Ангелина Засимова
Дэлия
Граф начал писать. Нашёл у дяди старый кожаный блокнот, вырвал исписанные счетами листы и приступил. То ли чернила высохли, то ли дух иссяк – но вести дневник дольше дня оказалось невмоготу.
Скиталец! Страдалец! Принц четырёх стен! На кого ты себя оставил, милый друг?
Больной, отощавший, граф не вылезал из постели. Он чувствовал смерть. Силы были лишь на глоток воды. Покинуть комнату, а тем более выйти на прогулку стало выше его сил.
Иногда граф рыдал. Бесшумно, будто силясь скрыть слёзы от дома, от себя самого. Безделье, одиночество, болезнь – иного исхода не существовало. Дом как будто не позволял ему покинуть бренный мир, как будто лечил, поил и давал сил.
Однажды граф всё-таки встал, оделся, как подобает, и покинул стены. Не дойдя и двух шагов до обрыва, упал. Дом тянул его назад. И вдруг граф совершил хитрость. Он искренне попросил сил, чтобы добраться до кровати, и родные стены одарили его. Но силы нужны были графу для того, чтобы сделать два шага.
Стоя на самом краю, глядя на лес и небо и видя лишь освобождение, он испустил дух – ноги подкосились, и тело полетело вниз, на острые камни, в глубину…»
– Неплохо, но я бы добавила художественных оборотов, – произнесла Татьяна, улыбаясь. – Да, сестренка явно имела способности, – подумала она.
– Как думаешь, почему графа съедала тоска? – спросила у Тани учительница.
Девушка помолчала немного, потом произнесла:
– Думаю, если бы графа кто-нибудь спросил об этом, он бы наверняка дал ответ. Но его никто не спрашивал, – пожала плечами географ. – Это легенда. Какая тоска? Ушла она в философию свою… Граф был спиритуалистом, изучал алхимию и прочую ересь, ставил эксперименты на крепостных, а потом на себе. Именно поэтому превратился в слабую тень, без сил и чувств. Не мог нормально есть и спать. Потом уже упал со скалы, не вынес такой жизни…
– Странно, что ты так до усадьбы и не доехала. То дождь, то экзамены, то дорогу ремонтировали, – вспоминала Анна Сергеевна. – Случайно ли место силы тебя оттолкнуло?
– Так вышло. Интересно, усадьба еще стоит?
– Мне неизвестно. Ты у нас эксперт по ней. Не хочешь съездить? Ты в своем проекте подробно написала, как туда добраться, – говорила учительница.
– Это все сказки, конечно, – улыбнулась горестно Таня. – А вот похищение детей – жестокая реальность, к сожалению.
– Анна Сергеевна! Это безумие какое-то! Я вас найти нигде не могу! – в кабинет вбежал всполошённый директор. – Татьяна Ивановна! Сестру вашу ищут по нашим домам!
***
В городе пропал ещё один ребёнок. Правда, родители спохватились спустя два дня. Девочка должна была вернуться от друга, но не пришла.
Стемнело. Они обошли больше половины домов, заглянули в каждый погреб, в каждый подвал, кладовую и гараж. Растерянные жители сначала возмущались, что к ним вторгаются, что их собственность обыскивают. Узнав, однако, что в городе или посёлке может находиться маньяк, сразу откидывали все претензии и пускали.
Ничего не нашли, кроме банок с маринованными огурцами и тайников с настойками.
Мальчик очнулся, с ним побеседовали. Бледный, испуганный ребенок рассказал, где находился и что с ним делали. По его рассказам, место, в котором он пребывал несколько дней, походило на погреб. Некий мужчина подошёл к нему на вокзале в городе, попросил помочь, потом как в тумане – и он уже лежал на сырой земле в темноте и без одежды. Через некоторое время рядом с ним оказалась девочка – открыли погреб и толкнули вниз, она тоже была голой. Потом мужчина, весь в чёрном, спустился к ним, зажёг свет и заставил делать непристойные вещи на видеокамеру. Но удача оказалась на стороне ребенка и, когда мужчина повёл его в душ смыть грязь, юноша убежал.
Ребёнок не запомнил всех деталей, разум вторил одно: беги как можно дальше. Его травмировали на всю жизнь. С трудом связывал слова в предложения.
Он совсем недавно переехал сюда с семьей, они купили участок по соседству с Таней. Поэтому всех улиц и домов он ещё не успел запомнить.
– Да твою-то мать, – простонал парень, положив руки на руль.
Вадим только что созвонился с Шириным, надеясь хоть на какую-то поддержку или подсказку. Однако наставник ничего толкового не сказал. Предложил проверить камеры видеонаблюдения на вокзале в городе в то самое время, когда паренька похитили, но Вадим уже всё проверил. Ещё утром подал запрос, есть ли вообще там камеры. Есть. Только вот они уже год не работают – ремонтируются.
Тёплый майский дождик заморосил по крыше, лобовому, багажнику. Фонари зажглись. Полтора года назад тут тьма тьмущая была. Как давно он тут не был. Фонари поставили.
Глухо. Как же тут глухо. Умирающий поселок.
Вадим побарабанил пальцами по рулю и завел машину.
– Привет, Тань, ты дома? – негромко сказал он в трубку. – Слушай, да, я сейчас заеду ненадолго.
Через три минуты он был у её дома. Свет горел в одном окошке. Накинув на голову кожаную куртку, следователь быстрым шагом прошёл до дома.
– Добрый вечер, – поприветствовала его девушка, сидя за кухонным столом. Пила чай, читала книгу.
– Добрый, – ответил он, вешая куртку. – В кружке чай?
– Чай, – помолчав, ответила девушка.
– Я нормально не могу поспать, я последний раз нормально ел позавчера, сегодня парни пирожки привезли. Вот как я твою сестру ищу, гробя своё здоровье, – высказался Вадим. – Есть что поесть?
– Могу тебе чай с пряниками предложить, – пожала плечами девушка.
– Пряники на ночь… Да давай, – сдался он.
Она встала, заглянула в холодильник. Молча достала творог, яйца, с полки взяла муку и соль – начала делать сырники. Вадим смущённо удивился.
– Ну, ты в курсе, да? Мальчик дал показания: его прятали в каком-то из погребов в вашем поселке.
– Слышала, – сказала она, переворачивая лопаткой сырники. – Все об этом сегодня говорили.
– Там девчонка с ним была, возможно, это… – он поймал встревоженный взгляд девушки, – возможно, Дэла. Однако ещё одна девочка пропала в городе. Может быть, и она. Может быть, и обе.
Таня поставила перед ним тарелку с горячими сырниками. Налила чай. Села рядом.
– Спасибо. Это благородно с твоей стороны.
– Пожалуйста, – отвела взгляд Таня. – Что ещё сказал тот парень? Его просто кто-то похитил и держал в подполье? Всё?
– Это всё, что нужно знать. Остальное распространять я не имею права, – отвечал Вадим, активно работая вилкой, – я с вероятностью в семьдесят процентов уверен, что там твоя сестра.
– Не дай бог, – вздохнула Таня. – Ты про найденный блокнот что-то говорил? Ещё я в школе раздобыла её последние сочинения.
– Умно, – кивнул Вадим.
– Спасибо.
– Ты пьёшь? – внезапно спросил он.
Девушка неопределенно моргнула.
– Что?
– Отвечай на вопрос. За шиворот закидываешь?
– Чего? – прошептала Таня.
– Отвечай. Это важно.
– Какое тебе дело? – резко бросила она, убирая пустую тарелку со стола.
– Она писала в блокноте об этом. Из-за твоих выходок она могла уйти. Могла просто в город сбежать к матери. Ты вообще звонила ей, спрашивала?
– Нет, – обронила Таня, смутившись. – Это бред. Они не общаются.
– У тебя с головой всё в порядке? Ей надо было в первую очередь позвонить, – вздохнул раздражённо следователь. – Мать родная, мало ли.
– Мы очень редко созваниваемся. Это… Нет, бред полный, – отнекивалась девушка. В холодный пруд прыгнуть, только бы не общаться с этой женщиной.
– Да чёрт! Позвони.
Опершись спиной о столешницу, девушка достала телефон из кармана и набрала мать.
– Алло, мам, да, у меня вопрос. Дэла у тебя? Ага, нет, всё нормально. Пока.
Отключилась.
– Почему не сказала, что её дочь пропала?
– Потому что ей плевать, – пожала плечами Таня.
– Понял. Так вот. По поводу твоего алкоголизма, – напомнил Вадим, крутя в руках кружку с чаем.
– Да какого алкоголизма, успокойся, – ужалилась девушка, отворачиваясь к столешнице.
– Судя по записям из дневников Дэлы, перед событиями первой пропажи, два года назад, ты пила.
– И? Что дальше? – она повернула к нему лицо. – Это не твоё дело и ничьё ещё!
– Это не нравилось ребёнку. Да кому бы понравилось?
Девушка помолчала.
– Всё не так глобально, как ты думаешь. Просто был небольшой период: нервы, школа, зарплату понизили… Потом прошло.
– Ага, я помню, что после тех событий тебя заметили, на работе стало получше. Однако ты пила ещё и потом. Когда девочка вернулась. Когда мы с тобой перестали общаться, ты ушла в запой. А потом тебя чуть не уволили.
– Что? Откуда ты…
– Тань, ты дурочка, скажи? Гробить свое здоровье, психику ребенка из-за какого-то бича городского? Из-за мента этого нищего? – ухмыльнулся Вадим.
– Меня чуть не уволили, потому что было сокращение. Это не твоё дело, Вадим. С чего ты взял, что это было из-за тебя? – закатила глаза она.
– Потому что ты ко мне сильно привязалась и на что-то надеялась, – сказал как есть парень. – Ещё и рассказала всем про меня. А я тебя сразу предупредил…
–…что ничего серьёзного не будет. Именно поэтому ты взял и исчез, – продолжила она, смотря в его зелёные глаза.
– Вроде того. Уже в отделе начали шептаться, что мы встречаемся. Тань, послушай, я не тот… – начал Кариев.
Коркой льда покрылось сердце. Ком застыл в горле и замёрз. Холод. Лёд. Холодные слезы застыли в глазах. Он не заслуживает, она не отдаст ему эмоции. Девушка вздохнула и улыбнулась.
– Высокого ты о себе мнения. Откуда узнал про это?.. – склонила набок голову девушка.
– О-о-о, – посмеялся парень, – уже не отрицаешь. Сосед рассказал, ухажёр твой.
– Он не мой ухажёр, – брезгливо скривила губы девушка.
В двери постучали: «Хозяйка, открывай!»
– Вспомнишь бревно, вот оно и всплывёт, – вздохнула девушка и открыла. – Привет, Гриша. Что хотел?
– Добрейшего вечерочка! – поприветствовал сосед, стоя на пороге. Заглянул в дом, не входя, – молодой человек, можно вас?
Гриша махнул Вадиму. Кариев вышел, закрыв за собой двери. Таня пыталась подслушать, но не вышло: мужчины отошли к калитке. Кариев вернулся и сел обратно за стол.
– Что это было? – спросила девушка.
– Не суть. Этот бич рассказал, что ты пила и вы ссорились с Дэлой.
– Что он ещё рассказал? – закатила глаза Таня. – У сестры из-за таблеток обострилась раздражительность. Редко, но из-за какой-то мелочи могла закатить скандал после долгой молчанки. Например, если я не помою посуду тут же или забуду налить ей чай. В том числе из-за того, что иногда по вечерам я позволяла себе выпить вина. У меня не было запоев. Что за бред? Просто немного вина себе позволяла, как обычный человек. Григорий преувеличил. Ну, он человек с фантазией, он может. У киношников есть такое…
– В смысле?
– Ну, он же оператором работает на телеканале местном, – сказала как бы невзначай Таня.
– То есть?.. – задумался парень.
– Ездит по городу и области, репортажи снимает. Если смотришь наш канал региональный, то процентов восемьдесят репортажей он снимал.
Кариев поднял глаза на Таню, выражение его лица переменилось. Пазл сложился. Он выматерился.
– Какой же я дурак! – бросил Кариев, подскочил и на ходу набрал коллег.
– Ребята, он ещё не проехал? Ага. Отбой. Не выпускайте его. Я буду через семь минут.
Таня смотрела, как Вадим взволнованно натягивает ботинки.
– Что случилось?
– Кажется, я нашёл твою сестру, – сказал парень и полетел в машину.
– Вадим! – Таня выбежала следом, надеясь его догнать и всё узнать, но успела лишь коснуться пальцами багажника.
Дрожа, Таня в тишине выключила везде свет и пошла спать, не снимая одежды. Высохшие слёзы застыли в глазах. Плакать о неизвестном? Жива или мертва? Она или ещё кто-то?
На прикроватной тумбе лежали в стопке сочинения Дэлии, письма и найденный блокнот. Завтра выходной. Нужно будет перечитать. И ждать звонка от Вадима.
***
Наступило утро, следователь всё не перезванивал. Таня не могла себе места найти, ходила из угла в угол. Попыталась прочесть всё, написанное Дэлией. Печальные записи в дневниках о тех самых ссорах, туманное письмо, сочинения. Во всём, что она писала, было что-то общее. Сестра прочла ещё одно её сочинение, которое младшая писала ко Дню всех влюблённых. Невообразимо странное, несуразно больное – «Тот, кто изуродовал любовь»:
«Однажды далеко зажглось большое чувство. Чувство вырвалось из большого сердца и пошло по людским сердцам. Люди не ведали ранее о нём, поэтому распоряжались чувством бездарно. Забывали о нём, запирали его, заменяли, путали с другими и, самое страшное, ради выгоды убивали в себе. Некто узнал об этом и решил выкупить чувство у людей. Те, которые не успели убить его, с радостью продавали за сущие гроши, кто-то за еду, кто-то отдавал просто так. Некто скупил всё и спрятал в доме на холме. Теперь-то люди начали понимать, что чего-то не хватает. Некто начал продавать по кусочку чувства – кому-то больше, кому-то меньше. Кого-то обманывал и вместо настоящего чувства любви продавал подделки – безумную слепую одержимость или любовь, которую питают лишь страдания. И тогда…»
