Анна Атталь-Бушуева
Остановка во мне – доказательством просит
Озаглавить из бездн
Проплывая не дышишь
Над трёхкратным мечом,
Этой боли не слышишь,
Но и думаешь в правом
Расстоянии слов -
Между малой судьбой
И извилиной самой
Некрасивой толпы.
Ты не ждал этот шанс
В расстоянии длинном,
В размышлении сильном
И под дрожью смещал
Оружейные вехи
Из под атома мира,
Чтобы чувству от смерти
Не таилось в ту спесь -
Различение сильных
Привилегий от жизни
В построении слова,
Словно бездна и страх.
Озаглавишь капризы,
Обустроишь их тени,
Где проворному ворону
Несмышлёный, как путь -
Ты стоял, что и бездна
На одном поколении,
Этим видел затмение
В чёрной роскоши звёзд.
Образованная весна
Ты не чаруешь видом сна,
Ты шепчешь свой прохлады уголок,
Считая мифом тонкие черты
Вокруг лица, по личному уму.
Чтоб думать образованной красой,
Любить свою историю у слов
Над вечностью весны и этим жить,
Забрав свою образчика любовь.
В который год – не знают о тебе,
Ты век образовала, вслед за мной,
А страх в прелюдии – качает головой
И смертью тонет в мире – от любви.
Не знает только слову – человек
Твой образ силы мира и черты,
Что стали явным правилом и в том
Узнали суть творения – внутри.
Победитель снов
Увенчан медной впадиной ума,
Вокруг тебя – неявный свет лежит,
Ты думаешь, что ветер дорожит
Над сном молниеносного в сердцах.
Но эта жизнь, как большая звезда -
В тебе одном над мужеством – лежит
И форму ей ты держишь, что почёт
Внутри, как испытания родник.
Ты побеждаешь личностью ума
Свою систему странного безумия,
А прах, что гложет истину у сна
Не правит телом в мире, побеждая.
Что лучше быть – утерянным вокруг
Или искать моральный жизни эпилог,
Чтоб сном ты мог за истину – помочь
Строению причинной боли – жить?
Ища свой странный эхо уголок
В причине жизни, сказанного нам,
Что ходишь ты по снам и этим смог -
Изжить потерю странного ума.
Новый снег
Не пропадает и не ждёт один -
Тот новый снег на выветренном сне,
Подснежник ловко в руку создаёт,
Чтоб думать личной повестью её.
Несчастье верит смыслам о тебе,
Но новый снег, наверное не твой
Он будущий источник этих лет
В космической скульптуре городской.
Щадит людей и тени создаёт,
Над ним бежит ступенчатая драма,
А словом для общения зовёт
Его мотив – обдумать этот день.
Белеет в том снегу одна мечта,
Она застыла полю от обратного,
Внушая день до утренней тоски
Между свободой испытания и сном.
Весной ли те цветут подснежники,
Их форма боли – отражает рай
Под сложным духом имени весны
И смелостью прочитанного утра.
Старая жизнь
Где нет тебя – наступит день,
Где падал ложью волк в уме -
Он думает, что старый путь
Лишь пряный жалости магнит.
Манит тебя одна звезда,
Её глаза красивей всех,
А веки – схожие как стать
В безукоризненной от всех
Кармической примете жить
Над эталоном новых лет,
Но думать прошлым, дорожить,
Что будет лучше им иметь -
Причину жизни без тебя
От этой яви на сердцах
И горделивой красоте
Вокруг увенчанного страха.
Но старость движет бытие,
Довлеет путь её в руках,
Харизма ищет сон во сне
И добрый путник ей – дурак,
Исчез в полуденном огне,
Как сон из прошлого из вне,
Не изменяя сущность прав,
В которых ты не старый раб,
А просто волк в своей игре,
Задумчивой, пугливой тьме
И между счастьем и концом -
Ты знаешь эту роскошь мне,
Что необъятная искра
Произношения нам в стиль
Понятной воли от пера
И детектива в старом сне.
Жизнь без идей
Пока летит под уровнем мечты
Багровый шар для мелкого распутства,
Ты ждёшь обводный стиль у бытия
И миром жизни повторяешь день.
Белели скалы странного безумства,
Они казались нужными в аду
Немым и плохо спящим от чудес,
Пространственным изгоям без идей.
Мучительное право верит здесь,
Как будто бы ты жил у стен молитвы,
А ночью эти стены были сбиты
И сам ты стал наивностью своей.
Всё ищешь дух идеи за гробом,
Могучим телом держишь этот дух,
Но сам не зная будет ли потом -
Причину познаёшь об этом мире.
Титан над уровнем мечты в багровом сне,
Изучишь ты свой прелести источник
И точно сам пророчествуешь мне -
Свой остановишь шаг внутри идеи.
Где человеком стал ты – дотемна,
Желая понимать искусство мира
Всё в том же веке мучимого сна,
В котором стыло зверем на заре.
Изнанка бесконечности
Ведёт витиеватый и тугой
Новатор чуда в мире на себе -
Свободу лишней смелости, чтоб жить
Изнанкой формы на её глазах.
Готовит путь по авторской среде
На бесконечность сложенного в ряд
Причин – не видеть сложность на себе,
Внутри её укладывая в свет.
Где век конечен в образе людей -
Он дух приводит к смелости и ждёт,
Над ним парит искусство на глазах,
А бесконечность – слаженная в нас
Не знает философский центр души,
Не видит цели к памяти – вокруг,
Но ровный свод проблемы, словно друг
Парит над безысходностью твоей.
Изнанкой встретит формула истца -
Такую бесконечность, чтобы жить,
Такие формы странные глаза
Над верхом чувства смелостью идти.
Забыл тот автор небо указать
Над прошлым миром прежнего ума,
Он сам сплотил ту часть души – опять,
Но смотрит чувством замертво – от зла.
Им бесконечность движет малую тоску,
Приличествует вехам от людей,
Но бесконечен круг застенчивых идей
И мал под сферой общества души.
Законченный холоп
За ветвью бересты – поёт сирень,
Виляет стих под маетное утро,
Холоп берёт над мудростью игру,
Где там он будет – думать в пустоте.
Вести законный глупости – поток
Под слов великолепие внутри,
А там, закончив слаженный урок
Пребудет грозно душу понимать,
Ей видеть мир и этим – удивлять
Людей от бесконечного пространства.
Оступился и ждёшь
Не трудный день, но общего беда
Застигла номер справа от любви,
Под смертью было тело и вода,
Что холод становил ему под род.
Не знает в малой пустоши тогда,
Где ты хоронишь счастье под его
Остатком формы света и добра,
Имея жизни маленький намёк.
Ты оступился в этой моде – навсегда,
Застрял между идейной мостовой,
Куда – то шедшей в прошлое за твой
Моральный облик мании в себе.
Нелишним стало общество, а стать
Утратила твой мир и благодать,
Но воля к праву телится взаймы
И ты её берёшь из этой тьмы.
Где тело видно в принципе себе,
Беде ли в точном казусе на утро,
Но там оставив мыслью на воде -
Ты век находишь в ожидании чувства.
Отстранило солнце рай
Неведомо уходит мелкий час,
Таща с собой сомнение и скуку,
Он ждёт природу бытия для нас,
Что жизни шанс – не удаль и игра.
Ты пожинаешь собственную форму
От рая социальной красоты,
В её прелюдии и холод мира – ты
Обратно явью сам расположил.
Забыть не может солнце от того,
Что рай не отличался этим миром
От сумерек рассказанных им снам,
Придирчивых и мелких на благах -
Примерах человеческого счастья,
В том видя склеп и рожь пути ума,
Но солнце светит малому не в том,
Что чувство пролагать за этот рай.
Оно сегодня отстранило слог
Над бездорожьем мира воли и беды,
А человеку стало подлостью внутри
Не слышно связи мысли над судьбой.
Исчез источник малой пустоты,
В которой слышно обществом на утро,
Как ты не стал ему тащить и ждать
Печальный рай от верности твоей.
Гордый не болит
Вытянут в свой страх и не идёт
Гордый боли видимый рассвет,
Знает ролью общества восторг,
Видит мель и это познаёт.
Что ни день, над пришлым светом им
Сверлит гордый пафос над умом -
Душу в постоянстве от мотива,
Данного к любви закона в нём.
Может жизнью сложен человек,
Страх им виден гордо на лице,
Но не серой пищей он идёт
По асфальту мудрости к любви.
Словно не болит им спесь идей
Жить в той вере пошлости вокруг,
Зная историчность от людей
В маске счастья сложной красоты.
Ты выходишь с правом на Неву,
Лишь стоишь и ветер по руке
Шелестит под свод твоих недугов,
Зная боли верную мишень.
Встретит старость эта былина
В боли ли, над участью внутри,
Но на этом свете видишь ты -
Гордый шаг по набережной света.
Полипингвин
Умножь во сне идеи красоту,
Заложенную в обществе на ту
Систему жизни права и людей,
Где воет на пингвина этот мир..
Он долго ждёт и машет сам рукой
Пингвиньей формы юности на мне,
Но знать не хочет времени покой,
Что им же обернулся в красоте..
Где счастье поли сложенной судьбы
Не угнетает робу смелости в глазах,
Там ждёт пингвин свой мира на Земле
Покорный, чёрный идеала страх..
Он может верить часу и молить
На воле каждой цепи в глубине,
Но видно мне пингвиний час и снег
На остановке счёта смелости в уме..
Бежит та форма линии иной
Пингвиньей красоты и тела слов,
Но ужас мира верит в идеал,
Он будущему смелостью готов
Держать пингвиний возраст на глазах,
Под сердцем страха музыки из лет,
Им поли мир искупит свой секрет,
Продав фигуры вольности глухой..
В пингвиньей стае вертится гнедой,
Он смотрит вверх, а музыка ему -
Обратно в сущность формы красоты
Пингвиньей участи – иметь свою любовь..
Бородатое детство
Могучий памятник и ровное кольцо
Уносят по Москве на эту даль,
Шоссе не видит ветер на лице,
А шарф съезжает в вымысел, учась,
Что жизни нет на этом берегу,
На том и сном могучего изыска -
Ты тянешь дрожь в опустошении любви,
Как вечности сюжет природы риска.
Опять застыло детство во дворе,
Истаял снег весною неразрывно,
Но будет он, как память и опять
Ты ждёшь секунды отчеству – в кольцо.
Оно развинчено по ревности уму,
Нанизано за блажь среды игры,
Там было время, были молоды
Тупые стены мира от невзгод.
А прав был добрый ветер и восход
Культуры слова в отчестве ревнивом,
Он сам не понял как – устал от нас
И ветер положил в зарочный час
Москвы, над обещанием им верить.
Застенчивый зануда
Тебе не идёт борода, как же быть,
Ты мил, но история пишет умом
В противном ключе удивления им,
Таким же, как миром застенчивый день.
Не глядя заходит сквозь душу твою
Источник материи в имени – сам,
То руку протянет, то сердца виток
В застенчивой маске, разменно маня.
Что будет естественной прозой манить
Сегодня обратно ту душу – твою
По воле скульптурного образа стиля,
За сердцем которого, словно стоим.
Не ждём одинокой тоски от людей,
Не ищем зануд и тлетворный предел,
Где солнце не краше, чем совести дел
Пародия мира от тонкой души.
За ум проявляешь занудные дни,
Всё тянут они однозначное имя,
Туда, где не стал ты искать от любви
Замызганный день от устойчивой лени.
Меняет формальные нормы ума -
Застенчивость в казусе бороды слов,
А время всё ищет усы под засов
Твоих размышлений и позы Богов.
Кровь не ищет выход
Не может быть – ты был не прав,
Закрыл рукой проклятый рай,
А жажда смелостью таит
В руках таинственный гранит.
Он серый подлости двойник,
Судьбы запрошенный мотив
И смертью холодно грядёт
Его почтившее лицо.
Но кровь не ищет этот миг,
А просто капает из нас,
Направив этот угол глаз
Под сердцевину ста морей.
Чтоб жило слово – может быть,
Где ты не прав и этим быть
Не смог затерянный родник
В руках утраченного я.
Тем словом будем за рукой
Искать придирчивый гранит
И серой поступью идя -
Его вести от этих лиц,
Внутри оков, внутри меня
И после мнения за стилем,
Где огибают сердцем дня
Твои проклятия о выход.
Искал ушедший путь
Зелёной тенью манит глубина,
В садах видна проворная черта
За сновидением потерянного солнца,
Где виден час ушедшего в себе,
Где стал немым тот отрок по уму,
А жало сверлит памяти на ним,
Прихрамывая к чести за свободу.
Искал ушедший день и не нашёл,
Прочёл искусство подлого восторга
За смелостью опробовать мотив
Излюбленного совестью души.
Где манит глубина и пропоёт
Сегодня миру – долгая дорога
За этой ли мечтой её понять
Над словом личной имени борьбы?
Всё смело происходит у порога,
Ты стал искать потерянные годы,
Внушая части сердца за немым
Искусством мира – думать и любить..
Над каменным утёсом
Забрало покрывало на беду
Последнюю, обвисшую среду
Между особой благочинностью и слов,
Имея дух за трезвостью такой.
Судьбой ли видит этот человек,
Что жар исходит миру от прямого
Окаменевшего раздолья между строк,
Где виден счастья нервный уголок?
Он думает утёсом по другой
Прохладе имени в творении себя,
Лишь отзывает покрывало на беду
Им ищут стены новую свободу.
Уходит пища космосу над ним,
Вторгается иллюзия вокруг
Прибоя каменного века от науки
И слов пути на личности ему.
Настал типичный ритуал ума,
Он видит над утёсом сам дорогу,
Всё складывая обществом его
Прямые веки нежности гордыни.
Не этим словом в камень превратил
Ты сам игру и мнение в себе,
Что человек над ложью имени его
За камнем благочинной пустоты?
Вишнёвый замок из песка
Который день выходит из устоев,
Придумывает в городе за тенью
Вишнёвый замок, выученной боли
И сам оттуда смотрит подлецу
В раскрашенное жалостью, немое
И отличительное смыслом диалекта
Потустороннее начало перед веком
Внутри песка за мнением чудес.
Бегут те тени замкового рода,
Любви причины в вечности и рядом
Ты отвлекаешь свойство тем же миром,
Что смыло относительный расчёт
Идти по стенам общества немого
В вишнёвый путь катарсиса из притчи,
А заново искать оттуда мёртвый
Источник из песка причуды жизни.
Он не был словом замка о железо,
Вбирал свои оковы в страсти мира,
Но чудо ждал, что истина у прозы
И свет просторный обществу мотива.
Тебе ли жить под вечностью угрюмо
Песка в натужной пользе и пороке,
Но жизнь в вишнёвом имени пустила
Свой дух культуры в это бытия.
Стоял над замком утренний рассвет
И Землю понимал, как части рода,
Что видно в том пророчестве о суть
Вишнёвой маски от песка на утро.
Прошли и потеряли совесть
Гурьбой отложенной ведут
Свою свободу к цели мира
Одни и те же слов этюды,
Другого имени за склон
Души увиливать в поклон
И мерить вязкую трясину,
Как смерти каторгу по нам
Из глины созданных господ.
Желает стать покорной сну
Такая весть внутри мотива,
Но совесть ждёт её шагов
И окружает склоны нам,
Где миф, как вечности игра
Такая же картина мира
И точный возраст по другой
Системе совести в покое.
Не лучше жизни превозмочь
Крутой подъём фигуры стиля,
Но думать правилу внутри,
Как ты искал пути назад,
За этим шёл покойник мира
И сам тревожил смерти лад.
Он горд, что был оставлен нам
Над вечным именем, где лира
Причина совести из благ
Другой категоричности в глазах.
Подслушанный век
Не ходит, где объято
Превратное под стыд
Забытое от права
И с нами говорит,
Что душу льёт годами,
Что лучшему отдать
Не хочет смерть и сами
Мы слушаем тот ад.
Подслушав мерный полдень
Не слов выходит звук,
А колокол над скромной
Претензией от мук,
Он страхом видел повод,
Чтоб нам поговорить
Над лучшим в этом мире
И этот долг хранить.
Искать его моральный,
Исчезнувший апломб,
Где слово в мерной дали
Не слушает свой тон,
А просто смотрит нами,
Как вечности звезда
И точный возраст смысла -
Ей сердца в том беда.
Странные часы
Вернули пользу часу от любви
Твои глаза и сразу посмотрели -
Назад, что делать обществом нельзя,
Вперёд и стали общему приметой..
Куда – то смотрит правый на себя,
А левый глаз отчётливо моргает,
Им мужество понять опять нельзя
И сон от этой сказки не играет
Внутри у странной миром головы,
Вдали творимой сущности за право,
Но стали мёртвой вечностью хранить
Досады дней – обыденное нравом.
Пустить не могут странные часы
По ходу жизни за чертой у сна,
А только видят новые огни
Во времени спонтанного ума..
Прочли свой ужас прямо на лице
И стали странной маской удивлять,
Что завтра жизнь, истоптанная вспять,
А ночью врозь на жалости причины..
Оторвись, где белеет слеза
Что не знает у пользы вода,
Тем не ищет приличие в тон
Аллегории автор в поклон,
Где за утром напишет мотив.
Там белеет слеза от часов
Современности нового дня,
Для того, чтобы помнить меня
И писать эту истину стиля.
Оторвись, где белеет слеза,
Не смотри историчностью глаз,
А за утром ты ищешь рассказ,
Где не пишут судьбой о тебе
Эти мужества новые дни,
Им не ищут потерю под мир -
Только ушлые правом, храня
Интересы забыть в том меня.
Что не знает у пользы вода,
То не ищет в обрывке у слов
Эта нежная пустошь – слеза,
А за ней историчностью слово.
Нам на память уложена рябь
Идиотского номера жить,
Чтобы думать о белом подряд
И над смертью любовь хоронить.
Ей не стал историчности миг,
Он почти за слезой обронил
Свой моральный уступки родник,
Чтобы думать от этого в тон.
Заголовок из праха города
Незначительный виден поклон
Между насыпью снега из звёзд,
Он почувствовал прахом имён,
Что одним из культуры храним.
Нет за ним истощения слёз,
Только падали сердцу огни,
Под которыми словом ты рос
И забыл эту вечность от силы.
Нет теперь возле праха следов
Безымянной в отличии ран -
Исторической нежности стран,
По которым ты смотришь на дождь.
Он прошёл от искусства внутри,
Утопил иллюзорностью нас
От обратного склона зари
Замечать этот город – рассказ.
Между вечностью встретит мотив
На конечном шоссе под умом
И напишет свой прах – объектив
На последнем плато между правом.
Где не стал ты искать эту дрожь
Оконечности малой Земли,
А нашёл этот прахом ума -
Исторический город от строк.
Заголовком не виден поклон
И нечаянный смерти оскал,
Здесь не умерло солнце от звёзд,
По которым ты бегаешь сам.
Только виден поклон у Невы
Между блеском скульптуры из звёзд,
Он прочёл эту истину в роли,
Что настала над прахом имён.
Прожитым не оставил цены
Видимый гнёт городской
Тянет над образом слов,
Может он видел покой
Утром под сенью веков?
Или направил свой стиль
Прошлой культуре из нас
На остановочный вал
Времени важности глав.
Пошлым его не пронять,
Прожитой верности в тон
Не оценить эту страсть -
Думать о счастье потом.
Словно в оценке хранить
Почву безвременья сна
И в отдалённой судьбе -
Видеть пустые глаза.
Почерком можно понять
Эту студёную жизнь
Водной причины под стиль
Слов городской чистоты.
Подлый не может унять,
Что не оставил цены
Времени в пошлости звёзд
Космосу к жизни взаймы.
Так неприглядна она,
Тает и в памяти строк
Снова уносит свой стыд
Подлому темени в рок.
Прошлой обидой под сны,
Манией пройденных лет,
Словно ты стал у весны
Этим прочтённым поэтом.
Не образумил лань веков
Ты обезумел в тех глазах,
Где видел искоса под спрос
Ментальный день и бытие
Догадки жить внутри оков.
Держа свой быстрый элемент
Души – за изгородью прав,
Но в том был светел нам и свят
Могильный образ под сюжет.
Ласкает ночью этот раб
Не образумившей игры -
Ментальный фокус за награду
И эту пошлость на глазах.
Как светел лани свод во тьме,
Её глаза бегут от прав,
А южный свет проходит в нас,
Лишь отражая яркость глав
В протухшей пошлости ума,
Во сне искусственно кривой -
Потери мира ото зла
И безызвестности немой.
Где были лани в снах глаза -
Такие близкие, что стиль
Искал её манеры права
И в этом упрощал свой вид.
Та лань веков застыла нам
Под образцом покорной тьмы
И где – то ищет спесь вину,
В которой истины видны.
Но безоглядна дрожь огня,
Он тронул весь земной манер,
Чтоб душу рушить от меня
И лань держать под эту тьму.
Её совет – простой слуга,
Не образумил здесь любовь,
Он просто вышел на бега,
Чтоб оживить искусство вновь.
Без обрывка на судьбу
Летает лист над очерком раската,
Бежит его фортуна для людей,
Как лучше жить из песенного такта,
А как смотреть на то в глаза людей.
Обыденное счастье разом правит,
Излит фортуны песенный мотив,
А ты воспрял иллюзией на праздник
И в том хранишь могущественный стыд.
Не обрывая ложную причину
Уносит мир под опустелой мглой
Потусторонний шёпот между льдиной
И рамкой счастья в жизни неземной.
Готовый образ для судьбы – противный,
Он сном мудрец, а наяву под стиль
Ты ждёшь его обыденное имя,
Чтоб говорить над памятью не им.
Пустое сожалея льются грозы
И вод спонтанный рупор над Невой
Обрыл свою свободу в это утро,
Он сам – соседний воздух неземной.
Всё ищет склад над огненной причиной,
Учась зажить в судьбе обрывком слов,
Но сложно обрывать судьбу из мира,
Когда ты жизнью в лучшем не готов.
Добавь внутренней свободы
Философский день не означает
Ложный правом ум и для него
Ты один свою свободу чаешь
На готовом мысе – под игру.
Ждал расценщик милое перо
Сломленного часа в жар судьбы,
Но его досада от борьбы -
Стала рабской ценностью назло.
Лишь терзает мир один из строк -
Милый день под мучимый восторг,
Ждёт свою свободу в жар тоски
И ведёт манеры в этой тьме.
Дом отчаян временем свобод,
Видит душ уступки и ведёт
Страх к восторгу собственной души
В час искусства этого народа.
Правом философской прозы льёт
Дух степенной мании пера
Над гордыней слёз и стен добра,
Чтобы лучше видеть этот мир.
Может там забыли слову зла
Форму лиц в искусственном аду,
За которым веки стали в ряд -
Обращать своей судьбе портрет?
Дышит правом снежный силуэт,
Он не знает зимний склон ночной,
Точно прошлый ветер из поэта -
Дует праву в личности по той -
Неприкрытой истине – нам в мир,
Неприглядной фразе для любви,
За того ты сам оставил им -
Эту осень в сердце слова мы.
