Анна Щербинина
Древятница
Ба тогда была жива. «Огненный наш», – всегда говорила она, когда гладила его непослушные рыжие кудри. Ему вспомнились её мягкие морщинистые руки. Тихий голос. Волнистые волосы, обрамляющие лицо, цвета меди, как и его, но уже щедро осыпанные серым пеплом старости.
Парень грустно улыбнулся своим воспоминаниям, помешкал, сглатывая нежданный горестный комок в горле, продолжил идти.
Деревня сильно одичала: на своём пути Максим успел заметить долговязого зайца, метнувшегося через дорогу, чёрно-бурого коротколапого хорька, забавного и шустрого, крикливых расписных фазанов, с их скромными маленькими супружницами, пёстреньких ажурных перепелов, опасливо поглядывавших из высокой травы. Несколько мгновений спустя он испытал бесконечное восхищение, обнаружив семейную пару гордых белых аистов, обустроивших своё гнездо на деревянной опоре линии электропередач. Залюбовавшись величественными птицами, молодой человек не заметил, как к нему беззвучно и осторожно, выверяя каждый шаг, подкрался пытливый лесной житель с пушистым мехом, цвета пламенного заката. Умные чудные глаза, один – янтарно золотой, другой – пастельно-зелёный, смотрели пристально, внимательно, глубоко. Парень медленно присел и неожиданно для самого себя, осторожно протянул руку навстречу диковинному лису. Тот принюхался, вильнул мягким хвостом, облизнулся и ткнулся мокрым носом в ладонь Маска: по коже пробежали нежные искорки бездонного восторга. Время замедлило своё движение, растянувшись в дивном трепетном мерцании.
Внезапно по воздуху разнёсся мощный гитарный рёв. Приятное оцепенение нежной близости – дикого зверя и городского человека – разбилось вдребезги. Рыжий отпрянул, оскалил зубы, зарычал и бросился прочь. Студент отчаянно вздохнул, выудил из кармана телефон, входящий звонок – красные буквы: спам.
Макоша I
Дуб, береза, бузина,
Скачет Лесавка – нигде не видна,
Тополь, осина, река, небеса,
Идет Пушевик – закрой глаза.
Клен, рябина, яблоня, ива,
Старый Див пугает крикливо.
Каштан, черёмуха, облепиха,
Уходи тихо – не буди лесного лиха.
Изящная маленькая рука с вытянутым указательным пальцем остановилась на некрупном светлом бочковатом камешке, пестрящем угольными полосками. Понурая юная девушка с двумя тугими косами, спадающими смарагдовыми полозами почти до колен, взяла его ленивым движением, подбросила несколько раз на ладони, оценивая, замахнулась и, со всей силой, запустила в реку. Узорная галька сделала несколько прыжков по водной глади, оставляя череду кругов, на середине водоёма, быстро пошла ко дну. «Один, два, три, четыре…» – успела сосчитать Макоша вслух. Она скорчила недовольную гримасу, округлила щëки, громко выдохнула и, скрестив ноги, плюхнулась на песчаный берег. Уже битый час, метание кумушков для полукровки было единственным развлечением в этот палящий тягостный июльский день.
Небосвод снова растянулся однотонной синей пустыней. Безжалостный Хорс пронзал своими лучами-копьями высушенную измученную землю. Лес, величавый и крепкий, теперь поникший и обессилевший, отчаянно ждал встречи с заветной Перуньей водой. Всех его жителей цепко окутала знойная тоскливая истома. К большой грусти Макоши: сородичи-древятники отсиживались по своим тотемным деревьям, усердно лелея и заботясь о них. Лесные духи напропалую перегоняли древесный сок от сильных, могучих корней к нежным молодым веточкам в кронах.
Прелестная полукровка сегодня уже трижды ходила к своей яблоньке. Обнимала тонкое тело, укрытое гладкой и тёплой корой, прикасалась к резным листьям, растворяясь, слушала песню смолянистой крови, давала силы и наполнялась ими. Она не могла подолгу исчезать в родовом тотеме: другая еë часть, людская, всегда звала обратно.