Андрей Васильевич Попов
Амбал Лешенька
– Мужики, давайте брать за углы и носить вдвоем. Иначе мы тут помрем. – выразил кто-то мысль, витающую у всех в головах.
– Давайте пробовать.
Стали носить вдвоем. Тоже плохо. Через несколько ходок, кисти рук совсем перестали держать мешок. Он выскальзывал из онемевших от нагрузки пальцев. Стали пробовать вдвоем, забрасывать мешок на плечо третьему. Причем с мешком, третий был уже практически не ходок. Его мало того, что приходилось нагружать, чтобы он не успел упасть по дороге, его толчком ноги направляли в нужную сторону. Он, шатаясь, пробегал шагов десять и сбрасывал с плеч мешок на пол, а еще пара укладывала его в штабель. После того как машина ушла за третьей партией, мы не только разговаривать, мы шевелиться не могли. Третья машина нас укатала окончательно. Мы ее скорее не разгрузили, а растащили, но было понятно, что нам даже до общежития дойти уже будет трудно. Водитель, закрывая борт, с жалостью смотрел на нас и качал головой. Мы с ужасом ждали очередную машину, лежа на полу вагона, и как ее разгружать не было даже мыслей.
С четвертой машиной неожиданно приехал Лёшенька.
– Ребята, ну как Вы тут? Устали маленько? Сейчас я вам помогу.
Он взял мешок за углы. Легко, словно подушку, поднял его на уровень груди и неуловимым движением ввернулся под него. Подбросил, устраивая поудобнее на плече:
– А ну накиньте-ка мне еще мешочек. – повернулся он к нам, улыбаясь.
– Да, ты этот отнеси.
– Давай второй! – рявкнул он неожиданно резко.
Мы, еле поднявшись и собравшись силами, навалили ему второй мешок на другое плечо. Лёшенька, присев на полусогнутых ногах, меленькими шажочками, буквально покатился в вагон. Не доходя до ряда мешков, Лёшенька неуловимо повел плечом в сторону штабеля. Правый мешок с шорохом слетел со спины и гулко ударившись о стенку вагона, занял свое место в верхнем ряду. Удовлетворенно крякнув, Лёшенька двинул другим плечом. Второй мешок гулко улегся на свое место в противоположном углу вагона.
– Отак примерно!
– Лёшенька, да как ты их вот это! А? Они же тяжеленые, а ты на вытянутых руках …. – мы не могли членораздельно говорить после этого аттракциона с тяжестями.
– Давай, давай, ребята, наваливай! Щас мы их быстренько раскидаем!
Вчетвером мы стали нагружать Лёшеньку. Забегая в вагон, он делал два неуловимых и одновременно мощных движения плечами, заставляя мешки гулко влетать в штабель. В общем, четвертую машину он разгрузил сам и с ней же уехал грузить сахар на завод. С пятой машиной он вернулся еще раз и практически в одиночку разгрузил и ее. Вагон был загружен. Мы поставили «письмо», закрутили щеколду проволокой и сдали вагон контролеру. Зарплату получать не пошли. Не было сил и самое главное не было уверенности, что нам вообще что-то причитается.
На следующий день был всего один вагон с томатным соком, но после вчерашнего сахара нас так ломало, что дался он нам очень нелегко. Зарплату нам привез Лёшенька. Выдал полностью и за томатный сок, и за сахар. Мы пытались было поспорить, что, мол, не за что. Но он отмахнулся, сказав, что Михалыч распорядился выдать полностью и передавал, что мы большие молодцы. При этом сам Лёшенька выглядел как обычно, будто не он вчера перетаскал тонн двадцать. Но я подозреваю, что и на заводе машины грузил в основном он один.
– А пойдемте, ребята, я Вас пивом угощу. Привезли в наш ларек свежее пиво. Вкусное, страсть! Михалыч разрешил. Склад на заводе пустой – завтра вагонов не будет.
Против бесплатного пива мы конечно отказаться не смогли, да и нежданный выходной, учитывая наше состояние, был как нельзя кстати. В любом случае это было лучше, чем валяться на кровати в общаге.
Возле автобусной остановки стоял достаточно большой павильон колхозной столовой, которая функционировала только в посевную и уборочную, когда в колхоз приезжали командировочные механизаторы. Вот и сейчас у входа клубились подвыпившие мужики. С трудом протиснувшись сквозь них мы проникли внутрь столовки. Лёшенька отвел нас в угол за пустующий столик, а сам встал в небольшую очередь на раздаче. Надо же так случиться, что, когда подошла его очередь, в столовую стали возвращаться с перекура командировочные. Как на подбор, все они были гренадерского телосложения – комбайнеры, шофёра зерновозов. Будучи уже сильно навеселе, они заняли практически все свободное пространство внутри, громко смеясь и жестикулируя. Лёшенька, получив наше пиво, стал осторожно продвигаться к нашему столику. Мужики, стоящие в этот момент посреди зала, вдруг стали толкаться и один из них, хамовитый, огромный дядька, одетый в полосатый костюм, разворачиваясь, натолкнулся на нашего Лёшеньку.
– Ребята, осторожно! Я ж пролью. – пискнул тот, сосредоточив все свое внимание на кружках.
Мужик обернулся, с удивлением посмотрел на невзрачного оппонента и отвесил ему увесистый подзатыльник:
– Да пошел ты! Путаешься тут под ногами.
В столовой повисла мертвая тишина. Местные мужики, затаив дыхание, прятали глаза. Лёшенька, спасая наши кружки, обернулся на обидчика:
– Ты что хулиганишь? – голос у него сорвался на фальцет.
Кто-то из командировочных громко засмеялся в тишине. Мужик обернулся:
