Анна Дубинская
Мужчина с татуировкой
– Но это не я. Я вам клянусь. У меня друг Пашка все подтвердит. Мы вместе были, – в сотый раз оправдывался я.
– Хорошо. Кость, ты не переживай. Я уже понял все. Теперь буду опрашивать всех, кто там был. И твоего друга в том числе.
Так началось расследование. Мама и друзья меня поддерживали. Сразу наняли адвоката, но пока все шло против меня. Со службы меня уволили, но диплом все-таки выдали. Вышку я получил, но что с ней теперь делать? Я был в растерянности и абсолютной беспомощности.
***
Прошло три недели после того самого обвинения. Я сидел на кухне и тупо смотрел в одну точку перед собой. Вся жизнь летела к чертям. Даже Ритка от меня отвернулась. Как узнала о том, что я якобы совершил, так пропала и на звонки не отвечала. А после – вообще номер сменила. Я приезжал к ней пару раз домой, чтобы все объяснить, но она просто послала меня и просила больше не приходить. В ее глазах я увидел страх. От чего мне стало не по себе, и я поклялся, что больше не потревожу ее.
С Пашей общались как раньше. Он, конечно, был уверен в моей невиновности и тоже переживал за меня. Отчасти он винил себя и всякий раз при общении просил прощения за тот вечер.
– Жесть, – сказал я сам себе и посмотрел на свою руку.
Татуировка. Эта чертова метка, которая перевернула мою жизнь вверх тормашками. Я смотрел на нее, на бульдога и надпись. Я четко помнил, когда ее сделал и при каких обстоятельствах.
– Не может быть, тьфу ты, – громко ругнулся я.
Меня осенило. Как гром среди ясного неба.
– Не может быть, – я вскочил и тут же сел на место. Потер руку.
– Не может быть, – повторил я сам себе снова. – Неужели он тоже был там?
Как я мог забыть? Ведь я не единственный человек, у кого точно такая же татушка! Видимо я настолько застрял в этом болоте, что напрочь забыл о такой важной детали. Я схватил телефон и судорожно набрал следователю.
– Костя? Слушаю.
– Николай Степанович, я кое-что вспомнил! Это очень важно! Можно мне приехать в отделение? – чуть ли не орал я ему в трубку.
– Да. Конечно. Приезжай после обеда. Я как раз буду на месте.
Я выдохнул. Если это Костян, то. Блин. Что ж он натворил? Совсем что ли мозги пропил?
С Костей Метёлкиным мы дружили со школы и когда-то были неразлучными. Мы были очень похожи даже внешне, и многие нас называли братьями. Даже имя у нас было одно и то же. Он помог мне пережить утрату отца, а я помогал ему в учебе.
Но после школы, когда я поступил в академию, связь наша стала теряться. Он связался с плохой компанией, а после, был замечен в употреблении наркотиков. Стал все реже посещать институт и все чаще увеселительные заведения. Конечно, его вскоре отчислили.
Как-то раз он мне предложил покурить травку. Но я отказался и пытался наставить его на путь истинный. Мы сильно поругались. В тот день я окончательно понял, что его не вернешь. Друг пропал в клубах, барах и совсем, казалось, потерял рассудок. Постепенно мы прекратили общаться. Но было одно, что нас связывало до сих пор. Татуировка на руке.
Возможно это он был в «Шах-мате», и он напал на девчонку? Ведь у него татуировка один в один как у меня.
После обеда я уже сидел напротив следователя и рассказывал о моем старом друге.
– Хм.… А где он живет? Адрес знаете?
– Конечно, знаю.
– Хорошо. Я сегодня заеду к нему и поговорю.
Так появился новый подозреваемый. У Кости было алиби. Его мама утверждала, что в тот злополучный день он был дома, и никуда не выходил. Однако наличие у него такой же татуировки сделало свое дело, и теперь он стал таким же подозреваемым, как и я.
Прошла еще неделя. Вскоре должно было состояться первое слушанье по делу, куда была приглашена и пострадавшая. Но как мне доложил мой адвокат Егор, она отказалась присутствовать на слушанье, а значит, я ее не увижу.
***
Сегодня был особо паршивый день. Ливень застал меня врасплох, и теперь я стоял на остановке весь мокрый и трясся от холода. В кармане джинс завибрировал мобильник. Звонил мой адвокат.
– Да, Егор, слушаю.
– Костька, ты сейчас чего делаешь? Только не упади, – затараторил Егор мне в ухо.
– Да что стряслось еще? Хуже уже не будет, – ответил я сквозь клацанье зубов.
– Лучше. Сегодня Лиза дала новые показания. Она видела преступника в лицо и готова его опознать.
– Что? Какая Лиза?
Свидетелей было так много, что я уже не помнил, как кого зовут.
– Подруга Татьяны, которая была с ней в ту ночь.
Эта новость огорошила меня как удар молотом по голове. Это означало только одно, что меня оправдают.
Так и случилось. Через два дня, когда была назначена очная ставка, я впервые за три года встретил своего старого друга. Мы обменялись лишь сухим приветствием. Елизавета опознала его, а еще через день он и сам во всем сознался.
Несмотря на то, что с меня были сняты все обвинения, я все равно явился в суд, но уже в качестве свидетеля. Косте дали восемь лет лишения свободы. Татьяну я так и не увидел, да мне и не хотелось видеть ее.
После месяца страданий я был выжит как лимон и пребывал в глубокой депрессии. Мама была обеспокоена и несколько раз даже пыталась сводит меня к психологу, но я отказывался.
На тот момент у мамы только, только открылась палатка женской одежды, и я решил все свои силы вложить в ее дело и стал ей помогать. Мы ездили вместе за вещами сначала в Москву, а потом и в Турцию. В одной из таких поездок я познакомился с одним перспективным и умным парнем – Артуром. Оказалось, что он тоже окончил нашу академию, но только пять лет назад. Отслужил в Москве, а потом уволился и открыл свое дело по производству эластичных бандажей и других компрессионных медицинских товаров. Он предложил мне работу, и я согласился. Так я переехал в Москву. Где уже через четыре года стал одним из учредителей компании и директором фирмы «Фор-Дент».
ГЛАВА 11
Татьяна
После ухода Кости мне стало не по себе. Внутри меня все кипело и болело. Мой разум твердил, что он лжец, но душа где-то очень-очень глубоко шептала «Он говорит правду. Он не виновен».
Я вдохнула его запах. Он забыл куртку. Плотнее укутавшись в нее и, поджав ноги в груди, я просидела много времени. Думала, думала и вспоминала его слова.
Он не виновен. Это его друг. И друг Лизки.… Но как же так? Неужели это действительно правда?
Нужно обязательно съездить домой и поговорит с Лизой. Да и с мамой тоже. Нужно обязательно все выяснить.
Сколько просидела в такой неудобной позе я уже и сама не знала. Только руки и ноги затекли, и мне пришлось встать с дивана. Я хотела прилечь и немного отдохнуть. Но вдруг из коридора зазвенел мобильник. Я встрепенулась и, вытирая мокрые щеки, пошла отвечать на звонок.
Звонила мама. Господи, как хорошо. Сейчас я ей все расскажу, и станет легче. Сообщу про ребенка. Но только вот про папу, все же пока не стоит ей говорить. Я ведь сама запуталась, и уже не понимаю, кто он на самом деле. Враг всей жизни? Или любовь всей жизни?
– Алло, – подняла я радостно трубку.
Я давно не болтала с мамой, и сейчас мне как никогда была нужна забота близкого человека.
– Таня, привет. Чего не звонишь? Куда пропала? Мы тут с отцом хотели приехать к тебе. А? Как тебе наша идея? – весело заговорила она.
– Мам. Не надо. Не стоит. Все хорошо. Правда, все нормально, – я шмыгнула носом.
– Таня, что случилось? Ты что, плакала? Уволили? – в миг ее тон изменился на взволнованный.
От мамы ничего не утаишь. Она чувствовала меня на расстоянии. Наверное, поэтому и позвонила. Материнское сердце подсказало, что мне нужна поддержка.
– Мам, я сама приеду. Завтра ближе к вечеру, если все получится. И все расскажу. Хорошо? – попыталась успокоить я ее.
– Господи! Не пугай ты меня так! Я ведь спать не буду. Скажи что произошло? Ты, правда, приедешь?
– Да. Приеду. На работе выходные взяла. Я соскучилась по вам. Да и вообще есть кое-какие новости.
– Танюшка, не томи. Рассказывай сейчас же. До завтра не доживу, – умоляюще попросила она.
– Я беременна мам, – выдохнула я.
– Что? – обескураженно спросила мама.
– Я скоро стану мамой, – я инстинктивно положила свободную руку на живот. – А ты станешь бабушкой.
– Боже ж ты мой!!! Какая радость Танюшка! И ты из-за этого переживаешь? Все же хорошо! Это такое счастье. Какой срок? Не тошнит? А кто папа? – начала мама щебетать в трубку.
– Шесть недель уже. Седьмая пошла, – родной голос мамы потихоньку успокаивал меня, и я начала приходить в себя.
Мама была готова уже бежать и покупать подгузники с коляской. А я стояла и не верила своему счастью. Солнышко мое. Ребенок мой. Я тебя никому не отдам. И про папу твоего мы все узнаем. Слышишь? Все будет хорошо.
С мамой разговаривали очень долго, и с каждым словом и советом я оттаивала и заряжалась силами. Мы договорились, что я приеду завтра, и уже лично все обсудим.
***
Весь оставшийся день я лежала и гладила свой живот. Разговаривала со своим малышом и обещала ему, что у нас непременно все будет отлично.
Бесконечно вспоминала Костю и жалела нас обоих. Хотела даже позвонить ему, но так и не сделала этого. Остановилась. Мне нужно было побыть одной.
Теперь я почему-то на сто процентов была в нем уверенна. Он не преступник. Нападал кто-то другой. Но кто? Тоже Костя? И почему я действительно этого не знаю? Прошло столько лет, и теперь мне нужно вернуться домой и все выяснить. Узнать всю правду.
Как ни странно, спала я хорошо. Меня ничего не беспокоило, и утром я встала рано.
Переезд на новую квартиру прошел без заминок, и вот уже после обеда я паковала в маленькую дорожную сумку необходимые вещи, для поездки. После чего поехала на станцию, где меня ждала машина из «Бла-бла кара».
Молодая женщина – моя спутница всю дорогу болтала о том о сем. Я слушала ее вполуха и изредка поддакивала, чтобы не показаться грубой.
Через пять с половиной часов мы были на месте. За полгода, что меня здесь не было, в родном городке почти ничего не изменилось.
С водителем мы распрощалась на вокзале, и я пересела на автобус. До дома три остановки, и вот я уже стояла в маленьком дворике, где бегала детвора.
Середина недели, и у мамы рабочий день, но она пообещала взять пару выходных. Поэтому когда я зашла в квартиру, она встретила меня и радостно обняла.
– Как доехала? Не укачало? – заботливой птицей закружилась мама возле меня.
– Да нет мам. Все нормально. Правда. Только я есть хочу.
Аппетит у меня появился внезапно в дороге. Прямо дико захотелось съесть какую-нибудь мягкую булочку.
– Пошли на кухню скорей. Я как раз борщ сготовила. Горяченький.
Я переоделась в домашнюю одежду и села обедать.
– Ну что ты, надолго? Как на работе? У тебя парень появился?
Семейный разговор начался. Пока не ответила на все мамины вопросы, не вышла из-за стола.
После ужина я ненадолго прилегла отдохнуть и незаметно заснула. Все-таки дорога и беременность сказывались на моем состоянии.
Проснулась я уже под утро следующего дня. Папа уже уехал на работу, поэтому мы не успели с ним встретиться. Сейчас самое время, что поднять интересующий меня вопрос.
Я зашла к родителям в комнату. Мама что-то шила на машинке.
– Ого. И давно ты шьешь? – удивилась я.
– Да нет, недавно. Знаешь, всегда мечтала шить для себя и вот потихоньку стала учиться. Уже сшила себе платье.
Вот это новость. Никогда раньше не знала об этой маминой мечте.
– Ничего себе. И почему я раньше этого не знала? – я присела рядом с мамой на диван и с любопытством посмотрела на стол. Там лежали катушки ниток, иглы, ножницы и какие-то куски зеленой ткани.
– Ну. Даже не знаю. Мне пока хвастаться особо нечем. Так только начинаю.
– Понятно все. Молодец. Хм.
– Как у тебя? Выспалась? – с доброй улыбкой спросила мама и, отложив свое занятие, повернулась ко мне.
– Ага. Нормально. Как в детстве. Те же подушки, тот же узор на обоях, – я замолчала и сглотнула вязкий ком в горле. Тема была не из приятных.
Мне было очень волнительно вновь поднимать ее. Ведь за семь лет мы ни разу не обсуждали тот случай. В нашем доме эта тема была запретной.
– Мам, я на самом деле хотела кое-что спросить у тебя, – я прочистила горло.
– Ну, говори. Спрашивай. Я на все вопросы отвечу, – мама смотрела на меня во все глаза и приготовилась слушать.
Я не знала, как начать. Но нужно это выяснить, иначе я просто сойду с ума.
– Я хотела узнать про тот случай. Помнишь семь лет назад…. В баре. Когда на меня напали, – тихо спросила я, чувствуя, как сердце внутри сжимается от боли.
Мама вмиг напряглась и заёрзала на стуле.
– Кхем. Ну. Конечно, помню. А что Тань? Что ты вдруг это вспомнила? Тебе сейчас совсем о другом думать надо. О ребёночке. Забудь ты это, Танюш. Все уже прошло. Тань. Прошло.
– Нет мам. Я все понимаю. Но я вот все думаю, что даже не знаю того, кто напал. Ведь я не видела его в лицо, и даже фамилию его не знаю. А прошло уже столько лет.
– Господи, Таня, что произошло? – устало вздохнула мама. – Зачем бередить старые раны? Зачем дочь?
– Ты помнишь, как звали того, кто напал? Фамилию его, помнишь? – не отставала я от нее.
– Помню. Метелкин Константин. А что? – мрачно ответила мама.
– Точно? – переспросила я, чувствуя, как сердце вот-вот выскочит из груди от нетерпения.
– Точно. Константин Метелкин. А что? Ему восемь лет дали. Он еще в колонии, не переживай.
– Ясно. Спасибо, мам. Теперь я, кажется спокойна. Ужас, – я покачала головой. Я просто была в шоке.
– А что это изменило? Почему ужас? – мама тревожно заглянула в мои глаза, которые уже заслонила мокрая пелена.
– Ты чего дочь? Ты вся бледная. Тебе нехорошо? Ну ответь же, Господи ты боже мой.
– Все. Это изменило бы все. Мам, я такая дурочка, – я громко всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Ы-ы-ы, – заревела я.
– Та что? – мама обняла меня. – Ты чего? Что произошло? Танька, ты меня так до инфаркта доведешь. Забудь ты про него. Он получил по заслугам. Забудь, слышишь?
Но я разревелась еще больше. Видимо нервы совсем сдали. Выходит Костя был прав, и он не совершал этого чудовищного поступка? А я винила его. Господи, какой ужас. Что со мной не так? Где я ошиблась? Почему все это произошло с нами? Он ни за что теперь мне этого не простит.
Я ревела и ревела, а мама гладила меня по голове и убаюкивала, совсем как в детстве. Потом она спохватилась и убежала на кухню. Вернулась с кружкой травяного чая.
Я отпила горячего напитка и начала все рассказывать маме. Про своего начальника, про ребенка и про то, что перепутала Костю с преступником. О том, что они были друзьями, и у них были одинаковые татуировки.
Мама слушала внимательно и не перебивала, лишь изредка пыталась меня рассмешить и успокоить.
– Вот так мам, – я закончила рассказывать, и мне стало немного легче.
– Не переживай, Танюш. Если он любит, то он все простит, и вы будете вместе.
– А если нет? – всхлипнула тихо я.
– Думай о хорошем. Вот увидишь, у вас еще все
получится. Не бойся первой сделать шаг, ведь ты обидела его, и теперь твоя очередь извиняться. И прекращай накручивать себя. Вон уже до истерики себя измотала. Тебе о ребенке думать надо. Волноваться нельзя. Постарайся быть спокойнее, и все будет хорошо.
– Угу. Хорошо мам. Нужно постараться.
– Прорвемся! Да?
– Да, – попыталась улыбнуться я.
***
Днём мама вытащила меня гулять по магазинам. Мы выбирали одежду и всякие мелочи. Я купила себе несколько комбинезонов, пару кофт и одни брюки. Все это было уже на будущее, на те времена, когда подрастет животик.
Вечером мы посидели в семейном кругу, а на следующий день я поехала на поиски своей подруги.
Лиза жила с парнем. Но вот где – я не знала, поэтому сначала я решила зайти к ее родителям и выяснить ее новый адрес. Надеюсь, они еще дома. На часах было восемь утра.
Анна Михайловна оказалась дома, но уже убегала на работу. Увидев меня, она сильно удивилась и даже сперва не узнала. Мы перекинулись парой фраз, и она дала мне адрес и номер телефона Лизы. Так же я узнала, что Лизка сейчас в декрете с маленьким сыном, поэтому должна быть дома.
Лизка с ребенком? Ну а что. Все правильно. Уже пора. Мы уже выросли, и давно не дети.
Я слегка коснулась своего еще плоского живота и улыбнулась. Скоро и у меня появится ребеночек.
Дом я нашла легко. Во дворе я увидела подругу. Так рано, а она уже гуляла с коляской.
Лиза сидела на скамейке и выглядела уставшей. Она сильно располнела, и простенькая ветровка едва застегивалась на большом животе. Даже издалека я заметила грязные волосы, небрежно заплетенные в низкий хвостик, потухший взгляд и нервные движения. Она трясла коляску ногой, а в руках держала телефон.
Вот это материнство? Что-то она не похожа на счастливую маму. Неужели у нее все так плохо?
Я приблизилась к скамейке. Лизка подняла голову и уставилась на меня своими бледно-голубыми глазами. Странно. В моей памяти они были почти синими.
– Танька? – подруга быстро поморгала, будто не веря в происходящее.
– Привет, Лиз. Это я.
– Это ты? Какими судьбами? Тебя прям, не узнать! Московская чика, – горько усмехнулась бывшая подруга.
– Да ладно Лиз. Я такая же. Ну, только волосы подлиннее стали. Как у тебя? Как живете?
– А ты чего приехала? На совсем что ли? Да ты садись, – похлопала она по старой скамейке рядом с собой. – У нас то нормально. Вон с мелким гуляю.
– Нет. На пару дней. Приехала к родителям и вот, решила к тебе зайти. Мне твой адрес мама дала.
– Понятно.
– Как назвали? – я посмотрела на коляску.
– Артёмка. Ну что, как Москва? Покорила? – Лиза засмеялась. Так же как раньше. Громко и от души.
– Ну, почти. Работаю. Хорошо все. А ты замуж вышла? – я почему-то ощущала себя не в своей тарелке. Все-таки столько лет прошло, да и дружбы давно не стало.
– Да мы так, только расписались. Денег то не было на свадьбу.
– А дядя Лева, не помогает? – в глазах у Лизки я заметила искорку зависти. Она внимательно осматривала мой коричневый плащ, кожаные туфли и дорогую сумку.
– Да помогает, – отвела она взгляд. – Вот хату нам купил. Живем потихоньку. Все равно денег нет. Чего? Вовка на стройке. Так, то заказов мало, то бывает и в запой уйдет. Короче, не жизнь, а полное дерьмо, – Лизка смачно плюнула в сторону, как это делала раньше в детстве. Совсем не изменилась.
Я невольно передернула плечами. Не то что мне было не приятно, а как-то непривычно, что ли. Когда то я тоже была не очень культурной, смело ругалась матом и бросала мусор на улице, но сейчас я не могла себе такого позволить.
– Лиз, ну что ты так сразу? Вон у тебя малыш подрастает какой. Все образуется. Я читала, что только первые три года тяжело, а потом полегче. В садик отдашь. Надо радоваться! Да? – то ли спросила, то ли посоветовала я ей, немного заглядывая в коляску.
Мальчик был маленький. Совсем кроха. Пухлые розовые щечки и губки бантиком. Голубой комбинезон, в тон вязаная шапочка и белое одеяльце сверху. Он так мило спал, и ему было не до наших проблем.
– Может быть. Только устала я жутко. Не высыпаюсь, этот орет вечно. По ночам вообще ужас. Только на улице спит, поэтому я почти всегда гуляю. Дома нереально сидеть, – подруга покачала головой и поджала бесцветные губы.
– Понятно, – я больше не стала ей противоречить и что-то говорить про детей. Ведь я и сама то в этом ничего пока не понимала.
Мы посидели какое-то время молча, каждый думая о своем. Потом я все-таки решила спросить у нее, то зачем собственно и пришла.
– Лиз, а правда, что ты видела преступника того, кто на меня напал? – в лоб спросила я и с волнением посмотрела на нее.
Ну а что я собственно теряла? Конечно, я хотела узнать правду, и пора уже было раскрыть все карты этой игры.
– Костыля то? Ну, да. Конечно. Я ж его и сдала. А ты чего, не знала что ли? Урод блин, наркоман конченный, – как-то спокойно заявила она.
Сердце мое вдруг застыло, а в глазах все поплыло. Что? Что она сказала?
Я ухватилась за край лавки, боясь упасть. Знакомое прозвище, словно удар под дых, заставило напрячься всем телом. Неужели…
Я хотела ответить ей, но просто физически не смогла открыть рот и вымолвить хоть слово. Почему то эта новость шокировала меня. А Лизка, между тем, продолжала рассказывать.
– Ты вышла, помнишь, такси вызывать, и этот козел за тобой поплелся. Мне показалось это странным. Вас долго не было. Честно, я стала переживать. Думала, вы там вместе обжимаетесь. Ну я и пошла проверять.
– Что? – вот тут мой голос прорезался, и я громко повторила.
– Что ты сказала только что? Обжимались? Господи, – у меня закрутило перед глазами. Бред. Я просто не хотела этого слышать от бывшей подруги.
– Я видела, как он глазел на тебя. Будто съесть хотел. Ну, приревновала и пошла проверять.
– Господи, Лиз. Ты же меня знаешь. Я бы никогда с твоим парнем не стала. Ты действительно так подумала? Ты это всерьёз? Я не ослышалась?
– Я не была уверена. Но что-то заподозрила, – Лиза замолчала и перевела дыхание.
– А дальше? Что было потом? Когда ты вышла.
– Эх.… Потом писец был настоящий. Я вышла и сразу услышала твой крик. Побежала вниз к реке и увидела, что ты уже на траве. Я подумала, ты вообще умерла. Капец. На всю жизнь это запомнила.
– А он?
– А он стоял рядом. В руке был нож. Я испугалась и сначала хотела бежать. Но он остановил меня. Самое стремное было – это его глаза. Стеклянные и сумасшедшие. Жесть вообще. Он как обезумел. Видимо под наркотой был. Не знаю. Он сказал, если я хоть слово скажу, что видела его, то он меня убьёт. Убьет как тебя, – последние слова прозвучали очень тихо.
Лиза повернула голову ко мне и так серьезно посмотрела в глаза. Молчала. Потом она часто заморгала и потерла глаза, прогоняя ненужные слезы.
Я взяла ее за плечо. Кажется, она тоже была на грани срыва.
– Прости, – тихо сказала она, – Я испугалась и побежала за помощью. А потом.… Потом, – она шмыгнула носом и замолчала.
Я ее не торопила. Тем более я уже все узнала.
Через какое-то время она опять заговорила.
– Я только через месяц очухалась и поняла, что надо этого урода сдавать. Пошел ка он на хер. Ублюдки должны сидеть в тюрьме. Знаешь? Мне так стыдно. Я до сих пор виню себя. Что я во всем виновата. Мне было так стыдно, что я не смогла с тобой больше видеться. Просто не могла посмотреть в твои глаза. Вот такая петрушка. Прости, если сможешь, – усмехнулась она сквозь непролитые слезы.
– Спасибо, Лиз. Спасибо, что рассказала. И ты не виновата. Я и сама не знаю, как бы я поступила, будь на твоем месте, – пыталась я приободрить ее.
– Да за что?
– Не переживай. Все позади. Мы не виноваты. И ты это должна знать. Главное, что ты все же решилась и не побоялась рассказать тогда правду.
Я сама была взвинчена, но старалась успокоить ее. События той ночи вереницей пронеслись перед глазами, и теперь все сложилось. Вся полная картинка происходящего. Костыль, нападение, татуировка.
Выходит, мой Костя и Лизкин Костыль были друзьями, и у них по какой-то причине были одинаковые татуировки.
При мыслях о Косте мне стало грустно, и в душе защемило от тоски. Теперь, когда я все знала, я хотела увидеться с ним и поговорить. Нет. Уже не о той проклятой ночи, которая поломала столько судеб. А о нас. Я хотела попросить прощения и наладить хотя бы дружеские отношения. О любви я пока боялась даже думать. Это чувство словно притаилось где-то в глубине сердца.
Я наговорила ему кучу гадостей и обвинила в ужасном преступлении. А ещё прогнала. И не сообщила о беременности. Ужас. Он мне этого точно не простит. Не простит…
***
Мы просидели, наверное, еще час, вспоминая времена, когда были подругами.
Она мне рассказала про свою жизнь, а я про свою. Я сообщила, что беременна, и Лиза искренне обрадовалась, но в следующую секунду стала жаловаться на ребёнка и на трудности материнства.
Мы обменялись контактами. Артём проснулся, и Лизе надо было идти домой его кормить. Приглашала она и меня в гости, но я, сославшись на усталость, поехала домой. Мне хотелось побыть одной и все переосмыслить. К тому же завтра надо быть в Москве, я планировала сходить к врачу.
Вечером созвонилась с Алиной и рассказала о последних событиях моей жизни. Про беременность и про Костю. Она обрадовалась и насторожилась одновременно и сказала, что приедет ко мне, как только я буду в Москве.
