единорогов, то ли птеродактилей.
Обуть тоже удалось почти всех, кроме дурачины Муму – у того оказалась такая лапа, размер, наверное, сорок седьмой, если не больше.
– Черт с ним, – подумав, Родион шмыгнул носом. – Пущай уж босым идет – жаль терять такую фактуру.
Смачно сплюнув под ноги, молодой человек поправил на плече роскошный бирюзовый, с серебряной вышивкой, плащ, найденный, как и все прочее, в бездонных сундуках Доброгаста, и, откашлявшись, совершенно по-сержантски рыкнул:
– Отделение… Становись!
Аники-воины дружно моргнули.
– В одну линию, говорю, выстройтесь. Да по росту!
– А-а-а, – кивнув, Ирман взял за руку Муму, отвел. – От тут стой, чудушко!
– У-у-у, – довольно замычал дурень, судя по дикой улыбке на меленьком – совсем не по телу – лице, затея господина ему очень даже нравилась.
Еще бы! Волосы гребнем расчесали, дали новый плащ с красивой застежкою и еще оглоблю от старого воза, на котором когда-то возили глину да снопы.
– Так, товарищи бойцы, давайте знакомиться. Ирмана я уже знаю… ты, Муму, стой… Вот ты кто? – молодой человек остановился возле стоявшего в центре юноши с русой, недавно стриженной под горшок, шевелюрой и степными, вытянутыми к вискам, глазами болотного цвета.
– Кто таков, отвечай?
– Иксаем кличут. В робичичах.
– Понятно, что не в князьях. Лет сколько?
– Того не ведаю, господин.
– Хм… с виду четырнадцать есть, в воины гож. Копьем владеть умеешь? Ну, рогатиной?
– Не, господин. Не довелось.
– А стрелой зверя бил?
– Я, господине, тележник. Колесо могу сладить или колодезь.
– Вот и славно! Значит, с секирой управишься запросто, – Радомир подошел к следующему… потом отступил на шаг, осматривая абсолютно одинаковых парнишек – темненьких, но светлоглазых, выглядевших еще совершеннейшеми детьми.
– Сержант! Тьфу ты – Ирман! Что, постарше-то не нашлось людишек?
– Нет, господин, не нашлось, – парень виновато развел руками. – Эти изо всех – самые старшие. Близнецы-братцы. Этот вот, слева – Линь, а справа – Горшеня. Или наоборот, да, господине, без разницы.
– Понятно – что в лоб, что по лбу. Что умеют – даже и не спрашиваю. Коровам хвосты крутить разве что.
– Они камнями метко кидаются, господине.
– Камнями? Ну, хоть что-то. А ну-ка… Вот ты, – Радомир ткнул пальцев в грудь Линя… или Горшени. – Бери-ко камень. Во-он в тот горшок, что на плетне, у дома, висит, попадешь?
– Так, разобьется же.
– Ты сначала попади, чудо!
– Кинуть, что ль?
– Кидай, кидай, сказал уже!
Мальчишка примерился, прищурил глаз… в-вухх! От горшка только осколки полетели.
– Молоде-е-ец! – одобрительно ухмыльнулся Рад. – А пращой – можешь?
– Пращой-то куда как сподручнее, господине!
– Славно! Братец так же может?
– Угу.
– Хорошо, проверять не буду, так уж и быть – поверю на слово. А ну, животы подтянули! Р-равняйсь!.. Равняйсь, говорю! Это значит – вы все должны ровненько встать… вот у тебя, Иксай, куда ноги вылезли? Видишь, где все? Подтяни, подтяни носки-то… А это что еще за лапы? А, тьфу ты, черт… ясно же – чьи.
Еще раз оглядев воинство, молодой человек в принципе остался доволен – собранная им командочка практически ничем особенно не отличалась от российской армии – такая же помесь детского сада с сумасшедшим домом.
– Ладно, воинство. Пошли!
Взобравшись на белого жеребца, поспешно подведенного стариком управителем, Родион помахал Хильде и с неспешной важностью выехал со двора. За ним нестройной толпою шагали пятеро воинов-гридей… рабов. Ну, уж кто нашелся.
Впрочем, выглядели все – особенно издали – очень даже прилично: развевались на ветру разноцветные плащики, солнышко отражалось в шлемах, играло зайчиками на золоченых рукоятках мечей. Богато, богато выглядели, что и говорить.
– Ну? – проехав полсотни шагов, обернулся в седле Радомир. – И где же Хотобуд с Ятвигом живут? На чьей усадьбе?
– Ни на чьей, господине, – Ирман покачал головой. – Они в новом доме живут, с молодыми воинами.
– А, вот уже до чего дошло социальное расслоение! Дружинники отдельными домами живут, – гулко хохотнул молодой человек. – Ладно, показывай, куда ехать?
– А вона-а, к дальним воротам.
По пути, бросая работу, к процессии присоединялись любопытствующие – Витенеговы, Межамировы, Сдиславовы… Радомира о цели визита не расспрашивали – старосты сие считали невежливым, а остальные рылом не вышли и заговаривать со столь достойным – сразу видать! – господином опасались. Как бы за непочтение оглоблей по хребтине не получить. А потому, прямо на ходу выдвигали самые дикие версии.
– Радомир-вождь рать готов воевать собрал, теперь уж отмстим им!
– Не, не готов – с гуннами схватиться хочет.
– И не схватиться, а наоборот – войско им ведет.
– Не-е-е… Это они за невестами к готам собрались!
– Зачем же Радомиру невеста? Он же женат?
– У доброго воина должно быть много жен.
Гордо глядя вперед, Родион еле удерживался от смеха – почему-то так и хотелось сейчас обернуться да крикнуть: «Песню за-пе… вай!»
Интересно, чтоб они спели? Что-нибудь фольклорное, типа – ой то не вечер, то не вее-е-чер… Нет, надо все-таки с ними хорошую строевую песню выучить – веди-и-и, Буденный, нас смелее в бой! – любимый марш старшины Дормидонта Кондратьевича.
– Вот, господине, – забежав вперед, Ирман показал рукою. – Пришли.
– Ого! – удивился Рад. – Не хилую они себе домину отгрохали. По иностранным чертежам – видать сразу. Казарма, как есть – казарма. Плаца вот только еще не хватает – чтоб было что подметать да зимою от снега чистить.
Действительно, жилище Хотобуда и его дружины представляло собой обычный длинный дом, точно такой же, как и у готов, – наполовину в земле, с обложенной дерном крышей.
– Без окон, без дверей – полна горница людей, – задумчиво пробормотал молодой человек.
– Не, господине, – Ирман поднял голову. – Двери-то есть, вон там, дальше.
– Пошли кого-нибудь мелкого – пусть объявит, мол, Радомир князь приехал с проверкой! Живо пусть все выходят.
– А, может, господине – лучше нам к ним в дом?
– Не лучше! Где там наш чертушко с оглоблиной развернется?
– А-а-а!
– Бэ-э-э! Ежели что не так пойдет, пущай Муму оглоблею всех подряд угощает!
– Это он любит, обрадуется.
– Горшеня!
Послав гонца в дом, стали ждать… недолго: из «казармы» тотчас же вывалили любопытные, в их числе – и сам Хотобуд, и Ятвиг, как всегда – хмурый. Хотобуд выглядел так себе, не особенно-то представительно, губошлеп чернявый. Уж каким уродился, таким уродился – ни красный княжеский плащ, ни меч на богато расшитой перевязи положения не спасали и облик особо не облагораживали. Ятвиг… тот, конечно, выглядел посолиднее, но место свое знал и вперед не совался.
Еще были воины – тоже в основном зеленая молодежь, да другим и неоткуда взяться-то было – год назад гунны ведь почти всех подчистую забрали.
– Слышал, что ты вернулся, – подбоченясь, ухмыльнулся Хотобуд. – Что ж – хлеб-соль! Угощениям моим не побрезгуй… или боишься, что отравлю?
Радомир тоже ухмыльнулся в ответ и, спешившись, ответил по-молодежному – уклончиво, так что и не поймешь – согласился, не согласился, пошутил…
– Типа как бы да. Но раз уж приглашаешь… У тебя в доме-то темновато, поди?
– Ха! А о римских лампах ты ничего не слышал? – не преминул похвастаться самозваный вождь. – У меня четыре таких – все воинской доблестью добыто!
Ага… Родион про себя усмехнулся: станется с тебя доблесть, как же! Скорей, коварство да предательство. Или выменял у кого-то – это-то запросто. Воинский вождь, ишь ты… Вождишко!
– Вот, гостюшко дорогой, проходи. И вы, старейшины, проходите!
– Надеюсь, лишних людей ты не позовешь – посидим свободно, в просторе.
– Не позову, – сквозь зубы бросил вождишко. – Слуги только. И ты своих не зови…
– И я – только слуг. Линь, Горшеня – со мной, Иксай – коня береги, Ирман – с Муму у дверей встаньте.
Угощение, честно говоря, было так себе, зато бражка – добрая, Радомир под разговор целых три кружки выпил – Хотобуду с Ятвигом тоже из той же корчаги наливали, так что насчет яда – вряд ли чего подмешали, не травить же самим себя? Да и старейшины – Витенег, Межамир, Сдислав – те сидели молча, словно статисты.
Беседа шла, в общем, вяло – так, ни о чем. Хотобуд, конечно, пытался вызнать – где Радомир шлялся, да, может, с кем союзы завел? Да Рад не пальцем деланный, чтоб отвечать – улыбался только да травил байки.
То же самое делал и Хотобуд – как ни выспрашивал гость о смерти Доброгаста, о Тужире да Истре – ни слова четкого не добился. Чего и следовало ожидать, Хотобуд, он же тоже – не пальцем…
– Значит, Доброгаст – от ножа Истрова. А Тужир – на охоте?
– Да, да, стрела случайная… Вот, утку попробуй, гостюшко, добрая утка и тиной почти не пахнет, это потому что в крупе.
– Да про Истра-то скажи что-нибудь!
– Предатель Истр! Убийца! Батюшку родного зарезал. Горько говорить – но так. Ведь так, старейшины?
– Так, так, – дружно закивали гости. – Доказательств тому представили.
– И что, Истра вы судили?
– Суд был, да. По всем нашим законам. К смерти корнованием приговорили… так ведь бежал, упырь!
– Ладно, поговорим еще о том суде. Поди, Влекумернавий и судил? А, кстати, где он? Чего-то не видать.
Старейшины переглянулись, а Хотобуд скорбно поджал губы:
– Совсем плох стал наш жрец. Волхвует плохо, гадает – хуже некуда. Люди говорят – ушла от него колдовская сила. Так бывает, да – на все ведь воля богов.
Вот это да! Молодой человек чуть не поперхнулся бражкой. Вот этого он не ожидал, вот уж новость, так новость, не хуже той, что про Берию. Влекумера – слили! Ну, надо же… Молодец, Хотобуд – умен, ничего не скажешь. Жреца обыграть – для этого одной хитрости мало.
Всех старейшин нужно было подговорить, перетянуть на свою сторону, да и воинов… как же он управился-то за полтора месяца? С другой стороны, и навий вел себя со старейшинами, мягко говоря, не корректно – слишком уж властолюбив был, да и влияние свое слишком явно показывал. А люди этого не любят, тем более – старейшины. Что же они, Влекумера совсем, что ли, – того? Родион даже испугался – кто ж их с Хильдой теперь отсюда отправит-то?
– И что навий?
– Новый у нас теперь навий, Радомире, – усмехнулся в усы Сдислав. – Посейчас в кущах, волхвует. К празднику, к свадьбам – придет.
– И кто же он?
– Из наших, рода доброго.
Судя по тому, как улыбнулся старейшина, Рад догадался – из чьего именно рода был новый жрец. Понятно все – слишком влиятельный волхв – кому нужен? Эх, Влекумер, Влекумер – за что боролся, на то и напоролся. Властушки захотел? Получи, фашист, гранату! А Хотобуд-то, Хотобуд – умен, хитер, сообразил – не всю власть под себя подгребать надо, со старейшинами поделиться – обязательно. Он – их поддерживает, они – его. Новый жрец – человек Сдислава. Рука руку моет, и Доброгаст, видать, в этом комплоте был лишним. Таким же, как вот сейчас – Радомир, своим появлением испортивший всю малину.
– Так что, старый-то жрец? Тоже помер, что ли? Не удивлюсь.
– Да нет, не помер. Уйде.
– И куда же это он уйде? – молодой человек язвительно оглядел собравшихся. – Только не говорите, что в кущи! Мне б его найти… морду набить – давно кулаки чешутся! Это ведь он нас с Хильдой заплутал…
Старейшины переглянулись, вроде бы как обрадованно, но…
– Нет, – качнул окладистой бородою Витенег. – Не знаем мы, где его кущи. Странствует.
Нижняя губа Хотобуда зло дернулась, что вовсе не укрылось от внимательного взгляда Радомира. Ага, ясненько. Жив, жив Влекумер – старейшины его специально придерживают, чтоб мало ли что… Те еще хитрованы, особенно – Сдислав с Витенегом. Вроде бы и вместе, но каждый – сам за себя. Ревнивцы – никто силой и властью выделяться не должен… Доброгаст вот попытался – умер. И вряд ли – сам.
– Ты-то вот что нам скажешь, Радомир, Доброгастов сын? – осторожно поинтересовался Сдислав. – Аттила-рэкс, тебя пославший… ждет?
– Ждет, – не стал скрывать Рад. – Не меня – воинов.
Старейшины покивали:
– Ну да, ну да. И где ты их наберешь? Лучше всего – у готов. У них молодежи много. Да ведь и стоит ли набирать? Аттилу-рэкса, говорят, разбили ромеи?
– Разбили, да, – молодой человек согласно махнул рукою. – Но – не до конца. Аттила еще себя покажет! И те, кто его хоть в чем-то ослушаются, долго не проживут!
– Ага…
Старейшины надолго задумались. С одной стороны, им, конечно, хотелось выпроводить опасного конкурента, тем более – такой удобный случай – однако, с другой – давать ему воинов тоже не очень-то выгодно. А кто здесь останется? С кем, ежели что, за власть-то биться?
– Ин ладноть, – Сдислав пристукнул ладонью по столу. – О воинах, о дани гуннской потом поговорим, будет еще время.
По всему длинному дому неслышно сновали слуги; Хотобуд иногда подзывал кого-то, что-то шептал, приказывал, искоса поглядывая на гостей. Ладно, старейшины, но вот ему, Хотобуду, Радомир – уж точно, как кость в горле. В любом случае! Уйдет к гуннам – заберет полдружины, останется – первый конкурент. Однако эту старую сволочь – жреца – надо найти, и как можно скорее. А заодно – отыскать истинных убийц Доброгаста и Тужира. И тех, кто оклеветал Истра. Найти и отомстить, как того требовал голос крови.
Ладно… молодой человек улыбнулся – все ж таки, не зря он сюда явился: теперь старейшины точно знают, чего ожидать. Вернее, им кажется, что знают… пусть.
Вечеринка затянулась надолго, пировали всю ночь, и когда Радомир вышел наконец из длинного дома, на улице уже вовсю занимался рассвет. Рядом с домом лениво догорал костер, мерцая кроваво-красным светом, и порывы ветра разносили по всему двору пепел, серый и теплый, чем-то похожий на кошачью шерсть.
Воины Хотобуда кемарили кто где, точно так же, как и «отделение» Рада: узкоглазый Иксай прикорнул прямо тут же, у костерка, чуть в стороне, в травище, посапывали близнецы, а в кустах жимолости, бросив свою оглоблю, паровозом храпел дурачинушка Муму.
– Идем домой, господине? – ведя под уздцы коня, выскочил неизвестно откуда Ирман.
– Идем, – Радомир улыбнулся. – Давай, буди всех. То же еще – воины. Придется уж вами заняться как следует… если время будет.
На башенке, над воротами, маячил темный силуэт часового в плаще и шлеме, где-то уже вовсю гоготали гуси да вскинулся, залаял, пес.
Доброгастовой – ныне Радомировой – усадьбе все уже проснулись, старик Творимир шлялся по двору, распоряжался:
– Вы, девки – на птичник, вы – на морковку, а вам, отроки – навоз на конюшне вычистить…
– Вижу, дела идут, – усмехнулся Рад, въехав во двор. – Госпожа не вставала ли?
– Не, господине, еще не поднялась.
– Ладно, постараюсь не разбудить.
Бросив поводья коня подбежавшему мальчишке-рабу, хозяин усадьбы, стараясь не очень шуметь, подошел к дому… И тут же застыл, увидев выползающую из приоткрытой двери ядовитую гадину – серую, с черным узором.
– Ах ты ж, тварь!
Выхватив меч, Радомир вмиг разрубил змеюгу на части и, охваченный самыми дурными предчувствиями, ворвался в дом…
Раскинув в стороны руки, Хильда лежала на полу, недвижная, бледная…
– Милая-а-а!!! – молодой человек с криком припал к любимой.
Мертва! Сердце уже не билось.
Глава 4
Осень 452 г. Южная лесостепь
Венец на удачу
– Боже! Боже, за что мне все это? За что?
Вскрикнув, Радомир бросил меч на пол. Жалобно звякнул клинок.
– Милая моя… милая…
Чувствуя, как едят глаза слезы, молодой человек поцеловал жену в мертвые губы, холодные и чужие…
Поцеловал… и замер. Вдруг показалось… Нет, в сам деле – дыхание, едва-едва… А ну-ка!
Рванув на Хильде рубаху, так, что обнажилась грудь, Рад припал ухом… холодная, холодная кожа! Но сердце… сердце билось, едва слышно, медленно: тук… и через полминуты – тук…
Жива!!!
Молодой человек опрометью бросился во двор:
– Эй, кто-нибудь! Кто понимает в укусах?!
Увидев искромсанную змею, в дом осторожно зашел старик Творимир, склонился над девой.
– Ну? Ну? – нетерпеливым шепотом вопросил Рад. – Что надо делать-то? Может, яд отсосать? Или отвар какой-нибудь.
– Ничего, господине, – ободряюще улыбнулся дед. – От гадючьего яда мало кто умирает. Вот меня, помнится, несколько раз чикали и ничего. На ложе ее переложим.
– Да-да, конечно, – юноша поспешно подхватил супругу на руки, перенес.
– Теперь надо раздеть, поискать место укуса.
– Раздеть? Ах, да.
Места укуса они так и не нашли – его просто не было, никакой – даже самой микроскопической – ранки.
– Что-то на змею не похоже, – удивленно протянул старик. – Обычно бы распухло все, а тут… сам, господине, видишь. Не, не змея это!
– А что же тогда?
– Может, падучая? Так и на падучую не шибко похоже. Но отвар надо дать.
– Отвар, отвар! – в отчаянье воскликнул молодой человек. – Беги давай, вари свое снадобье. Господи, что же делать-то?
– Волхва бы позвать, – авторитетно заявил Творимир. – Влекумер-навий с любой болезнью справился бы. Да вот только где его отыскать?
– Вот именно – где? Ладно, давай, делай снадобье.
Осторожно укрыв любимую волчьей шкурой, Радомир прилег рядом и сам не заметил, как заснул. А проснулся – от шума: управитель принес отвар.
– И как же мы ее поить будем? – озадаченно промолвил молодой человек.
– Ты ее, господин, усади да подержи. А я – ложкой.
Так и сделали – скормили весь котелок – Хильда глотала, глотала!.. но глаза ее так и не открывались и сердце билось все так же медленно – тук… тук… тук…
– Пусть поспит теперь, – убирая котелок, прошептал Творимир.
– Поспит? – Рад невесело усмехнулся. – Так она и так не просыпалась. Прав ты, старик, волхва, волхва надо звать. Иди… Да! Ирмана ко мне покличь.
Витенег! Похоже, он знал, где скрывается Влекумер, наверняка – сам же его и прятал. Судя по его мимике там, на пиру. Но кто же – змею? Найти, наказать, пытать!
– Звал, господин?
– А, Ирман… Вот что – расспроси тут всех. И это, с Витенеговыми кто-нибудь из наших общается, дружит?
– Найду, господин.
– Тогда ступай. И побыстрее все делай.
Ни хуже, ни лучше Хильде не становилась, юная женщина все так же лежала недвижно, и сердце ее билось еле слышно, медленно. Как совсем недавно, там… Что, опять началось? Нет, не может быть, ведь этот мир для Хильды – родной.
Молодой человек тряхнул головой, словно бы отгоняя нехорошие мысли. Вышел во двор, прошелся… заниматься не хотелось ничем, хотя вроде и надо бы потренировать «воинство», но – зачем? Вообще, к чему все? Зачем он сюда стремился, рисковал, для того, чтоб любимая супруга снова вот так вот лежала?
– Господин, – покашлял снаружи Ирман.
– Заходи, – Радомир уселся на лавку, помассировал пальцами заломившие вдруг виски.
Юноша, войдя, поклонился:
– Вчера здесь были дружинники Хотобуда. Приходили, якобы искали тебя. А мы ведь в это время уже находились там, в воинском доме.
– Ах, вот оно что!
– Думаю, они и подбросили змею.
– Очень может быть, очень, – Рад задумчиво поскреб подбородок. – Но ведь здешние гадюки не такие уж и ядовитые. Если б хотели убить, действовали б наверняка.
– Не думаю, чтоб они хотели убить, господин, – согласно кивнул Ирман. – Просто предупредили, чтоб не делал ничего такого, что может не понравиться Хотобуду и его прихвостням.
– Ха! – молодой человек качнул головой. – Хотобуду само мое возвращение – как кость в горле. Я так понимаю, он на эту усадьбу вострился?
– Да, господин, так.
– А вот, когда Истр… Когда погиб Добргогаст, что, в доме, кроме него да Истра никого не было? И никто им ничего не приносил? Квас там, брагу?
– Была одна наложница, немая, – ухмыльнулся парень. – Ну, как вот наш Муму, только поумнее да и красивая – говорить нечего. Ее первым делом на тризне и… отправилась в иной мир вместе со своим последним хозяином. Доброгаст ее привечал, теперь они там, вместе.
– Ну да, ну да, – покачав головой, Рад вскинул глаза. – Откуда ж она взялась, эта немая?
– Сдислав-староста подарил… или – Межамир… Нет, Сдиславе.
– Подарил? С чего бы? По какому поводу?
– Или не подарил… обменял на что-то, врать уж не буду, лучше у Творимира спросить, он поточней знает.
– Спроси, – молодой господин махнул рукой. – Или, нет… пусть лучше сюда придет.
– Сейчас я его позову, господине, – поклонившись, невольник быстро вышел наружу.
Творимир-управитель явился тотчас, словно стоял здесь же, за дверью, подслушивал. Сразу и пояснил:
– Немка ее звали, немую-то. Сдиславе-староста ее за два воза сена предложил. Своего-то сена у них в роду нынче мало – лето сухое выдалось, а покосы у Сдиславовых по-на пригорках, вот он у Доброгаста сена и попросил. А Немка как раз то сено разгружала, Сдислав на ее и показал – бери, мол, рабыня справная, а не понравится, так по осени грекам-купцам продашь.
– Угу, угу, – покивал Радомир. – А ты-то сам при сем присутствовал?
– А как же! – едва не разобиделся старик. – Я ж с Доброгастом повсюду. Тем более – по таким делам. Девка-то, Немка, вилами управлялась – любо-дорого посмотреть. Почитай, одна два воза на сеновал вбросила, не каждый мужик справится! Употела вся, бедная, рубаху сняла, да к колодцу – мыться. Думала, не видит никто, ан нет – Сдиславов парень как раз кваску испить повел, под навес… Тут и девка. Вот Сдислав ее и предложил.
– Сдислав… А что за парень?
– Здоровый такой, а глазки маленькие, серые. Ятвизем кличут.
– Может, Ятвигом?!
– Во-во, я и говорю. Он теперь с Хотобудом-воем, Ятвиг этот.
– Понятно. Немая девка, значит.
– Она и шум подняла – выскочила, руками замахала… а сказать-то ничего не умеет! Да что уж тут.
– Ясно, – Радомир покосился на спящую красавицу – Хильду – и негромко продолжил: – И что потом с этой немой?
– А ничего такого, господине. Отправили вместе с Доброгастом к предкам. Раз уж она ему так понравилась.
– А она что?
– Убивалась. Руки заламывала, словно б звала кого-то… Вот Муму ей по голове приложил кулаком тихонечько – чтоб унялась. А потом уж Влекумер-навий – ножом по горлу. За ней следом и многих. Доброгаст не последний человек был, так и селенье наше соседи по сю пору кличут – Доброгастово. Келамег, отец Доброгаста, тут первый жил, а потом уж эти явились, пришлые – Межамир, Сдислав, Витенег.
– Понятно, соседская община называется, – молодой человек вздохнул и снова помассировал виски. – Голову что-то ломит.
– Посейчас, господине, отвар принесу. Да и женушку твою попоить бы надо.
Радомир так и промаялся до самого вечера, толком и не поел – не было аппетита – и не поспал – сон не сон. Лишь как стемнело, забылся на лавке нехорошей смурной дремой, да привиделось вдруг – Хильда встала, пошла! Рад обрадовался, вскочил на ноги:
– Милая!
Нет, девушка все так и лежала.
Зато снаружи, во дворе, вдруг разлаялись псы. Послышались чьи-то шаги, голоса…
– Говорю – до утра обожди, уважаемый! Господин только прилег.
Да кого там еще принесло-то?
Встав с лавки, молодой человек распахнул дверь, впуская в дом свежий ночной воздух:
– Кто там такой, Ирман?
Жуткая фигура, высокая и худая, скользнула из темноты. Кто-то хрипловато кашлянул, засмеялся.
– Ты звал меня, князь? Я пришел!
– Влекумер!!! Навий!
– Тсс!!! – фигура испуганно дернулась. – Прошу тебя, князь, не говори лишнего. Не надо, чтоб знали.
– Понятно, – Радомир скупо кивнул. – Ну, заходи, раз пришел – гостем будешь. Ирман! Кто его видел?
– Я, господин. И еще – Иксай, он сейчас сторожит на воротах.
– О том, кого видели – молчите. Кстати, а как нашли?
– Через Витенеговых. Наши-то близнецы, Линь с Горшенею, с пастушонками Витенеговыми дружатся. Те и подсказали.
– Не хотел бы – ни за что б вы меня не нашли! – язвительно усмехнулся жрец.
– Да ла-адно, – тряхнув головой, Рад обернулся к Ирману. – Вели принести чего-нибудь… браги там, яств… Нет! Лучше сам принеси, так оно верней будет.
– Исполню все, господине.
– Вот и славно. Ну, давай, проходи, навий. Садись вон, на лавку, за стол. Сейчас светильник зажгу.
– Если только очень и очень тускло.
– Окон тут нет, не подсмотрят! А свет мне нужен, кое-что хочу тебе показать, вернее – кое-кого…
– Знаю, – жрец тихонько засмеялся. – Знаю, о ком ты. О женушке своей, Хильде – готской деве!
Взяв в очаге угли, молодой человек зажег длинный фитиль глиняной масляной лампы. По стенам и потолку, словно бесы, запрыгали длинные черные тени, и желтый, какой-то звериный, отблеск отразился в темных глазах жреца.
– А ну-ко, посвети, – Влекумер склонился над девой, дотронулся рукой до лба, оттянув веки, заглянул в глаза. Покачал головой, уселся.
– Нет, это не змея и даже не отрава.
– Ну, слава те…
– Просто твоя супруга – ни жива и ни мертва, – загадочно пояснил гость. – Она уже не в этом мире, но еще и не в том. Между!
– Отлично сказано, – Радомир скривил губы. – Между. И что мне теперь делать? Как вернуть ее обратно в наш мир?
– Непростое это дело, – дернув кустистыми бровями, хитровато вздохнул жрец. – Ох, не простое.
– Но – возможное?! Ведь так? Тогда скажи!
– Я помогу тебе, – Влекумер пригладил бороду, ожерелье из змеиных голов, висевшее у него на груди, дернулось и застучало, словно счеты или четки. – Помогу. Но и ты должен помочь мне!
– Говори, – согласно кивнул молодой человек. – Ты ж знаешь – ради Хильды я сделаю все.
– Ты тоже знаешь… Хотобуд!!! – с ненавистью вскинулся навий. – Эта тварь лишила меня всего! И ведь он так ловко притворялся, я-то старый пес, даже не догадался, что за мысли бродят в его чернявой башке!
– Ну да, – Рад усмехнулся. – Ты думал, что используешь его, а оказалось, он – тебя. Так бывает, рабы и слуги – лукавы. Особенно, когда не считаешь их ровней себе. А ведь никто не считает, никто не берет в голову… Так что с Хильдой?!
– Вернуть ее могу только я! – торжественно отозвался жрец.
Радомир нетерпеливо дернулся:
– Я догадался. От меня что потребуется? Пришибить Хотобуда?
– Не только… и не столько. Лишить его власти – да, – Влекумер явно задумался, поиграл мерзким своим ожерельем. – Но не только. От тебя еще кое-что потребуется.
Желтое пламя светильника выгнулось, преломилось – кто-то распахнул дверь.
– Господи, я принес…
– Поставь все на стол, Ирман, и ступай. Несите сторожу тщательно.
– Никто не пройдет, будь, господин, уверен.
– Ступай.
– Что тут такое? – втянув ноздрями воздух, Влекумер радостно потер ладони. – Овсяный кисель! Брусничная бражка! И это что, неужто – перепела? Перепела! И свежий хлебушек! Ум-м…
– Угощайся, навий. Так что там от меня еще нужно?
– Ум-м!!! Нежный телячий хвостик! Ум-м…
– Ну же!
– Сейчас… киселька-то подай… ага… Так вот, князь, позволь спросить – ты хоть знаешь, кого взял в жены?
– Не сомневайся!
Жрец покачал головой и прищурился:
– Боюсь, что знаешь не все. Хильда – вовсе не безродная приблуда, какой ее считали в селении готов. Ее дед по матери был князем – конунгом – далекого народа бургундов, издавна славившихся колдовством.
– Я предполагал, что моя супруга – не простая женщина. Она даже как-то говорила, но так, вскользь. Мало что помнит.
– Она – августа, понимаешь?! – горячо зашептал Влекумер. – Так называют властительниц римляне… у нас даже и слова-то такого нет.
