Anne Dar
Родная кровь
Глава 22
Тереза Холт
14 сентября- 20:30
Несмотря на достаточно буксующую первую попытку познакомиться поближе с Пенелопой и Оливией, произошедшей в конце августа при обстоятельствах совместного посещения пляжа, в результате мы неожиданно быстро, я бы даже сказала стремительно быстро нашли общий язык. И с Джеем я тоже “подружилась”.
В начале сентября мы с Пенелопой вместе переживали поступление сыновей в школу имени Годдарда. В то же время она познакомила меня со своей старшей сестрой Рене, которая, впрочем, в результате так и не вошла в близкий состав моего окружения, так как она приводила в школу свою дочь Сибил намного позже, чем я приводила Берека. Рене была домохозяйкой и могла позволить себе возить своего ребёнка в школу в удобное ей время, у меня же случались завалы на работе, и так как у меня не было на подхвате мужа, Берек мог очутиться на пороге школы минута в минуту с её открытием.
Больше всего в начале учебного года я переживала о том, что что-то может пойти не так: Берек не разберётся в школьном распорядке, он не найдёт общий язык с другими детьми или даже начнёт с кем-то конфликтовать, он перепутает классы или забудет нахождение своего шкафчика. Однако мои страхи, к счастью, не материализовались. Берек не жаловался на распорядок, ему откровенно нравились все занятия без исключений и у него мгновенно образовался узкий круг друзей, в который вошёл Питер, сын Пенелопы, Сибил, дочь Рене, и Мэлори, младшая дочь Ванды Фокскасл.
Миссис Фокскасл была не просто классным руководителем Берека – она была наставником по своему жизненному предназначению. Можно было невооружённым взглядом заметить, что эта симпатичная и улыбчивая молодая женщина не только любит детей, но и обожает своё дело. А так как в первом классе школы для одарённых детей имени Годдарда набралось всего шестнадцать детей, миссис Фокскасл на протяжении всего учебного дня без проблем могла уделять каждому ребёнку отдельно своё драгоценное внимание. И дети, и родители сразу прониклись глубокой симпатией к Ванде Фокскасл за её неоспоримый профессионализм, и отдельно за её доброту. Лучшей первой учительницы я не могла и желать для своего сына, а потому уже спустя неделю после нашего первого прихода в школу, передавая Берека в ведение этой женщины, я не переживала о том, что во второй половине дня встречу своего ребёнка переполненным яркими впечатлениями.
В последние выходные августа Оливия, явно всё ещё сильно мучающаяся из-за своего неосторожного и некорректного высказывания о матерях-одиночках, прозвучавшего при первой нашей встрече, пригласила меня на игру в большой теннис, причём на бесплатной основе. Их компании якобы не хватало одного человека: Пенелопа играла против Одрика, Брэд против тренера и, таким образом, у Оливии не оставалось пары. Подозреваю, что в таком случае они могли бы с лёгкостью отказаться от услуг тренера, но, как я уже заметила, Оливия страдала от чувства вины, а я никогда не любила давить кого-то столь сильными негативными чувствами, да ещё и теннис обещал быть бесплатным, так что я приняла это предложение и, в итоге, вместе мы посетили уже семь занятий.
Помимо школы и большого тенниса нас троих сблизил вечер первой сентябрьской пятницы. Оставив Берека с детьми Пенелопы под присмотром Одрика, вновь пообещавшего своим подопечным построить замок, только на сей раз не из песка, а из простыней, мы зависли в квартире Оливии и Брэда. Брэд тот вечер проводил в компании Джея за игрой в приставку, в квартире у последнего, так что нашему тесному женскому кругу никто не мешал тихо-мирно распивать красное полусухое вино позапрошлого года. В тот вечер нас заметно сблизила откровенность Пенелопы, которая, впрочем, не стала для меня чем-то неожиданным, так как я подозревала, что эта женщина в принципе склонна к откровенности.
Пенелопа рассказала нам с Оливией о своём приёмном материнстве. Хотя, скорее, она рассказывала о своём опыте именно мне, так как Оливия, очевидно, уже давно была посвящена в подробности этой щепетильной темы. Оказалось, что Блу и Летисия – дочери старшей сестры Одрика, которая, вместе со своим мужем, погибла во время наводнения два года назад. На момент этой страшной трагедии Блу было шесть лет, а Летисии исполнилось только пять месяцев, и у Одрика с Пенелопой уже был трехлетний Питер. Хотя беременность у Пенелопы протекала легко, из-за сложных родов, в процессе которых, как она сама утверждала, она выжила лишь благодаря профессионализму акушера-гинеколога, который по совместительству является мужем её старшей сестры Рене, у неё возникли серьёзные послеродовые осложнения, впоследствии приведшие к бесплодию. Пенелопа всю свою осознанную жизнь мечтала о дочери, поэтому когда после рождения сына узнала о своём диагнозе, впала в серьёзную, затяжную депрессию. Неудивительно, что когда родители Блу и Лети погибли, Пенелопа моментально оповестила Одрика о том, что хотела бы принять под своё крыло его племянниц. С учётом же того, что выбор был небольшим – либо девочек взяли бы на попечение они, либо престарелые родители Одрика – осиротевшие девочки поспешно перекочевали в их семью и стали её неотъемлемой частью. Пенелопа подчеркнула, что всё произошло быстро, словно по щелчку: вот Одрик со скорбящим из-за потери сестры лицом сообщает Пенелопе о развернувшейся в их семье драме, а вот она вскакивает со своего стула и спрашивает, в какой именно день им необходимо забрать девочек к себе – сегодня или завтра? Судя по всему, Одрик до сих пор глубоко благодарен Пенелопе не только за глубину её понимания ситуации, но и за самоотверженность в воспитании не родных для неё детей, и, особенно, за действительное принятие их за родных. Вот только Пенелопа собой не то что не гордится, но явно не является удовлетворенной своим амплуа многодетной матери. Корень же её неудовлетворения заключался в том, что, как она считает, старшую дочь она любит не так же красноречиво, как младшую. В Летисии Пенелопа буквально души не чает, считая её именно своей дочерью, что, как она сама объясняет, напрямую связано с тем, что Лети попала в её руки крохотным младенцем, а вот сформировавшаяся к шести годам Блу кажется ей не чужой, но всё же не такой родной, каковой является для неё младшая девочка. Из-за страха перед тем, что когда-нибудь Блу сможет случайно ощутить, а значит пережить, неравномерно распределённую между тремя детьми любовь, Пенелопа едва ли на стену не лезет в своих попытках уделять старшей дочери должное внимание, из-за чего девочка, соответственно, и не может подозревать об истинных чувствах Пенелопы, однако переживаний Пенелопы это всё равно не отменяет, так как ей достаточно собственного знания…
В тот вечер мы распили три бутылки вина на троих, в результате чего мне пришлось согласиться на любезное предложение Джея, явившегося за полночь в компании Брэда, подвезти меня до дома, а перед этим заехать к Пенелопе, чтобы заодно подвезти и её, и забрать из её дома Берека.
С первой нашей встречи заметно нетерпеливо выжидающий удобного момента для явного проявления своей симпатии по отношению к моей персоне, Джей в тот вечер едва не поцеловал меня, по-видимому забыв о том, что на заднем сиденье дремлет Берек. Благо я не забывала о своём ребёнке ни на мгновение, даже в состоянии откровенного охмеления, которое в результате не позволило мне в пик волнительного момента сделать ничего более умного, нежели вдруг громко выпалить имя своего сына. Итак, Джей тянется к моим губам, мои глаза мгновенно округляются до предела, и я вскрикиваю: “Берек!”. Мальчик сразу очнулся от дрёмы, а я, уже заходя в дом и ощущая на своей спине тяжёлый взгляд оставшегося в машине Джея, надеялась на то, что моё поведение всё же могло быть воспринято им за адекватное: может быть он всё-таки мог решить, что таким образом я просто хотела напомнить ему о наличии ребёнка в салоне?.. Хотя чего я на самом деле могла хотеть от этого парня – я так и не поняла ни в тот вечер, ни в другой.
Помимо большого тенниса и того “пьяного” вечера я однажды согласилась сходить с Оливией на шопинг в спортивный магазин, хотя шопинг никогда не являлся моей страстью, возможно из-за моего обыкновенно шаткого финансового положения. Пенелопа с нами не пошла, так как была занята в “Кошкином доме”, да и я подозревала, что Оливия хотела побыть со мной наедине, чтобы сгладить последние углы из-за той неловкой ситуации, в которую она угодила, словно в капкан, во время нашей первой встречи. Оливия была не менее болтливой, чем Пенелопа, возможно даже более, так что в тот день я, в большинстве своём, играла простую для меня роль слушателя. Так я многое узнала об отношениях Оливии с Брэдом. Например то, что они встречаются с семнадцатилетнего возраста – точнее, на момент начала их отношений Оливии было семнадцать, ему девятнадцать – и оба работают тренерами в спортивном клубе, принадлежащем старшему брату Брэда. И ещё они ни разу за почти десять лет отношений не расставались, как и не задумывались о браке. В общем, после того шопинга я уже наверняка знала об обеих своих новых знакомых достаточно, чтобы понять, что они обе ищут со мной дружбы из чистой симпатии к моей персоне и что мне они, в принципе, тоже симпатичны. Так что я перестала дёргаться, когда кто-то из них обращался ко мне ответственным словом “подруга”, и вскоре сама задумалась над тем, не стоит ли и мне начать использовать это тяжеловесное слово по отношению к обеим моим новым знакомым. И всё же это слово всё ещё не давалось мне… Подруга. Слишком… Ответственно. И может оказаться слишком болезненным.
Вечером перед второй моей встречей с Байроном Крайтоном, с которой, по сути, обещал стартовать судьбоносный для фирмы “Шатем” проект, я собрала в своём доме группу поддержки в лицах Пенелопы и Оливии. Хотя я и не могла поделиться с ними всей глубиной своих переживаний, по причине моего нежелания обнародовать их первоисточник, всё же мои знакомые могли отвлечь меня от напряженного ожидания наступления следующего дня, чем они сейчас и занимались. Держа в одной руке бокал с белым вином, которое она сама и принесла, Пенелопа взяла с полки фотографию Грира, сделанную мной годом ранее настолько удачно, что я поместила её в рамку. На ней мой брат в полный рост, в деловом костюме чёрного цвета позировал на шоколадном фоне фотостудии. Кадр был из разряда фантастически красивых.
– Ничего себе, какой сексуальный брутал, – заметила Пенелопа, уже отставляя фотографию обратно на полку. – Ходят слухи, будто вот такие вот брутальные карлики в постели бывают получше бодибилдеров. Миф или правда?
– Это мой брат, – поморщив носом, я едва сдержалась, чтобы не выдавить импульсивное “фу”.
– И что, твой брат не может быть сексуальным? – вздёрнула брови Пенелопа. – У него есть девушка?
– Вообще-то он женат и у него трое детей.
– Что и требовалось доказать: твой брат брутальный и сексуальный мужчина. А это твои родители? – на сей раз она взяла рамку с фотографией моих стариков. – Сколько им?
Я уже почти привыкла к тому, что она так отчаянно помешана на цифровых обозначениях людей, словно на штрихкодах продовольственных товаров.
– Матери шестьдесят, а отцу семьдесят.
– Семьдесят?! Серьёзно?! Моему свёкру семьдесят четыре, ты ведь видела его, когда прибежала к нам с той кошкой, труп которой он осматривал. Так вот наш старик похож на сморщенное яблоко, в то время как твой отец выглядит просто великолепно!
– Да и мать у тебя ничего, – заметила подошедшая к полке с фотографиями Оливия. – Хотя она как раз тянет на свой возраст. А вот отец и правду помоложе своего реального возраста выглядит. Как будто он её ровесник.
– Надеюсь, что моложавость передаётся по наследству, – сделав глоток из бокала, который мне протянула Оливия, вздохнула я.
– А я вот совершенно не похожа на своих родителей.
– Правда? – удивилась я, пытаясь понять, в кого же, в таком случае, могла пойти своей приторной внешностью такая интересная барби, каковой являлась Оливия.
– Правда. Мои родители темноволосые и оба далеки от спорта, в то время как я светловолосая от природы, хотя дополнительно и покрасилась, и я не представляю свою жизнь без спорта.
– А у тебя есть братья или сёстры?
– Нет, я единственный ребёнок в семье, так что сравнить не с кем. Родители утверждают, что я похожа на деда по материнской линии. Что, впрочем, легко доказуемо благодаря сохранившимся старым фотографиям деда, умершего задолго до моего рождения. Честно, если бы не эти пять фотографий родом из прошлого века, я бы действительно заподозрила, будто меня удочерили в глубоком младенчестве, – усмехнулась блондинка.
– У меня тоже есть интересное семейное совпадение, – Пенелопа решила не отставать от Оливии с её внешностью и от меня, с моим брутальным братом карликом. – Выйдя замуж за Одрика, я взяла его фамилию и, в итоге, стала миссис Темплтон, но знаете ли вы, что до замужества я была мисс Темпл?
– Серьёзно? – в один голос усмехнулись мы с Оливией.
– Более чем, – сдвинула брови Пенелопа. – И по поводу схожестей с родителями у меня есть замечательный пример. У Одрика единственный брат, который старше него на пять лет, живёт на острове Нантакет, является владельцем бара и имеет семнадцатилетнюю дочь, которая точь-в-точь скопировала черты лица его покойной свекрови. А взять, к примеру, детей моей старшей сестры Рене? Старшая блондинка, вторая рыжеватая, третья брюнетка, а четвёртая шатенка – ни одна не похожа хотя бы на одного из своих родителей, хотя, может быть, младшая имеет небольшую схожесть с обеими. Так что наши дети очень часто бывают похожи не на нас, а на наших родителей.
– Ну не скажи-и-и, – протянула Оливия. – К примеру сын Терезы очень похож на неё.
– Мы просто не знаем, кто его отец. Вдруг он тоже был брюнетом? И потом, у Терезы синие глаза, а у мальчика малахитово-зелёные. Такой яркий цвет редко встретишь. По крайней мере я до сих пор не встречала.
– Я вас позвала не для того, чтобы обсуждать отца моего ребёнка, – мгновенно пошла на попятную я, быстро поняв, что именно мои новоиспеченные подруги желают выведать о моей личной жизни. – У меня ответственный проект и я переживаю, – опустившись в кресло и закинув ногу на ногу в неосознанном желании закрыться то ли от лишнего информационного потока, то ли от исходящего от моих знакомых любопытства, то ли от исходящего от меня самой напряжения, я произвела глубокий вздох.
– Да уж, проект с Байроном Крайтоном – это очень ответственно, – поджав губы, опустилась в кресло передо мной Пенелопа. Сама того не подозревая, она произнесла вслух имя отца моего ребёнка, которое перед этим хотела узнать. Байрон Крайтон – имя, давшее старт самому важному проекту в моей жизни.
– Ты знаешь Крайтона? – не без подозрения прищурилась я.
– Пожалуй, его весь Роар знает, – вместо Пенелопы, с усмешкой откликнулась Оливия. – Переехал сюда в начале года, купил роскошный особняк с прилегающей к нему территорией у местного бизнесмена, который умчался в Парагвай так и не пожив в апартаментах, которые отстраивал на протяжении пяти лет. Говорят, будто этот бизнесмен отличные деньги выручил с продажи этого дома, только непонятно, почему Крайтон вдруг решил купить дом в таком месте, как Роар.
– У нас здесь красивая природа: лес, залив… – начала Пенелопа, но Оливия не дала ей договорить.
– Да, но природа красива не только здесь. С подобным ему финансовым состоянием и явными амбициями в бизнесе разве не странно, что этот человек вдруг остановил свой выбор на Роаре? Согласись, он вполне мог позволить себе обосноваться в самом центре Нью-Йорка, а если бы ему хотелось действительно красивых природных видов, он мог бы выбрать что-нибудь более лицеприятное в Нью-Джерси.
– А что у него с семьёй? – продолжала поддерживать тему Пенелопа. – Он женат? Дети есть? Сколько ему вообще лет? Я видела его только раз со стороны и мне показалось, что ему около тридцати.
– Ему тридцать два и, похоже, он уже занят. Он часто появляется в городе в компании красивой брюнетки. Откровенно говоря, он очень хорош собой. Ну, знаете, как Супермен, только красивее.
– И богаче, – мгновенно подметила Пенелопа.
– Супермен с богатством Бэтмена, – сдвинула брови Оливия.
– Ну нет! – неожиданно для себя не выдержала я, решив выразить протест, который со стороны наверняка выглядел необоснованным. – Он ни капли не похож на Супермена! Тоже черноволосый и не обделён скулами, но на этом все сходства заканчиваются. Да и Бэтмен явно побогаче него будет. Не стоит приукрашать чей-то образ только потому, что он чуть-чуть красив и чуть-чуть богат.
– А мне кажется, что кто-то наоборот преуменьшает очевидные факты, – проницательно прищурилась Пенелопа.
В этот момент на втором этаже послышались крики балующихся детей и шумный детский топот. Берек, Питер, Блу и Летисия сейчас были наверху, пока мы здесь распивали бутылку слабого вина на троих.
– Ладно, раз ты не желаешь рассказывать нам про отца своего ребёнка, а Байрона Крайтона воспринимаешь в штыки, тогда, может быть, поговорим про Джея?
– А что с Джеем? – незаметно начала напрягаться я.
– Вообще-то все уже заметили, – заговорческим взглядом окинула меня Оливия.
– Заметили что?
– Недвусмысленные попытки нашего Джея ухаживать за тобой, – слово “попытки” блондинка намеренно выделила.
– Пока что нет… – отвела взгляд в сторону я.
– Почему нет?! – не смогла скрыть своё разочарование Пенелопа. – Джей хороший и, плюс ко всем его достоинствам, он отлично ладит с детьми. У него есть старший брат, у которого имеются два сына семи и четырёх лет, с которыми Джей регулярно остаётся один на один, пока их родители ходят по ресторанам. Джей говорит, что обожает этих мальчишек, и ещё он как-то раз обмолвился, что сам хотел бы минимум двоих мальчиков, а у тебя как раз уже есть один…
– И потом, если бы вы стали встречаться, мы бы организовали отличный семейный клуб, – встряла Оливия. – Я и Брэд, Пенелопа и Одрик, и ты с Джеем.
– Плюс ко всему береговые спасатели в Роаре неплохо зарабатывают: летом они на пляже тусуются, зимой зависают в аквапарке…
– Постоянно лицезрят красоток в бикини, – перебила подругу я, приклеив к её высказыванию альтернативную концовку.
– И что с того? – с заметно нарастающим напором вступала в игру Оливия. – Джей не из ветряных парней. Да и ты себя видела? Ты настолько красива, что даже мне тяжело с тобой тягаться по внешним характеристикам.
– Ну это ты преувеличиваешь, – искренне заметила я. – У тебя ноги длиннее, грудь больше, все твои мышцы подчеркнуты до мельчайших подробностей.
– Я просто каждый день занимаюсь в тренажерном зале: в конце концов, это моя работа. Если бы ты была каким-нибудь фитнес-тренером, мне было бы за тобой не угнаться.
– Ну спасибо, – хмыкнула я в свой бокал.
Я и без слов Оливии знала о том, что достаточно красива, но всё же моя красота не была откровенно сахарной, каковой она была у этой блондинки. И от этого осознания мне было даже хорошо. Мне всегда больше нравилась натуральная и в какой-то степени классическая красота, нежели приторная слащавость, приукрашенная увеличенными при помощи косметических средств губ, глаз и скул. Мои пропорционально и чётко очерченные черты лица не нуждались в излишней косметике – достаточно было пары карандашей для губ и глаз, – а моя фигура не нуждалась в чрезмерном сосредоточении на спорте – мне всегда хватало домашних занятий с личным весом и упором на растяжку.
– Так почему ты забраковала Джея? – вопросительно заглянула в мои глаза Пенелопа.
– Я не забраковала его… Я просто пока ещё сомневаюсь… – отставив опустевший бокал на край журнального столика, я откинулась на спинку кресла и, слегка запрокинув голову, запустила пальцы правой руки в корни своих волос. От вызванной этим движением легкой щекотки по коже внезапно пробежали мурашки.
– Об отце Берека ты не хочешь говорить, о Джее тоже, тогда, может быть, расскажешь нам о других мужчинах в своей жизни? У тебя ведь были мужчины помимо отца Берека?
– Ладно, – поджала губы я, решив, что, пожалуй, я сама не прочь рассказать немного о себе, так как до сих пор я могла казаться своим новым подругам достаточно замкнутой на фоне их раскрепощённости и откровенности в общении со мной. – У меня было трое мужчин.
– Всего лишь? – округлила глаза Пенелопа.
– Мало? – ухмыльнулась я.
– Ну, тебе двадцать семь, ты одинока…
– А значит развязна в сексуальных связях? – продолжала ухмыляться я.
– Я совсем не это имела ввиду!
– Да ладно, я просто издеваюсь над вами. Всегда смешно, как со стороны люди видят матерей-одиночек: вольные пташки, способные позволить себе любого красавца на уикенд. Но на самом деле всё не так. По крайней мере всё не так у меня. Берека я родила от своего первого парня.
– От первого же? – на сей раз округлила глаза Оливия. – Это… – она поджала губы. – Красиво.
– Ты хотела сказать, что залететь от первого же парня – это фиаско, – криво ухмыльнулась я.
– Не то чтобы фиаско, но что-то около того, – вздохнула Оливия, обречённо сдавшись перед моей проницательностью.
– Ну да. После отца Берека у меня было ещё двое мужчин. Первый из них был старше меня на три года, красивый и очень высокий парень, с широкими плечами и умением играть на гитаре. Мы начали встречаться, когда Береку было два года, и провстречались восемь месяцев, после чего он уехал в Эфиопию в качестве волонтёра, о чём мечтал ещё до встречи со мной. Мы расстались на дружеской ноте, а после расставания ни разу не виделись и вообще никак не пересекались. Скорее всего он до сих пор где-то в Эфиопии, нашел себе в пару какую-нибудь подобную себе энтузиастку, вместе с которой он сможет защищать дикую природу Африки, – я мечтательно вздохнула, словив себя на мысли о том, что вправду желаю этому парню добра и одновременно не желаю его когда-либо увидеть. – Спустя год после этого парня у меня появился ещё один поклонник. Вернее, поклонников в тот момент у меня было несколько, но этот был крайне настойчив, чем и привлёк моё внимание. Пауль был старше меня на двадцать лет, но физически он не просто хорошо сохранился, а даже превосходил некоторых молодых парней.
– В общем, ты отдала предпочтение сексуальному старичку, – заигрывающе повела бровью Оливия.
– Он не был старичком! – запротестовала я. – Ему было всего сорок шесть, у него была белоснежная улыбка и у него прослеживались кубики пресса! – я сама не заметила, как от своего возмущения заухмылялась.
– Ладно, сыграем в игру, – вошла в азарт блондинка. – Кто в постели был лучше: эфиопский волонтёр или этот Пауль?
– Нууу… – я задумалась. – Волонтёр был более страстным, а Пауль был откровенно старательным.
– Старательным, – довольно заулыбалась Пенелопа, явно желая подробностей.
– Волонтёр был молод, так что не задумывался о таких вещах, как понравиться мне в постели, хотя секс с ним и был неплох. А Пауль, в отличие от своего молодого предшественника, осознавал серьёзную разницу в возрасте, поэтому, думаю, для того, чтобы привязать меня к себе, в постели он действительно очень сильно старался. Вообще они оба были ничего. Секс есть секс. Мне он нравился с обоими.
– Хорошо, тогда так: кто в постели, по-твоему мнению, был лучшим: отец Берека, волонтёр или Пауль?
От неожиданности вопроса, но ещё более от неожиданности осознания того, что я знаю правильный на него ответ, я до боли прикусила нижнюю губу.
– Ладно, лучшим в постели был отец Берека, – хлопнув ладонью по подлокотнику своего кресла, выдавила я, сдавшись исключительно из-за своей патологической нелюбви ко лжи.
– Ничего себе, – сложила губы бантиком Оливия. – Даже интересно, что же тот красавчик вытворял в постели.
– Почему сразу “красавчик”? – мгновенно вспыхнула я, не сумев скрыть в своём тоне лёгкую нотку негодования. – Может быть он был уродом?
– Ты видела своего сына? – гулко выдохнула Пенелопа. – Его отец явно был красавчиком.
– А почему ты рассталась с Паулем? – вдруг перебила тему Оливия.
– Что?..
– Ты сказала, что с одним парнем рассталась из-за его отъезда в Эфиопию, но ты не сказала, почему ты рассталась с Паулем.
– Давайте как-нибудь в следующий раз поговорим об этом. Сегодня я не хочу вспоминать своё прошлое, – уклончиво отрезала я, отведя взгляд в сторону.
Благо мои новые подруги были понятливыми, так что на протяжении всего оставшегося вечера они больше не затрагивали тему моей личной жизни. Явно понимали, что я из разряда скрытных личностей, так что уже были довольны только тем, что я рассказала им хоть что-то, ведь с момента нашего знакомства прошло уже три недели, в течение которых я невольно узнала об их семьях и о них самих больше информации, нежели они обо мне. Выходит, они не только понимающие, но и терпеливые… Хорошие качества, как для потенциальных подруг.
И хотя о моём прошлом мы больше не говорили, в течение вечера мы несколько раз возвращались к теме моего проекта с Крайтоном, что, по сути, было прямо пропорционально моей личной жизни.
На протяжении всего дня я могла думать лишь о том, что нахожусь в серьёзном денежном долгу перед Астрид и Гриром одновременно, пока с другой стороны на меня давят Алан с Филиппой, отчего этот проект я не могу бросить, пусть даже заранее предвижу его крах. В итоге пролетав в своих мыслях половину вечера, я проводила Пенелопу с детьми и Оливию в начале десятого часа, при этом получив от Пенелопы греющую фразу: “Звони в любое время дня и ночи”. Подобные слова, кажется, дорогого стоят.
Позже я ещё полчаса разбирала завалы игрушек, оставленные детьми на моей кровати, и, найдя среди прочих любимую игрушку Берека, небольшого медвежонка, оторванного от его плюшевой матери, выигранной Байроном в тире и впоследствии уничтоженной мной в припадке гнева, я замерла. Я никому не рассказывала о том, кто является отцом моего ребёнка. Просто какой-то парень, с которым я познакомилась учась в большом городе. Но почему сегодня я не захотела рассказывать о Пауле? Он не повлиял на мою жизнь так, как на неё повлиял Крайтон, не оставил отчётливой боли, разве что сожаление об этой связи, но всё равно я не захотела рассказывать о нём. Неужели я опасалась спровоцировать его новое появление в моей жизни всего лишь вслух произнесёнными словами о нём?.. И когда я успела стать столь суеверной?..
