Андрей Снегов
Кодекс Бога
– Прощайте, Ваше Сиятельство! Даст Разделенный – свидимся!
– До свидания! – говорю я вслед уходящему старику.
Меня переполняет уверенность, что как минимум один Темный Кристалл в России все же сохранился. И у меня есть возможность его найти.
Я подхожу к двери в спальню и тихо стучу. Она распахивается, и Алина повисает у меня на шее.
– Твой отец меня убьет! – обреченно говорю я, уклоняясь от поцелуя.
– У нас договор: он не лезет в мою личную жизнь, а я – в его!
– Чем я тебя прельстил?
– Девчонки говорят, что во время оргазма у одаренных сияют радужки, а мне нравится фиолетовый цвет, – Алина заговорщицки улыбается. – У меня нет знакомых аристо, а ты, слава Разделенному, не похож на наших постоянных клиентов!
Она снова целует меня, глядя в глаза. На этот раз очень нежно и не включая Зов.
Глава 5 – Несвобода – сладкий плен
Боевой тактический модуль в высотке Трубецких ничем не отличается от приютского. Тот же дуэльный круг, стеклянные стенки и система имитации боя последнего поколения с автоматическим подсчетом очков.
Андрей отрабатывает удары холодно и спокойно, синие глаза потемнели, а лицо приобрело хищное выражение – от привычной насмешливости и легкомысленности не осталось и следа. Синий кинжал в его руках порхает как бабочка, и я едва успеваю уклоняться от точных и стремительных ударов.
Я дразню Андрея, ничего не рассказывая о ночи в заведении Темных, а он вымещает на мне детскую обиду. Парень чувствует себя обманутым: ведь без него поход в логово Темных состояться не мог. Апраксин скорее удавился бы, чем мне помог.
Я отвлекся на пустопорожние размышления, и серия выпадов Андрея достигла цели: он прижал меня к стеклу, навалился всем весом на грудь и приставил лезвие к горлу. Колючий взгляд Трубецкого источает ярость, и я решаю поделиться хотя бы чем-то.
– Семь! – произношу я, сдерживая улыбку.
– Я не буду отвлекаться на табло, ты меня не обманешь! – зло говорит Андрей и сильнее давит локтем на горло.
– Семь раз за ночь, – поясняю я. – Отвечаю на вопрос, который ты задал уже раз двадцать!
– Ты принес жертву всем семи воплощениям Разделенного?! – на лице Андрея появляется саркастическая усмешка, и он вонзает виртуальный клинок мне в шею.
Трубецкой дергается еще до того, как механический голос присуждает ему победу, отпрыгивает от меня и смотрит на свой пах, на котором расплывается синее светящееся пятно.
– Твой противник умер, но яйца тебе отрезать успел! – я не могу удержаться от смеха, глядя на выражение разочарования на лице друга.
– Три – три, ничья, – медленно произносит он. – Еще раз – решающий бой?!
– Ты меня уже загонял, – устало говорю я и наигранно вздыхаю. – Давай остановимся на ничьей?! Или ты хочешь совершить седьмое виртуальное кровопускание во славу Разделенного Бога?
– Система, к бою! – приказывает Андрей, и я вновь захожу в пределы дуэльного круга.
У Трубецкого хорошая техника, недаром его считают лучшим бойцом среди наследников после Цесаревича. Я обязательно поинтересуюсь именами его учителей. Андрей атакует стремительно и с азартом. В отличие от сестры, ему нравится сражаться. Он погружается в бой с головой, а чувство обиды делает его интересным соперником.
Клинок Андрея мелькает у меня перед глазами, я и едва успеваю уклониться вправо, чтобы не проиграть в первые же секунды боя. Отскакиваю назад, уходя от сильного удара ногой и опершись рукой на пол, делаю подсечку. Трубецкой подпрыгивает и обрушивается на меня сверху с занесенным кинжалом.
Перекатываюсь вперед, оказываюсь у него за спиной, вскакиваю на ноги и бью клинком в шею сбоку. Он пригибается, как будто чувствуя направление моего удара, падает на спину и бьет меня обеими ногами в живот. Врезаюсь в них правым боком, обхватываю левой рукой и давлю всем весом.
Мы падаем на пол, и я вонзаю клинок в левое бедро Андрея. Место удара окрашивается синим, и костюм ограничивает подвижность соперника, имитируя последствия ранения. Трубецкой рычит, пробивает меня другой ногой в бок и освобождается от захвата.
Мы поднимаемся на ноги и смотрим друг на друга как злейшие враги. Без тренера в азарте боя можно убить соперника, и я в очередной раз радуюсь, что мы сражаемся в боевом модуле дополненной реальности, а не на настоящем ристалище.
Андрей прищуривает глаза, переносит тяжесть тела на правую ногу и меняет тактику. Он совершает серию быстрых обманных выпадов, которые должны рассеять мое внимание, чтобы я пропустил момент главного удара.
Синий клинок со свистом рассекает воздух и постепенно подчиняет меня асинхронному ритму. Я уклоняюсь, отбиваю удары и контратакую, входя в состояние, напоминающее прострацию. Андрей похож на заклинателя змей, а я – на раздувшую капюшон кобру, выжидающую удобного момента, чтобы ринуться в атаку.
Я увлекаюсь и забываю, что должен поддаться. Закрываюсь от клинка рукой, он вонзается в мою ладонь, а я бросаюсь вперед и наношу смертельный удар в сердце.
Звучит сирена, и система сообщает о моей победе. Андрей недовольно морщится и опускает кинжал. На левой стороне его груди расплывается ярко-синее пятно. Мне приходит в голову, что в боевых модулях Красных ранения окрашиваются в алый цвет, и тренировочные сражения, должно быть, очень похожи на реальные.
– Это было круто! – признается Андрей со все еще кислой миной на физиономии. – Я отыграюсь в следующий раз!
Оружие в наших руках исчезает, виртуальный режим отключается, и стеклянные двери разъезжаются в стороны. Андрей кивает мне, поворачивается спиной и выходит из модуля. У меня на языке вертится множество колкостей, но я молча следую за ним в раздевалку.
– Эй, ну не дуйся! – я кладу руку Андрею на плечо, разворачиваю его к себе и смотрю в синие глаза. – Благодарю за тренировку – следующую предлагаю провести у меня! Спасибо, что помог с логовом Темных – без тебя ничего не вышло бы!
– Ага, если понадобится срочный перепих, обращайся – организую! – желчно отвечает Трубецкой, выныривает из-под моей руки, сбрасывает костюм и заходит в душевую кабину.
– Я же не за сексом туда шел! – кричу я вслед оправдываясь. – Да и секс был обычным – она даже Зов не включала! Просто дурная трата денег – ничего важного я так и не узнал!
Трубецкой не удостаивает меня ответом, и в его капсуле начинает шуметь вода. Я пожимаю плечами и хочу посоветовать ему пару раз сдрочить, чтобы уменьшить градус агрессии, но снова сдерживаюсь. Для злых шуток сейчас не время и не место.
Я занимаю соседнюю кабину и с наслаждением встаю под обжигающие струи. Горячая вода смывает пот и запах черноокой красавицы, который, кажется, въелся в каждую пору кожи. Прошлой ночью я впервые занимался сексом, не приправленным чувствами. Животная похоть и страсть в чистом виде. И с ее, и с моей стороны.
Мы с Алиной обменялись номерами телефонов, но не прислали друг другу ни одного сообщения. Про Кристалл девчонка ничего мне не расскажет, это я понял в первые же минуты общения. Со мной она просто экспериментировала и получала удовольствие. Взаимный обмен оргазмами, и не более того.
От приятных во всех отношениях мыслей меня отрывает стук в стекло. Трубецкой призывно машет рукой и показывает на выход. Киваю, с сожалением выключаю воду и отдаюсь во власть потоков теплого воздуха. Определенно, некоторые функции капсульных душевых кабин – не хуже, чем секс.
В апартаменты Андрея мы поднимаемся молча. В хитросплетениях коридоров высотки Трубецких я ориентируюсь прекрасно, она является точной копией нашей. Отличается лишь внутреннее убранство. Оно более современное, и потому нравится больше.
Перед охранниками, стерегущими вход, я появляюсь в синем халате с атласными инициалами «АТ» на полах. На лицах парней не дергается ни один мускул, хотя они с удовольствием закопали бы меня в мрамор прямо здесь, перед дверью.
– Бить в этот раз не будешь?! – спрашиваю я у Андрея, намеренно останавливаясь в дверях.
– Два часа этим занимался, пора и честь знать! – парирует он.
Я захожу внутрь и оглядываю гостиную. Идеально ровные плоскости, грани и прямые углы. Встроенные в потолок светильники, однотонная покраска стен, мебель, будто собранная из параллелепипедов, и минимум аксессуаров.
Я вспоминаю вопрос, заданный Натальей Романовой у меня в гостях. Комната Андрея абсолютно стерильна, как и моя. Нет ни следа индивидуальности. Если мы с Трубецким поменяемся апартаментами, ничего не изменится ни для нас, ни для наших гостей.
– Ты ищешь что-то, иллюстрирующее мой характер или мои увлечения? – с иронией вопрошает Трубецкой. – Не трать время понапрасну, считай, что я здесь не живу!
Я оборачиваюсь и вопросительно вскидываю брови.
– Пойдем! – говорит он и жестом зовет меня за собой.
Мы направляемся в кабинет, он расположен в той же комнате, что и мой. Когда стеклянная матово-белая дверь открывается, у меня отвисает челюсть. Я вижу комнату-мечту тринадцатилетнего мальчишки. Свою овеществленную мечту.
Стены оклеены плакатами с изображением супер-аристо и рок-звезд, в углу стоит игровой комплекс последней модели, а вдоль длинной стены – огромные акустические колонки. Я с разбега запрыгиваю в компьютерное кресло, и оно послушно принимает форму моего тела.
– Здорово! – только и могу вымолвить я.
Именно о таком я мечтал в детстве, но строгие правила Приюта это категорически запрещали. Портрет же аристо из игровой вселенной мог стоить мне пары недель карцера.
– Одного не понимаю! – с усмешкой говорю я, еще раз оглядывая комнату. – Где фото порно-звезд?!
– Здесь! – отвечает Андрей и стучит указательным пальцем по виску. – А у тебя в сиротском доме они висели на всеобщем обозрении?!
Андрей на мгновение замолкает, а затем пытается сгладить неловкость.
– Расскажи мне о своем детстве в сиротском доме! – смущенно просит Трубецкой.
Я знал, что рано или поздно услышу этот вопрос, но аристократическое воспитание моих новых друзей сдерживало их любопытство. Все они не хотели подчеркивать разницу в происхождении и делали вид, что я такой же, как и они. Все за исключением Олега Апраксина.
Набор фальшивых воспоминаний я заготовил давно и мог бы поделиться ими с фальшивой же искренностью, достойной актеров лучших имперских театров, но не хочу так поступать с Андреем.
Я вскакиваю с кресла, подхожу к стеллажу с пластинками и застываю перед виниловым изобилием.
– Ты сериалы смотришь? – спрашиваю я, ведя пальцами по глянцевым корешкам коллекционных изданий.
– Только «Кремлевские Курсанты» смотрел, – смущенно отвечает он, сразу догадавшись, на что я намекаю.
Я размышляю о том, как озвучить правду, не разоблачив себя.
– В раннем детстве я жил так же, как они, – тихо говорю я. – Меня били каждый день. Били из-за моих фиолетовых глаз. А я бил в ответ потому, что глаза мучителей были серыми. Ты же понимаешь, что вас, – я запинаюсь и исправляюсь, – то есть, нас, аристократов, ненавидят?!
– Догадываюсь, – отвечает Андрей. – А ты? Ты тоже ненавидишь?
– Нет! – твердо отвечаю я, хотя на самом деле еще не определился. – В последние годы все изменилось. У меня были крутые преподаватели, прикольные друзья и любимая девушка. Я часто тоскую по той жизни…
Преподаватели врали и манипулировали, друзья и девушка пытались убить, а сам я ничем не лучше их. Можно вытравить мальчика из Приюта, но вытравить Приют из мальчика невозможно. Я хочу завершить этот разговор. Когда-нибудь я обязательно расскажу все, но не сейчас.
Я достаю с полки пластинку группы «Осколки Мечты» и поворачиваюсь к Андрею. Он улавливает мое настроение, подходит к проигрывателю, берет из моих рук пластинку и устанавливает ее на вращающийся диск.
На винил опускается головка звукоснимателя и меня обволакивают тяжелые гитарные аккорды.
– Нет, так музыку не слушают! – говорит Андрей и недовольно кривит губы.
Он усаживает меня в одно из двух кресел, стоящих перед колонками у противоположной стены, открывает винный холодильник, встроенный в тумбу с аудиотехникой, и достает бутылку красного вина.
– Отказ не принимается – даже не думай! – говорит он, перекрикивая музыку. – Знаю, что ты не любишь, когда прислуживают, поэтому открою ее сам! Семейные виноградники в Крыму – ты просто обязан попробовать!
Трубецкой достает из шкафчика два тонкостенных стеклянных бокала, ставит их на тумбу и разливает кровавые слезы виноградной лозы.
– Угощайся! – предлагает он, садясь в соседнее кресло, и протягивает бокал.
Я подношу его к носу, закрываю глаза и вдыхаю легчайшую смесь божественных ароматов. Вино превосходное, это я понимаю уже по запаху. В Приюте нас учили не просто пить спиртное, но и разбираться в нем.
Делаю маленький глоток и перекатываю вкус на языке, прислушиваясь к ощущениям.
– Великолепно! – восклицаю я. – Виноградники Трубецких укладывают виноградники Шуваловых на обе лопатки!
– Ну, не скажи! – возражает Андрей улыбаясь. – Я слышал, что ты не против пропустить бокальчик другой семейного коньяка!
– Ольга сдала? – спрашиваю я и выпиваю остатки вина.
– Она самая! – Андрей кивает. – Надеюсь, сестра не выдала главную тайну Великого Рода Шуваловых?
– Я скучаю по ней, – признаюсь я, расслабившись в мягком кресле. – И к тебе пришел с надеждой ее увидеть…
– Когда ты был с Темной, тоже думал об Ольге?
В голосе Андрея слышна горькая насмешка, и он смотрит не в лицо, а в бокал, будто надеясь прочитать там ответ на свой вопрос.
– Думал! – подтверждаю я. – Хочешь – верь, хочешь – не верь…
Стереосистема великолепна, и звук обволакивает меня плотной колеблющейся пеленой. Парни из «Осколков Мечты» поют о рассыпающейся на фрагменты жизни, и настроение песни сейчас полностью созвучно моему.
В постели с Алиной я не просто думал об Ольге, а закрывал глаза и представлял ее на месте девчонки. Я мог бы оправдаться перед Андреем и рассказать о свободных отношениях, которые связывали меня с его сестрой, но не хочу. Это будут ничего не значащие слова. Слова ненужные и неуместные.
– Почему она не отвечает на мои звонки и сообщения? – спрашиваю я вместо объяснений.
Андрей берет из моих рук бокал, наливает вино и протягивает обратно. Затем поворачивает голову к окну и задумчиво смотрит на сквер во дворе высотки. Смотрит долго, явно о чем-то размышляя и принимая решение. Я ему не мешаю. За окном, как раз на высоте расположения его апартаментов находится бронзовое лицо основателя Рода Трубецких. Бронзовое лицо, которое так похоже на мое.
– Я отвечу тебе, если ты пообещаешь остаться здесь и не рваться к ней, что бы я ни сказал! – Андрей поворачивается ко мне и пристально глядит в глаза.
– Обещаю! – я киваю и чувствую поднимающийся по спине холодок.
Я уже догадался, что услышу сейчас от Андрея, и прилагаю все силы, чтобы сохранить безмятежное выражение лица.
– Они с отцом заключили сделку, – говорит Андрей и замолкает, не решаясь продолжить. – Он принимает ее в Род в обмен на замужество…
Я замираю без движения и смотрю в синие глаза Трубецкого не мигая. В такие же глаза, как у нее – глубокие и завораживающие. Только не за Апраксина, только не за этого жирного ублюдка…
– Мы породнимся с Великим Родом Апраксиных, – заканчивает Андрей и напрягается как взведенная пружина, чтобы броситься на меня и скрутить, если у меня сорвет крышу.
Я встаю с кресла и махом осушаю бокал. Затем медленно, будто во сне, бреду к широкому панорамному окну. Прижимаюсь лбом к толстому стеклу и смотрю в глаза еще одного Трубецкого, на этот раз бронзовые.
Андрей неслышно подходит сзади, становится рядом и кладет руку мне на плечо.
– Такова жизнь проклятых аристо, бастард, – с горечью произносит он. – Нам не суждено быть с теми, кого мы любим…
– И по-настоящему дружить с теми, с кем дружить хотим, – добавляю я. – Ольга предостерегала меня от общения с тобой, говорила, что ты гениальный и чрезвычайно опасный манипулятор. А со мной ты ведешь себя как легкомысленный мальчишка. Какой ты – настоящий?
– Оба! – не задумываясь отвечает Трубецкой. – Тот же вопрос я мог бы задать тебе…
– Чтобы получить такой же ответ…
Я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу сильнее. Хочу выдавить его и взлететь в голубое августовское небо, но меня удерживает горячая ладонь одного Трубецкого, крепко сжимающая плечо, и холодный взгляд бронзовых глаз другого, пронзающий до глубины души.
Глава 6 – Лик Апостола
Музей Великого Рода Шуваловых занимает добрую половину стилобата высотки и расположен на двух этажах. Хранитель Рода добросовестно провел меня по открытой части экспозиции и показал много интересного. Экскурсия вышла замечательной, и я с удовольствием внимал рассказам старика, терпеливо дожидаясь, когда мы перейдем в хранилище, закрытое от посторонних глаз.
За десять веков Род Фиолетовых накопил огромный объем экспонатов, но на всеобщее обозрение выставлено не более двадцатой их части. Полуистлевшие берестяные свитки, одежда и оружие воинов, ювелирные украшения, макет городища, заложенного Разделенным на берегу Ильмень-озера, картины и фрески, на которых запечатлены знаковые сражения прошлого – все призвано подчеркнуть величие и древность аристократической фамилии.
Настоящие же сокровища спрятаны за несколькими бронированными дверьми, открыть которые можно только с помощью комплекта амулетов. Доступ сюда есть лишь у Великого Князя и Хранителя Рода.
Я видел полную родословную Шуваловых, включающую в себя всех Темных и Светлых, как невинно убиенных, так и казненных или изгнанных из Рода за тысячелетие. Я держал в руках макет первого фиолетового меча, созданного Основателем с помощью Акта Творения. Я разглядывал его Осколок, хранящийся в вакуумной стеклянной капсуле за несколькими листами брони.
Все это было очень познавательно, но эффекта разорвавшейся бомбы на меня не произвело. Я проанализировал полную родословную в попытке вывести зависимость появления Темных и Светлых от родовой принадлежности жен Фиолетовых предков, но в этом не преуспел. Цвет глаз избранниц никак не влиял ни на магические способности детей, ни на их принадлежность к Свету или Тьме.
А вот портрета Разделенного Бога в архиве не нашлось. Его сына, основателя Великого Рода Фиолетовых, каждый художник изобразил по-своему. Сотни лет и сотни изображений Патриарха Рода ясности не добавили. Лица настолько разнились, что узнать в них одного и того же человека не представлялось возможным.
Экскурсия закончилась, мы с Хранителем сидим в его рабочем кабинете, и старик молчит, обозревая бесконечные ряды древних фолиантов у меня за спиной. На столе стоит неизменный самовар, в пузатых чашках плещется травяной чай, а стальной поднос завален всевозможными видами баранок и бубликов.
Хранитель хмурит седые брови и напряженно раздумывает о чем-то, поглаживая бороду. Я с трудом сдерживаю желание обернуться. У меня возникает иррациональное ощущение, что я увижу статую Основателя Рода Фиолетовых и столкнусь со взглядом бронзовых глаз, направленным мне в спину. Воображение рисует лицо Патриарха, похожее на мое до степени смешения.
Я отгоняю бесплодные мысли и обращаю взгляд на собеседника, не проронившего ни слова после окончания осмотра экспонатов. Хранитель Рода все еще не считает меня своим, несмотря на все приказы и объяснения Великого Князя Шувалова. И старик явно чем-то обеспокоен или расстроен – чем-то, имеющим прямое отношение ко мне.
Я молчу и терпеливо жду. Жду, когда он решиться заговорить и задать терзающие его вопросы. Судя по затянувшемуся молчанию, вопросы волнуют старика сильно. Наконец, взгляд темно-серых глаз обращается на меня.
– Как вы могли?! – с упреком спрашивает он, и я догадываюсь, что речь идет о нападении на Храм Разделенного. – Вы понимаете, что поставили на карту безопасность нашего Рода и всей Российской Империи?!
– Я не планировал уничтожать Кристаллы, если вы об этом…
– Специально вы и не смогли бы этого сделать, но окажись вы Светлым…
Я подаюсь вперед, не в силах скрыть свое любопытство. Молча смотрю на старика, прикидывая, как лучше выстроить диалог, чтобы получить максимум столь необходимой мне информации. Намечается тяжелейшая спецоперация по преодолению недоверия.
– Светлые способны навредить Кристаллам?! – удивленно спрашиваю я. – Вы мне этого не говорили! Да и как бы я стал Светлым, не надев на грудь соответствующий Осколок?!
– Юноша, не считайте меня глупее, чем я есть на самом деле! – обиженно заявляет старик, оглаживая седую бороду. – Осколок Светлых висел на вашей груди, когда мы с вами и Великим Князем поднимались к родовому Кристаллу! Чуть позже вы задали мне множество недвусмысленных вопросов, касающихся возможности стать Светлым!
– У меня нет Осколка Светлых, – заявляю я в ответ и пристально смотрю в глаза старику.
Я не вру, и он это чувствует. Сейчас у меня, действительно, нет Осколка, и я ничуть не грешу против истины. В любом разговоре можно не сказать ни слова правды и при этом не быть уличенным во лжи. Меня этому хорошо научили.
– Никто не вправе подвергать опасности главное достояние Империи – цветные Кристаллы, созданные самим Разделенным! – гневно заявляет Хранитель. – Их всего четырнадцать: семь в Храме и по одному в высотках Великих Родов!
– Всего четырнадцать? – удивляюсь я. – На всю Империю? А что же установлено в провинциальных Храмах?
– Муляжи! Именно поэтому Инициации всегда проводятся в Московском Храме! – отвечает старик и замолкает, явно сожалея о сказанном. – Но это секретная информация, ее даже мне знать не положено, и если вы озвучите ее кому-нибудь…
– Тогда не сносить мне буйной головы! – покорно киваю я, иронично улыбаясь. – Вот только голова у меня всего одна, а поводов ее лишиться – уже десяток!
– Если вы не умерите молодецкую дурь… – старик замолкает и закусывает губу, осознав, что перешел границы дозволенного. – Молодецкий пыл, я хотел сказать… Если вы не умерите молодецкий пыл, то лишитесь ее в мгновение ока!
Хранитель пристально смотрит мне в глаза, пытаясь донести всю серьезность сказанного.
– Захватив Храм Разделенного, вы пошли на чудовищный риск, и существует лишь один мотив пройти Инициацию ценой такого риска – желание не быть сожженным в алтаре Великого Храма! – медленно произносит старик, не в силах успокоиться.
– Не только, – возражаю я, и мои глаза вспыхивают фиолетовыми сапфирами. – Я хотел доказать, что не являюсь Темным до того, как окажусь в подвалах доблестных палачей Тайного Сыска!
– Как раз в них вы и должны были оказаться! После столь вопиющего попрания Имперских законов вас могли казнить на Красной Площади! Обезглавить на Лобном месте, как в стародавние времена! – горячится старик. – Но вы почему-то сидите передо мной, меланхолично попивая чай и закусывая его баранками!
– Милость нашего самодержца не знает границ! – с придыханием заявляю я и устремляю взгляд на потолок за неимением портрета Императора перед глазами.
– Именно так! – соглашается Хранитель с желчной усмешкой на лице. – А все потому, что Разделенный одарил нашего Императора великим множеством талантов! Вот только это множество не включает в себя милосердие!
– Ладно! – я согласно киваю. – Допустим, Император простил меня по иной причине. По расчету, например! Что это меняет?!
– То, что вы тотально от него зависите! – с торжеством сообщает мне Хранитель. – Уголовное дело заведено?! Вас осудили, и Николай Александрович Романов собственноручно подписал указ о помиловании?! Нет?! Значит, все это может случиться в любой момент, и вы у него на крючке!
Еще недавно я бы поразился простоте, с которой меня поймали на упомянутый крючок, но сейчас лишь пожимаю плечами. По мере погружения в мир аристо, я удивляюсь все меньше и меньше, особенно изяществу придворных игр, участником которых поневоле стал.
– Благодарю за предупреждение, – говорю я. – Думаю, что Императору нет нужды выстраивать многоходовые комбинации, ведущие юнцов вроде меня в заранее расставленные ловушки. Ему достаточно пожелать моей смерти, и одаренные верноподданные выстроятся в очередь, чтобы исполнить волю монарха!
– Все так, но юридические зацепки никогда не помешают! – парирует Хранитель, наставляя на меня костлявый указательный палец. – Зарубите это на вашем идеальном носу!
Он замолкает и стушевывается, мгновенно растеряв весь свой пыл.
– Игорь Всеволодович рассказал, что в древности Инициация проходила не в алтаре, а в главном зале Храма, и Главы Великих Родов в ней не участвовали?! – спрашиваю я, переводя разговор в практичное русло.
– Все так и было, если верить дошедшим до нас летописям, – подтверждает Хранитель. Инициация – таинство, получение Дара из рук самого Разделенного, и древние аристократы проходили ее так, как это сделали вы, оставаясь с Богом один на один. На ступенях Храма юношей и девушек встречал лишь глава их Рода и подносил им хлеб-соль, если видел волшебный свет в очах…
– А если не видел?
– Изгонял из Рода прилюдно!
– Почему же традиция изменилась?
– После свержения Ивана Темного и его опричников Совет Семи взял власть в Империи под полный контроль и принял решение контролировать обретение Дара и удерживать равновесие между Великими Родами…
– Равновесие?! – уточняю я. – Это означает контроль численности одаренных в каждом Великом Роду с учетом мощи их Дара?! Убийство лишних цветных?!
– Ну почему же убийство, – возражает старик. – Все можно обставить так, что неугодный претендент навсегда останется серым…
Я в молчании таращусь на старика, переваривая услышанное. Баланс сил, сложившийся между Великими Родами – не естественное состояние, а созданное искусственно, и в теории фиолетовых магов может быть столько же, сколько красных, или даже больше! Но в этом случае никто и ничто не сможет помешать им захватить и удерживать власть бесконечно!
– Главы Великих Родов знают об этом? – на всякий случай спрашиваю я, хотя ответ очевиден.
– Конечно! – Хранитель кивает. – Они поддерживают равновесие добровольно.
– А кто определяет достойных и недостойных получения Дара?
– Глава соответствующего Великого Рода, – отвечает старик.
– Тогда как получилось, что Фиолетовые вымирают?
– Ваше Сиятельство, вы же изучали эволюцию и теорию естественного отбора? – спрашивает старик, и в его голосе звучит ирония. – Когда потенциальных представителей вида остается чрезвычайно мало, вид может исчезнуть с лица Земли в результате череды нелепых случайностей.
«Или целенаправленных действий!» – добавляю я мысленно.
– Появление Светлых и Темных в рядах Цветных – тоже часть процесса регулирования численности одаренных? – спрашиваю я.
– Нет, это случайности, вносящие сумятицу в отлаженный механизм, – поясняет старик. – Именно они привели наш Род к катастрофе.
– То есть, сколько бы я ни настрогал детей, одаренными будет позволено стать лишь шести или семи из них?
– Вы умеете считать, Князь! – с сарказмом замечает Хранитель. – Но если будете и дальше идти на неоправданный риск…
– Риск был оправдан! – возражаю я.
– Александр Игоревич, – спокойно произносит старик. – Если в следующий раз вы решите захватить Кремль, например, посоветуйтесь сначала с вашим покорным слугой – я подскажу, как это можно провернуть с наименьшими потерями!
– Ловлю вас на слове! – отвечаю я и широко улыбаюсь.
Хранитель снова замолкает и смотрит мне в глаза, пытаясь распознать: подействовало на меня его короткое нравоучение или нет, а затем тяжко вздыхает и отводит взгляд.
– Позвольте поздравить вас с обретением Дара, Ваша Светлость, – произносит он официальным, лишенным эмоций, тоном. – Отныне вы имеете право обладать любой информацией, даже совершенно секретной! Остались лишь две небольшие формальности: подписи на контракте о вступлении в Великий Род Фиолетовых и на договоре о неразглашении!
– То есть, вы предлагаете продолжить наш разговор после улаживания упомянутых вами формальностей?
– Думаю, что это излишнее следование букве закона, – с улыбкой отвечает старик. – Мы не нарушим его дух, если обсудим волнующие вас загадки уже сегодня!
– Вчера я был в особняке Синих, – с деланным беспокойством произношу я, нервно барабаня пальцами по столу. – Меня поразила скульптура Основателя их Рода…
– Первого Великого Князя Трубецкого? – уточняет старик, с интересом глядя мне в глаза. – И чем же она вас поразила?
– Чертами лица…
– Чертами лица?! – переспрашивает Хранитель, откидывается на спинку кресла и, прищурившись, начинает внимательно изучать мою физиономию.
– Остались ли прижизненные изображения или скульптуры Разделенного Бога? – спрашиваю я, не дождавшись ответной реакции. – Или хотя бы его сыновей?
– Как вам хорошо известно, Основатель запретил свои прижизненные изображения, а все созданные после его смерти были уничтожены в шестнадцатом веке по решению Совета Семи. Но его кровь течет в жилах каждого одаренного, – говорит Хранитель. – Учитывая, что за столетия гены всех Великих Родов перемешались, нет ничего удивительного в вашей похожести на одного из сыновей Разделенного. Пусть он и наградил его синим, а не фиолетовым даром…
Я хочу выпалить, что убитый сын Шувалова похож на меня как две капли воды, что Светлый, встреченный мной в Приюте – тоже, что фото моего двойника в сиротском доме не дает мне спать по ночам, но произношу совершенно иное.
– Куда делась бронзовая статуя нашего Основателя, такая же, как стоит во дворе высотки Синих?
– Она была уничтожена после казни Темных представителей нашего Рода, захвативших Престол, это открытая информация, ее вы можете найти во множестве источников…
– Я думал, что статуя может быть спрятана от посторонних в закрытом хранилище…
– Нет! – старик качает головой. – Синие – единственные, кто сохранил статую Основателя их Рода, созданную на основе его посмертной маски. Остальные монументы утрачены в процессе многочисленных междоусобных войн.
– А посмертная маска нашего Основателя сохранилась? – спрашиваю я.
– Конечно, это одна из главных реликвий Рода! – отвечает Хранитель.
Мое сердце начинает биться чаще, и я совершаю невероятное усилие, чтобы не выдать свой интерес.
– Вы желаете ее лицезреть? – уточняет удивленный старик. – Должен предупредить вас, что эта ничем не примечательная вещица интересна лишь профессиональным историкам и биографам…
– Вы мне ее покажете?! – прерываю я разглагольствования старого Хранителя.
– Как скажете, Князь! – соглашается он, пожав плечами. – Следуйте за мной!
Мы возвращаемся в закрытую зону музея, проходим мимо многочисленных стеклянных витрин, в которых выставлены отработавшие свое амулеты и Осколки уже умерших Шуваловых, и оказываемся перед неприметной дверью без надписи, которую я принял за вход в туалет.
Срабатывают амулеты, спрятанные в карманах Хранителя, периметр дверного проема вспыхивает фиолетовым светом, а затем щелкает замок. Старик открывает дверь и приглашает меня войти в небольшую квадратную комнату, в центре которой установлен невысокий постамент с плоским навершием.
