Андрей Собакин
Картина
Совершенно ошеломлённый Князев широко раскрытыми глазами взирал на неё, а Татьяна продолжала:
– Вы понимаете теперь, почему я не хотела видеть ту картину в нашей спальне? Зачем мне нужно это постоянное напоминание о моей измене? Но… Но когда вы всё стёрли… Моя дочь, Даша, она исчезла! Она летела в Канаду. Мы отправили её туда на учёбу. А потом оказалось, что да, на рейс она зарегистрировалась, в самолёт села, но в Канаду не прилетела! Исчезла над Атлантикой! Это произошло как раз тогда, когда вы стирали эту проклятую картину своей проклятой тряпкой! Есть свидетели, что она была в самолёте, но никто не видел её после приземления… И даже до приземления…
Татьяна задыхалась и буквально тряслась от возбуждения.
– Но подождите… – пробормотал Князев, – Что вы такое говорите? Как это может быть? Давайте мы позвоним вашему мужу, и он за вами приедет… Вам надо успокоиться.
– Верните мне мою дочь! – Татьяна вскочила со стула, схватила художника за халат и начала лихорадочно трясти его, – Ради бога, верните мне мою дочь!
Князев с трудом вырвался и отскочил подальше.
– Но как? – спросил он, – Что я могу сделать? Давайте всё-таки позвоним вашему мужу!
– Он в больнице, – Татьяна начала рыдать размазывая слёзы по лицу, – У него сердечный приступ… Я рассказала ему, что Даша не его дочь… Верните мне мою девочку!
– Как не его дочь?
– Мы были женаты более трёх лет… – всхлипывала Татьяна, – Что-то не получалось… Даша – это дочь того парня из Ленинграда… Вы же сами нарисовали ту ночь! Там же было всё, что на вашей картине! И бутылка, и бокалы, и пепельница, и календарь, и столик, и вид из окна… Он мне дал последнюю сигарету… Как вы могли всё это узнать?
Князев с нескрываемым ужасом смотрел то на картину, то на Татьяну.
– Как я могу вернуть вам вашу дочь? – растерянно спросил он, – Если у вас есть фотография, я могу нарисовать её портрет…
– Причём здесь фотография, – Татьяна вытерла слёзы и вроде немного успокоилась, – Вы же можете снова нарисовать ту картину?
– Но вот же она, – Князев растерянно показал на картину.
– Нарисовать то, что вы стёрли! – крикнула на него Татьяна, – Сделайте всё как было! Верните всё!
– Ну хорошо… – художник посмотрел на картину, – Я постараюсь… Надо только всё вспомнить… Все детали…
– Вы пялились на эту картину сорок лет! – Татьяна свирепо взглянула на него, – Вы должны помнить все детали!
– Хорошо-хорошо, – сказал Князев разглядывая картину, – Я постараюсь всё вспомнить и снова всё нарисовать… Нужно будет только подобрать тона…
– Вы сделаете это здесь и сейчас! – голос Татьяны прозвучал неожиданно резко и холодно.
Художник обернулся – в руке у Татьяны был пистолет.
– Вам… Вам не нужно угрожать мне, – сказал он, – Я хочу вам помочь…
– Рисуйте! – Татьяна подняла пистолет.
– Хорошо… Я только возьму краски и палитру… – опасливо глядя на неё, Князев прошёл мимо и взял со стола раскрытую коробку с тюбиками маслянной краски.Пистолет в руке Татьяны выглядел как настоящий. Чтобы отвлечь её внимание, художник немного поворошил тюбики в коробке и перебрал несколько кисточек на столе. Когда он заметил, что взгляд Татьяны был сосредоточен на картине, он отбросил краски и попытался выхватить пистолет из её руки. Реакция Татьяны оказалась быстрее – она резко отдёрнула руку, отскочила в сторону и, вскинув пистолет, нажала на курок. Выстрел оказался неожиданным для всех – Татьяне едва удалось удержать пистолет в руке, а Князев ощутил сначала сильный толчок в левое плечо, а затем практически сразу – жуткую жгучую боль в плече. Машинально схватившись за рану рукой, художник почувствовал тёплую мокрую кровь на мохнатой ткани халата. К счастью, он сразу понял, что пуля только оцарапала его. На долю секунды у него появилось желание симулировать более серьёзную рану и даже упасть на пол – может быть тогда Татьяна испугалась бы и в панике убежала…
– Рисуйте! – услышал Князев холодный голос Татьяны.
Взглянув на неё, художник увидел безумный взгляд Греты Тунберг и чёрный, округлый, чуть дымящийся ствол пистолета. Да, такая точно никуда не убежит и, скорее всего, одним выстрелом не ограничится…
– Рисуйте же! – решительно повторила Татьяна и нервно качнула оружием.
Князев взял краски и шагнул к картине.
– Мне нужно помыть это, чтобы подобрать правильные оттенки… – сказал он обернувшись и взял в руки густо покрытую красочными пятнами палитру.
– Делайте то, что нужно, – сказала Татьяна, – Но поторопитесь, у меня мало времени.
Князев плеснул на палитру немного скипидара из банки, взял тряпку и стал оттирать краску. Слегка оглянувшись, он заметил, что Татьяна стоит по-прежнему с направленным в его сторону пистолетом. Однако из-за спины художника она не могла видеть, что он делает. Князев осторожно положил палитру на мольберт, вылил побольше скипидара на тряпку, а потом вдохнув и задержав дыхание резко провёл тряпкой по фигуре девушки на картине…
Ничего не произошло. Не осмеливаясь обернуться, художник энергично возил тряпкой по полотну стирая портрет. Наконец через несколько минут, когда полотно превратилось в равномерно размазанное серое пятно, Князев выпустил из рук тряпку и обернулся. Татьяны в комнате не было. Он машинально вытер испачканные скипидаром руки о халат и озираясь по сторонам торопливо вышел в коридор. Никого. На кухне также было пусто. Обойдя всю квартиру и заглядывая даже в шкафы, Князев немного успокоился – он был совершенно один. Внезапно вспомнив про ранение, он принялся разглядывать своё плечо. Ни-че-го. Никакой раны не было. Даже дырка в халате отсутствовала.
