Андрей Схемов
Вершитель Судьбы. Книга первая
Безупречно ровное дыхание внезапно сбилось обострившимся давлением сферы. Ахиллес, суверенно владевший контролем тела, отведав сладость боли, припал на колено и прижал ладонь ко лбу. Головная сфера готова была разорвать голову.
Мозг-сфера, словно окаменела. Лёгкие, будто оказалось снаружи. И каждый вдох почудился мне миражом отчаянного взлёта, а каждый выдох – иллюзией обречённого падения.
…Вдох…
Центр Молитв завертелся диким смерчем и рассыпался на все составляющие его компоненты. Бессчетный рой обломков смешался и тут же собрал два новых храма близнеца. А идущие по площади души начали пропадать в небытие меж них.
…Выдох…
В облике яркого тумана заметались поющие в унисон образы темно-синих призраков в разорванных балахонах.
…Вдох…
Город и всё пространство, словно рулетка, закружились, плавно накреняясь в разные стороны. Сфера хотела вырываться из головы, чтобы найти на образовавшемся игровом барабане следующую цифру обратного отсчёта.
…Выдох…
Остальные строения, будто эластичные бинты, вытянули свои пыльные стены, скрыв верха в небесах.
…Вдох…
Мир вздрогнул… и мучительно угас во тьме…
…Выдох…
Слово 4: Оберег.
– Ты должен сохранить свой разум! – зеленоглазое порождение бредового разума склонилось надо мной. Его человеческий образ, укутавший своё тело в бесформенный кусок гнилой материи, вызывающе сливался с небытием позади. – Вспомни… вспомни, ради чего существует разум. Вспомни себя, облачённого в истинный смысл присутствия в пределах Восьми Континентов, – грязная тряпица была даже у него внутри. Когда он открывал рот, было видно ткань в глотке, на языке и зубах. – Пробуди в себе память. Откройся лучам истинного чувства. Ибо без его света сгниёшь во мраке, – чёрная птица, движимая законами подлости потоков времени, вылетела из тёмной пустоты и вскочила на плечо незнакомцу. В точности такими же зелёными очами взглянула на меня. – Сохрани свой разум. Сохрани свой…
…контроль.
…Стихия галлюциногенных бедствий, приведшая к краткому выпаду из мира, убралась прочь. Рассудок, лишившись миражного образа, наполнился потоками моих разношёрстных мыслей и эмоций. Пелена кромешного отречения сменилась привычной бледной серостью. Ударная волна ядовитого солнечного луча облепила пронизанные паутиной капилляров веки и глаза лениво раскрылись.
Кипящие истерикой души уже исчезли в Центре Молитв. Остались лишь спокойно идущие и не ведающие об опасности. Десятки, что были ранены во время в давки, до сих пор лежали на площади тягостным грузом.
– Смерть близка, Дариолл, – саркастическим спокойствием промолвил Ахиллес, встряхивая головой. – Вот-вот тебе предстоит аудиенция с Паромщиком. Последняя аудиенция.
Ахиллес поднялся на ноги. Агрессию он, видимо, больше не излучал и потому толпа спокойно плелась мимо.
– Что со мн…
– Как сложен и загадочен этот мир. Как непредсказуемы мы – обитатели его, – Ахиллес насильно погрузил мой голос в безмолвие. – Наша суть одарена таким невероятным захоронением чувств и мыслей… Для чего? Зачем мы способны причинять друг другу боль? Уводить в печаль? Веселить окружающих? А затем снова приносить страдания? Зачем? Ответ прост – это есть стремление к совершенству, а где совершенство, там абсолютное сознание. Ты спросишь: «Что есть совершенство?». Совершенство – есть величайший из воинов. Непобедимый и несравненный. Тот, чей образ вселяет в сердца остальных воителей трепет и пример для подражания. С таким безупречным сыном войны не спорят, ибо в нём великое могущество. И не позволь здравому смыслу усомниться в правде сильного, ведь сим бросаешь вызов ему, – я попытался вырвать из себя гневные слова, но, захлебнувшись Ахиллесовым запретом, сдался. – Молчи… молчи, Дариолл. Теперь бесполезно бороться. Скоро ты исчезнешь. И знаешь, где окажешься? Там…
…где огонь слова сжигает тех,
кому молчать лишь суждено.
Слова в телах горят – во рту и в легких.
Где даже мысли прогорают тех,
кому и думать не дано,
кому в рядах стоять навечно меж душонок робких…
Тут я осознал новизну ощущений. Точнее, их отсутствие. Меня покинули все чувства. Осязание, притяжение, координация, обоняние. Весомая доля восприятий бесследно испарилась, оставив произвольный взор на мир, отражение звуков, головоломку запутанных размышлений и нелёгкую ношу эмоциональных потрясений. И не одно слово моих мыслей не могло пробить преграду сознания Ахиллеса. Занявшись развитием своих идей, он стал избегать моего присутствия. Намертво погружённому в заточение, мне оставалось лишь ждать и наблюдать.
Призыв продолжался.
Округа, как и всё городское вместилище, продолжала кишеть душами. Они большими группами утопали в беззубой пасти Центра Молитв и устремлялись в подземелье. Хладнокровный Ахиллес, заперев меня под замок мучительного ожидания, разглядывал эту картину с высоты. Он устроился на карнизе третьего этажа здания, которое стояло аккурат напротив входа в храм. Пока сюда поднимался, он незаметно забрал сферы ещё нескольких бедолаг, и теперь стал полноценным мечом с невероятной силой.
– Пока они не созреют, их судьбы творцам безразличны, – в стенах одного из верхних ярусов храма послышался жёсткий звон металла, понудивший вздрогнуть Центр Молитв целиком. Испуганная пыль стремительно сорвалась со стен и обволокла здание занавесом тревоги.
– Но, если их умрет слишком много, вмешательство неминуемо, – послышался треск разбивающихся каменных глыб.
– И потому Оберег должен сбросить с себя оковы сна, – последовал оглушающий животный рёв, что вырвался ледяной волной звука из всех дверных и оконных проёмов.
По наружной стене верхней залы Центра Молитв поползли рваные трещины. Некто безумно сильный вырывался наружу.
– Смотри внимательно, – в голосе Ахиллеса отражалось торжество, – он идет, чтобы остановить меня. Но не подозревает, что именно его энергией я поставлю точку в истории Дариолла.
Словно взорвавшись, стены верхних этажей посыпалась на площадь грудой разбитых каменных блоков. Куски камня обрушились прямо в толпу. В единый миг сотню духов смяло, а тысячу окунуло в безумие и хаос. Толпа вновь взревела, заполнив площадь океаном страстей!
– Оберег! – Ахиллес внимательно посмотрел на раненную верхушку храма. В проёме пробитой стены появилась огромная троллеподобная тварь, высотою в пять метров. Объемное тело с непропорционально большими и длинными руками было обтянуто зеленой кожей, как у рептилии. Многослойный панцирь доспехов обтягивал его грудь и спину. Так же тяжёлые щитки защищали окутанные мышцами конечности. Громоздкий шлем с едва видимыми решетками полностью лишал возможности погасить головную сферу.
Какое-то время он стоял на краю. Видимо искал основание, по которому его пробудил Центр Молитв. Определив Ахиллеса, как причину хаоса, монстр еще раз издал боевой вопль, и бесстрашно сиганул вниз. Увесистые кубы, прикованные к рукам монстра длинными цепями, уволоклись за хозяином в свободное падение.
Ахиллес последовал примеру монстра. Акробатически бросился в бурлящую агонию толпы навстречу грозному противнику. Едва поравнявшись с душами, воин проткнул грудь попавшего под руку. Пронзённые лёгкие красной вспышкой разорвали половину его туловища и породили небольшой упругий сгусток энергии, который Ахиллес ловко ухватил левой ладонью. Сгусток обтянул половину предплечья, слился с браслетом и образовал спираль. Отринув тело убитого, воитель устремился к точке, куда должен был приземлиться монстр, вновь и вновь повторяя процесс изъятия легких.
Браслет, превратившийся в спираль, обмотал руку Ахиллеса по локоть, когда чудовище, подобно метеориту, упало на площадь. В радиусе десяти метров вкруг монстра ходоков швырнуло во все стороны.
Цунами брошенных тел доставило проблем Ахиллесу. Но он предвидел это и потому без замешательства скользнул меж летящих душ. Пока Ахиллес уворачивался от толпы, оберег дёрнул цепями и грузы кандалов оказались в его руках. Увесистые кубы уже слились с кистями чудища, когда Ахиллес, выскочил на расчищенную арену.
В унисон вдыхая благовоние свежего воздуха и выдыхая его безвкусное перевоплощение, антагонисты застыли друг перед другом. Крохотные щёлки на шлеме оберега бросками света выливали наружу невыспавшееся негодование.
– Мне приказано лишить тебя нелепого дыхания, – пробасил оберег суровым хрипом. – Твоё имя?
– Я лорд Ахиллес. Величайший воин всех времен, – определяя число слабых мест, ответил он. – Нарушил сон Оберега, чтобы отобрать его нелепое дыхание.
– Лорд Ахиллес мёртв, – равнодушно выпалил монстр.
– Ахиллес воскрес! – надменно он возразил, окинув взглядом сияющую спираль на левой руке, которая, похоже, служила накопителем энергии.
– Значит, лорд умрет снова!
Оберег метнул правый куб. Несмотря на то, что камень прошипел в воздухе со скоростью молнии, Ахиллес успел увернуться, а затем столь же стремительно прыгнул на врага. Но чудовище тоже обладало хорошей реакцией и без проблем заблокировало этот выпад, отбросив воина в сторону. Затем правый куб взмыл вверх и снова атаковал Ахиллеса. В этот раз он уже не успевал увернуться и заблокировал сокрушительный удар рукой со спиралью. Треть спирали погасла и воина засыпало синими искрами. Глыба еще не упала на землю, а Оберег не успел даже дернуть её обратно, как Ахиллес с разворота ударил по ней, потратив еще треть энергии. Словно танковый снаряд, глыба выстрелила и поразила цель, разбив верхний слой нагрудного доспеха. Мощнейший удар опрокинул оберега в толпу.
Он еще не успел во весь рост распластаться, как Ахиллес прыжком приблизился с очередной атакой. Не утерявший бдительности даже при падении, тяжеловес успел прикрыть грудь левым кубом. Спираль вновь ударила по кубу и тот покрылся сетью трещин.
Раздался грозный рев зверя.
Ахиллес отпрыгнул и бросился в толпу, чтобы восстанавливать энергию в спирали, которая опустела настолько, что вновь стала обычным браслетом.
Оберег последовал за ним. Не сбавляя хода, он синхронно взмахнул обоими кубами и столкнул их друг с другом. Острые лучи, вспыхнувшие при ударе, врезались в глаза всем вокруг. Два оружия монстра слились в одно на правой руке.
Мгновение!
Воспользовавшись тем, что Оберег отвлекся и, не дожидаясь, когда тот начнет применять усиленный вариант своего куба, Ахиллес забежал ему за спину и провел мощнейшие удары мечом по обеим не защищённым ногам. Зверь в ярости развернулся. Но пока он разворачивался, Ахиллес высоко подпрыгнул, воспользовавшись для этого доспехами самого Оберега. В очередной раз воин провел удар спиралью по кубу, чтобы отбросить его в сторону, а затем этой же спиралью совершил серию молниеносных ударов по нагруднику, сбив тем самым второй его слой.
Оставался еще один удар, чтобы снести и третий слой нагрудного доспеха, как свободная рука Оберега схватила Ахиллеса за шею.
Но воин не дал возможности чудищу сжать его шею настолько, чтобы лишить нелепого дыхания. Остатком энергии в спирали Ахиллес поразил наручи врага и их буквально смело в пыль. Сумасшедшая боль скрутила связки нервов и оберегова кисть расслабилась. Болевой порыв заставил зверя дрогнуть и расколол его убеждения в своем превосходстве. Воспользовавшись замешательством монстра, воин взмыл в воздух и со всей силы нанес рубящий удар по оголившейся руке. По локоть оторванная, она полетела прочь.
Пока оберег заливал площадь болевым ором, Ахиллес снова бросился восполнять энергетический запас спирального усилителя. Но зверь не позволил себе долго переводить дух. И даже короткую передышку, чтобы перетерпеть боль, себе не дал. Спираль не успела и наполовину заполниться, как в Ахиллеса полетели каменный плиты, выдранные прямо из покрова площади.
По большей части, воин без труда уворачивался от летящих угроз, но все равно пришлось снова защищаться спиралью. Несколько попаданий она заблокировала, но на последнее энергии не хватило. Получив внушительный удар плитой, Ахиллеса опрокинуло на землю, и моментально, звеня цепью, сверху на него полетел куб. Если бы не фантастическая реакция Ахиллеса его бы пригвоздило в этом месте и Оберег выполнил бы свою задачу.
Разум помутнел. Тёмная мантия вонзилась в глаза. Пытаясь справиться с перегрузкой, Ахиллес увидел, как оберег в один прыжок оказался пред ним, но в этот раз противостоять чудовищу он не смог. Тот поднял его перед собой и таки нанес удар тем самым кубом. Его отшвырнуло его к стенам храма. По всему телу пронеслась нестерпимая боль.
В лёгких вспыхнуло пламя, лишая Ахиллеса нелепого дыхания. Истинная смерть вцепилась в разум. Но он нисколько не испугался, ощутив на себе омерзительное прикосновение костлявой. Напротив, его непоколебимая вера в победу безудержно гнала прочь владычицу убогой косы, несмотря ни на какие болевые ощущения.
– Твоё нелепое дыхание вновь прекратилось, – подступая к врагу, заключил оберег. – На этот раз навсегда!
Ахиллес лишь ухмыльнулся и неведомым образом поднялся на ноги. Питаясь стимулом раскалённых лёгких, Ахиллесово мастерство набросилось на зверя. Неуловимые движения, удары и прыжки завертелись вокруг чудовища. Меч замелькал в глазах Оберега, опережая своей скоростью его мысли и любые движения. Ахиллес успевал не только атаковать зверя, но и попутно вспарывать ходоков, чтобы кормить спираль. Перегретая грудь наградила его предсмертным потенциалом и позволила совершить предсмертный бросок. Когда оберег совсем отстал от боевого ритма, Ахиллес смёл спиралью громоздкий наплечник. Энергия удара крутанула монстра вокруг своей оси. А на завершении оборота на удар наткнулся его нагрудный панцирь. Зверь упал на землю, лишившись последнего слоя брони.
Ахиллес напрыгнул на лежачего противника и вспорол освобожденную от доспехов грудь, пробив ледяной сгусток его лёгких. Красный пар и смрадное шипение вырвались из отверстий в шлеме. Оберег затих и более не издавал ни звука.
– Вот он! Ключ к контролю! – оглядывая голубоватую энергию, кружившуюся вихрем на клинке, произнёс Ахиллес. – Это моя жизнь! И твоя истинная смерть, Дариолл.
Наполненное силой оружие, пронзило защитную маску оберега и всосалось в его мозг-сферу. Тут же тело Ахиллеса налилось прохладной синевой, а накал в груди стих.
Моё сознание вздрогнуло. Тепло оставшихся чувств начало медленно остывать. Эмоциональная структура разума перестала иметь значение. Осталось лишь безучастное ожидание конца, что крохотной песчинкой колебалось в моём угасающем интеллекте. Я почти потерял все связи с существованием, как вдруг услышал пронзительный звук, вновь взбудораживший все мои эмоции и мысли. Ахиллес обернулся, чтобы узнать, кто там, и тут же с силой отринул назад, сражённый вонзившейся в горло стрелой с синеватым наконечником.
Боец упал на спину. Чёрная завеса снова накрыла зрение, а затем мгновенно распахнулась оглушённая тем же звуком. Я увидел прямо перед собой ту самую женщину из отряда сборщиков. Она трубила в свой спиралевидный рог.
– Ещё цел, – ответила она на чей-то искажённый вопрос, передавая рог в другие руки и подставляя к моему лбу какой-то продолговатый предмет, похожий на стержень.
– Спи, – раздражённая остротой стержня сфера вспыхнула, и, оставшийся без воздуха, интеллект мгновенно угас под жуткую мелодию рога.
Слово 5: Вальхалла.
Отразив поток грядущих перемен,
время вспять согласно повернуться,
И, схему извратив спиральных вен,
в одной стезе два воина сойдутся.
Монотонный вой рога отразился в погасшем сознании, словно заевшая пластинка. Из раза в раз повторялось одно и тоже, одно и тоже. Один и тот же звук начинался, обрывался, и снова начинался…
Но, к счастью, это продлилось не долго. По крайней мере, мне так показалось. Уже совсем скоро звуковая волна превратилась в звучание клавишного инструмента и налилась знакомой мелодией. Бред сознания плавно растаял, позволив открыть глаза. Я находился в комнате со слабым освещением, напоминающую мастерскую. В дальнем углу на столе с инструментами лежал мобильный телефон. Именно он и напевал ту самую мелодию, которая изначально была воем рога.
– На этот звонок ты так не ответил, – рядом со столом сидел в бесформенной мантии зеленоглазый некто. Лица под капюшоном видно не было. Только глаза. Глубокие зеленые глаза. И их взгляд я ощущал всем телом. – А ведь он мог решить твою проблему. Жаль, ты так и не взял трубку.
– Ты кто такой? – сомнений быть не могло. С момента смерти я эти глаза видел уже не первый раз. – Тебе чего надо?
– «Я часть той силы…»2 хотелось бы сказать. Но нет, я скорее альтернативная версия силы. Не пытайся сейчас этого понять, всему свое время. Тебе сейчас лучше подумать над тем, где ты оказался и как выбраться отсюда. И как все исправить.
– А мне есть что исправлять?
– О, да! Ты сейчас, как говорится, в безвыходном положении. И когда я говорю в безвыходном, я имею в виду то, что никак отсюда не вырваться. Никак! Никогда! И если бы ты сам виноват был в этом, но нет… Все-таки жаль, что ты не ответил на этот звонок.
Телефон на столе снова зазвонил. Незнакомец перевел взгляд на него, затем отодвинулся от стола. А когда снова повернулся ко мне, указал на бренчащий аппарат, предлагая на этот раз взять трубку. Испытывая страх делать какие-либо движения в присутствии этого существа, я медленно и неуверенно подошел и взял трубку в руку. На экране я увидел время 16:10 и отображение входящего звонка от абонента ЛЮБИМАЯ.
– Ты можешь ответить, если хочешь, – сказал незнакомец у меня за спиной. – Только не обольщайся. Это не тот звонок, который ты пропустил. Но все же не менее важный.
Я провел пальцем по экрану, чтобы принять звонок и поднес телефон к уху. Не успев сказать алло, я услышал голос девушки. Очень знакомый голос:
– Зачем, Леон? Зачем ты это сделал? – внезапно девушка материализовалась передо мной. Она крепко меня обняла и прижалась мокрой щекой к моей груди. – Зачем?
Комната, в которой я находился до того, как ответил на звонок, куда-то исчезла. Вместе с незнакомцем в капюшоне. Я даже не понял, как это произошло. И теперь мы вместе с девушкой находились на крыше многоэтажного здания, в котором недавно, по всему видимо, случился сильный пожар.
Престолом суток владел типичный городской вечер, а неугомонное время продолжало лечить необратимым ходом.
Запутав…
…ладонь в её светлых волосах и, крепко обняв, бессмысленным взором я всматривался в городскую даль.
Город.
Он будет вечно помнить моё имя, мои деяния, мою жестокость. На моей могиле будут собираться важные люди, чтобы выпить за упокой или очередной раз проклясть мою сущность. Быть может, наоборот, завтра обо мне никто не вспомнит, тело кремируют, а прах развеют. Нет. Завтра – слишком рано. Завтра все газеты торжественно закричат о крахе моего клана. И наши имена упадут чёрными строками на листы полицейского архива.
– Верни! – любимая взялась колотить меня по груди, как обычно делают отчаявшиеся девушки, решив, что это последняя надежда коснуться мужской любви. Видимо, смысл надежды заключается в том, чтобы достучаться до остывшего сердца. Сильными ударами пробить лёд и вновь окунуться в кипяток скупых мужских чувств. Сейчас же любовь не имела значения – я оставляю ее одну.
Оттеснившись от заполненной раскатами задыхающегося сердца груди, она прокричала мне в лицо:
– Верни! Пожалуйста, верни мне всё! – отчаянный крик отобрал полностью все силы и, оставшись без воздуха, она начала жадно поглощать его колкую смесь. Обессиленные лёгкие не справились с ворвавшимся в них холодом, и любимая раскашлялась.
Становилось холодней…
Она вновь уткнулась лицом в мою грудь, мгновенно забыв о том, что только что со всех сил её колотила. Захлёбываясь слезами, продолжала твердить:
– Верни! Верни… вернись, любимый…
Вернуться? С премногим удовольствием сейчас бы я вернулся на пару дней назад, чтоб исправить свои ошибки. Но даже в этом случае эта мысль остаётся сущей пустотой. Главную ошибку я допустил гораздо раньше.
Минутная стрелка преодолела третью ступень – 16:15.
Только женской половине человечества дана способность сквозь страстную любовь совершенно откровенно говорить любимому о своей ненависти к нему. Сейчас это её право. Я сам себя ненавижу! Ненавижу за то, что сотворил с ней, с собой и со всеми.
– Я ненавижу тебя! Ты чудовище! Бездушное, беспощадное, – слёз становилось всё больше. Она подняла свой взгляд на меня и простонала. – Ну что же ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
Я взглянул в её мокрые голубые глаза и утонул в их глубине. Боже! Сколько в ней страдания, сколько боли, сколько ненависти ко мне. Но всё это мелочь, по сравнению с её любовью.
Она меня любит… и я её…
…люблю.
– Любил, – вновь раздался голос таинственного некто за спиной.
Я вздрогнул и резко обернулся. Он стоял на краю крыши и жестом указывал мне подойти. Я обернулся обратно к девушке, но та пропала без следа.
– Это всего лишь иллюзия. Всего лишь воспоминание. Рано или поздно ты вспомнишь и остальное. И оттого будет еще больнее.
Волна сильнейших эмоций кружила мою голову. Впервые с момента смерти я в полной мере осознавал, что умер. Что оставил всю свою жизнь, оставил любимую. Впервые я по-настоящему ощутил себя мертвым. Тем мертвым, который уже ничего не вернет, не изменит, не исправит.
– Подойди, – незнакомец совсем не обращал внимания на мое состояние.
Испытывая не страх, но жуткую боль утраты, не в силах сдерживать слезы, я подошел к незнакомцу и встал рядом с ним у края крыши. Внизу на земле лежал мой труп. Возле него стоял тот черноволосый незнакомец, которого я увидел первым после смерти, а рядом с ним та самая девушка. Моя… девушка.
Кое-как справляясь с эмоциями, сдерживая дрожь в голосе и впервые полностью понимая, что со мной произошло, я смог спросить лишь следующее:
– Я… я… умер?
– Это правильный вопрос.
* * *
Я еще какое-то время смотрел вниз. Видел, как приехали полицейские, спасатели, скорая, какие-то люди в костюмах. Как ловко ускользнул мой провожающий и его даже никто не заметил. Как увезли девушку на одной из машин. Затем труп.
В какой момент меня покинул некто в балахоне я даже не обратил внимания. Я просто стоял и молча смотрел, пока не осознал, что уже вообще ничего этого вокруг меня нет, а я снова нахожусь в комнате со слабым освещением и горой различных инструментов. Только вот на том самом столе уже не было телефона, который позволил мне заглянуть в прошлое. Вместо него стоял древний приемник, который напевал металлический трек:
По дороге в Ад черный Всадник мчится,
Бледное лицо и странный блеск застывших глаз,
Он посланник…3
Послышался скрежет замка, и большая деревянная дверь отворилась. В комнату вошла та самая девушка, которую я видел уже дважды. В составе сборщиков и перед тем, как отключился. При ней не было никакого оружия и доспехов. Одета она была в какое-то подобие спортивного костюма. При близком рассмотрении она мне показалась довольно молодой, а не взрослой и мрачной, какой я ее запомнил при первых встречах. И, самое главное, она выглядела, как обычный человек, а не как я – прозрачный дух со странными органами.
Она кратко изучила меня взглядом. Поймала этим взглядом мои глаза, и первая заговорила довольно приятным тоном:
– Впервые вижу плачущего иссуя. Откуда у тебя там слезы только берутся?
– Я… я, – внутренние переживания еще не покинули меня и нормально разговаривать не получалось. – Что? Что такое иссуй?
Она подошла ко мне вплотную и хлопнула ладонью по моей груди:
– Ты! Иссуй – это состояние души, которое находится вне тела из плоти и крови. Грубо говоря – мертвяк. Нестабильный, разрывающийся на части, слабый. Но ты не переживай! Скоро отправим тебя к Ключнику, там тебя шлифанут и станешь резидентом.
– Я бы не сказал, что он слабый, – в комнату вошел огромный мужчина с короткой прической и исполосанным шрамами лицом. На нем, как и на женщине, тоже была легкая одежда, напоминающая спортивный костюм. – Он завалил целого Оберега. Как Мария впервые видит слезы у иссуя, я так же впервые вижу, чтобы иссуй убил Оберега. Я вообще впервые вижу, чтобы Оберег проснулся.
– Это… это не я. Это нож, – растеряно и испугано попытался я оправдаться.
– Да я знаю, что это не ты, – мужчина прошел к столу и устроился на том стуле, на котором недавно в моих видениях сидел незнакомец в балахоне. – Но знать не хочу, какой это именно нож у тебя. Пока ты не пройдешь крещение даже не заикайся про него. И ни слова Ключнику не говори про это. Будем надеяться, эту тему никто не поднимет, пока мы не покинем город. А там уж разберемся, – затем он посмотрел на женщину и, показав на нее рукой, продолжил. – А сейчас лучше благодари Марию за то, что вовремя успела заблокировать действия этого ножа. Иначе бы он окончательно выжег твой интеллект.
Я посмотрел на Марию, попытался выдавить из себя спасибо, но волнение, страх и эмоциональная боль вперемешку не позволили мне этого сделать. Получилось только выдавить гримасу, слегка напоминающую улыбку.
– Я влепила тебе мощнейшую дозу энергии прямо в голову, в интеллект, – говоря это она повторила то же самое движение как то, когда пронзила мою голову синим стержнем. – Расслабься, будешь должен, – она ехидно мне подмигнула и направилась к выходу. – Пойдем, прогуляемся?
– Да, все на выход, – подхватил мужчина и направился к двери. Подождав, когда я тоже выйду, он захлопнул дверь и бесцеремонным кивком указал мне направление, в котором нужно было двигаться. – Туда.
Мы двинулись по длинному каменному коридору, вдоль которого располагались различные залы, не имеющие дверей и стен между собой и этим коридором. По большей части эти помещения были чем-то вроде стилизованных под средние века пивнушек со столами, барными стойками и, разумеется, прибухивающими посетителями. Контингент в этих заведениях был самый разный. При чем гости эти отличались не только полом, но и расой. Там проводили время человекоподобные медведи и прочие представители животной фауны, какие-то роботы, гномы, эльфы, орки и еще невесть кто. По большей части везде стоял веселый гул довольных выпивак, но местами случались потасовки и полноценные драки. Абсолютно все вокруг были безоружны, и никто не обращал на нас ни малейшего внимания.
Мария, заметив мое удивление от уведенной картины, не заставила ждать своего комментария:
– Что? Не так ты себе представлял загробную жизнь? Дело в том, что этот, так сказать загробный мир, по сути не является загробным миром. Не то, чтобы я хотела сказать, что есть еще какой-то более загробный мир. Нет. Ниже уже некуда. Просто в этот раз ты проскочил судные круги. А на самом деле здесь всего хватает. И где-то там, глубоко под землей, стоят кипящие котлы. Уууууу…
– И именно там бы ты и оказался при иных условиях, – задумчиво подхватил мужчина, приобняв девушку за талию.
– Что значит, проскочил судные круги? – проходя мимо всех этих залов, наполненных отнюдь не той аурой, какой в моем понимании они должны были быть заполнены, я уже сомневался какие эмоции меня больше переполняют – страх, боль или все-таки удивление?
– Это значит, что ты уже достаточно взрослый, – ответила Мария в своей стандартной позитивной манере с нотками легкомыслия. – Твоя душа прошла необходимую обкатку длиною в полторы тысячи лет. Ты получил достаточно опыта. Ты укрепил структуру своей души настолько, сколько это необходимо, чтобы перейти на следующий уровень.
– Мне… полторы тысячи лет? – я остановился посреди коридора, почувствовав какие-то помехи в голове. Я вспомнил, что Ахиллес мне рассказывал что-то подобное, но тогда я не обратил на это внимания. Но сейчас это меня буквально ошарашило. – То есть я здесь уже не в первый раз?
– Ну как сказать, – ответила Мария, тоже остановилась и слегка прижавшись к мужчине. – Конкретно здесь ты впервые. А в этом мире… ну раз десятый, я не считала.
– Как уже сказала Мария, тебе полторы тысячи лет, – мужчина убрал руку с женской талии, подошел ко мне и положил здоровенные руки на мои плечи. – А это значит, что ты готов стать высшим существом абсолютных возможностей – резидентом вселенной Восьми Континентов. И вершить судьбу свою ты волен будешь сам, без судных кругов и Ключников. Ты станешь таким же как мы, как все вокруг. И пребывать в этих залах теперь ты имеешь полное право.
– А что это за залы?
– Ты еще не догадался? – мужчина развел руки в стороны, показывая на всех вокруг. – Все пьют, веселятся и наслаждаются трапезой. Где после смерти такое возможно?
Мария ухмыльнулась и громко возгласила:
– Это Вальхалла!
* * *
Мария предложила устроиться за одним из пустующих столов и продолжить разговор под кружку местного великолепного. Через пару минут к нам подбежал местный официант, который выглядел, как те стражники, которых убил Ахиллес в Центре Молитв. У него было бесцветное непрозрачное тело, одетое в какие-то лохмотья, а общался он не как разумное существо, а скорее, как искусственный интеллект.
– Приветствую вас в Вальхалле! Желают ли резиденты выпить великолепного?
– Да, принеси нам пару кружек и столько закусок, чтоб на столе свободного места не было, – затем Мария повернулась ко мне и добавила. – Тебе, увы, не предлагаем. Твое тело сейчас не примет подобной пищи.
– Спасибо, а то я думаю почему у мня аппетита нет, – я проводил взглядом устремившегося за заказом официанта. – А почему он такой?
– Потому что он молокосос. Ему лет двести-триста, – мужчина расселся на скамье всем своим здоровенным телом и закинул руки за голову. – Видишь ли, душа не сразу принимает привычный тебе облик. Сначала это просто сгусток энергии – интеллект. Вернее, его зачатки. И первые сто лет он селится в телах животных и прочих неразумных существ. Затем начинаются более серьезные этапы его формирования и укрепления. Жизнь в телах разумных представителей Восьми Континентов, мучение, рабство, служение. Этот официант сейчас на этапе служения и его разум еще довольно слаб, чтобы осознавать себя в пределах этого мира – Первого Континента. Да, в других мирах, где он был и еще неоднократно туда попадет, есть усилитель в виде тела из плоти и крови. И мозг там позволяет запустить осознание себя и прожить вполне разумную жизнь. Именно так и формируется интеллект, чтобы со временем принять свою сущность и стать резидентом с абсолютными возможностями. И сформировавшуюся версию такого интеллекта сейчас мы видим в твоей прозрачной голове. Вот эта вращающаяся сфера оно и есть. Ты впервые за полторы тысячи лет, находясь здесь, осознаешь, что находишься здесь. А этому официанту до этого еще очень-очень долго.4
Тем временем на столе уже появились две большие кружки с прохладным напитком и большое блюдо с мясными закусками.
– А для чего становятся резидентами? Чтобы вечно здесь прибухивать?