Андрей Валентинов
Аргентина. Квентин
– Фотографирование – один франк, – сообщил мистер Н, врезаясь в толпу. Затем изрек нечто по-французски, вероятно, перетолковывая уже сказанное. Фотограф, не став спорить, немедленно достал бумажник. Уолтер между тем пытался понять, что перед ним. Четыре колеса распознавались сразу, но все остальное походило на швейную машинку под пологом, взятым с погребальных дрог.
– Марнское такси, – гордо сообщил старичок, пряча в карман третий франк. – Настоящее, у меня и сертификат есть. «Рено» с кузовом «ландоле»! На таких машинах в начале сентября 1914 года французы перебросили на фронт две дивизии и спасли Париж. На этой ехал командир одного из марокканских полков.
– А вам оно зачем? – удивился молодой человек. – Для конспирации?
Мистер Н уложил в бумажник честно заработанные франки.
– Одну причину вы уже увидели. Я получаю военную пенсию, она не слишком велика. Но скажите, мистер П, многие ли запомнили меня, а тем более вас? Все смотрели на авто, мы – всего лишь фон.
Подивившись разведывательной мудрости, Уолтер безропотно дал усадить себя в недра машины-ветерана. Старичок пристроился у руля, и бывшее такси достаточно резво для своего возраста потрусило по шоссе в противоположную сторону от Парижа, о чем не преминул сообщить указатель. Молодой человек принял данный факт без возражений. Кто он, чтобы спорить? У него даже пароля нет.
Визитку вручать не стал. Конспирация!
* * *
– Еще раз! – сурово проговорил мистер Н. – Не чувствую уверенности! И не смотрите на карту, такие сведения надо знать наизусть.
Уолтер безропотно кивнул.
– Пожалуйста. Италия, Южный Тироль, поселок Баргарата-Мармарола. Местные жители говорят просто Мармарола[23]. Добираться: до Милана на самолете, до Вероны поездом, оттуда тоже поездом, но местным, Верона – Больцано. До конечной не ехать, выйти на предпоследней станции. А почему это нельзя записать?
– Запишите, – старичок ухмыльнулся не без сарказма. – На этом каждый второй агент проваливался. Чего только не изобретали! Один даже семейную Библию не пожалел, исколол булавками в нужных местах. Не поняли? Буквы отметил. Повесили!
«Буквы повесили?» – хотел было переспросить Уолтер, но понял и прикусил язык.
– Вы скажете, что сейчас мир и шпионов не вешают? Смотря где, мистер П! В России вам бы живо присудили vysshuyu meru social’noy zaschity. А это Италия синьора Бенито Муссолини. Там не станут спрашивать, шпион вы или не шпион, найдут блокнот с записями и начнут процедуру. Для начала вставят в горло воронку и вольют литр касторового масла. Дальше продолжать?
– Не надо! – отрезал Уолтер. – Я лучше еще раз повторю.
Геройское такси доставило своих пассажиров в одну из небольших деревень в стороне от главной трассы. Там находилась шпионская явка, она же летняя дача военного пенсионера. Обычный сельский дом, если не считать решетчатой антенны и пулемета «кольт» на треноге у крыльца. Пулемет, как не без сожаления сообщил мистер Н, всего лишь муляж, а вот антенна настоящая.
– Все равно плохо, – рассудил пенсионер после очередного тура по карте. – Самое беспомощное существо – иностранец, спрашивающий дорогу. Не думайте, что у меня паранойя, мистер П! В каждом государстве есть структуры, обязанные ловить шпионов. Но шпиона поймать трудно, еще сложнее доказать, что он таки шпион. А тут готовая добыча – сомнительный иностранец, да еще с какими-то странными бумагами, в придачу ко всему задающий вопросы. Начнут выяснять, запрут на полгода. Вам это надо?
– А как же взрывчатка? – напомнил Уолтер. – Зачем было спрашивать? И пистолет?
– А ваша реакция? Такие вещи следует проверять сразу. Не беспокойтесь, реакция у вас слегка замедленная, что в данном случае даже полезно. Только не ссылайтесь на своего тренера по боксу, мордобой – нечто совсем иное… У вас как с немецким?
Молодой человек от неожиданности промедлил с ответом, чем вызвал ироническую улыбку.
– Прилично с немецким, – рассудил он наконец. Чуть подумав, повторил то же самое на языке Гете.
– Прочитайте стихотворение. Любое, какое хотите. Только, пожалуйста, не «Хорста Весселя».
Уолтер вспомнил бабушку Доротею, напрягся:
Из года в год в начале мая,
Когда не молкнет птичий гам,
Являлась дева молодая
В долину к бедным пастухам.
Она жила в стране нездешней,
В краю, куда дороги нет.
Уйдет она – и в дымке вешней
Растает девы легкий след[24].
– Печальная история, – констатировал мистер Н. – Никогда не любил Шиллера. А еще печальнее, что вы изъясняетесь на «лаузицере», баварский диалект был бы более к месту. Что? Не знаете? Там, куда вы направляетесь, почти все население – немцы, итальянцев едва ли десятая часть. Это же Тироль! Кстати, в следующей точке вашего маршрута немецкий, мистер П, вам тоже очень пригодится, но до нее еще следует дожить.
Переступил с пятки на носок, поморщился.
– Как они там, в Штатах, людей готовят? На войне вы бы погибли сразу, поверьте моему опыту. Моргнуть бы не успели, а уже пора некролог писать. Такие наивные провинциалы не распознают врага даже на расстоянии вытянутой руки.
– А как его, врага, распознать? – на всякий случай поинтересовался Уолтер.
– Такое не объяснишь, мистер П, ни за пять минут, ни за пять дней. Но не верьте тому, кто подает руку с радостной улыбкой, как будто вы – подарок на Рождество. А особенно опасайтесь тех, кто бросается вас героически спасать. Если бы я отправлял вас через фронт, то рекомендовал бы в таких случаях сразу бить на поражение, желательно в голову… Однако продолжим. Что у нас после Тироля? Доставайте карту, поглядим.
* * *
Самолеты Уолтер не любил, чему весьма способствовал его богатый личный опыт. Первый раз довелось подняться в воздух еще школьником. Отец по случаю Дня Благодарения решил показать отпрыску Нью-Йорк с высоты птичьего полета. Аэроплан был украшен флажками и лентами, устроители гарантировали полную безопасность, пилот весело улыбался. Мотор задымился прямо над статуей Свободы. Сесть-то сели, но только с третьей попытки.
В Пэлл Мэлле аэропланов, к счастью, не было, но в Техасе довелось полетать. Сержанта Перри армейский бог миловал, но два его сослуживца разбились прямо посреди пустыни. Еще один обгорел, а самому Уолтеру то и дело приходилось помогать авиамеханикам. Глядя, как очередной самолет выруливает на старт, он каждый раз поражался тому, что «это» вообще способно оторваться от земли.
Синяк, полученный на Аляске, тоже не добавлял оптимизма.
Цеппелин – совсем другое дело. К сожалению, из Парижа дирижабли не летали, а если и случалось, то не в нужном направлении. Зато авиалиния имелась, причем, как пояснил всезнающий мистер Н, вполне надежная. Ну почти. Во всяком случае, каждый второй рейс проходил по расписанию.
Лететь довелось из все того же Вильнева-Орли. Военный пенсионер заранее озаботился билетом на борт до Милана. Самолет Уолтеру понравился – красивый, двухмоторный, и название как из песни – «Савойя-Маркетти». Его радость, однако, поубавилась, когда молодой человек сообразил, что лететь придется не на «французе», а на «итальянце». Итальянцев он навидался – и в Нью-Йорке, и не только там. Все впечатления сводились к двум: пиццерия и гангстеры. Как все это должно летать, он представлял себе плохо.
Огорчало и то, что не удалось избавиться от части груза. Книжки с космическими чудовищами на обложке мистер Н велел возить с собой и дальше. Забрать обещал на обратном пути, присовокупив, что у него пока нет времени на подобное чтение. Уолтер без всякой симпатии поглядел на бумажные томики и спрятал их на самое дно чемодана.
Взлетели днем. Молодой человек, так и не увидевший Париж, решил в качестве компенсации полюбоваться Францией с высоты птичьего полета. Ведь именно здесь совершал подвиги бравый сержант Йорк! Осенью Уолтер собирался навестить Пэлл Мэлл и обязательно повидать героического родича. Будет что рассказать!
У «Савойи-Маркетти», как выяснилось, имелись совсем иные планы. Самолет быстро набрал высоту, и прекрасная Франция превратилась в череду желтых и зеленых пятен. А потом пошли тучи, белая сплошная пелена под яркой весенней синевой небес. Кресло было мягким, моторы гудели не слишком громко, прошлую ночь Уолтер почти не спал…
Когда он открыл глаза, вокруг было темно, а в стекла лупил проливной дождь. Самолет не летел, а недвижно стоял, в салоне неярко светились лампы под матовыми плафонами. Молодой человек вскинулся, решив было, что они уже в Милане, но сонный сосед, приоткрыв один глаз, успокоил. Какой там Милан! До него еще лететь и лететь, к тому же пока дождь не кончится, разрешения на взлет им никто не даст. Уолтер понял, что не напрасно сомневался в «итальянце» – и снова заснул.
Взлетели только на рассвете, но до Милана так и не добрались. Густая пелена туч заставила повернуть сперва на восток, а потом и вообще на север. Вспомнив Аляску, молодой человек рассудил, что горючее скоро кончится – и угадал. Ровно в полдень «Савойя-Маркетти» коснулся колесами зеленой травы на окраине Бергамо. За иллюминатором слегка дымило – левый мотор под конец забастовал.
На краю летного поля к пассажирам подскочил представитель авиакомпании и что-то бодро затараторил по-итальянски. Слово «Милано» Уолтер уловил и по невеселым лицам окружающих понял, что туда они точно не попадут. Так и вышло. Авиакомпания очень, очень извинялась, но самолет нуждался в ремонте, резервный куда-то улетел, зато имелся автобус, готовый доставить путешественников в Бергамо. Компания соглашалась оплатить всем желающим билеты на поезд до Милана, правда, только третьим классом. Ехать придется с пересадкой, но это недолго, лишние полдня…
Уолтер поглядел в небесную синеву, надеясь увидеть серебристый силуэт «Олимпии». Но там не было ничего, даже легкого облачка.
Понурая толпа уже потянулась куда-то вдаль, когда сзади подбежал невысокий крепыш в летном шлеме. Что-то крикнул, взмахнул рукой, заговорил, указывая на центр летного поля. Молодой человек расслышал знакомое название – Тренто. Достал из кармана карту, развернул. Для верности решив переспросить, обратился к пилоту по-немецки. А вдруг знает?
– Земляк? – обрадовался тот. – У меня одно место свободно. Если вам до Тренто, подброшу.
От Тренто до нужной станции – всего час езды на «железке». Уолтер Перри облегченно вздохнул.
6
– E voi, uno straniero, signore! – мрачно изрек усатый здоровяк в светлой форме. Уолтер ничего не понял, но проникся. Полицейского сразу узнаешь в любой стране. К тому же могучая стать представителя закона взывала к крайнему почтению. Крепкие ручищи сложены на груди, темные глаза под густыми кустистыми бровями не глядят – сверлят, каждый ботинок размером чуть ли не с чемодан. Тяжелая кобура на поясе, начищенная пряжка горит неземным огнем.
– Documenti!
Это молодой человек понять смог и послушно полез в карман за паспортом.
На станции с красивым названием Баргарата-Мармарола сошли всего трое, включая гостя из Штатов. Вся станция – платформа, маленький домик под красной крышей да водокачка. Народу нет, только пожилой железнодорожник с желтым флажком и, конечно, представитель закона, сам себе монумент. Приехавшую пожилую пару, определенно местных, служивый проводил внимательным взглядом, после чего вплотную занялся подозрительным «straniero».
Паспорт усач листал долго, внимательно глядя на фото и сверяясь с оригиналом. Наконец вернул, вздохнул шумно.
– Americano! Qualsiasi lingua, ovviamente, non lo so.
«Lingua»? Молодой человек вовремя вспомнил, что есть мудреная наука – «лингвистика».
– Могу по-немецки, синьор начальник, если вы об этом.
Кустистые брови взлетели вверх.
– О-о! Так ведь это замечательно, синьор Перри! А я уж думал переводчика искать.
Вскинул широкую, поросшую темным волосом, ладонь к козырьку.
– Сержант Никола Ларуссо![25] О вашем приезде мне начальство изволило сообщить. Вы, как я понимаю, участник международной комплексной экспедиции.
Про экспедицию, да еще комплексную, Уолтер ничего не знал, но решил не спорить.
– Так точно, синьор сержант!
Говорили на не слишком правильном «хохе» («синьора» оба предпочли не переводить), американец чуть лучше, итальянец похуже. Полицейский окинул гостя внимательным взглядом, словно прицениваясь. Почесал крепкий подбородок.
– Служили, значит, синьор? И в каком звании, позвольте узнать?
– Сержант, – улыбнулся Перри. – Взвод связи при батальоне. Мексиканская граница.
– Буйствовать не будете? – вопросил служивый, но уже тоном пониже. – А то знаю я нашего брата-сержанта.
Уолтер Перри не без удовольствия вспомнил армейские деньки.
– Буйствовать? Это как скажете, синьор сержант.
И хлопнул себя по карману. Никола Ларуссо громко хмыкнул, поправил фуражку.
– Я срочную в артиллерии оттянул, совсем неподалеку, в Альпах. Потом, как эту форму надел, здесь очутился. Немецкий знаю, вот и пригодилось. Насчет же чтобы побуйствовать…
Мельком взглянул на часы.
– Можно. Следующий поезд только через три часа.
* * *
От граппы, гордости Италии, отказались, хоть и не без сожалений. Усач был на службе, поэтому решили взять что-нибудь полегче. В маленьком ресторанчике, что спрятался прямо за станцией, выбор оказался на диво пристойным. После короткого, но бурного совещания с хозяином заведения порешили испробовать «Сильванер» из монастыря Новачелло. Хоть и не граппа, но тоже напиток известный. Недаром монастырь стоит на знаменитой Винной дороге, что протянулась через весь Южный Тироль. Довольный выбором хозяин сбегал в погреб, вернувшись с двумя бутылками особого «Сильванера» – «папского», из долины Изарко.
Испробовали, одобрили. Поехали!
– Эти экспедиции, синьор Перри, лишь пустая трата народных денег, – вещал сержант Ларуссо, набивая табаком короткую глиняную трубку. – Как и почти вся наука, если уж честно. Дуче правильно говорит: «Datevi all’ippica!»[26] Начните делом заниматься! Придумать новую пушку или, допустим, паровоз, это я вполне одобряю. И даже планету открыть. Но этот… Есть такое немецкое слово… Фольк, фольк… Фольклор! То, чего люди меж собой, значит, болтают, языками чешут. Понимаю, когда такое в протокол заносят, но чтобы наука?
Уолтер охотно признался в собственном невежестве. Усач одобрительно пыхнул трубкой.
– А и нечего всякой ерундой голову сушить. Слишком он добрый, наш Дуче, я бы этих ученых умников давно отправил в долину Паданы рис выращивать, чтобы, значит, по пояс в воде. Самое для них занятие. Наливайте себе, синьор, вы же не на службе. И мой вам совет. Пусть эти профессора сами в Bocca del Lupo лезут, вы подальше держитесь.
– К-куда? – решился уточнить молодой человек.
– В Волчью Пасть.
* * *
Есть Мармарола станция, а есть поселок, между ними три километра по грунтовой дороге. Но это если от станции направо ехать. Налево же дорога ныряет в лесок. Выныривает уже в ущелье. Слева горы, справа они же – невысокие, в кустарнике, на склонах местные ребятишки коз пасут. Но в самом конце ущелья громоздится одинокий великан, закрывая все небо. Зеленый снизу, серый и черный у вершины.
Lupo. Волк.
Волку положено иметь пасть где-нибудь поближе к голове-вершине. Он ею и обзавелся. А поскольку Пасть Волчья, то ничего хорошего там нет и быть не может.
– Видел такие, – рассудил Уолтер. – В Теннесси пещер больше, чем коров. Выйдешь за поселок, и уже первая, Могила Индейца. За ней Сухая Берлога, потом, чуть дальше по тропе, еще одна, Старый Ледник.
Сержант пододвинул ближе бутыль, наполнил небольшие глиняные рюмашки.
– Прошу, синьор! Такие, да не такие. У нас в Тироле тоже пещер хватает. Но эта – особая.
– С привидениями?
– Если бы! – вздохнул усач и выпил залпом.
Привидения в пещерах – не редкость, считай, в каждой третьей кто-то бродит и цепями звенит. В Волчьей Пасти никто не бродил, потому что тропу, что в прежние годы вела к ее входу, взорвали. Нагнали саперов, подняли повыше бочонок с порохом. А до этого те же саперы заложили и сам вход, построив из камней целую стену. Случилось это все не в давние века, а, если местным хроникам верить, в 1795-м, аккурат в год смерти Джузеппе Бальзамо, более известного, как Калиостро. Великий мистик бывал в этих местах неоднократно, и в Bocca del Lupo тоже заглядывал. Причина же столь суровых мер имелась самая основательная – у Волчьей Пасти гибли люди. Не слишком часто, но регулярно. Последней каплей стала смерть детей местного помещика, брата и сестры, решившихся подняться на гору в ночь полнолуния.
– Пещера, значит, виновата? – усомнился Уолтер, имевший свой жизненный опыт. – Местные же и зарезали, а полиция копать не стала.
Никола Ларуссо нахмурился.
– Плохо вы о полиции думаете, синьор! Хотя согласен, бывает. Но тут другой случай. О! Ну, конечно!..
Трубка ударила о столешницу.
– Фильм же обо всем этом сняли! «Голубой свет», немецкий. Там тетка с патлами нечесаными по камням прыгает, ровно коза какая. В одном исподнем! Срамота, я вам скажу. Не видели часом?
Увы, Уолтер, как истинный янки смотрел преимущественно американское кино.
– Зря это вы! – рассудил сержант. – Тетка вполне себе, мясистая, хоть и срамота, но есть на что взглянуть. Только перекрутили там, синьор Перри. Выдумали, будто пещера, Пасть Волчья, хрусталем забита чуть ли не по самый верх. Оттого все и приключилось, потому и свет от пещеры был голубым. Не так все было, совсем не так! И свет не голубой, и вообще. Главное же не то, что было, а то, что снова появилось.
Последние слова сержант проговорил чуть ли не шепотом. Поглядел по сторонам, взвесил в руке пустую бутылку.
– Сказочку помните детскую? Про джинна? Вот его вроде как выпустили. Землетрясение три месяца назад случилось. Здорово тряхнуло, в половине домов пришлось стекла вставлять. Стеночка в Волчьей Пасти и не устояла. Сам не видел, но люди точно говорят.
Уолтер Перри бросил взгляд на пустую посудину. Джинна в бутылке не было. Улетел!
* * *
Размякший после второй бутылки «папского» вина, сержант Ларуссо предложил гостю оставить вещи в поселке да там же поселиться, благо снять комнату можно без всяких проблем. У Горы-Волка, по его словам, пока пусто. Местные предпочитают лишний раз не появляться, а экспедиция еще не подъехала. Сегодня-завтра обещали прибыть немцы, которые всю эту шумиху и затеяли. Не столь поворотливые итальянцы собираются появиться только послезавтра, а то и еще позже. Ожидают и прочих. Граница рядом, и не с одной страной, а сразу с несколькими. Далекое римское начальство предписало всем оказывать содействие, здраво рассудив, что шпионам в этих глухих местах поживиться нечем.
Уолтера, однако, не слишком прельщала перспектива скучать в Баргарата-Мармарола. От станции до подножия Волка, судя по карте, восемь километров. Если бы не вещи, он бы просто прогулялся, взяв с собой лишь фотоаппарат. А так оставалось только ловить попутку, не авто, так повозку на конской или даже ослиной тяге. Сержант умерил его оптимизм: в нужную сторону жители поселка ездят хорошо если раз в день. Подумал, махнул ручищей – и заявил, что свозит гостя на мотоцикле. Туда и назад, потому что возле Волка одному делать нечего, особенно на ночь глядя.
Вещи Уолтер решил захватить с собой – целее будут.
Мотоцикл оказался швейцарским «Кондором», последняя модель с мощным двигателем и удобной боковой коляской. Сержант не без гордости заметил, что это трофей, но от подробностей воздержался. Усадив гостя в коляску, сам грузно опустился на сиденье, надел большие лётные очки.
– Готовы, синьор? – трубно воззвал он. – Тогда вперед! Marciare non marcire!..
7
…Склон, кустарник, узкая тропинка. Сперва идет полого, затем резко вздымается вверх, пропадая среди зелени. Вот снова вынырнула… Пропала. Дальше – только склон, кусты все реже, серые проплешины наползают, смыкаются. Камни… Побольше, поменьше, вот уже и скала. За ней – снова тропинка, узкая серая ленточка.
Обрыв! Ровный, словно ножом срезанный. Здесь, вероятно, и взрывали. Сколько футов? Под сотню? Больше?
Что выше, не понять. За обрывом гора как будто отступает, резко идет ввысь. Вот и вершина, неровная, словно волчья голова. Уши, вздернутый нос. Где же Пасть? Нет никакой Пасти!
– Не видно ее отсюда, – дохнул под ухом сержант. – Там, если старым планам верить, площадка шагов на двадцать во все стороны. А за нею стало быть подъем прямо к ней. К Пасти этой.
Уолтер отдал бинокль, поблагодарил, протер уставшие глаза. Что поехал, не жалел, но увиденное не слишком заинтересовало. Все, как и было обещано: долина, горы вокруг, Волк-гигант под самое небо. Сыро, прохладно, комары жужжат.
– И чего ж тут изучать, синьор сержант?
Никола Ларуссо сделал строгое лицо, полез в нагрудный карман.
– Вот, синьор Перри. Прислали.
Листок бумаги, узкие поля, густой текст с двух сторон.
– Здесь по нашему, по-итальянски, а ниже по-немецки. «Феномен Bocca del Lupo в контексте межкультурных связей народов Центральной и Южной Европы». А чего это значит, уж извините, не знаю. Сказал бы, что господа ученые просто повод нашли винца здешнего попить, так нет. Меня специально предупредили: из Рима непростые люди едут. Это сегодня я тут один, а завтра подкрепление прибудет, со всей провинции собирают. А уж начальства сбежится! Ну что, увидели?
– Ничего не увидел! – честно признался молодой человек. – Вы, синьор сержант, говорили про фильм. Будто там пещера светилась из-за хрусталя. А эта… Тоже?
Густые брови дрогнули, посуровел взгляд.
– А слухи, между прочим, велено пресекать. Особенно вредные и провокационные.
– Чтоб шеи не ломали?
Никола Ларуссо охотно кивнул.
– И это, само собой. Случись что, кто отвечать будет? Полиция, ясное дело. Но это еще ладно. А если выяснится, что оттуда, с верхотуры, зенитный прожектор светит? Зачем светит? Кто распорядился? Только учтите, я вам ничего не говорил!
Уолтер прикинул высоту горы и оценил идею. Затем поглядел на пустую долину, зябко повел плечами, пожалев, что оставил плащ в коляске. Странные дела в этой Европе творятся!
– Пустая трата народных денег, – авторитетно изрек служивый. – Говорил – и еще раз скажу. Но мое дело простое. La Patria si serve anche facendo la guardia a un bidone di benzina! Ну, что, синьор Перри? Съездили, проветрились, теперь назад пора.
Молодой человек кивнул, соглашаясь.
Замер. Поднял руку.
– Машина! Большая, с другой стороны. Не с той, откуда мы приехали.
– Quindi esattamente!
Полицейский расстегнул кобуру, размял могучие руки. Выдохнул гулко.
– Вовремя мы появились! Грузовиков в округе всего четыре, этот не из них, у мотора голос другой. Сейчас разъясним!
– Зенитчики? – наивно предположил Уолтер.
Никола Ларуссо грозно засопел и жестом велел отойти к мотоциклу. Гудело уже совсем рядом. Резкий голос клаксона…
– Madonna! Это еще что?
Из-за склона горы выруливало большое черное авто, за которым тянулся целый вагон, тоже черный, но с желтой крышей. Часть крыши выступала далеко вперед, прикрывая кабину. Огромные, вытянутые вперед фары, серебристая решетка радиатора с большим черным орлом…
– «Понтиак-кемпер», – констатировал Уолтер Перри. – Модель 1935 года, я такую на выставке видел. Дом на колесах.
Словно подтверждая его слова, машина грозно рыкнула. Замедлила ход… Остановилась… Дверца отворилась, и на траву ступил человек лет тридцати в сером костюме и большой черной шляпе набекрень. Пиджак расстегнут, узкий галстук сбился на сторону.
– Добрый день, господа!
Махнул рукой, белозубо усмехнулся, снял шляпу.
…Слегка вздернутый нос, узкие маленькие губы, светлые волосы зачесаны назад. Темные брови, темные глаза. Говорит по-немецки, но не на «хохдойче», а как-то иначе.
– Господин сержант! Мои приветствия! Я ничего не пропустил?
– Добрый день, синьор доктор! – Никола Ларуссо облегченно вздохнул. – А я уж не знал, чего подумать. Экое у вас страшило!
Человек весело засмеялся, махнул шляпой.
– Американские друзья не забывают. В палатке слишком сыро.
Подошел быстрым шагом, пожал ладонь стражу порядка, повернулся к Уолтеру.
– Позвольте отрекомендоваться. Доктор Отто Ган!
Улыбнулся радостно, словно незнакомый парень был подарком к Рождеству.
Протянул руку.
