Ангелина Засимова
Дэлия
– Здорово!
Вадим обернулся. Перед ним стоял мужик лет сорока с сапогах-болотниках, в руках держал спиннинг.
– Приветствую! – Вадим ответил на рукопожатие.
– Я Григорий, сосед Танин, дачник, творческая личность! Вы, это, Дэлю ищете, что ли? – спросил мужчина, улыбаясь и закуривая вонючую сигарету. Вадим поморщился.
– Именно, – подтвердил Вадим, – а мы вас не опрашивали, по-моему? Расскажете что?
– А да что там говорить. Загуляла девка, вот что! – хохотнул Григорий. – Взрослая уже, чего удивляться?
– Она бы предупредила, если бы загуляла, – пожал плечами Вадим. – Когда вы в последний раз её видели?
– Да не помню, давно. Она не выходила шибко во двор, я так в основном с Таней общаюсь, – улыбнулся мечтательно Гриша.
От этой улыбки следователя перекосило.
– Понятно.
– Да вот, знаешь, – перешёл на «ты» дачник, – глядя на то, какие у них отношения с Танюхой были, я даже не удивлён. Постоянно орали друг на друга, что-то не делили постоянно. Я же не глухой, слышно всё.
– Из-за чего? – заинтересовался Кариев.
– Да там… Не знаю всех подробностей. Знаю, что Таня выпить любила, в том году что-то прямо сильно разошлась, её чуть не уволили.
– В смысле? А раньше?
– А откуда я знаю? Что-то случилось у неё, говорила, с личной жизнью проблемы, вот она и… А девка к мамке в город сбежала, наверное.
– Ясно, – холодно бросил Вадим, – у неё кто-то был за этот год?
– Да я тебя умоляю, она же стервоза, к ней хоть так, хоть этак, всё равно отворот даст, – печально вздохнул Гриша. – Думаешь, я не пытался?
– То есть общаетесь?
– Ну, так, на участок выхожу, вижу её.
– Понял.
– Да, надеюсь, найдёте девку, а то жалко, – посочувствовал сосед. – А я, это, собираться пошёл, в город надо.
– Не получится, – сказал Вадим.
Дачник хмыкнул.
– Чего это?
– Дорогу перекрыли на время следствия. Выехать никак нельзя.
– Братан, а как быть? У меня же работа там, завтра выходить надо.
– Ничем не могу помочь, – пожал плечами следователь.
– Да как так, да что же!
– Досадно. Таковы правила. Позвоните, сообщите, что не сможете выйти, – посоветовал Вадим.
– Мне нельзя, – цокнул сосед, – уволят к едрёна матери.
Вадим сочувствующе вздохнул. Но тут же встретился с хитрым взглядом дачника.
– Договоримся? – подмигнул Григорий Вадиму.
Следователь склонил голову в раздумьях.
– Вечером найдёшь меня.
Сегодня утром у неё дома пахло пудрой, чистой посудой и кофе. Вадим нашёл на полке пачку растворимого Якобс, по-хозяйски поставил чайник и пошёл в комнату, до которой так и не добрался ночью. Необходимо осмотреть каждый угол, пока не позвонили. Когда позвонят из города, планы могут в корне измениться.
Комната Дэлии представляла из себя маленькую галерею искусств или уютную кофейню питерскую – сделал выводы следователь. На стенах висело несколько рисунков, на которых красовались леса, замки, девушки в старомодных платьях. И все – чёрное на белом. Маленький ночник в виде старинного фонаря. Блокнотики, западная классика, карандаши в стакане. Вадим ещё вчера полистал и книжки, и блокноты – там пусто было, ящики вчера проверил, шкаф открывал. Ничего особенного. Сегодня нужно осмотреть каждый угол. Не могла же она всё с собой забрать или ничего не оставить? Интернетом девочка не пользовалась, в социальных сетях её не было, где же… Может быть, она вела переписку с потенциальным похитителем на обычной бумаге? Да как? Сестра бы заметила… Или нет?
– Думай! – приказал он себе. – Не могла же она все с собой забрать?
Следователь тяжело вздохнул и плюхнулся на кровать, накрывая лицо руками.
– А если?.. А я смотрел?.. – спохватился парень, вскакивая с кровати и опускаясь на пол. – Ладно, под кроватью даже с фонариком ничего нет.
Поднялся. Постоял. Подумал. Откинул покрывало, одеяло – ничего. Он осторожно приподнял матрац и…
Ничего. Абсолютно. Обошел комнату еще раз, заглянул в каждый угол, в каждый ящик.
«Хорошо спрятать можно то, что на виду», – вспомнил фразу.
Следователь осмотрел комнату, взгляд упал на книги на столе. На виду. Он осмотрел тщательно каждую на наличие закладок или записок. Когда дошел до последней в стопке, то приятно удивился. Надо же догадаться?
Вадим держал в руках блокнот, который был замаскирован под книгу. Стенфан Цвейг «Письмо незнакомки». Видно было, что девочка сама вырвала листы с текстом и вклеила туда обычные из блокнота. Хорошая задумка.
– Поглядим, – радовался парень, садясь на кровать. – Старенький. Детский почерк. Корявый. А сколько ошибок – жуть.
«10 сентрбя. Ничего. 10 октября. Меня завут Дэлия. Мне 11 лет. Я живу с систрой 10 дней. У меня сестру зовут Таня. Ей 22 года. Я её люблю сильнее, чем люблю маму».
Следующие листы не несли в себе существенной информации: на них красовались перечеркнутые жирным карандашом рисунки. Вадим внимательно изучал каждый лист. Перелистнул, появился текст
«Привет, дорогой дневник. Мне скоро 14. Так незаметно и скоро близится день моей взрослой жизни. Поеду подавать заявление на получение паспорта. Надеюсь, поеду одна, без неё».
– За год до исчезновения, так… – Вадим перелистнул, дальше были вырванные листы и перечёркнутый текст. Затем вновь отрывок.
«6.02. Холодно. Сегодня обещали сильный снег. Мне приснился сон. Там было тепло и темно. Дорога. Лес. Я бежала изо всех сил туда, где, я чувствовала, меня ждут. Тот человек тосковал по мне. Вальсировали девушки с юношами, пианист не касался клавиш, а музыка лилась. Он никогда меня не видел и не слышал обо мне, но чувствовал, что я жива, что я где-то рядом, что я иду и что мы скоро встретимся. Он так сильно ждал, а я так долго бежала, что в итоге проснулась. И так тяжко на душе. Я проснулась с тоской на сердце».
Вадим перелистнул.
«Сентябрь. Мне так тяжело и грустно, потому что меня никто не понимает. Не понимает того, что нужно оставить меня в покое! Я не желаю отвечать на её вопросы, участвовать в допросах. Это моя жизнь, и как мне поступить – мой выбор. Проблема в том, что если бы она была не такой нервной, то мы бы поладили. Но на кухонном столе кружка для чая. В кружке, однако, не чай. Последнее время там далеко не чай…»
Парень нахмурился, продолжил читать.
«Сентябрь. Мне снятся сны всё чаще, я скоро воссоединюсь со своей любовью, я чувствую. И никакие люди и спешка не затмят и не перебьют наши чувства. Уже скоро платье будет готово, и он его увидит. Я знаю, он там будет, он ждёт меня. Пожалуй, две сотни лет уже ждёт».
Текст поразительно быстро закончился. Вадим отложил блокнот. Какие действия? Ясно одно: последние записи сделаны в том сентябре, когда девочка два года назад пропала. Так… если предположить, что речь идет о маньяке, который ее похитил и который парнишку покалечил?
– Как это связать, мать его? – простонал Вадим, накрывая руками лицо. Однако строчки про нервы и не чай в кружке его смутили. Будет пара вопросов к старшей сестре. Надо её набрать, пока время есть. Вдруг что прояснится.
Следователь поискал в контактах номер Тани, до сих пор там был. Как два года назад записал, так и остался – «Таня». Вадим набрал девушку, уже на кухне насыпая в кружку кофе и заливая горячей водой.
– Да, слушай, занята?.. А я нашёл её блокнот… Да, что? Какое письмо? Она тебе письмо оставила? Почему сразу не сказала? Ясно, забыла. Да, понял, чуть позже ещё наберу. Надо серьёзно поговорить.
Вадим, отхлебнув из кружки горячий кофе, заглянул в спальню Татьяны. При свете дня увидел, что комната такая же. Ничуть не изменилась. Те же обои, тот же шкаф, то же покрывало. Так, стоп. Письмо? На тумбе лежал листок, исписанный тем же почерком, что в блокноте. Вадим осторожно взял его в руки и начал внимательно читать, понимая, что написана полная чушь.
«Дорогая моя, я пришла к осознанию веры в свою тяжесть…»
Телефон завибрировал в кармане. Позвонили из города. Сообщили новости по поводу мальчика.
***
На большой перемене школьники и учителя собрались в столовой, поэтому драгоценные двадцать минут в стенах храма знаний царила убаюкивающая тишина. Таня перебирала папки с технологическими картами. Цок-цок-цок… О, эти шустрые шаги и цоканье каблуков она узнает из тысячи. Тук-тук.
– Да, Анна Сергеевна, заходите, – поприветствовала старенькую учительницу по литературе и своего бывшего классного руководителя Татьяна.
– Здравствуй, Танечка. Очень сочувствую твоему горю. Как дела, как поиски? Это полный ужас. Ещё мальчишка бедненький. Ты как, ты держишься? – учительница приобняла Таню.
– Да, держусь. Пока что никаких новостей. Следователь предполагает, что пропажи связаны. Всё, что известно пока что, – пожала плечами девушка.
Анна Сергеевна села за первую парту, в руках у неё были какие-то бумаги. Взгляд Тани упал как раз на них.
– Это у вас что?
– А, это… ох! – махнула головой учительница. – Да вот. Думала, как помочь вам… Может, подсказку какую найдешь. Я тут принесла сочинения Дэлии за последний год.
Зазвонил телефон. Незаписанный номер.
– Надеюсь, по делу, – Таня извинилась и отошла с телефоном к окну, через минуту вернулась. – Звонил следователь – нашёл в комнате её блокнотик. Дневник личный, наверное. Ума не приложу, что там, – тяжело вздохнула девушка, садясь на стул.
– Она уже у тебя писательница, фантазёрка маленькая, немудрено, – улыбнулась Анна Сергеевна.
– Ага, молодец.
– Мне вот кажется, что вы с ней очень похожи в этот период. Когда вам обеим по семнадцать лет было. Ты ведь писала тоже, Танечка, вспомни. Помнишь легенду про графа, у которого усадьба в соседнем поселке стояла? Ты, я помню, проект в школе даже делала на эту тему, но так и не доехали мы до нее, потому что мост сгнил.
– Ну да, было такое, может быть.
– А я Дэлии показывала его. Ещё в девятом классе. Ей очень понравилось. Говорила, что с удовольствием бы съездила туда на экскурсию. А! Так я вот о чём. Она сочинение писала на конкурс к восьмому марта. Так вот, она написала сказку маленькую, опираясь на легенду и на твой проект исторический. Её последнее сочинение творческого характера.
– Здорово, – сказала Таня, нахмурившись и не понимая, к чему это она вообще.
– Давай я тебе его зачитаю, дорогая моя. Он коротенький, – улыбнулась учительница.
– Да звонок скоро, – отмахнулась Таня.
– Пять минут у нас есть.
Таня вздохнула, посмотрела на учительницу и согласилась. Откинувшись на спинку стула, принялась слушать.
МИЛЫЙ ГРАФ
«На заре восемнадцатого века некоему графу Л. досталась усадьба от покойного дяди. Он жил в Европе, являлся студентом, но из-за наследства пришлось бросить учебу и умчаться в родные края.
Безусловно, граф мог продать имение и пустить всё на кутежи, закончить учёбу и найти достойную работу в Европе. Но решение было принято – он вернулся. Крепостные встретили нового хозяина без особой радости, но с лестью. Новые порядки юный граф вводить не стал, первые годы добродушно принимал гостей и устраивал различные встречи, даже закатил пару балов без особого удовольствия. Но вскоре хозяйство пошло на спад, крестьяне стали убегать не от хорошей жизни: мало того что нечего было есть, так он ещё и ненависть вымещал на невинных. Графу пришлось продать часть земель, потом ещё часть, пока у него не остались крохи. Сад зарос, стены и нетронутые комнаты покрылись пылью. Крестьян распродал, оставив экономку, повариху и возницу – да и тем оставалось дожить свой век всего ничего.
Графа Л. съедало нечто изнутри. Быть может, тоска? Он подолгу не выбирался из покоев, а если вылезал, то шёл гулять по окрестностям. Бывало, дойдёт до обрыва, что за домом, – стоит, смотрит с вершины на реку, вот-вот и оступится.
Крепостные поговаривали, что он как будто кого-то ждёт. Ждёт и никак не может дождаться. Его переполняла глубина ожидания.
Когда померла повариха, последняя из крепостных, граф вовсе перестал разговаривать. Сам погрузил её в телегу, вырыл яму в земле и похоронил.
Шёл год безмолвия, другой. В старом доме протекла крыша, а вскоре проломилась – как раз над столовой. Граф любил подолгу смотреть на дыру, открывающую пыльное серое небо. Любил смотреть даже когда шёл дождь, – стоял, готовый промокнуть насквозь.
Одно утро стало для него переломным. Он переоделся, взял все деньги и пошёл в город, но, не пройдя и версты, вернулся. Стены как будто держали его душу, а душа тащила за собой тело. Он прикоснулся ко всей пыли, что осталась в доме, обошел каждую комнату, каждый угол. Правда, поздно ему вспомнилось, что ключи остались у экономки. Пришлось повозиться, чтобы отрыть ее могилу и достать ключи.
