Андрей Валерьевич Грачёв
Серые камни красной планеты
Высадка была совершенно не похожа на наши ожидания. Почти полгода в пути, запертые в тесном воздушном пузыре посреди бескрайнего холодного ничто, занятые ежедневной рутиной подготовки, мы ждали дня высадки как второго рождения.
Мы лежали в противоперегрузочных креслах спускаемого аппарата с закрытыми шлемами, вслух проговаривая каждую новую отметку снижения. Сейчас в голове каждого за слоем профессионального хладнокровия гнездился особый вид страха. Мы называли это ощущение «страхом отстающих часов». Случись чего прямо сейчас, на Земле сигнал С.О.С. получат только через двенадцать минут. Ещё через двенадцать с Земли придёт ответ, который скорее всего уже некому будет принять. Но мы умели справляться со страхом, нас этому учили. Просто делай свою работу, следуй процедурам и следи за приборами. Несмотря на то, что невесомости на корабле не было на протяжении всего полёта, приближение к поверхности усиливало ощущение массы своего тела, будто бы с каждой сотней метров к поверхности я становился на килограмм тяжелее. Касание грунта после полугода равномерного полёта казалось аварией, все органы внутри будто перемешались и разбежались по совершенно не свойственным им местам – думаю, не я один в тот момент прилагал усилия, чтобы не превратить свой шлем в мутный аквариум. В таком стыдно признаваться человеку, годами готовившемуся покорять космос, но реальность всегда несколько отличается от ожиданий.
И вот я стою в полнейшем недоумении на твёрдой земле столь далёкой и желанной красной планеты, осматривая окружающий пейзаж, своей унылостью и обыденностью добивающий остатки романтических представлений об экспедиции, какие я сумел пронести сквозь одинаковые дни полёта. На долю секунды меня накрывает паническая волна разочарования и осознания ошибки, я едва сдерживаюсь, чтобы не попятиться обратно в свою космическую скорлупу, за стенами которой ещё есть надежда на чудо. Преодолев такое расстояние и время, я прибыл не в загадочный неизведанный край, бросающий вызов воображению, а в какую-то серую унылую степь. Застывшую в стоп-кадре пыльную равнину, единственным заметным элементом ландшафта которой были проглядывающие из-под грунта камни. Мир вокруг существовал в замедленном движении – поднятая посадкой и последующей суетой пыль медленно кружилась, лениво оседая обратно на вечные камни, товарищи по команде следовали заведённым здесь порядкам: осваиваясь в новой среде они двигались медленно и аккуратно, но в каждом движении виднелось чёткое понимание следующего шага.
В делах и заботах, коллективном труде с коллегами, ставшими на долгое время семьёй, быстро уходили депрессивные мысли, навязчиво лезущие в минуты праздности вместе с шелестом песка по ткани купола. Я с улыбкой вспоминаю первые дни после высадки – пусть я испытал разочарование первооткрывателя, который не открыл для себя ничего нового, но я ещё не научился бояться будущего и не начал тосковать по дому. Пока ты летишь в безвоздушном пространстве к своей цели – всё твоё естество устремлено к Марсу. Там конечный пункт долгого маршрута, там ты должен испытать облегчение достигнутой цели. Ещё нет тоски по ароматам цветов, открытой воде и дождю с неба – ты оставляешь позади всё старое в погоне за новым жизненным опытом, который до сих пор не испытывал ни один человек. Не считая ребят, высадившихся на Луне, но вряд ли их скоротечную миссию можно было сравнить с десятилетним планом невозвратного пребывания на Марсе.
