Арабель Моро
Таинственный остров Санатас
VIII/2039
Отыскать пологий склон среди скал, выступавших из воды, словно клыки затонувшего монстра, было непросто. Но мы, осторожно проверяя дно вёслами, смогли провести лодку сквозь этот опасный лабиринт. На острове было пустынно и тихо, а единственным признаком того, что тут когда-либо обитали люди, был маленький домик, одиноко расположившийся наверху ближайшего к нам холма. Фёдор, наш куратор, уверенным шагом направился прямо к нему. Мы с Анной нехотя последовали за ним, всё ещё теряясь в догадках относительно цели нашего прибытия.
Фёдор пришёл к нам в лабораторию рано утром. Ничего не объясняя, он приказал собирать вещи и готовиться к командировке. Через час мы уже были в частном самолете, принадлежавшем научно-исследовательскому институту. Короткий получасовой перелёт до захолустного городишки, аренда лодки и прибытие на незнакомый остров – на всё ушло чуть больше двух часов, но и за это время Фёдор не захотел ввести нас в курс предстоявших работ.
Мы прибыли на остров в разгар лета. Утром на календаре значилось только первое августа, но здесь, в этом всеми забытом краю, уже правила бал осень. Листва на редко попадавшихся деревьях давно пожелтела и теперь тоскливо облетала. Даже воздух тут был пропитан грустным и немного терпким ароматом уходящего лета. Было тепло, но не жарко. Небо затянули тяжёлые грозовые облака, и было нещадно душно. Казалось, даже воздух замер, боясь потревожить покой уснувшего острова.
Чем ближе подходили мы к дому на холме, тем очевидней становилось то, что он заброшен. Всюду царило запустение. Не было слышно ни единого звука, кроме тихого шелеста листвы, неторопливо спадавшей на землю с могучих ветвей огромного дуба, что одиноко стоял у дальней стены здания. По внешнему виду и конструкции можно было сделать очевидный вывод, что дом этот построен не одно столетие назад. Некогда массивная дубовая дверь, теперь выглядевшая болезненно трухлявой, была широко распахнута и косо висела, а вернее, почти лежала на земле, опираясь верхней частью на стену задания. Изнутри дом представлял собой одну очень просторную комнату, все стены которой оказались усеяны небольшими окнами. В некоторых из них остались трухлявые деревянные оконные рамы и ставни. Кое-где виднелись остатки стёкол, осколки от которых всё ещё валялись снаружи дома. Складывалось ощущение, что кто-то нарочно, находясь внутри строения, разбил все стекла. Я подошёл к ближайшему окну и обнаружил, что стекло в этой раме было аккуратно вырезано.
В единственной комнате не наблюдалось даже подобия мебели или перегородок. На деревянных стенах и рамах местами виднелись остатки побелки. Полы были засыпаны сухим сеном. В одном из углов оно оказалось навалено плотнее и образовывало нечто вроде соломенной лежанки.
– Зачем мы сюда приехали? – спросила Анна у Фёдора. Как и я, со смесью любопытства и недоумения, она осматривала заброшенное помещение.
Фёдор, задумчиво цокая языком, прошёл вглубь комнаты. Первое слово, которое появлялось в голове у человека, смотрящего на него, было словом «Геракл». Он, и правда, был похож на героя легенд. Высокий, крепкий, осанистый, Фёдор был словно окутан аурой силы и мужества. Одним своим видом он внушал людям уважение и некоторый трепет. Но, несмотря на суровый вид, Фёдор был крайне мягким человеком. Сомневаюсь, что кто-нибудь мало с ним знакомый мог бы представить, что эти огромные мускулистые руки заправского коновала вечерами вяжут малюсенькие пинетки для недавно появившегося на свет внука.
После того, как мы с Анной приняли предложение научно-исследовательского института, Фёдор был назначен нашим куратором. Вернее, куратором всей набранной группы исследователей, включавшей, кроме нас, ещё шестерых мужчин и женщин разного возраста и направлений прошлой деятельности. Около года мы занимались мелкими исследованиями. Ничего особенного. Разработка и испытания на кроликах кое-каких лекарств, анализ образцов различных материалов и прочие мелкие исследовательские операции. И всё-таки до конца мы не знали, ни чем занимается наш институт, ни для чего вообще нужны эти исследования. Таинственность окутывала всю деятельность предприятия, и оставалось лишь надеяться, что мы не делаем ничего опасного и противозаконного.
С Анной мы всегда работали в паре. Нам оказалось очень комфортно трудиться вместе, и наша пара добилась в группе лучших результатов. Так сказал Фёдор сегодня перед тем, как сообщить, что наконец нас допускают к серьёзному делу.
– Может, уже пришло время объяснить, в чём состоит наше исследование? – нетерпеливо спросил я у Фёдора.
– Ещё не пришло, – был ответ. – Сначала вы должны сказать, что вы видите здесь… Необычного.
Кто бы сомневался! Таинственность – наше кредо! Неужели это никогда не закончится?
– Ну, такое большое помещение без наличия даже подобия перегородок и разделения на комнаты, это достаточно странно? Или преизбыточное количество окон в нём? Ну или сено внутри, кажется, бывшего жилым дома?
Я пытался шутить, в то время как Анна ходила вдоль облезлых стен, осматривая всё, на что падал её взгляд.
Фёдор собрался уже ответить на мою колкость, но его прервал возглас Анны. Не знаю, чего в нём было больше удивления или ужаса.
– О боже-боже-боже! Как же это так? – бормотала Анна, не отрывая глаз от окна. Стекло в нём так же, как и везде, было разбито, но сохранилась довольно большая его часть.
– Что случилось? – поспешил я к ней.
– Просто посмотри.
Я посмотрел в окно и ничего не увидел. Просто заброшенное поле, заросшее травой. Ни зверя. Ни птички. Никого.
– Да нет же! Сюда! – Анна дёрнула меня за руку и заставила посмотреть на оставшийся кусок запылённого стекла.
Ничего не понимая, я посмотрел сквозь него. И увидел. Увидел то, от чего зашевелились волосы на моей голове. Там на поле были люди. Много людей. Они все работали. Кажется, собирали урожай пшеницы. И все были одеты далеко не по-современному. Мужчины носили холщовые просторные штаны и рубахи, опоясанные грубым плетёным ремнём. На женщинах были похожие рубахи, но длиннее. На подбородках мужчин красовались густые бороды, а женщин украшали длинные косы. Пожалуй, я бы назвал этих людей крестьянами. Ближе всех к дому находилась пара. Как мне показалось, они были одеты немного лучше своих соплеменников, но столь же скромно. Я видел, как к ним подбежала девочка лет десяти. Она несла в руках глиняный кувшин, горлышко которого было обёрнуто белой тряпичной салфеткой. Бородатый темноволосый мужчина, видимо, её отец, принял из рук девочки кувшин, открыл его и стал пить. Судя по цвету жидкости, стекавшей по его почти чёрной бороде, это было молоко.
Не без труда я оторвался от этого зрелища и снова перевёл взгляд на не защищённую стеклом часть окна. Поле оказалось пустым. Там не было даже следов пшеницы, не то что людей.
– Как это понимать? – в недоумении пробормотал я. Это был даже не вопрос, а скорее моя попытка осознать собственную адекватность.
– Вот теперь наконец-то пришло время вам кое-что объяснить, – сказал Фёдор. Всё время пока я, как заворожённый, пялился в осколок стекла, он стоял, прислонившись к стене рядом, и молча наблюдал.
– Это какой-то очередной эксперимент с сознанием? – спросила у него Анна.
– К сожалению, нет, – ответил Фёдор. – Вы уже наверняка поняли, что наш институт занимается не просто разработками по части сознания, мышления и психологии. Наши цели куда сложнее и… – он хмыкнул, – труднее, что ли? Если включить телевизор, там со всех каналов кричат об аномальных зонах, призраках, НЛО и прочем. Но фактическая наука такие вещи не афиширует. Тем не менее они и правда есть. Этот остров и этот дом – одно из таких мест. Наш институт занимается загадками аномальных зон. Исследования, в которых вы уже участвовали, были направлены на вопросы, с коими мы столкнулись в этом месте.
– Так что это за остров? – настороженно спросила Анна. – Здесь обитают призраки?
– Мы до конца не можем объяснить природу этих… – Фёдор снова запнулся, – людей. Несколько лет назад нам поступила информация про данный остров. Сведения передали жители того городка, где сегодня приземлился наш самолёт. По их словам, этот остров долгое время необитаем. Когда образовывался городок, тут уже царила разруха и небытие. Здесь нет даже животных. И круглый год царит осень. Никто не знает, сколько лет уже пытается упасть листва с того дуба. Но никогда его ветви не были пусты, равно как не были и зелены. Местные жители знали о существовании на острове заброшенных хижин. Но до недавних событий никто не обращал на них особого внимания.
– Что же случилось?
– Несколько лет назад в городе пропал мальчик. Дети там и раньше время от времени бесследно исчезали. Но это был не просто мальчик, а сын мэра. А значит, на его поиски были брошены все службы. Мальчика искали везде: и в городе, и за его пределами. Следы привели сюда. Позже уже стало известно, что среди школьников в городке ходила легенда о таинственных жителях заброшенного острова. Посетить эти места среди детей считалось достижением, заслуживающим уважения, а провести здесь ночь значило прославиться немыслимым мужеством. Дети… – Фёдор устало вздохнул и продолжил свой рассказ. – Мальчишка тот, как я уже сказал, был сын мэра и, как следствие, хотел быть лидером среди сверстников. Кажется, он поспорил с кем-то о том, что проведёт здесь ночь. Тут обыскали всё, но нашли только лодку, на которой он приплыл. Мэр же стал привлекать службы более крупных масштабов. От них, собственно, информация и попала к нам. Когда мы прибыли, первым делом пообщались с детьми, которые знали о затее пропавшего мальчика. То же делали и другие службы, но они отметали информацию о призраках и колдунах, так как считали всё это лишь плодом воспалённого детского воображения. В отличие от них, мы последовали совету ребят и заглянули в оставшееся на окнах стекло. То, что мы обнаружили, потрясло нас. В этом окне вы видели семью, работающую в поле, не так ли? – Мы кивнули. – Загляните вон в то окно.
Он указал на окошко у другой стены совсем рядом с соломенной лежанкой, которую, видимо, собрал потерявшийся мальчик, чтобы переждать ночь. Окна с той стороны выходили на обрывистый берег и могучий дуб, стоявший на нём.
– В которое из них смотреть?
– В любое. Они все открывают вид на одну сторону дома.
Я подошёл к одному из центральных окон. Ещё не успев взглянуть через узкий осколок стекла, я услышал сдавленный возглас ужаса, сорвавшийся с уст Анны. Через секунду она отвернулась от окна и села прямо на пол. Её лицо было бледнее побелки, которая когда-то украшала стены этого дома.
Не без трепета я заглянул в окно. Мне трудно описать то, что я увидел через маленький осколок стекла, застрявший в оконной раме, но я попробую. Раскидистый дуб стоял всего лишь в нескольких метрах от этой стороны дома. Дерево было старым, но ещё очень мощным. Впрочем, это я видел и без стекла. Оно же показало мне, что на ветвях дуба под лёгким дуновением ветра болтаются привязанные за ноги тела детей. Не одного ребёнка, а многих. Там были мальчики и девочки. Одежда на них разительно отличалась от нарядов крестьян, работавших в поле. На двух или трёх из них я видел вполне современные брюки и рубашки. Все дети висели вверх ногами, словно туши забитого скота. Их лица были измазаны засохшей кровью, бившей когда-то бурными потоками из перерезанных шей. Под самой свежей жертвой стоял большой металлический чан, испачканный высохшей кровью. На его боковой стенке была хорошо заметна гравировка: хищная птица, пронзённая стрелой.