Анна Джей Фуллер
Хтоны. Книга третья. Имя матери
Глава 3
В школьном дворе творилось что-то шумное и беспокойное. Никто не торопился идти домой после уроков. Сгрудившись толпой вокруг новой спортплощадки, школьники наблюдали за битвой между сильнейшими на брусьях. Лида не особенно интересовалась такой ерундой. Толкаться в толпе, чтобы ничего не увидеть и помять новенькую нарядную форму? Нет уж! Вместо этого она мирно болтала со своей подружкой, сидя на шершавых досках деревянной скамейки недалеко от входа в школьный двор. Если бы не Мирон, она бы уже давно шла домой, но как же он может пропустить такой важный спор. Ее тонкие темные волосы жидкими прядками спадали вниз, прикрывая склонившееся над телефоном подружки лицо. Они рассматривали фотографии пушистого длинноухого щенка. Лида тоже очень хотела собаку, но в доме уже жил Тишка, поэтому все ее просьбы упирались в каменную стену. Иногда со злости хотелось выкинуть мохнатого толстяка, но это бывало только в минуту слабости. Мама очень дорожила своим котом, а значит, про собаку лучше забыть.
Яростные крики не могли не привлечь ее внимания. Отодвинув волосы в сторону, Лида подняла голову и посмотрела в сторону галдящей от возбуждения толпы. Что там происходит? Влекомая любопытством, она подобралась поближе и встала на цыпочки, стараясь разглядеть хоть что-нибудь между головами одноклассников.
Новенький мальчик по имени Паша, которого недавно перевели в класс Мирона, по своему обыкновению не согласился с проигрышем. Его лицо покраснело от обиды, и только чудом удавалось ему удерживать готовые брызнуть из глаз слезы.
– Ты жульничал! – кричал Паша срывающимся на визг голосом.
– Забери свои слова обратно, – набычившись, напирал на него Мирон.
– Я все брату расскажу, – размазывая слезы обиды по пылающим щекам, грозился новенький.
– Да жалуйся ты кому хочешь, – махнул рукой рассерженный Мирон. Зачем он снова связался с этим плаксой. Его взгляд уже шарил по примолкшим лицам, разыскивая глаза Лиды. С тех пор, как родители поселились по соседству с домом своих друзей, в его обязанности входило сопровождать Лиду в школу и обратно. Не то, чтобы он был против, конечно.
Раздвигая мощными плечами худенькие детские тела, он, как ледоход, шел прямо к ней, без труда угадывая ее темноволосую голову среди массы других. Она по привычке дала ему свою маленькую ладошку и доверчиво зашагала рядом вдоль тополей, высившихся по обе стороны дороги. Мирон удалялся от школы быстрыми раздражёнными шагами. На душе сегодня было как-то особенно гадко. Почему Пашка не может принять проигрыш? Ему не нравится расстраивать одноклассника, но не должен же он ради этого проиграть? Мирон всегда работал на победу. Не в его обычаях было поддаваться.
За спиной послышался резкий свист. Мышцы на шее Мирона напряглись, и он обернулся, не выпуская из руки ладошку девочки. Позади, подбоченившись, стоял Пашка со своим старшим братом, а неподалеку крутился младший, чье лицо показалось Лиде смутно знакомым. Мирон задвинул девочку себе за спину и кивнул, приглашая к разговору. В этот момент самый мелкий из братьев быстро наклонился и подобрал с дороги увесистый кусок щебня. Не раздумывая ни секунды, он запустил камнем в сторону Мирона и лишь чудом промазал мимо его головы.
– Кешка, перестань! Это не по-пацански, – нахмурился старший.
Младший лишь упрямо мотнул головой и потянулся за другим камнем. Пашка рванулся к нему, пытаясь удержать его руку, но братишка быстро увернулся и пустился бежать прочь.
– Что творится с этим чертенком, – пробормотал старший, по-видимому, повторяя слова, которые слышал от домашних.
Лида выглянула из-за спины и вспомнила, откуда она знает младшего брата. Это был тот мальчик из парка, с которым она познакомилась три года назад. Высвободив свою руку из вспотевшей от волнения ладони друга, Лида мелкими шагами двинулась навстречу к ребятам. Мирон на секунду оторопел и не успел сказать и слова, чтобы остановить ее.
– Тебе чего надо, девочка? – нахмурился старший. – Шла бы ты домой. Нам нужно с твоим братом поговорить.
– Он мне не брат, – прозвучали тихие слова.
– А кто тогда? – нахмурился подросток.
Лида, не отвечая ни слова, быстро приближалась к братьям, неотрывно глядя в глаза старшему. Затем коснулась их рук и на мгновение замерла. Мирон стоял в полном оцепенении, понятия не имея, что ему предпринять.
– Уходи домой, – обернулась к нему девочка.
– А как же ты? – замотал головой Мирон.
– Уходи, – с бледного лица глядели глаза с расширившимися до предела черными зрачками. Словно сама бесконечность смотрела на него из бездонной темной пропасти.
И Мирон не посмел ослушаться. Словно чужими перебирал он ногами, отмеряя привычные несколько сотен метров дороги, ведущей к дому. В голове его звенела благословенная пустота, не позволяющая ни на секунду задуматься и усомниться в правильности совершаемого движения. И только взбежав на крыльцо дома и толкнув дверь вперед, он первый раз на секунду замедлился и помотал головой, стряхивая наваждение.
В коленки ткнулся трехлетний мальчик, радостно обнимая и, словно тяжелая гирька, связывая ноги. Мирон стоял в прихожей, виновато кусая губы и не решаясь посмотреть в глаза отцу, выглянувшему на шум открывшейся двери. Тот приехал домой на обеденный перерыв и был слегка обеспокоен, что сын так долго не возвращается с уроков.
– Привет, сынок! Задержали сегодня? – кивнул он сыну.
– Нет. Мы на турниках были, – медленно ответил Мирон, пряча глаза.
– Случилось что-то? – догадался отец, глядя на необычно бледное лицо сына.
– Да, – кивнул он. – Только я не могу тебе сейчас сказать. Мне нужно бежать назад.
Он на секунду присел на корточки и обнял братишку:
– Ты еще немного подожди, Степик, я сейчас вернусь.
Не давая отцу опомниться, он нырнул в открытую дверь и ринулся назад по дороге, ведущей к школе. Какой же он болван. Как он мог оставить Лидку одну? Что за чертово наваждение на него нашло?
Ее худенькую фигурку он заметил еще издали. Девочка, покачиваясь, медленно брела по обочине дороги, не обращая внимания на проезжающие мимо автомобили. Тонкие ноги еще несли ее тело, но уже начинали дрожать, подгибаясь от слабости.
– Лида! – кинулся он к ней навстречу.
– Мирон, – слабо улыбнулись ее обескровленные губы. – Почему ты не пошел домой?
– Я пошел. Как дурак, – нахмурился он и приобнял, поддерживая за плечи. – Зачем ты меня прогнала?
– Так было нужно. Нельзя было мне помешать, – туманно ответила она.
– Я вообще тебя не понимаю иногда, – пожал плечами мальчик и, крепко прижимая к себе, повел ее домой. О Пашке и его брате расспрашивать не хотелось. Сама расскажет, если нужно будет. Правильнее забыть это странное происшествие, как дурной сон. Чем меньше он будет об этом думать, тем лучше.
Девочка почти засыпала у него на руках, когда, из последних сил поддерживая ее на ногах, Мирон постучал в дверь, где жили родители Лиды. От нетерпения и беспокойства он нервно дрожал правой ногой, словно отбивая ей чечетку. Наконец-то за дверью послышались шаги, и в проеме показалось встревоженное лицо тети Майи.
– Что случилось, Мирон? – кинулась она к дочери. – Ей стало плохо?
– Я не знаю, тетя Майя, – отвел он глаза. – Она чуть не упала на дороге. Кажется, Лида хочет немного отдохнуть.
– Подожди! – крикнула она вслед уходящему мальчику.
– Я потом приду, тетя Майя. Меня сейчас Степик ждет. А Лиде надо поспать, – испуганно замотал головой Мирон и ускорил шаг.
Сидя у кровати спящей дочери, Майя с тревогой вглядывалась в ее бледное лицо и гладила хрупкие тоненькие пальчики. Что могло случиться? Заболела? И почему так странно повел себя Мирон? Обычно он такой жизнерадостный и открытый. А в этот раз практически сбежал. Ушел от разговора. Ужасно не хочется беспокоить Мишу и отрывать от работы, но болезнь дочери более чем веский повод позвонить ему в рабочее время.
Не прошло и часа, как у постели больной девочки уже сидели оба родителя и тревожно вслушивались в ее прерывистое дыхание. Прижимая ладонь к лицу девочки, мать заметила, как необычно холодны ее щеки. И что это за странные неясные тени, что, словно голубое пламя, пляшут под веками Лиды? Майя вопросительно подняла брови, глядя на мужа. Тот поспешно отвел глаза. Или ей показалось? Наверное, просто показалось. Вот он снова смотрит на нее и ободряюще улыбается. От долгого ласкового взгляда снова становится легче на душе. Все будет хорошо. Пока он рядом, все будет хорошо.
– Ты знаешь, Мирон так странно себя сегодня вел, – задумчиво сказала она. – Убежал. Даже двух слов не сказал. Не объяснил ничего.
– Совсем не похоже на него, – насторожился Михаил Петрович. – Он не из тех, кто убегает от разговора.
– Вот и я об этом. Очень подозрительно, понимаешь, – вздохнула Майя.
– Хочешь, я пойду и поговорю с ним? – предложил он, как обычно предугадывая пожелания жены.
– Давай, – закивала она. – А я пока с Лидой посижу.
Мысли в его голове катились медленно и неповоротливо, словно тяжелые мельничные жернова. Он изо всех сил сопротивлялся и не хотел думать о том, что настойчиво стучалось к нему из запертых ящиков подсознания. Конечно, он догадывался о причинах состояния дочери. Даже не просто догадывался, а знал. Почти наверняка знал. Но как такое расскажешь матери? Михаил Петрович боялся даже подумать, как отреагирует Майя, узнав о том, что Лида унаследовала его неправильные гены. А ведь она еще не знает, чем это может грозить ее дочери. А он не знает о том, как точно проявляется ее дар. И как только он признается и себе, и жене, тогда они оба встанут перед выбором. Нет. Об этом еще слишком рано думать. Его девочка совсем еще ребенок.
Мирон, по своему обыкновению, присматривал за младшим братом, чтобы дать временную передышку матери, занятую в доме с новорожденной сестрой. Как здорово, когда в доме звенят детские голоса, – с теплотой подумал Михаил Петрович, любуясь, как Мирон катает братишку на трехколесном велосипеде.
– Привет! – кивнул он мальчику.
– Привет, —кивнул в ответ насторожившийся Мирон. – Как дела у Лиды?
– Она спит, – внимательно наблюдая за выражением лица мальчика, ответил Михаил Петрович и удовлетворенно заметил про себя. – Ага! Отворачивает лицо. Значит, ему есть что скрывать.
– Расскажи мне, что произошло, Мирон, – мягко попросил он. – Не бойся. Я не буду ругаться.
– Дядя Миша, я не хотел уходить, понимаете, – неуверенно начал мальчик, не смея поднять на него глаза.
– Уходить? – удивленно переспросил Михаил Петрович.
– Да. Понимаете, у меня была ссора с одноклассником, а он погнался за нами со своим братом, – продолжил свой рассказ Мирон. – Они хотели вдвоем побить меня. Но Лида…
Михаил Петрович практически перестал дышать, настолько внимательно он вслушивался в слова мальчика. Он лишь ободряюще кивнул, приглашая его продолжить разговор.
– Лида… Она пошла к ним навстречу и взяла за руки. Я хотел ее остановить, правда, – кусая губу, сказал он. – А она обернулась ко мне и приказала уходить.
– И ты ушел? – выдохнул Михаил Петрович.
– Да. Она так странно смотрела на меня. Ее глаза были словно пустые какие-то. Черные, но прозрачные. Я сам не понял, как ушел. А когда понял, тогда сразу побежал обратно. И нашел Лиду на дороге. Ей было нехорошо. Она почти упала, – безудержным потоком потекли слова. – Я плохо сделал? Да, дядя Миша? Вы меня теперь уважать не будете?
– Нет, Мирон. Ты не виноват. Все хорошо, – крепко сжав руку мальчика, ответил Михаил Петрович.
Сгорбившись, он уходил из соседского двора, уже не замечая благодати зацветающего весеннего сада. Ветви вишен, покрытые клейкой листвой, ласково касались его лица. Но Михаил Петрович лишь равнодушно отводил их в сторону и тяжелыми шагами уносил свое тело прочь. Разговор с мальчиком лишь подтвердил его догадки, и оттого на душе стало еще темнее. Пройдет еще несколько лет, и ему придется принимать непростое решение. Боже, почему они не могут жить обычной жизнью простых людей? С их незатейливыми радостями и проблемами. На его голове скоро не останется ни единого темного волоса. А ведь он еще совсем нестарый человек.
Подняв голову, он увидел в окне встревоженные глаза жены. На этот раз ему вряд ли получится уйти от серьезного разговора и снова отложить его на потом…
Глава 4
Малодушие? Трусость? Страх потерять свою семью? Что остановило его тогда, две недели назад? Почему он не поделился с Майей своими догадками? Он никогда от нее ничего не скрывал, и сейчас это вынужденное молчание терзало его запоздалыми муками совести.
Михаил Петрович внимательно вслушивался в разговор на заднем сиденье. И то, что он слышал, совсем ему не нравилось. Это все не то. Майя не понимает, что Лидочке это не поможет. Почему он сразу ей все не объяснил? А теперь получается, будто он совсем заврался. Руки лежали на руле безвольными плетьми, машинально поворачивая то влево, то вправо вслед за петляющей проселочной дорогой.
– Давай представим, что мы играем с тобой в игру! – заговорщицким тоном сказала Майя.
– Давай, – улыбнулась Лида. – Я люблю играть! Ехать просто так скучно!
– Только это страшная игра. Не испугаешься? – прижала ее к себе мать.
– Нет! Я вообще ничего не боюсь, когда ты с папой рядом! – беспечно улыбнулась девочка.
– В дремучем лесу живут магические существа. Они притворяются добрыми и улыбаются маленьким девочкам. Но на самом деле в душе их притаилась злоба. Это ужасные монстры! – делая страшные глаза прошептала Майя.
– А как же узнать, что это монстры, если они притворяются хорошими? – развела руками Лида.
– Это очень просто! Когда он решат, что пришло время стать злыми, они включают глаза-фонарики, которые светятся желтым огнем, – зловеще улыбаясь, объяснила Майя.
«Господи Лиде уже восемь лет, а мать сюсюкает с ней, словно девочке всего четыре, – вздыхая, подумал Михаил Петрович. – Ну, Майя-то понятно, а вот почему Лида подыгрывает ей?»
– А что делать, если монстр включил свои фонарики? – поинтересовалась Лида. – Как играть в эту игру?
– Нужно выключить ему эти ужасные глаза, и тогда он не сможет сделать ничего дурного, – на секунду болезненно сморщилась Майя и тотчас же взяла себя в руки, улыбнувшись дочери. – Ну что, поиграем? У нас еще осталось минут пять!
Дорога, ведущая через березовую рощу, последний раз резко вильнула влево и настроилась на финишную прямую. Вдали уже виднелись узенькие улочки, по обочинам которых теснились дачные домики, утопающие в нежно-салатовой зелени весенних садов. Михаил Петрович все больше мрачнел и мысленно уговаривал себя поговорить с женой начистоту. Не хочется портить такой чудесный день, но трудные разговоры, они всегда не ко времени. С заднего сиденья звучал счастливый смех и шумная возня. Суть игры заключалась в том, чтобы сидеть с закрытыми глаза и лишь изредка резко открывать их, имитируя вспышку света. Тот, кто открыл первым и запятнал другого, получал очко. Поневоле он тоже улыбнулся. Остро захотелось туда, на заднее сиденье. Отвлечься от своих страхов, расслабиться и просто поиграть всей семьей в какую-нибудь веселую бестолковую игру.
– А смотри, как я еще могу! – воскликнула Лида. – Это настоящие фонарики!
Майя охнула и прижалась спиной к дверце автомобиля, инстинктивно отодвигаясь подальше от сверкающих прозрачной синевой глаз дочери. Она зажала себе рот и с ужасом мотала головой, отрицая происходящее. Впереди тоже происходило что-то неладное. Машину резко мотнуло в сторону, и Михаил Петрович, не справившись с управлением, въехал в цветущий куст сирени. От резкого торможения пассажиров и водителя кинуло вперед, но ремни безопасности удержали их на месте. Он медленно повернул голову назад. Майя забилась на сиденье, словно пойманная в сети крупная рыбина. Она столько лет не видела эти глаза. Такие прекрасные и одновременно страшные в своем нечеловеческом великолепии.
– Папа! – воскликнула девочка. – Ты тоже так умеешь?
Он перевел сияющий взор на дочь и медленно кивнул:
– Да, маленькая. А теперь сосредоточься и выключи особое зрение. Умеешь?
– Умею, – с серьезным лицом кивнула Лида.
В салоне стало очень тихо. Угрожающе тихо. Атмосфера физически сгущалась и нависала грозовой тучей. И только стук в стекло кабины уберег Михаила Петровича от неминуемого взрыва. Около машины, встревоженно вытягивая голову и заглядывая в салон, стоял запыхавшийся Мирон.
– Мирон, привет, – открыл дверцу Михаил Петрович. – Забери Лиду, пожалуйста. Мы сейчас тоже приедем. Только машину осмотрю.
– Хорошо, – кивнул Мирон и протянул руку выбирающейся из машины девочке.
Неожиданное вмешательство третьего лица сбило Майю с толку и немного разрядило обстановку. Она какое-то время тяжело вздыхала, словно не решаясь спросить. Он открыл дверцу и пересел на заднее сиденье. Протянул к ней руку, но жена дернулась и с чужим окаменевшим лицом отодвинулась в сторону.
– Ты знал? – севшим голосом спросила она. – Давно?
– Догадывался, – кивнул он.
– Почему ты мне не сказал? Это опасно? – перевела она на него полные слез глаза.
– Прости! Ты всегда так болезненно реагируешь на все, что связано с Лидой. Я не решился. Струсил, наверное, – не выдержал он ее взгляда и опустил глаза.
– Расскажи мне, – она протянула руку и взъерошила его так рано поседевшие волосы. – Почему ты испугался? Это опасно?
– Я даже не знаю, с чего начать, Майя. Ты ведь еще не все знаешь обо мне и моей семье, – сказал он. – Моя двоюродная сестра в психиатрической больнице.
– Почему? Что случилось? Ты ничего мне не говорил о сестре, – Майя была в явном замешательстве.
– Я не хотел тебя тревожить. Ты так много пережила. Потом ты всегда была зациклена на Лиде. Казалось, тебя мало что интересует, кроме дочери, – горько ответил он.
– Прости, милый. Я такая эгоистка. Прости меня, пожалуйста, – прижалась она к мужскому плечу.
– Я слишком люблю тебя, чтобы сердиться. Ты же знаешь это, – ласково обнимая жену, сказал Михаил Петрович.
– Расскажи мне про сестру, – попросила Майя.
– С ней случилось примерно то же самое, что и с Машей, – ответил он.
– На нее тоже напал Хтон? – в ужасе расширились ее глаза.
– И да, и нет. У мистиков есть некоторые особенности, о которых я тебе не рассказывал. Только та девушка, что обладает даром, может запереть Хтона в своей душе. Но плата высока – она сойдет с ума, – грустно глядя на куст сирени, сказал Михаил Петрович.
– Разве Маша обладает даром? Если так, то почему ты не заметил? – вопросительно наморщился лоб. Она смутно припоминала события прошлого. Разговор в больнице. Еще тогда Миша говорил что-то про Машу, но она была неадекватна и ничего не запомнила.
– Степень дара у всех различна, Майя. У Маши он никак не проявлялся. До поры… – вздохнул он.
За окном послышались взволнованные голоса. Это на помощь бежали соседи по даче, шокированные рассказом Мирона о том, как Михаил Петрович врезался в дерево. Майя завертела головой и с сожалением развела руками. Он коснулся ее ладони, показывая глазами, что они закончат свой разговор чуть позже, а сейчас и правда пора выбираться на дорогу.
Пытаясь сдать назад, Михаил Петрович недовольно поморщился, обнаружив, что первые попытки безуспешны. Одно колесо крутилось вхолостую, захваченное в плен предательской пустотой под осыпающимся настилом из хрупкого валежника. С хрустом подломились ветки под вторым колесом, и машина, оседая вниз, окончательно застряла в промоине. Мужчины остались возиться у попавшей в западню машину, а Майя поспешила по дороге в дачный поселок, не желая оставлять дочь надолго без присмотра. После того, что случилось сегодня в машине, страх ее разросся до размеров тысячелетнего баобаба.
Свернув на лесную тропинку, чтобы срезать путь до своего участка, Майя шла, глубоко погруженная в свои мысли. Негромкий смех из зарослей орешника заставил ее дернуться от неожиданности. «Дети? – мелькнула тревожная мысль. – Что они делают в лесу?» Ладони ее мгновенно вспотели, и, не обращая внимания на цепляющиеся за одежду ветки, она продиралась напролом. Шла на звук удаляющегося детского смеха. Через несколько минут она снова вышла на тропинку, по которой шагала ранее. «Боже! Да что же это со мной? – вытерла она покрывшейся испариной лоб. – Зачем я полезла через кусты? Нервы стали совсем ни к черту». Впереди, мелькая летними платьями и футболками, бежали дети, и ничего подозрительного с ними не происходило. Майя немного расслабилась и, стараясь не упускать из виду голубое, в крупных желтых цветах платье своей дочери, неторопливо пошла следом.
– А мама показала мне новую игру! – хвасталась Лида.
– Что за игра? – спросила Даша.
– Про монстров! – весело прощебетала дочь.
Майю дернулась, как ужаленная и бросилась вперед, чтобы догнать ребят. Нельзя позволить ей раскрыть свой секрет. Она ни в коем случае не должна им показать то, что умеет.
– Лида! – позвала она, подбежав ближе.
– Мама? Что ты тут делаешь? А где папа? – удивилась девочка.
– Он скоро придет. А тебе сейчас нужно пойти домой и покушать. Потом поиграешь, – взяла ее за руку Майя.
– Но я не хочу, мам. Можно потом? – взмолилась Лида.
– Пойдем. Хотя бы стакан молока выпьешь с печеньем, – не сдавалась мать.
Понимая, что сопротивление бесполезно, девочка поплелась вместе с матерью, постепенно отставая от друзей, шумной гурьбой убегающих вперед.
Надувшись от досады, она не разговаривала с матерью до самой калитки, что ярким светлым пятном выделялась на фоне темно-зеленой поросли пышно разросшегося вишняка.
– Это недолго, Лида, – пытаясь вызвать девочку на разговор, начала Майя. – И еще мне нужно кое-что тебе сказать.
– Что мама? – с любопытством посмотрела на нее девочка, забыв, что еще минуту назад она обижалась на мать.
Майя на секунду запнулась, не зная, как правильно сказать, и молча завела девочку в дом. Усадив ее на диван, она обняла дочь и ласково улыбнулась ей:
– Помнишь, сегодня в машине ты показала, как могут светиться твои глаза?
– Да, мама. Конечно, помню, – хихикнула девочка. – Тебе понравилось? Красивые?
– Очень красивые! – снова улыбнулась Майя. – Но такие прекрасные глаза нельзя никому показывать. Ты помнишь монстров? Они могут увидеть и захотеть их украсть.
– Я знаю, мама, – серьезно ответила дочь. – Я уже не такая маленькая, как ты думаешь. Я никому их не покажу, кроме тебя и папы.
Майя качнула головой, все еще не до конца уверенная, что может положиться на слова дочери.
– Я вижу, что ты нервничаешь, мама, – сказала Лида и взяла ее за руку. – Тебе нужно немного поспать, и все пройдет.
Майя почувствовала, как по руке идет еле ощутимая теплая пульсация. Тело охватило восхитительное чувство полета, а следом накатила волна блаженной дремоты. Как же все-таки хочется спать, – мимолетом проскользнула удивленная мысль, а голова ее уже медленно опустилась на пружинящую мягкость подушки.
Чья-то рука легко коснулась ее лба, задержавшись на долю секунды. Этого было достаточно, чтобы Майя испуганно дернулась и открыла глаза. Михаил Петрович встревоженно смотрел на жену:
– Сморило? Ты не приболела случайно?
– Черт! Я что, заснула? – вскочила с дивана Майя. – Где Лида?
– В беседке с Мироном играют, – кивнул он приоткрытое окно откуда, доносились голоса детей.
– А сколько времени? – протерла она заспанные глаза.
– Половина третьего. Немного задержались с машиной. Пока выдернули, потом колесо меняли, – объяснил он.
Майя замолчала и спрятала лицо в ладонях, пытаясь вспомнить, как случилось, что она так нелепо уснула средь белого дня. Вместо сколько-нибудь дельных мыслей в голове временно поселился белый шум. Сокрушенно мотая головой и совершенно забыв про сидящего рядом мужа, Майя, как сомнамбула, отправилась в сторону кухни. Пересохшее горло срочно требовало глотка какой-нибудь жидкости. Обеспокоенно наблюдая за необычным поведением жены, Михаил Петрович последовал за ней, помня о разговоре, который был так несвоевременно прерван прибежавшими на помощь соседями.
Стоя у раскрытой двери холодильника, Майя бесцельно рассматривала его скромное содержимое. Пакеты с молоком, пара коробок сока, нарезка для бутербродов, кусок сыра и несколько ломтиков бородинского хлеба. «Небогато… А зачем я вообще сюда пришла? – тупо шевельнулась неповоротливая мысль. – Ах да. Нужно выпить стакан сока».
– Может, я чайник поставлю? – напомнил о себе стоящий за спиной муж.
– Что? Чай? – обернулась она. – Да, точно. Я хочу чай!
– Ты очень странно себя ведешь, Майя, – он снова коснулся ее лба.
– Нет, – замотала она головой. – Я вспомнила. Странно ведет себя наша дочь. Расскажи мне про нее.
