Андрей Посняков
Суворовец
– Турки! – взвив коня на дыбы, прокричал парень. – Турки прорвались. Турки!
* * *
В ночи слышался стук копыт и крики. В свете луны из-за распадка вынеслась вдруг конная лава! Сверкнули клинки…
– Эй, держись, братушки!
Сам Суворов, выскочив из походной палатки, выхватил шпагу! Рядом возник верный Епифан, подвел коня…
Завязалась скоротечная схватка. Многие, увы, уже не могли встать – спали крепким сном после возлияний, ну а кто смог, тот смог.
Вражеские конники толпой окружили генерал-майора, вот-вот убьют или – того хуже – захватят в полон.
Видя такое дело, Ляшин схватил пистолет и, двинув тесаком попавшегося под руку турка, со всех ног бросился на выручку. Прошку сразу же послали в караул – за подмогой. Старый солдат Никодим Иваныч ловко организовал оборону: десяток Ляшина отступил в темноту, заряжая ружья. И потом – залп! Столб огня и дыма!
– Александр Василич! Держись!
Первым же выстрелом капрал уложил бросившегося на командира дюжего янычара. Узрев нового врага, турки развернули коней, и Ляшин, махнув рукой своим, тут же бросился наземь…
Грянул ружейный залп! Просвистели над головой тяжелые пули, сшибая с коней янычар. И снова выстрелы… тут уж, видно, постарался капитан, ротный – он отвечал нынче за караулы и в пьянке особого участия не принимал.
Завязался ночной бой, кровавый и скоротечный: нападающих было мало, и они рассчитывали расправиться с русскими сразу, с наскока. А не вышло! Не зря новый командир говаривал: «Тяжело в ученье, легко в бою!» Не зря каждый день тренировал солдатушек, гонял до седьмого пота.
Астраханцы быстро оправились, выстроились в каре, ощетинились штыками – попробуй их возьми! Тут подоспели и конные егеря, и казаки, навалились всей массой, не давая басурманам оправиться.
– Ур-р-а-а, братцы! – взвив на дыбы белую лошадь, Суворов взмахнул шпагою, воодушевляя своих солдат. Белые лосины отца-командира были испачканы кровью. Ранили?
– Ур-ра-а! – рявкнули астраханцы, их тут же поддержали казаки…
Поняв, что с наскоку не вышло, турки повернули коней и с гиканьем бросились в степь… Скакали этак не торопясь, оглядывались.
– Заманивают! – Алексей подбежал к командующему, уцепился за стремя. – Александр Василич, вели на замануху не поддаваться. Лучше пушечками – в хвост!
Суворов улыбнулся, кивнул – услышал. Сунув шпагу в ножны, осадил коня, обернулся:
– Вестовой! К артиллеристам скачи живо. Пущай картечью!
– Есть!
Мальчишка-вестовой умчался, укрылся в ночи… Не прошло и пары минут, как заговорили легкие полковые пушки, завыла, проносясь над самой травою, картечь.
– Ну, вот, – отец-командир довольно скрестил руки. – Теперь уж басурманам мало не покажется! А, капрал?
– Да уж… Так точно, господин генерал-майор!
– Как же они так незаметно прорвались-то?
– Думаю, просто вырезали караул. Турки – мастера на такие штуки.
Поддавая отступавшим вражинам жару, снова грянули пушки. Просвистела, провыла картечь, забирая последние жертвы. На востоке, за широкою лентой реки, уже занималась заря. Алая, словно кровь. Светало.
Глава 2
Май 1773 г. Туртукай
Поднявшееся за широкой рекой солнце светило прямо в глаза, мешало так, что перед глазами маячили слепящие «зайчики». Что там, на середине Дуная, за рекой, не особо и разглядишь. Вот ведь видно, скользят темными тенями лодки. А чьи? Кто там? Рыбаки? Турки?
– Ста-ановись! На первый-второй рас-считайсь!
По приказу командующего полк становился в порядок: осмотреться, пересчитать своих – кого убило, кого ранило, а уж потом что-то решать, и не тянуть с решеньем.
– Р-равняйсь! Смирн-на! Правое плечо вперед шаго-о-ом… арш!
Солдаты быстро разошлись, тщательно осматривая выделенные каждому десятку участок. Выносили к лазаретной палатке раненых, отдельно складывали убитых – и своих, и врагов, а как же! Посреди лагеря, рядом со штабным шатром высилась гора трофеев: сабли, ятаганы, ружья. Кое-что из амуниции, подсумки. Каптенармусы все уже сортировали, не теряли времени даром.
– Прохора нет, – подойдя к Ляшину, Никодим Иваныч виновато развел руками. – Все осмотрел – нету. Ни среди убитых, ни среди раненых.
– Мыслишь, турки захватили в полон? – вскинул глаза капрал.
– А чего бы и нет-то? – старый солдат прищурился и покачал головой, вглядываясь в солнечно-белую утреннюю пелену, то ли туман, то ли просто водяная, поднявшаяся от реки взвесь, нестерпимо блестевшие на солнце брызги.
– Турок, он такой супостат, что всегда поживиться рад. Даже когда бежать приходится. Могли, могли прихватить, не сомневайся.
– Ну да, – задумчиво скривился Алексей. – Раз уж они своих освободили… могли и наших взять.
В серых глазах капрала заиграли недобрые искорки, рука невольно потянулась к висевшей на поясе сабле…
– Вот что, Никодим Иваныч. Надобно доложить…
– Так доложили уже, – отведя взгляд от реки, ветеран усмехнулся. – Думаю, господин генерал вот-вот погоню наладит.
Опытный воин знал, о чем говорил. Не успел он закончить фразу, как уже запела труба. Запела по-походному, зовуще – трата-та, тра-та-та. Тут же и синие флажки на флагшток у штабной палатки полезли. Что означало – всех офицеров и унтеров – к отцу-командиру. Со всей поспешностью. Быстро. Прямо сейчас.
– Ну вот, – довольно осклабился ветеран. – Ты, Алексей, ежели что – так сам напросись…
– Да уж не мальчик, чай. Понимаю.
Не прошло пяти минут, как офицеры и унтеры выстроились возле полевого штаба.
– Р-равняйсь… Смирн-на!
Командиры – дюжий усач полковник Батурин и высоченный, тощий, как жердь, подполковник Мауринов – доложили Суворову. Тот кивнул, глянул на собравшихся.
– Эх, молодцы-братушки! Что же, надобно догнать турка! Полон отбить, да и так – под хвост да в гриву всыпать.
Полковник Батурин лихо подкрутил усы;
– Все пойдем, ваше-ство! Прикажи только.
– Хорошо, – деловито кивнул командующий. – Разведка – вперед! Да, и с полста казачков – с ними же.
Ляшин едва сдержал довольную ухмылку. Вот ведь как дело-то обернулось. И просить никого не пришлось. Придерживая саблю, капрал бросился к своему десятку. Никодим Иваныч уже седлал лошадь. Хоть и пехота, а все же в разведке положено было лошадей иметь. Правда, с Алексея наездник, прямо сказать, неважный… но все ж таки. Как драгуны – до врага доскакать, а там – спешиться, да в штыковую.
Так вот капрал и действовал – по-драгунски. Уселся в седло, обернулся, махнул своим рукою – за мной. Да, подогнав лошадь, поскакал, как мог, следом за казаками по узенькой тропке-дорожке.
Именно там, в той стороне, и скрылись турки. Где-то там, видать, и были припрятаны лодки – переправиться через Дунай. И лодки – большие, лошадей ведь тоже надо переправить, не бросишь же. Пока доскачут, пока погрузятся… Есть еще время догнать. Успеть бы!
Впереди, с полверсты, неслись казаки, они и заметили первыми небольшую группу людей, придержали коней, охолонули.
– Хто такие? – сверкнув очами, грозно вопросил есаул.
– Хрестьяне мы, домнуле-господине, – сняв шапки, путники низко поклонились. – Паломники. В Негоешти идем. Обители святой поклониться.
Есаул махнул рукой, казаки покивали да поскакали себе дальше – а что зря время терять? Негоешти, да – монастырь, здесь, рядом.
Казаки-то ускакали… а вот разведчики задержались.
– Странно как-то, – обернувшись к Никодиму Иванычу, негромко промолвил Ляшин.
Придержав коня, старый солдат задумчиво пригладил усы и хмыкнул:
– Ну, паломники. Обитель рядом. Что не так-то?
– А ты глянь, как они ловко шапки сняли. Все, разом. Как будто кто приказ отдал. Не воинские ли это люди, а? Турки!
– А зачем туркам в монастырь? Взять они его – не возьмут. Стены! А этих вон, – ветеран кивнул на паломников, – для осады-то маловато будет.
– Так, может, они не для осады, – всматриваясь в толпу, досадливо бросил капрал. – Да и не к самому монастырю – к затону. За лодками! У них же теперь свои освобожденцы… да еще полон! Вот и не хватает лодок-то.
– Тут рядом еще деревня… – вмиг сообразил Никодим. – Можно и там лодки взять.
– А ну-ко, давай посмотрим – что за люди?
– Здорово, братушки! – подъехав ближе, разведчики заулыбались, как и приказал Ляшин. Выказывали радушие, однако пистолеты с карабинами держали заряженными. Ежели что – только выхватить да стрелять!
– Из каких краев будете?
Положив руку на рукоять торчавшего за поясом пистолета, Алексей сурово сдвинул брови. Излишнее радушие выказывать нынче незачем. Местное население – валахи да болгары – хоть и улыбались русским, однако особой помощи не оказывали. Боялись. Кто его знает, как там все еще сложится? Чем закончится война, кто окажется сильнее? Вдруг да опять турки? Басурмане они, это верно, но ведь – привычное зло.
– С Арджеши-реки, из села мы, домнуле-господин. А кто и из самого Букурешта.
– Из села, говорите…
Капрал покусал губу – прикидывал. Паломников – около двух десятков. Все молодые крепкие мужики – ни одной женщины или, там, подростка. Подозрительно? А весьма! Оружия при них не видать… Однако кинжалы да пистоли можно и под одеждой спрятать. Одежда… Какие-то плащи-хламиды – уж больно запыленные, грязные. Словно бы их специально в грязи валяли, да еще потоптались сапожищами. Под плащами… Хм… Внимательный взгляд капрала тут же выделил то, что ускользнуло от глаз казаков. Торопились казачки, да и нравов местных не знали.
Одежка… Под хламидами-то… ага! Вон и суджери – турецкая воинская куртка синего сукна, а вот и субуны – распашные камзолы. Люди цивильные – всякие там купцы да прочие – камзолы кушаком подпоясывают, а военные – кожаными ремнями. Вон, как у того… или, вон у этого, усатого. Господи – а что за штаны у них? Ну, точно – короткие, широкие янычарские! И длинные чулки. При всей своей «отуреченности» местные христиане такую одежку не носят!
Что ж… Ляшин покусал губу – думать нужно было, соображать как можно быстрее. Десяток разведчиков – минус Прохор – девять – против двадцати турок. В полон те не сдадутся – точно. Значит… Значит – быстрота и натиск! И – подать сигнал ускакавшим далеко вперед казачкам. Впрочем, те все же услышат выстрелы… Которые обязательно будут!
Хотя… а вдруг – это все же паломники? Совершенно мирные местные люди. И получится, что русские солдаты их вот взяли и перебили! Ни с того, ни с сего. Это уж совсем негоже, совсем. Как бы спровоцировать их, что ли… Чтоб сами напали. Первыми. Если уж все же они – турки. Что-нибудь такое сказать, сделать… А, кого-нибудь одного подозвать да спросить что-то – и пусть перекрестится, что не врет! Правильно! Пусть перекрестится. Турки-то – магометане, уж точно креститься не станут.
– А ну-ка, вот ты…
Поворотив коня, капрал вытянул руку – подозвать первого попавшегося… И вдруг вздрогнул, увидев блеснувшие из-под крестьянской шапки знакомые синие глаза. И лицо было знакомым, еще бы! Тот самый левенды-лейтенант! Бретер-турок. Из полона, ага…
Тот тоже узнал…
Мгновение, доля секунды…
Тонкие губы скривились в злобной усмешке. Угрожающе сверкнули глаза. Правая рука ловко нырнула под плащ… Сверкнул на солнце брошенный узкий клинок!
Вне всяких сомнений, кинжал угодил бы Ляшину прямо в сердце! Однако капрал уже был начеку. Пригнулся, выхватил из-за пояса пистоль со взведенным курком. Клацнув, сработал пружинный замок. Ударил кремень по затравочной полке, высек искру… Выстрел!
Тяжелая пуля попала прямиком в грудь незадачливому турецкому лейтенанту! Отбросила, швырнула бедолагу в кусты, в придорожный овражек! Что и говорить – судьба.
Тут же разом ахнули карабины! Все вокруг заволокло плотным пороховым дымом. Однако турки наутек не бросились – храбрецы! Кто-то выстрелил в ответ, кто-то выхватил припрятанные ножи и ятаганы. Завязалась короткая схватка, страшная и кровавая… И преимущество здесь было у русских разведчиков: все же конные да при саблях! Все же двое солдат упало – ранены? Убиты?
– Руби, братушки!
Отдав жесткий приказ, Ляшин сунул за пояс пистоль – некогда уже заряжать – и выхватил из ножен трофейную турецкую саблю. Пустив коня на врагов, рубанул с оттяжкою, как учили, как, хвастаясь, показывал не так давно кто-то из удалых казачков…
Тю, а вот и они! Явились, послали полдюжины молодцов, услыхав выстрелы. Да тут уж кончено было дело…
Двое наших погибло. Один – ранен. Правда, легко в руку, но все-таки. Что же касаемо супостатов… кто убит, кто сбежал все же… Никого из тех, кого можно было бы допросить, не осталось.
– За лодками они шли, – нагнав казаков, доложил Ляшин бравому подъесаулу. – За чем же еще-то?
– За лодками? – сдвинув на затылок шапку, казак ненадолго задумался. – А что, так, верно, и было.
Капрал же ковал железо, пока горячо:
– Я вот думаю, может, нам эти лодки взять? Ну, одолжить на время. Коль уж их там турки ждут… А тут мы…
– Ага, – покивал казачок. – Смекаю. Только – кто бы знал, где турки-то?
– Осмелюсь доложить, ваш-бродь, – без особой субординации вступил в разговор Никодим Иваныч. – Где турки – тут ясней ясного. Где-то на бережку прячутся и недалече. Лодок ждут.
– Вот тут и мы – с лодками, – Алексей поправил саблю. – А уже вам дадим знак – явитесь.
– Ну, пусть так, – махнул рукой подъесаул. – Так и сговоримся. Вы, как вражин увидите, знак подайте. Ну, пальните два раза кряду в воздух. Ну и мы, ежели допрежь вас заметим – тоже известим.
На том и договорились. И правда, куда как легче хитрого врага с двух сторон искать – и с воды, и с суши.
* * *
Монастырские дали лодки не сразу, пришлось договариваться с игуменом, на что ушло как минимум с полчаса. Алексей все переживал – успеть бы! А ну, как турки не станут дожидаться добавочных лодок, обойдутся теми, что есть? Ищи их тогда, свищи. А с ними – и Прохора Анцыферова, угодившего невзначай в полон молодого солдата. Эх, Проша, Проша – да жив ли ты еще? Ну, коли турки за лодками отрядец выслали, то… Еще не все потеряно, еще есть надежда, что все пленники – по прикидкам человек с дюжину – живы.
Турецкие солдаты, особенно наемное воинство – левенды, воевало не за просто так. Не только за жалованье, за деньги, но и – в большей степени – за добычу. Так что любой рейд без взятой добычи – даже и разведывательный – это не рейд вовсе, а так, бесполезная прогулка, пустая трата времени. К слову сказать, все солдаты в те времена добычу любили вовсе не менее турок, но европейские армии были все же поставлены хоть в какие-то рамки. И знаменитый воитель принц Евгений Савойский, и тот же прусский король Фридрих в первую очередь дисциплины требовали. Сперва устав соблюдай, а уж потом – все остальное. Кто же запрещает вражьи города грабить-то? Но грабеж – грабежом, а устав – уставом. Изволь соответствовать. А не будешь – расстрел. У турок же, даже у янычар, порядка было меньше. Хотя дисциплину и те поддерживать пытались – и весьма жестко.
Монахи дали просителям всего-то три лодки. Правда, одну – большую, вместительную, о четырех веслах. Да больше разведчикам и не потянуть было! Всего-то семеро и осталось, ну, еще казачков попросили. Игумен обязательно наказывал лодки вернуть – ну, это понятно. Куда они, лодки, денутся-то? От ружейных пуль да сабель им вреда особого нет, ко дну не пойдут всяко.
Усевшись на носу передней посудины, Ляшин до боли в глазах всматривался в низкий, заросший черноталом да ивою берег. Впереди виднелась широкая синяя лента – Дунай! Именно туда впадала протока, точнее сказать – речка Арджеш. По ней сейчас и плыли. Переговаривались вполголоса, а больше молчали, присматривались, держа оружие наготове.
Алексей все думал – правильно ли плывут? Правильно ли решили – повернуть за мысом направо и дальше плыть по течению. Так ведь и да – правильно! На высоком противоположном берегу – крепость Туртукай с турецким гарнизоном и артиллерией. Именно там, вниз по течению верст пять-семь будет. Именно вниз – и туркам-то как раз в Туртукай надо. Тогда какой им смысл вверх по течению забираться?
Капрал рассуждал вполне логично. Однако так ли думали турки? Может, как-то по-другому решили, всех-то их раскладов Ляшин не знал, догадывался только. Вот, должны бы вражины здесь, по бережку, в кусточках прятаться. Под ивами плакучими, в камышах, за рогозом. Вон, хотя бы тут – омуток, заводь – хорошее, удобное место.
Что-то вдруг мигнуло с берега, ожгло, резануло глаза. Какая-то резкая вспышка! Словно кто-то зеркалом зайчик пустил… Ну, пусть не зеркалом – пусть подносом серебряным, медным…
Вот снова вспышка! Солдатушки переглянулись – заметили, сложно было бы не заметить. И что это? Условный знак? Как-то на него ответить надобно? Или просто… ну, мало ли что там блестит?
– Сворачиваем! – капрал решительно махнул рукой. – Готовьте оружие.
Все головы разведчиков были обмотаны кусками ткани – треуголки сменились на тюрбаны, на чем настоял Алексей – для маскировки. Так вот и плыли…
С левых бортов ударили весла, справа же, наоборот – застопорились, вспенили воду… Лодки разом повернули к берегу, погребли…
– Эвон, Лексей, смотри-ка! – придвинувшись, зашептал Никодим Иваныч. – Под ивами-то… лодки, кажись.
– Да то не лодки! То барки целые…
– Турки!
– Ага! Ну, вот они, встретились… Не ошиблись, значит… ага.
– Казачкам знак подавать будем? – старый служака кивнул на пистолет.
Ляшин отрицательно повертел головой:
– Рано еще. Спугнем. Вот подплывем ближе…
– Там вот дальше, за излучиной – Ольтеницы… – Никодим Иваныч всмотрелся вперед. – Селенье большое. Наши там.
– А! – капрал неожиданно улыбнулся. – Это мы такой круг дали? Почитай, на место вернулись.
– Ну да. Не пора еще стрельнуть-то?
– Еще чуток подойдем.
Весла мерно взбивали воду. Уже стали хорошо видны и лодки, и сами турки – в тюрбанах, в длинных камзолах, с саблями. Кто-то смеялся, кто-то махнул рукой. Приподнявшись, Алексей помахал в ответ. Вытащил пистолет, обернулся:
– А вот теперь – пора. У кого пистолеты?
– У меня, господин капрал.
– Ну, давай, Авдей. Я первым стреляю, а уж ты – сразу следом. Да только не вздумай в небо палить. Так, ребята – суши весла! Кончайте, говорю, грести. Так и другим передайте.
Лодки замедлили ход и почти застыли – здесь, в затоне, течение почти не чувствовалось.
До берега осталось шагов сто или чуть поболее. Для пистолетного выстрела, пожалуй, что многовато. Ну, так, а что пуле-то зря пропадать? Вдруг да угодит в какого вражину? А не угодит, так испугает – мимо просвистит.
Тихо было кругом, безветренно, начинался солнечный весенний денек. По российским меркам – так и вообще уже летний. Вон, теплынь-то. Птички поют, рыба на плесе играет. Красота! Чем не жизнь? Если бы не война, не турки. Турок надо было бить, надо. Турецкий султан завсегда крымского хана поддерживал, а уж крымцы – людокрады первые! Сколько горя от их набегов. Сколько слез, пожарищ, крови… Ничего! Разобьем турок – а там и до Крыма руки дойдут.
Тщательно выцеливал – хотя какое тут, к черту, прицеливание! – какого-то дюжего турка в длинной зеленой накидке – фередже – поверх блестящей кирасы. Видно, начальник. Не этой ли кирасой знак подавали. Вон, рядом худой черт какой-то с подносом стоит… Ну да, поднос – круглый, серебряный…
Грянул выстрел!
Пуля конечно же не попала в турецкого начальника-командира. Угодила уже на излете в поднос, выбив его из рук худого. Тут же прозвучал еще один выстрел – Авдея Ниходова, солдата не молодого уже, но и не очень-то опытного. Так, серединка на половинку, но парень лихой, других в разведку не брали.
Турки сразу же всполошились, забегали – выслали пару лодок наперехват. Правда, на берегу, за деревьями уже слышалось громовое «ура»! То казачки явились на условный сигнал. Быстро. Да и что им тут скакать-то было?
Видно было – и хорошо слышно! – как с молодецким гиканьем вылетели казачки на плес, как выплеснулись на берег да взяли турок на сабли и пики. Быстро и для врагов – безнадежно. И без того потрепанные во время неудачного ночного рейда турки, как ни старались, достойного сопротивления организовать не смогли. Напрасно махал сабелькой начальник в кирасе и зеленой фередже. Домахался – полетел в воду с раскроенным черепом. Кое-кто из врагов, правда, попытался отстреливаться, засел в ивовых кустах. Казачки ударили прямым залпом из карабинов. Ну, ведь любо-дорого посмотреть! Только ошметки полетели. Что от ивы, что от вражин.
Чу! Из зарослей камышей и осоки вдруг показалась пара узких челнов, явно направляющихся наперерез монастырским лодкам. В каждом – с десяток воинов, не считая тех, кто на веслах. Полетели стрелы… Пара нашли себе цель, поразив двоих казаков на большой лодке.
– Пригнись! – резко ныряя на палубу, скомандовал Ляшин. – Заряжай! Пли!
Заряжай – это он зря скомандовал. Ружья и так были заряжены, рявкнули залпом. Тяжелые пули вышибли пару весел, проломили борта челноков. Несколько турок попадали в воду.
– Зар-ряжай! Лучников бей.
Лучники – это было плохо. Пока перезарядишь пистолет или фузею… Этим же ничего не надобно. Знай, мечи стрелы, покуда не кончатся. А стрел-то – целый колчан.
– Эх, вот у нас башкиры – тоже с луками… – завистливо пробормотал кто-то из казаков. – Вот бы их сейчас…
Солдатушки работали споро. Усевшись на мокрое днище лодки, ловко затолкали шомполом бумажный патрон, насыпали на затравочную полку порох…
– Стрелять по готовности. – Зарядив пистолет, Алексей осторожно высунул голову… и едва не получил между глаз стрелу! Хорошо, уклониться успел – просвистела, зараза, над левым ухом. Мимо! Стрела – не пуля.
– Пли!
Бахнули вразнобой, как и было указано. Тут уж расстояние невелико, тут уж не промахнешься!
Вот еще один турок полетел в волну… за ним другой, третий… Тут только вражины задумались, повернули свои челны, поставили поперек течения…
Да только зря! Отвалив от берега, уже поспешала по помощь разведке широкая трофейная барка. Те, что в челноках, заметили ее уже поздно – когда грянул залп!
– А-а-а! Вот вам! – переведя дух, злорадно захохотал Авдей Ниходов. Приложившись к ружью, выстрелил… – Вот вам, басурмане, вот!
Никодим Иваныч между тем навострил глаза:
– Ужели Проша? Лексей Василич, глянь!
И впрямь – на носу барки примостился пропавший Прохор Анцыферов, целясь во врагов из трофейного мушкета. Выстрелил… Застил все барку дымом…
– Прохор, эгей! – когда дым рассеялся, Алексей помахал рукой. – Ты жив там, как?
– Да жив! – молодой воин радостно заулыбался. – Басурмане побили малость, а так… Ну, я им счас, ага…
Парень вновь приложился к мушкету… только вот стрелять уже было не в кого. Полупустые, с редкими оставшимися трупами, челны медленно уносило течение. Кто-то из раненых турок все же еще пытался грести…
Преследовать не стали.
– Черт с ними. Кто уж спасся – тому дьявол помог, – раскуривая трубку, заявил подъесаул.
Монастырские лодки одна за другой причалили к берегу.
– Гляди-ко, тут у них еще и добра сколько! – выбравшись на берег, радостно оглянулся Ниходов.
В большой плоскодонке, полувытащенной на прибрежный песок, лежали свернутые в рулоны ковры, кованые сундуки, одежда, золотая и серебряная посуда – в том числе и подносы – и прочее добро, награбленное турками в прибрежных селениях, а то и в русском обозе.
* * *
Свой небольшой отряд в количестве около двух тысяч человек Суворов получил еще в начале мая. Все понимали, что генерал-майору, герою войны в Польше, дали роль простого полковника. Отправили на передовую с такими куцыми силами, что предпринять ничего серьезного будущий генералиссимус просто не мог.
Однако по виду отца-командира никто бы не мог сказать, будто бы тот погрузился в уныние. Отнюдь!
– Ах, молодцы, молодцы лихие! – от души смеялся Суворов, узнав итоги разведывательного рейда. – Лодки, говоришь, попросили. И что, дали монахи? Так вы их вернули уже, лодки-то?
– Ой, господин генерал-майор, – почтительно стоявший у командирской палатки капрал виновато развел руками. – Забыли, поди, отдать-то! Я сейчас побегу, напомню.
– Потом напомнишь, – опустившись на раскладной стул, Александр Васильевич вытянул ноги.
Высоко в небе припекало солнце. Пахло сухой травой, цветами и еще чем-то таким, родным… Сенокосом пахло!
Ах, сенокос, сенокос. Все солдатушки да и многие унтеры были из крестьян, что такое сенокос – знали. Вот и сейчас вспоминали многие.
– Эх, пойдем, бывало, сено косить. Не на день – на неделю-другую. На одном лугу – мы, на другом – дальняя деревня. Девки! Шалаши, костры. Вот тут и женихаться! Песни до утра и там… это…
– Дак, когда и косить-то? Коли всю ночь проженихаешься?
– Вот и я к тому…
Впрочем, капрал Ляшин этих рассказов не слышал – все у палатки стоял, ждал распоряжений!
И таковые последовали. Ну, так ведь не зря же Александр Васильевич к себе сразу после совета штабного вызвал! Не просто же лясы поточить.
– Лодки, говоришь…
Суворов задумался, прикрыв глаза рукою, то ли от солнца, то ли так лучше ему думалось.
– Значит – лодки! Нам, братец ты мой, надобно Туртукай потрясти. Ну, не взять даже, а так – тряхануть… чтоб турок отвлечь от Силистрии. Ну, а даже и взять… – тут Александр Васильевич неожиданно улыбнулся. – Да уж. Мысли, взять – это нехудо выйдет! Правда, там гарнизон четыре тысячи, а нас всего две… Ну да не числом воюют – уменьем! А? Как мыслишь, капрал?
– Если надо – возьмем! – вытянулся Ляшин. – Не числом, так уменьем. Лодки, думаю, на Арджеше-реке можно найти. И монастырские, и деревень рыбацких там много. Найдем лодки, ваше превосходительство. Найдем.
– Молодец! – генерал-майор одобрительно тряхнул кудрями. – Сегодня и отправимся. И за лодками, и так… посмотреть. Что к чему – прикинем. Казачки-то как с лодками?
– Гребут исправно!
– Ну так, чай, с Дона! К гребле с детских лет привычные. Их за весла и посадим. Когда лодки найдем.
* * *
На следующий день уже и отправились, сразу с утра, едва успев отдохнуть после вчерашней схватки. Сам Суворов с верным денщиком и хорунжим Епифаном, казачий разъезд и разведчики – Ляшин, Никодим Иваныч и спасенный из турецкого плена Прошка.
Последнему вчера выписали на орехи, чего уж! Хлебнув бражки, допытывались: как это его угораздило в полон попасть?
– Да как, как… – Прохор смущенно хлопал глазами. – Да вот так! Одного басурмана на штык, второго… А тут – бум! Что-то в башку прилетело. Очнулся уже связанный, в лодке. Вокруг – турки. Лопочут по-своему, смеются. Пошевелиться не дают – сразу ногами пинают. Ну да я извернулся. Уже потом, как пришел в силу… Да и у басурман замятня вышла – погоню заметили. Тут и я ослобонился. Стукнул стражника кулаком, своих развязал, да…
– Ну, дальше мы видали. Герой!
– А шишка-то у тебя знатная! Чай, не пушечным ядром?
– Ядром-то ему бы башку снесло!
– Знаю, что снесло б. Шуткую!
* * *
На реке Арджеше, у монастырских рыболовных мест – тоней, и остановились. Александр Васильевич с казачками наскоро усвистал в Негоешти, договариваться с игуменом насчет лодок. От речки до монастыря было верст десять. Пока туда, пока там, обратно еще – часа на два-три, не менее. Те лодки, что брали вчера, вчера же и вернули, уже ближе к ночи – пригнали к монастырским рыболовным мосткам – тоням.
– Что ж, выходит, нам опять эти лодки спрашивать? – усмехнулся Никодим Иваныч. – Тогда бы и не возвращали уж. Сговорились бы так.
* * *
Нынче о монастырских лодках беспокоился сам командующий, делом же разведки было с той же целью обойти все окрестные деревни. Ну, и осмотреться – что тут да как.
Лодки Алексей нашел не сразу – то есть мостки-то у каждой деревни имелись, только вот местным крестьянам не очень-то хотелось расставаться со своим добром даже на время и за приличные деньги. А вдруг да что как? Ядро турецкое лодочку разнесет в щепки или еще что-нибудь такое случится.
– Вот ведь люди! – ругался Прохор. – Мы их от турок ослобоняем, а они… Хрестьяне называются – тьфу! Жадные – хуже турков.
– Да уж, они такие, – присев на плоский камень на околице одной из деревень, Никодим Иваныч раскурил трубку и блаженно зажмурился, наслаждаясь неярким, скрывшимся за полупрозрачное облачко, солнышком. Добрый нынче выдался денек – не жаркий и не дождливый. В такой сено косить хорошо.
– К туркам-то они привычны, – ветеран выпустил изо рта клубы дыма. – Завсегда при них жили.
– Что ж, не примучивают их турки-то?
– Примучивают. Да, похоже, не особо. Бар здесь никаких нет, крепостных – тоже. Начальство турецкое далеко, янычары раз-два в год наезжают. А так – старосте своему подчиняются да подати платят. Чего не жить?
Усевшись рядом, в траву, Ляшин покачал головой:
– Ох, Никодим Иваныч, крамольные ты речи ведешь! Сейчас скажешь – под турком-то местным лучше, чем при нас.
– Не лучше – привычнее. Они турку кланяются, а наши крестьяне – барину. Что турок, что барин – все, что хотят, могут. Крестьяне для них ровно скот. Турки так ведь их и зовут – скотина, райя.
– То-то я и смотрю – не особо нам местный люд помогает, – покачав головой, Прохор задумчиво посмотрел в небо, – но и не мешает. Так, живут, как и жили.
– Думаю, и при нас они так же будут жить, – жуя травинку, философски заметил капрал. – Не лучше, но точно не хуже. Только подати будут не турку платить, а матушке Екатерине. Может, даже и поменьше чуток.
– А может, царица-матушка вообще их от всяких податей ослобонит!
– Может, но ненадолго. Говорю же – все так и останется. Как жили, так и будут жить – слободами. В крепостные их, чай, не отдадут, все землица сия – государевой будет. Однако вера – Христова!
– Вот за Христову-то веру могли бы лодки и бесплатно дать, – Прохор недовольно сплюнул и, вздохнув, посмотрел вдаль. – Помнится, была у меня в деревне зазноба… Так барин ее… гостям…
Больше ничего не сказал парень. Посмурнел лицом, задумался.
– То так, Проша, – выплюнув травинку, негромко протянул Алексей. – Однако, думаешь, свободным жить легче? За тебя, за всю твою жизнь – барин думает, а здесь – командиры. Считаешь, думать да за других отвечать – просто? Люди-то и за самих себя отвечать не приучены… а, Никодим Иваныч?
Старый солдат хмыкнул и принялся выколачивать трубку о камень. Вытряхнув пепел, скосил на командира глаза да промолвил лукаво:
– А у тебя, Алексей Василич, мысли-то покрамольнее моих будут!
* * *
Лодки все же нашли, и довольно быстро. Кто-то дал с удовольствием, едва завидев в руках ветерана звонкие серебряные монеты. Кто-то не хотел давать, смотрел с явной враждебностью и подчинился лишь нехотя, со страхом и тщательно скрываемой злобою. Впрочем, нашлись и такие, кто отдал свой челн с радостью, и даже бесплатно – за-ради единоверцев! Вот так. Разные люди здесь жили. Разные.
Ближе к обеду явился Суворов, сразу же послав часть казачков в лагерь – за гребцами. Александр Васильевич выглядел довольным, шутил и фальшиво насвистывал какой-то военный марш. Похоже было на то, что с игуменом сговорились, ко всеобщей выгоде.
– Ну, теперь можно и глянуть – что тут да как. Седлай коней, разведка!
