Андрей Сергеевич Терехов
Вельвет
Больше ничего интересного в кабинете не виднелось, в том числе и обычных примет врачебного приема: стетоскопа, запаха хлорки, медицинского наполнителя, застиранного белого халата.
Если тут и осматривали пациентов, то как-то поверхностно, на отвали.
Михалыч посидел в истерически-красном кресле, полистал журнал, поднял тяжелённый бюст и обнаружил под ним отверстие с микрофоном.
– Здрасьте.
Вернув обезьяну на место, Михалыч еще раз обошел кабинет. Посмотрел в окно. За стеклом беззвучно ехала молочная цистерна, а на подоконнике лежал угол книжной страницы: с окончаниями нескольких строк и куском библиотечного штампа. На месте номера страницы чернел знак, вроде подсвечника на три свечи.
***
Уже час Михалыч изучал в библиотеке «Большой академический словарь», но, кроме головной боли, тот ничего не приносил. Не помогла и «Энциклопедия всего на свете», и поиск в картотеке, и разговор с седым, как плесень, библиотекарем-орангутангом.
Почувствовав, что его мутит от голода и чтения, Михалыч встал из-за стола и прошёлся промеж книжных полок. За окном мел снег, и деревья гнулись от невидимого и неслышного ветра едва не до земли. По улице спешили редкие прохожие, высоко подняв воротники и прикрывшись зонтами; за библиотечными столами тихонько шуршали посетители: два пожилых енота, велюровый барсук и худенький студент-слон.
Гуляя так, Михалыч забрел в отдел, посвященный Высокому народу. В углу стояла карликовая сосна, украшенная к Новому году вместо елки. Со всех сторон смотрели книжные призраки ушедшей цивилизации.
М… Н… О… П… Р… С…
Михалыч, к своему удивлению, увидел знак-подсвечник – на соседней полке снизу, у левой стенки шкафа. Он вытащил увесистый том и осмотрел.
БЕЛОЯНОВА В.М., МАРТЫНОВ А.К., СЫРОВ С.А.
ОБРЯДЫ И ТРАДИЦИИ ВЫСОКОГО НАРОДА, ПЕРЕШЕДШИЕ В СОВРЕМЕННОСТЬ В 2-Х ТОМАХ. ТОМ 1.
Медведь полистал страницы, желтые, со сладким запахом небытия, и вскоре нашел место, откуда выдрали кусок из Сморогдиновского кабинета.
… обереги Высокого народа. Некоторые из них дошли до наших дней в тех или иных элементах рождественской службы, но куда больше сохранилось в обычном быту. Дабы увидеть их, достаточно взглянуть на любую новогоднюю елку: большинство игрушек либо до сих пор производятся по лекалам Высокого народа, либо и вовсе перешли в прямое наследство, как наши с вами имена и фамилии. Наиболее значительные коллекции сохранились у потомков торговых династий: Геллер, Карисаловы, Зубовы, Нехорошевы, Тропинины. Большинство владельцев и не подозревает об их истинной ценности».
Михалыч бегло зашелестел страницами. Раздел книги назывался «Наследие ценой в миллионы»; на странице оглавления шел перечень зверей, которые брали книгу.
Он несколько раз проглядел фамилии и почувствовал, что уши его поднимаются от удивления. Уже через час он штудировал в Комитете безопасности картотеку фотографий и фотороботов самых разыскиваемых преступников. Через два часа медведь добрался до «генеральских» дач, заправился в «БЕНЗИИИИН!» и доехал сначала до ближайшего продуктового, а потом – по А24 – до места, где нашел с милиционером Анжелу Зубову. Как Михалыч и думал, бензобак опустел лишь на пятую часть.
***
Зубова сидела в своей гостиной, в кресле у газового камина. На полке рядом лежала сумочка, горела свеча. За ними висело огромное, как транспарант, зеркало; над зеркалом – серебристая мишура. В углу комнаты щеголяла золочеными игрушками и живыми мандаринами сказочная елка. Все это блестело, сверкало и манило так, что Михалыча подташнивало.
– Это не вредно для ребенка? – поинтересовался Михалыч и постучал шляпой по колену. Диван под ним жалобно скрипнул.
Зубова подняла левую лапу и задумчиво подвигала стакан по журнальному столику. В стакане колыхнулось что-то золотистое, вкусное на вид. Зубова встретила гостя в черном боа и красном платье. В правой лапе дымилась сигарета в белом мундштуке, таком длинном, что его можно было метать вместо копья. В черных глазах томилась скука. Трещали поленья, пахло женской косметикой и едва заметно – недавним пожаром.
– Пусть это будет наш секрет, – сказал Зубова своим медовым голосом.
Михалыч посмотрел ей в глаза. Несмотря на овощное происхождение, проступало в Зубовой что-то хищное, из-за чего выдерживать ее скучающий, томный взгляд стоило немалых усилий.
– Понимаете, почему я здесь?
– Не очень. Муж вам заплатил. Разве нет?
Она оставила в покое стакан и теперь, как ребеночек, водила пальцем по столику. Михалыч помахал на себя шляпой, прочистил горло.
– Иногда дело в другом, Анжела Сергеевна, – заметил медведь. – Скажем, мне важнее прийти в согласие со своей совестью… Скажем, увидеть некий баланс хороших и плохих событий.
Зубова затянулась сигаретой и кивнула.
– Так вот, мне не нравится баланс в истории с Софи.
– Милиция ее ищет.
– Разве?
– Разве нет? За мое похищение.
Михалыч повертел в лапах шляпу. Посмотрел на Зубову.
– Ну, в том и проблема.
– Что-то я вас не понимаю.
– Милиция верно определила преступление, но неверно поставила стрелочку между преступником и пострадавшим.
Скука в бусинах Зубовой сменилась веселым удивлением.
– По-вашему, я сама себе аварию устроила?
– На заправке видели, как вы заправлялись перед «похищением». Когда мы вас нашли, бензобак вашей машины был почти пуст. Что-то я плохо представляю, чтобы Софи искатала с вами весь бак по А24, а потом вернулась по трассе, перестроилась на соседнюю полосу и врезалась в дерево. Думаю, я выбил Софи из колеи своим визитом, и она поехала к вам, чтобы разобраться с этими лживыми обвинениями. Ну, а вы… вы воспользовались ситуацией.
Зубова улыбнулась и постучала пальчиком по мундштуку, чтобы стряхнуть пепел в стакан.
– Экий вы выдумщик.
Они помолчали. Михалыч накинул шляпу на лапу и покрутил.
– А следы? А шерсть? – весело спросила Зубова.
– Ну, вы явно ее чем-то огрели. Потом порезали. В самом конце порезали себя. Это несложно, если ваш противник считает птичек. Со следами… мне сразу показалось, что они слишком глубокие. Вес? Нести ей было нечего. А вот, если следы оставляли вы, вам нужно было бы пройти по своим же следам обратно.
– Вам не кажется, что устранять так сложно бывшую любовницу мужа – чересчур?
– Вот это интересный вопрос. – Медведь встал и прошелся по комнате туда-сюда, потянул с елки золотой треугольник. – Признаюсь, сперва я грешил на вашего мужа. Все-таки эта история с совместным имуществом, «недостойным владельцем», характер его… впрочем вы наверняка и сами поняли, что за характер. – Михалыч подкинул треугольник. – На своей шкуре, так сказать. В общем я думал-думал, а потом нашел в одной книжице список читателей.
Михалыч посмотрел в черные бусины Зубовой, но она и бровью не повела. Только скука в глазах чуть подернулась рябью.
– Мне продолжать? – спросил медведь.
Зубова плотоядно улыбнулась.
– Что вы, конечно. Вы так занятно говорите.
– Вы с вашим недодоктором в одной и той же книге. В списке читателей. В книге, в том числе, о наследии Высокого народа. А еще вы оба в списках розыска четырех городов. За подделку зарплатных ведомостей, за подделку адвокатских лицензий, медицинских документов и черт еще знает чего.
Зубова подняла лапку и медленно-медленно погладила левую бровь.
– Исправьте меня, если ошибаюсь. – предложил Михалыч, – Думаю, поначалу вы хотели развести Зубова на фальшивую беременность. Ну знаете, медицинские счета, анализы, исследования. Потом был бы выкидыш или еще что-то в этом роде. Потом вы бы развелись и уехали в другой город, как вы обычно и делаете со своим подельником. Но тут неожиданно всплыла история Зубова и Софи, и елочные игрушки стоимостью в несколько миллионов.
Авокадо со стуком опустило мундштук в стакан и взяло с каминной полки сумочку, достало зеркальце. Михалыч остановился у окна и поглядел на дорогу, по которой медленно катил чей-то «ЗИС».
– Грех был не воспользоваться его же враньем и начать изображать преследование. Сначала письма, потом угрозы… потом пожар.
– А, и дом тоже я подожгла? – спросила с таким искренним удивлением Зубова, что Михалыч на секунду засомневался в своих выводах.
– Мне показалось странным, что место возгорания было четко на ящике под вентиляционной решеткой.
– Она здесь жила.
– Положим. Но залезть через подвальное окно она могла с трудом – она бы порезалась об осколки в раме, на осколках был бы вельвет… наполнитель. Что-то. Кинуть зажженную смесь на ящик? Слишком сложно. А вот спуститься по лестнице из дома… кому-то, кто живет в доме, было бы очень легко.
Он посмотрел на Зубову и кивнул: в ее лапе блестел двухзарядный дамский пистолет.
– Ну, вот. Как я и говорил.
– Вы говорите слишком много.
Михалыч кивнул и плюхнулся на диван.
– Думаю, вас соблазнил случай с «недостойным» владельцем. Сначала вы подставляете Софи и с Зубовым забираете ее часть дома. Потом разводитесь с Зубовым и даете суду свидетельства его поведения: ваши синяки, магнитофонные записи – вроде той, что в кабинете вашего подельника. Думаю, и тут найдется пара микрофонов. Получаете дом и обереги Высокого народа. Выигрышный план.
– Спасибо, – дамский пистолет кивнул. – Вам-то что нужно, птица-говорун?
Михалыч вывернул шляпу туда-сюда, похлопал ею по нижней лапе.
– Из того, что я нашел – вы с Сморогдиновым, уж не знаю настоящую фамилию, не убийцы. Мошенники, но не более того. Значит, Софи вы где-то держите до отъезда. Скажите, где, пока не поздно. Как я понимаю, она ранена.
По улице прогудела машина, и елочка сверкнула золотом в отсвете фар. Наступила тишина. Через окно в комнату стекала темнота, поленья глухо трещали, пыхали дымом, и тень Зубовой ползла по стене.
Михалыч вертел в лапах треугольник Высокого народа и с ознобом думал, что Новый год совсем близко – в каких-то часах.
– Вы… как вы там сказали? – Зубова потерла лоб. – Вы не туда поставили стрелочку. Если вы чего-то не нашли, не значит, что этого не было. Значит, все хорошо спрятали.
