Анна Данилова
Сколько живут донжуаны
– Слушаю тебя, Валентин.
– Ефим Борисович, думаю, что мы раскрыли это дело! – бодрым голосом сообщил мне следователь.
– Ты про убийство Соболева? Что, неужели суицид?
– Нет-нет, это убийство. Сто процентов. Это не телефонный разговор. Скажу только, что многие детали указывают на то, что он не собирался умирать. У него были далекоидущие планы на жизнь, невеста, на которой он собирался жениться. Кроме того, накануне смерти, примерно за сутки, он купил в кредит новый холодильник, микроволновую печку. Это я к тому, что с какой стати потенциальный самоубийца стал бы обустраивать свой быт. Но, главное, мы вычислили убийцу!
Ну вот и слава богу, подумал я, как вдруг услышал:
– Его фамилия Светлов. Игорь Светлов, музыкант. Камера засекла его, когда он входил в подъезд, где жил Вадим Соболев, и сняла то, как спустя четверть часа он вышел, покружил вокруг дома, явно не находя себе места, после чего сел в машину, которую оставил чуть дальше от дома, и уехал.
– Постой… Как? Ты точно уверен, что это он? – Я чуть было не выдал себя.
– Уверен. Соболев умер между половиной пятого и половиной шестого. В шестнадцать тридцать этот пианист вошел в подъезд, а в шестнадцать пятьдесят пять вышел. Наши опера уже поехали за ним домой. Сверим отпечатки пальцев, и, если окажется, что они принадлежат ему, все, считай, дело в шляпе!
– Постой… А мотив?
– Вот задержим его и поговорим.
– Но как же два бокала вина? Ты же сам говорил, что там была женщина…
– Если ты помнишь, я сказал также и то, что это вино и конфеты могли быть просто постановкой, бутафорией, чтобы все так и подумали, будто бы его отравила женщина.
– Хорошо… Спасибо, что позвонил, – я попытался свернуть разговор.
– Люблю такие дела! – услышал я радостный возглас Ракитина и покачал головой.
Да, быстро он все разрулил! Телефон в моей руке снова ожил – на этот раз звонила Клара. Нетрудно было догадаться, о чем она собирается мне сообщить.
7. Капитан Лазарев. 12 января 2018 г.
– Капитан Лазарев, – представился рослый румяный мужчина в темной куртке и смешных ярко-желтых коротких сапогах.
Людмила Карпова, жительница станции Полевая, хозяйка небольшого частного дома, была удивлена появлением за воротами большой темной иномарки, забрызганной грязью. Жители станционного поселка знали наперечет все машины, и, когда появлялась чужая, все как-то сразу настораживались. Чаще всего в Полевую приезжали москвичи, все хотели прикупить участок возле реки.
– В смысле, полиция, что ли? – спросила Людмила, кутаясь в длинную вязаную кофту, которую накинула на плечи, едва услышала, как за окнами просигналила машина.
– Ну да. Зайти можно? – поморщился, глядя на утонувшую в талой воде дорожку, ведущую к крыльцу дома, Лазарев.
Над головой по-весеннему голубело небо, пели птицы, и капитан Андрей Лазарев в который уже раз пожалел, что не уволился из органов, не согласился перейти на более спокойную и хорошо оплачиваемую работу начальника охраны своего одноклассника бизнесмена Вардугина.
Сюда он приехал по заданию следователя Ракитина, расследующего дело об убийстве механика станции техобслуживания Вадима Соболева. Здесь, в Полевой, если верить полученной в результате следственно-разыскных мероприятий информации, проживали мать и невеста погибшего.
– Да, проходите, – пожала плечами Людмила, высокая статная женщина, натуральная блондинка с раскосыми карими глазами и маленькой коричневой родинкой справа над верхней губой. Она хлюпала по воде в высоких калошах, капитану Лазареву же пришлось перепрыгивать с камня на камень, чтобы добраться до первой ступени крыльца.
Людмила держала трех коров и продавала молочные продукты на рынке, не имея на это никакого разрешения. И сейчас шла, лихорадочно обдумывая, что ей сказать в ответ на ожидаемые обвинения. Может, отравился кто ее творогом или сметаной? Но это невозможно. К тому же, произойди такое, вся Полевая бы гудела, все бы все знали, и уж участковый Коробко первый бы примчался на своей новенькой «Мазде».
– Фамилия Соболев вам о чем-нибудь говорит? – спросил скучным голосом Андрей, усаживаясь на стул за чистеньким кухонным столом, покрытым тонкой, расписанной подсолнухами клеенкой. В кухне пахло теплым молоком, большая кастрюля которого стояла на плите, и сдобой. Капитан Лазарев подумал о том, что у него дома таких запахов сроду не было, жена кормила его полуфабрикатами, не любила, да и не умела готовить, да и молока в их доме никогда не бывало.
– Да, конечно. Это мой жених. – Уголки рта Людмилы опустились, брови нахмурились. Через несколько секунд она, судя по всему, разрыдается. Для нее, быть может, рухнет весь ее женский мир.
– А где он сейчас?
– В Москве. Он вообще там живет. Что-нибудь случилось?
– А вы почему не с ним проживаете?
– Вот как поженимся, так и перееду. Будем жить на два дома, и в Москве, и здесь.
– Не страшно было оставлять жениха одного, без присмотра? Вроде симпатичный мужик, а?
– Так доверяю… Как можно собираться замуж, если не доверяешь человеку? Так что случилось-то?
– Убили его, – сказал капитан Лазарев, вздохнув.
В кухне стало так тихо, что, казалось, он услышал дыхание белых гладких стен, украшенных полочками с расставленными на них хохломскими тарелками да гжелью. Людмила смотрела на него, слегка приоткрыв рот, все еще не осознав услышанное.
– Как это… убили?
– Отравили. Вот я и интересуюсь, как вы думаете, кто мог пожелать ему такой ужасной смерти? Что вы вообще знаете о жизни вашего жениха в столице?
– Не может быть… Вадим… Вадик… Может, вы что перепутали?
Лазарев достал из кармана фотографию, сделанную на месте преступления. Людмила, увидев мертвое лицо Соболева, отвернулась и всхлипнула.
– Поскольку его убили, значит, имелся мотив. Быть может, вы что-нибудь про него расскажете?
Ничего нового, за что можно было бы уцепиться, она не рассказала. Механик, неплохо зарабатывал, на выходные приезжал к Людмиле и матери, строили планы, собирались обживать купленный им в прошлом году участок прямо на берегу реки. Людмила рыдала уже прямо в голос.
– А тетя Тоня-то знает? Мать его?
– Знает. Я был у нее, она-то и прислала меня сюда. Там у нее сейчас соседка, давление меряет, капли капает.
Андрей задавал Людмиле множество вопросов, но ни на один не получил вразумительного ответа. Простая деревенская молодуха, работящая, умеющая считать копейку, ждала, когда жених заработает достаточно денег, чтобы начать строить дом на реке, да и на свадьбу, и не дождалась. Жених погиб, а ей самой, Людмиле, тридцатник. И что она теперь будет делать? Где найдет себе мужика? Как построит свою жизнь? От кого будет рожать детей? Она понятия не имела, кто мог убить ее Вадика. Она не знала ни одного его московского знакомого, понятия не имела, что он водил к себе женщин, с которыми развлекался после тяжелого рабочего дня, отмывшись от машинного масла.
Алиби как такового у Людмилы тоже не было – одиннадцатого января она была дома, готовилась к базару, варила творог, разливала сметану по банкам, квасила молоко. Может, соседи и видели ее в тот день, а может, и нет.
Оставив ей свою визитку, капитан Лазарев распрощался с опухшей от слез Людмилой и, дождавшись в машине, пока за ней закроется дверь дома, отправился опрашивать соседей.
Здесь, в Полевой, ему быстро нарисовали картину личной жизни Людмилы. Да, действительно, любила только Вадима, ни с кем не гуляла, да только имела воздыхателя, фермера Владимира Никитина. Богатый, серьезный, хорош собой, ну просто завалил Людмилу подарками, цветами (из Москвы букеты привозил), звал замуж, а она ни в какую. Люблю, говорит, Вадика.
Может, это он отравил своего соперника?
И Лазарев отправился на ферму, расположенную на самой окраине поселка. Высокий бетонный забор окружал огромное пространство, и Сергею пришлось рассматривать все, что находилось внутри этого поместья, через щели между бетонными блоками: основательные постройки, напоминающие коровники, выстроенная в три ряда техника, зернохранилище, сараи, двухэтажный, построенный в элегантном и строгом европейском стиле новый дом.
Было холодно, под ногами хлюпала снежно-грязная каша, небо над головой наливалось фиолетовой чернотой, голубизна куда-то исчезла, начало быстро вечереть. Андрей много раз звонил, надавливая пальцем на звонок справа от металлической калитки, но ему так никто и не открыл. Значит, фермера не было дома.
Захотелось снова туда, в теплую кухню с веселыми подсолнухами на клеенке, запахом теплого молока и ароматом самой женщины. Да, жаль, что он познакомился с Людмилой в такой трагический момент ее жизни. И что только она нашла в этом Вадиме Соболеве? Соседи про него такое понарассказывали – ни одна нормальная женщина ни за что бы не вышла за него замуж. Бабник! К тому же обычный механик, не такие уж и большие деньги зарабатывал, да и верностью не отличался. Ну да, смазливый, можно даже сказать, красавчик, да только вряд ли Людмила была бы счастлива с ним. Может, ей вообще повезло, что она с ним не связалась.
Конечно, можно было уйти и уже не думать о фермере Никитине – уж слишком серьезное у него было хозяйство, этот человек точно знал, чего хочет от жизни, и даже не видя его, не разговаривая с ним, было трудно представить себе, что он даже из-за большой любви отправился бы в столицу, домой к своему шалопаю-сопернику, чтобы насыпать или налить ему яду в вино. Да и сам Соболев вряд ли стал бы выпивать вместе с соперником. А то, что Никитин домогается Людмилы, Соболев наверняка знал, не мог не знать, все-таки у него в Полевой мать живет, да и знакомых-друзей полно, непременно бы доложили.
К тому же если бы фермер навестил Соболева, то камеры уж точно его бы засекли. Но они засекли, как это ни странно, какого-то пианиста Светлова, Ракитин рассказывал. Хотя самого пианиста пока что тоже не нашли. Пока. Его сестра, известная певица, утверждает, что брат отправился куда-то за город, к друзьям, и что она не знает адреса. Вот такое совпадение. Машина брата стоит рядом с домом, получается, что Светлов отправился за город на машине своих друзей. Что-то здесь не чисто. И пианист какой-то скользкий. Что он забыл в этом подъезде?
Андрей уже собрался было уезжать, как увидел несущийся по дороге и подпрыгивающий на ухабах огромный внедорожник. Такой грязный, словно он неделю носился по местным тонущим в грязи полям и лесам. Внедорожник резко затормозил, из него вышел высокий крепкий мужчина в синей куртке, джинсах и высоких сапогах, на голове его криво сидела роскошная рыжая лисья шапка. Фермер! Андрей вышел, поздоровался с Никитиным, отчего-то пожал ему протянутую руку, словно точно знал, что он не убийца. Но, скорее всего, он просто успел зауважать этого человека за тот гигантский труд, который он вкладывал в свое хозяйство. Нет, этот точно не станет рисковать всем ради того, чтобы устранить соперника. Такие мужчины действуют иначе – доказывают женщине свою любовь, предлагают ей все, чем владеют, завоевывают ее любовью и заботой, но уж точно не убивают смазливых механиков ядом.
– Слышал, Вадима убили, – сказал со вздохом Никитин, жестом приглашая Андрея следовать за ним, открывая сначала калитку, потом еще одну дверь, ведущую в расположенный прямо за забором гараж, и через него уже в дом.
Андрей, вертя головой, только диву давался, насколько же все продумано в этом хозяйстве, как все добротно и красиво сделано, как удачно совмещен сельский стиль с городским и какая чистота кругом.
– Знаю, что вам уже все доложили про меня и Людмилу. Все правда – это не сплетни. Проходите, сейчас вот только свет включу. Зима, какая-никакая, но все равно зима, рано темнеет.
Он привел следователя в большую кухню, включил свет, и Андрей в который уже раз пожалел о том, что живет в городе. Все-таки двухкомнатная квартира на восьмом этаже, пусть и на Масловке, то есть не на самой окраине, все равно тесновата и скучна. Не сравнить с размахом сельских домов, простором, масштабами, словно здесь и воздуха больше, и есть где развернуться. Конечно, в деревнях имеются и маленькие домишки, но современные дома строят все-таки многокомнатные, да и земли, как правило, много, можно и сад посадить, и огород. Андрей снова вспомнил Людмилу, ее светлые льняные волосы, нежные розовые губы, на которые он, оказывается, смотрел все то время, что находился рядом с ней. А какая у нее грудь, и это при тонкой талии! И крепкая, и стройная, ладная. Он понимал Никитина, который влюбился в нее и пожелал сделать ее хозяйкой своего дома, хозяйства, да и всей его жизни вообще.
– Где вы были одиннадцатого числа, можете вспомнить?
– Здесь, на ферме. Мои работники могут это подтвердить.
«Да уж, шаткое алиби», – подумал Лазарев. Еще бы его работники не подтвердили.
– Как вас вообще сюда занесло?
– Я москвич, купил землю и решил здесь обосноваться. Людмилу сразу заприметил, – начал рассказывать Никитин, доставая из холодильника закуску – куски копченого мяса, контейнеры с соленьями. – Начал ухаживать, как положено, – цветы, конфеты, подарки. Водочки?
– Я на работе, – развел руками Лазарев.
– Да какая ж работа, когда уже темно? Оставайтесь у меня. Посидим, поговорим. Вы же приехали про Вадима спросить, так я вам расскажу все, что знаю. Честно признаюсь, я не особо общительный, никого сюда не приваживаю. Стоит только открыться, как толпами ходить будут – за кормами, зерном, деньгами. Я не жадный, но у них у всех есть земля, животные. Нет, у меня образовался, конечно, небольшой круг людей, которые мне приятны, и это в основном люди в возрасте, и я помогаю им, чем могу, а они мне подсказывают, что и как. Знаете, я же овец развожу, коровами занимаюсь, заложил фундамент сыроварни…
Нет, этот точно не стал бы травить механика, думал Лазарев, с аппетитом поедая соленые огурцы и перцы. Он отзвонился жене, предупредил, что не приедет ночевать. Ей оказалось, как это ни странно, все равно, она сказала, что находится у матери, что они что-то там кроят, шьют. Словом, решение остаться «по работе за городом» было воспринято как бы с пониманием, пусть и с холодком, но, главное, не было омрачено ни скандалом, ни подозрениями, все прошло на редкость спокойно.
Вообще-то, такое поведение было не свойственно Андрею, он редко ночевал вне дома, и уж если ему приходилось где-то заночевать, то это никогда не было связано с его службой. Как это он так расслабился и решил пойти наперекор своим принципам и согласился разделить ужин с совершенно незнакомым человеком, он и сам не понимал. Признаться себе в том, что его просто очаровала сельская жизнь, он был еще не готов. Хотя давно уже мечтал что-то в своей жизни поменять, сделать ее свободнее и счастливее. Людмила? Неужели он согласился остаться здесь на ночь, чтобы у него была возможность еще раз утром встретиться с ней?
– Вы разговаривали с Людмилой откровенно? Вы пытались понять, почему она так вцепилась в этого Вадима?
– Конечно. Но знаете, все ее отговорки звучали как-то по-детски, честное слово. Я не урод, нравлюсь женщинам, к тому же со мной она была бы как за каменной стеной, и она это знает. Я хочу сказать, что она была бы материально защищена. Когда я делал ей предложение…
– А вы делали ей предложение?
– Конечно, и неоднократно! Я вот так же, как и вы сейчас, недоумевал, что она нашла в Вадиме. Я видел его не раз, ничего особенного. Да и Людмила, скажу, совсем не романтичная особа, она вполне себе твердо стоит на земле, работает, держит коров и копит деньги. И любая другая на ее месте не раздумывая вышла бы замуж за меня, даже не любя, просто чтобы обеспечить себя на всю жизнь.
– Быть может, она не верит вам? Ведь выйдя за вас замуж, она будет зависеть от вас, и развод, если такое случится, снова вернет ее на прежнюю материальную ступень. Вы понимаете?
– Конечно! Я неплохо разбираюсь в женской психологии и понимаю, что женщине важно иметь какие-то гарантии. Я и об этом ей говорил, сказал, что мы заключим с ней брачный договор и в случае развода ей будет выделена сумма, причем немалая. В любом случае она не ушла бы от меня голая и босая. И она это знает.
– Значит, любовь? – Андрей отправил в рот кусок мяса. Мысленно он уже купил себе дом в Полевой и приобрел собственную коптильню. – Выходит, она так сильно любила Вадима?
– Быть может, я сейчас совершу ошибку, доверившись вам. Но все равно… Дело в том, что я навел кое-какие справки о Вадиме. Да, он обыкновенный автомеханик, работает на станции техобслуживания. Зарабатывает тысяч пятьдесят, но точную цифру вам никто и никогда не скажет, возможно, его месячный доход может достигнуть и ста тысяч, но все равно, учитывая его образ жизни, постоянно меняющихся любовниц (кроме того, он любит выпить), вряд ли ему удалось бы скопить на двухкомнатную квартиру на Садовой-Каретной. Спрашивается, откуда у него эта квартира? Он купил ее только в прошлом году.
– В прошлом году? – Лазарев этого не знал. Действительно, удивительно для автомеханика средней руки. – Выходит, у него есть еще какой-то доход, о котором нам ничего не известно.
– Вот и я о том же.
– Вы сказали, что разговаривали с Людмилой. Она приоткрыла вам свои планы с Соболевым?
– Да, она сказала, что ей не нужны мои «миллионы», как она выразилась, что я для нее чужой человек и что у нее есть мечта, которую сможет осуществить только Вадим. И эта ее мечта – дом на берегу реки. Я знаю это место.
– Да, я тоже слышал об этом.
– Она, как тигрица, вцепилась в этот участок. Согласен, там очень красиво, и им действительно повезло, что Вадим купил его дешево: один местный заболел, и ему нужны были деньги, все решилось очень быстро, и Соболев не растерялся.
О Соболеве, получается, и говорить-то было особо нечего. Не знал Никитин тайного источника его доходов, не знал историю покупки дорогой квартиры на Садовой-Каретной, потому что если бы знал, то уж точно поделился бы. Вот и получалось, что Андрей, опер, задержался у фермера ради вкусной жратвы, тепла и возможности еще раз увидеть понравившуюся женщину. Не глупо ли? Так он думал, попивая водочку и слушая разговоры фермера о своем хозяйстве, о проблемах и удачах, о болезнях животных и олухе-ветеринаре, пока не произошло нечто, что сильно изменило ход его мыслей, и его визит к Никитину уже не стал ему казаться стыдным и глупым.
Приблизительно в полночь раздался звонок. Звонили у калитки. Какой-то ночной посетитель. Судя по реакции Владимира, этот ночной звонок и его удивил, он явно никого не ждал.
– Извините. Пойду посмотрю, кто там.
Он вышел, Андрей незаметно двинулся следом. Отставая от него так, чтобы тот не заметил его, он, выйдя из кухни, миновал длинный коридор, гараж и затаился за металлической дверью, устроив себе отличный наблюдательный пункт, – вспыхнувший над воротами фонарь хорошо осветил часть дорожки и калитку.
– Ты? Люся? – услышал Андрей и, вытянув голову, чтобы получше разглядеть, кого фермер называет Люсей, увидел входящую во двор Людмилу. В длинной черной дубленке с пышным меховым воротником, в белых сапогах (и это в такую-то грязь!), с непокрытой головой, она стояла перед великаном фермером и что-то оживленно ему говорила. Андрей даже дыхание задержал, чтобы получше слышать.
– Ты уж прости меня, что я так поздно, да и не вовремя. Вижу, у тебя этот… мент… Ты уже знаешь, что произошло. Теперь, когда его нет, я могу сказать тебе… Конечно, все это прозвучит сейчас так, как если бы я. О господи, не знаю даже, как сказать… Словом, пока Вадим был жив, я не могла ответить на твои чувства, понимаешь? Хотя, нет, как можешь ты понимать, когда ничего не знаешь… Он был страшным человеком, поверь мне. Я толком о нем ничего не знаю, в смысле, чем он занимался, с кем водил дружбу, возможно, занимался какими-то нехорошими делами. Иначе как бы он купил квартиру? Но я его боялась, очень боялась. И не то чтобы он угрожал мне, нет… Хотя он знал, что ты ухаживал за мной.
– Люся, да ты успокойся. Пойдем в дом, чего стоять на ветру? Холодно же, а ты даже без шапки!
– Нет-нет. Там же машина мента, он у тебя… Зачем он здесь? Что ему нужно?
– Так ведь ночь, поздно. Я предложил ему остаться у меня.
– Вы с ним что, знакомы?
– Да нет, просто хороший человек.
– Это мент-то хороший человек?
– У меня отец был опером.
– Извини. Я пойду.
– Ты пешком сюда пришла! По такой непогоде! Что ты хотела мне сказать?
Андрей удивился тому, что Никитин так до сих пор еще и не понял, зачем к нему ночью пришла практически овдовевшая молодая женщина.
– Ты что, действительно ничего не понял?
Она проговорила это так тихо, что Андрей вообще перестал дышать. И он совсем не удивился, когда Людмила, встав на цыпочки, вдруг обняла Никитина и прижалась к нему, пытаясь коснуться губами его губ.
«Ну и дурак же ты, Никитин!» – Лазарев покачал головой. Значит, он все правильно понял: Людмила, узнав о смерти Вадима, не то что не рыдает по нему, не убивается, все наоборот, она чуть ли не обрадовалась такому неожиданному освобождению и теперь, надеясь на то, что чувства фермера к ней не остыли, решила для себя действовать, причем быстро! Где домик на реке, который после смерти Вадима так и останется лишь мечтой, а где реальное, мощное фермерское хозяйство, да еще и нежная любовь красивого, умного и здорового Никитина?!
– Люся… – Никитин обнял Людмилу и принялся целовать. Оторвавшись от нее, он, едва переведя дыхание, забормотал ей что-то о своей любви, потом сбился на другую тему – пообещал помочь с похоронами.
– Отвези меня домой, пожалуйста, я что-то совсем замерзла.
– Да, конечно! О чем речь?! Я только ключи возьму и человека предупрежу, что отъеду ненадолго… Или наоборот… – он отстранился от Людмилы и посмотрел на нее, как на оживший призрак, недосягаемый прежде объект его страсти и любви, теперь же вполне реальный и теплый, – …надолго?..
Сколько надежды и страсти было в этом его робком вопросе!
Лазарев едва успел вернуться на кухню и сделать вид, что ест, как перед ним возник фермер. Глаза его блестели, лицо раскраснелось.
– Мне надо отлучиться… Там это… Люся… Думаю, ей страшно. Прибежала вот сама… Отвезу ее. Заодно и расспрошу про Вадима, может, расскажет чего полезного, а я вам передам. Кто-то же его убил, может, это поможет разобраться. Пока что могу сказать, она назвала его опасным человеком, намекнула что-то о том, что он с нехорошими людьми вроде общался. Вы это… Андрей, там сами найдете, что постелить, да? В шкафу в спальне постельное белье, постелите себе в любой из комнат, их много. И извините меня, бога ради.
Он убежал, Андрей какое-то время постоял возле окна, наблюдая за тем, как фермер заботливо помогает сесть во внедорожник Людмиле, как они уезжают. Когда все стихло, он вернулся за стол, плеснул себе еще водки. Потом еще. «Вот бабы стервы!»
Выпил, позвонил жене. Трубку долго не брали. Когда наконец он услышал ее заспанный голос, то улыбнулся расслабленной бессмысленной улыбкой пьяного человека и спросил:
– Привет, Свет. Как дела?
