Анна Мирославская
Алкаш
– Да… Я Вас прекрасно понимаю! И что же произошло потом?
– Да… Потом… Друзья… Поиски нового смысла жизни… Я, на самом деле, ушел в страшнейший запой. Окончательно забросил поиски работы и нового способа существования. Даже не помню, сколько женщин прошло вот по этому коридору в поисках утешения в моих сильных мужских, но далеко не трезвых руках. Они были на тот момент такими, как я сам: нам было абсолютно все равно, что будет дальше. Я даже не помню их лиц. Беда! Но… Я не мог остановиться. Душевные раны слишком сильно зудели! И некому было остановить меня самого.
Прошло много времени: я потерялся в днях, совершенно забыл о календаре. Просто пил и спал. Пил и спал. Пил и спал. Когда – один, когда – не очень… Пьяную подружку трудно назвать полноценным партнером, правда ведь? Опомнился я далеко под Новый год. Почему-то стало холодно ходить без зимней одежды. А вся она находилась в страшнейшем состоянии. На кухне была гора посуды и зеркало, в которое я ненароком заглянул и ужаснулся. Сорокалетний мужчина был похож на семидесятилетнего бомжа: майка-алкоголичка, треники, тапки деда и… Борода, которой я зарос во всех возможных местах. А еще – мои очки, шапка… Грязный весь! Ужас! Вот этот кошмар в зеркале до сих пор в глазах моих стоит. Но… Все никак не могу отойти от того, каким оказался при ближайшем рассмотрении мой мир. Люди, которые меня окружали. Те люди, которых – уже, оказывается – не стало в моей жизни.
Я начал убирать в квартире. На это ушло чуть больше недели. Затем я начал приводит в порядок самого себя: помылся, побрился тем, что было, причесался старым хламьем, переоделся. На стирку одежды и белья ушло еще около недели. Так я привел потихоньку в порядок когда-то образцовую квартиру. Так я понял, насколько я низок. Так я осознал, кто я есть на самом деле! Так я решил, что не все еще потеряно. Ну, кроме моих лет и времени.
Все было бы нормально, но… Новые друзья и знакомые по-прежнему атаковали мое жилище. Не помогало даже то, что я стал выглядеть солиднее, чем в период запоя. Все равно узнавали! И так я понял, что прошлое нельзя стереть рукой как старые записи с академической доски. Поэтому я стал относиться чуть более аккуратно к собственной жизни. Но – только лишь "чуть"!
