Антон Сибиряков
Призрачная нить. Сборник
Здесь ничего не изменилось с тех пор.
Ставлю рюкзак на застеленную кровать и сажусь рядом.
На ночном столике-трюмо, рядом с вращающимся зеркалом, аккуратной стопкой лежат розовые тетрадки, хранящие мои детские тайны и мечты. А в ящике, запертом на ключ, я уверена, до сих пор скрываются от любопытных глаз десятки неотправленных любовных писем и валентинок. Тот, кому они предназначались, был старше меня. Я так и не отважилась раскрыть ему своих чувств.
Боже… это так больно, возвращаться на места проигранных сражений. Идти между насыпями могил и вспоминать имена тех, кто был тебе дорог.
Но иногда у нас нет выбора. Мы должны возвращаться туда, где оставили свое сердце.
Этот дом – выгоревший туннель памяти, по которому я иду к долгожданной свободе.
Призраки здесь повсюду. Я слышу их голоса. Они окружают меня. Вижу размытые очертание их фигур. Маленькую девочку, смеющуюся у широкого окна. Ее отца, стоящего у стены. И мать, разрезающую на тарелке пышный черничный пирог.
Такой когда-то была моя семья.
– Зачем вы оставили меня? – шепчу, не замечая слез. – Зачем ушли, когда были так нужны мне?
Мишки на постельном белье морщатся от моих слов и прикосновений. Ложусь на холодную кровать, поджимая колени к груди. Меня всю трясет, словно в венах моих вместо крови течет ледяная вода. И слезы, расплывающиеся по подушке темными пятнами, за секунду превращаются в иней. Я закрываю глаза и слышу голос своего отца. Он стоит рядом со мной на коленях и гладит меня по волосам.
– Моя милая девочка. Будь осторожней. Я знаю, подвал будет притягивать тебя, но ты не должна заходить туда. Ни за что на свете.
– О чем ты говоришь, пап? Что здесь происходит?
– В этом доме ты больше не одна. Но не верь тому, что увидишь. Зло жило здесь всегда. Умоляю тебя, забирай то, зачем приехала и уезжай.
– Но зачем я приехала? Ты знаешь?
– Ты приехала забрать свое сердце…
Чувствую на лице холодные, гладкие пальцы. Открываю глаза и слышу, как кто-то сокрытый тьмой выходит из моей комнаты, прикрывая за собою дверь. А потом уходит по коридору под тихий скрип половиц.
Оглядываюсь по сторонам.
Сколько я проспала? Неужели весь день?
За окнами, в темном небе, блестят острые грани убывающей луны.
Сажусь на край кровати, спуская ноги на пол.
Отзвуки прошлого. Все это лишь почудилось мне. Пригрезилось в розовых снах. Мертвые не могут разговаривать с нами из могил. Как бы сильно нам этого не хотелось.
Осторожно поднимаюсь и подхожу к двери. Выглядываю в темный коридор.
В доме похолодало, чувствую неприятное покалывание в кончиках пальцев. А изо рта вместе с дыханием вырывается пар.
– Дедушка… это ты? – безмолвно шевелю замерзшими губами.
Но ответа нет. Лишь на первом этаже кто-то раскачивает висящие на гвоздях фоторамки.
Выскальзываю из комнаты и прокрадываюсь до дедушкиной спальни. Заглядываю в нее, но вижу, что он все так же лежит на кровати с открытыми глазами.
Эта ночь лишила сна нас обоих.
Смотрит на меня испуганным взглядом. Приставляю палец к губам.
– Все будет хорошо.
Спускаюсь по лестнице в сырую тьму, затопившую первый этаж. Держусь руками за стены. Натыкаюсь на фоторамки и они падают на пол, разнося по гостиной треск лопнувшего стекла.
– Черт…
– Хи-хи. Разбила?
Детский голос за спиной заставляет меня подпрыгнуть. Разворачиваюсь. Что-то мелькает в темноте и тут же исчезает, но я успеваю разглядеть белое лицо с черными дырами глаз. Это девочка…
Прижимаюсь к стене.
Или не девочка вовсе?
Стараюсь отдышаться.
В любом случае, если здесь что-то и было, теперь оно ушло.
На трясущихся ногах возвращаюсь в спальню. Ложусь на кровать, стараясь вспомнить, был ли в этом доме подвал. Но нахожу в памяти лишь горсть сухой земли.
Обнимаю живот руками.
– Тсс… не бойся. С нами ничего не случится. Я обещаю. Скоро мы уедем отсюда.
Лежу без сна, с закрытыми глазами. Слушаю, как за стеной мой дед рвет кашлем изъеденное раком горло. Когда-то он выкуривал в день по несколько пачек крепких сигарет. И это не прошло для него бесследно. Я навсегда запомнила вечно дымящуюся пепельницу и его пожелтевшие от никотина пальцы, зажигающие очередную папиросу.
Он умирает, я знаю это. И боится того, что ждет его там. За чертой.
Смогу ли я помочь ему больше не бояться смерти? Готова ли простить?
И пока я думаю над этим, сон утаскивает меня в свои бездонные глубины. Не вижу ничего, кроме яркой пустоты, заполнившей собой весь мир.
-Кому ты вечно пишешь эти письма, Оля?
– Отстань…
– Если ему, то лучше бы тебе их не отправлять. Если узнают девчонки постарше, они тебя побьют.
– Плевать мне на твоих девчонок! Но он же и тебе нравится, да?
– Да ну тебя, он такой взрослый…
Давно ушедшие воспоминания. Заклинания, призывающие мертвых.
Просыпаюсь поздним утром, от незнакомых голосов, бубнящих на первом этаже. Выхожу в коридор. Он пуст, как и дедушкина спальня. Останавливаюсь у лестницы, стараясь не шуметь. Слушаю разговор.
– …ты уверен, что не сходишь с ума? Уверен, что тебе нужна помощь этой..?
– Да, уверен. Я знаю, она сможет помочь, – этот голос принадлежит моему деду. Но с кем и о чем он говорит?
– Ты, действительно, веришь в этот бред? Сколько она попросила за весь этот..?
– Она не просила денег. Она – сестра милосердия. И она, правда, их…
– Ну что, мои дорогие мужчины? – третий голос, принадлежащий женщине, заставляет меня невольно вздрогнуть. – Мы можем начинать?
– Да, пожалуйста…
Что они задумали?!
Спускаюсь по лестнице, разглядывая незнакомцев. Пожилую женщину в цветастом платье, напудренную так сильно, что ее лицо больше напоминает маску покойника. Старика с костылем, согнувшегося пополам от тяжести прожитых лет.
– Что тут происходит? – прерываю их тайное собрание. – Дедушка, почему ты не в постели, тебе нужно отдыхать…
– Так мы здесь не одни? – говорит женщина, глядя на меня. – Какая ты красавица. Ну-ка подойди, я посмотрю на тебя.
– Боже… – удрученно вздыхает старик с костылем. – Это невыносимо.
– Кто вы такая? – вглядываюсь в зеленые глаза незнакомки. – Я вас не знаю… Дедушка, что здесь происходит? Кто эти люди?
Но он даже не смотрит меня, молча уставившись в пол.
– Это ты разбила фотографии, детка? – спрашивает женщина.
Смотрю на стену-обелиск. Несколько рамок лежат на полу, разметав вокруг себя колючие осколки стекла.
– Нечаянно. Вчера ночью мне показалось, что в доме кто-то был… Господи, так в этом все дело?
– Кто-то был? Вот как? Кого ты видела, расскажи мне.
От ее взгляда мне становится трудно дышать.
– Я… – смотрю на разбитые фоторамки. – Кажется, это был ребенок. Девочка лет десяти.
– И что она делала здесь? Куда она ушла?
– Ну… – проглатываю горький комок, застрявший в горле. – Сначала она была в моей комнате, а потом играла здесь, с фотографиями… – голова идет кругом, и я опираюсь на перила. – Мне что-то нехорошо, я пойду, прилягу…
– Конечно, иди, мое солнце. За фотографии не беспокойся, я все поправлю. Но Ольга…
Не помню, чтобы называла ей своего имени. Но, наверное, ей рассказал дедушка.
– Да?
– Ты приходи сюда, когда тебе полегчает. В эту гостиную. Мы поговорим с тобой наедине.
– Хорошо…
Шатаясь, добираюсь до кровати, и падаю на нее без чувств.
Я слышу гул огня. И вижу, как красные языки пламени облизывают покореженную машину, лежащую на боку посреди пустынной трассы.
Так погибли мои родители.
Дорога была скользкой, и отец не справился с управлением. Машина перевернулась несколько раз, и их зажало внутри салона… Они сгорели заживо. И дом, в который мы переехали из тесной городской квартирки в надежде на счастливую жизнь, в один миг превратился для меня в тюрьму.
«Это ты заставил нас приехать сюда! Ненавижу тебя! Ты слышишь?! Ненавижу! Они умерли из-за тебя!»
Я кричала на него, а он стоял в дверях своей спальни, больной и беспомощный, с глазами, полными слез. Мой дедушка. Я так его и не простила. Но стала для него живым напоминанием страшной трагедии, утащившей в бездну смерти его любимого сына. Не знаю, как он вынес все это…
– Я покажу тебе…
Вздрагиваю от знакомого детского голоса. Открываю глаза. Бледная девочка в белом платье стоит у моей кровати, улыбаясь. В комнате снова темно и лишь тусклый свет убывающей луны золотыми лужами скапливается на полу.
– Кто ты?
Мишки на постельном белье снова морщатся от моих глупых слов.
– Я покажу тебе, как он это пережил. Пойдем со мной.
– Куда?
Она протягивает мне свою посиневшую ладошку.
– В подвал.
– Но его здесь нет…
– В каждом доме есть подвал, глупышка. Идем же.
Беру ее холодную руку. И вижу черные полосы на худенькой шее. Господи, так это ее я видела в своих снах…
Выходим из комнаты. Проходим по коридору мимо дедовской спальни, но девочка неожиданно останавливается. Приоткрывает дверь и улыбается мне.
– Посмотри на него. Он умирает.
– Я знаю.
– Жалкое зрелище, правда? За всю жизнь не нажил себе никого, кроме врагов. И теперь подыхает один в пустом доме, а они смеются над ним.
– Зачем ты так говоришь?
Смотрю на его иссохшее лицо, желтое от лунного света, но почти сразу отвожу взгляд.
– Мне казалось, ты тоже так думаешь. Разве нет?
– Думала… когда-то. Но не сейчас.
Она удивленно глядит на меня. И топает ногой.
– Не за этим ты приехала сюда! Не для того, чтобы прощать!
– Ошибаешься. Именно за этим.
– Ты даже не сама вернулась. Тебя позвали!
– И ты знаешь для чего?
– Конечно, знаю. Чтобы избавиться навсегда. Что скажешь на это?!
– Отпусти меня! – пытаюсь вырваться, но девочка вцепляется в мою руку сильней. Тащит за собой вниз, по ступеням.
– Неужели ты все забыла?! Как можно такое забыть?!
– Отпустии меняя…
Упираюсь ногами, и девочка резко оборачивается ко мне, ощериваясь черным ртом. Только лицо ее, вдруг превращается в морщинистое лицо моего деда. Он рычит и стаскивает меня на первый этаж. Волочит по полу, словно куклу. Подтаскивает к стене – на которой еще вчера висели рамки с фотографиями, а сейчас зияет черный прямоугольник двери – и сбрасывает вниз по ступеням, в сырое подземелье подвала. Скатываюсь кубарем по лестнице и падаю на пол, обдирая колени. Кричу от боли и страха, пытаясь отползти к стене, но обрываюсь, глядя на незнакомую девушку, стоящую рядом. Она плачет и шепчет мне сквозь слезы.
– Не бойся, не бойся. Все будет хорошо. Тсс… скоро мы уедем отсюда, я обещаю. Ты только не бойся…
– Помоги мне, – умоляюще смотрю на нее, но она качает головой.
– Я не могу, малыш… Я не могу…
Она рыдает, зажав рот руками, а потеки туши черными ручьями сбегают по ее щекам.
Ступени скрипят, и в подпол спускается темная высокая фигура. А потом я начинаю задыхаться, чувствуя во рту противный вкус земли. Она наполняет мой рот, забивая горло, и от бессилия я начинаю скрести по полу пальцами, ломая ногти. А между ног моих, в это время, расплывается кровавая лужа, и невыносимая боль врезается в кишки, словно чья-то сильная рука выдирает их из моей промежности.
Я задыхаюсь, продолжая смотреть на плачущую девушку. Но потом ее образ расплывается в залитых слезами глазах, и стук в груди, казавшийся мне вечным, вдруг умолкает.
И только шепот несется из темного угла, оседая на деревянных стенах каплями влаги.
– Что я наделал, Боже, что я наделал?..
Вскакиваю на кровати, стараясь отдышаться.
Что это было? Сон? Или реальность?
Пытаюсь унять испуганное сердце.
Нет, нет… всего лишь кошмар.
За окнами снова день. Солнечные лучи, будто пули из комиксов, пронизывают мою комнату насквозь. И я, стараясь их не задеть, пробираюсь в прохладную темень коридора.
Спускаюсь по ступеням в гостиную.
