Арчибальд Кронин
Вычеркнутый из жизни. Северный свет
Глава 6
На окраине города Уортли, на углу Эйрс-стрит и Элдон-авеню, находится табачная лавка с выцветшей вывеской: «А. Прасти. Торговля бирманскими сигарами». Предприятие это, старомодное с виду, однако солидное и процветающее, занимает помещение с двумя окнами. В одном из них чинно разложены сигары, нюхательные табаки, пенковые трубки и лучшие сорта рубленого табака, другое – матовое стекло с глазком, окруженным золотой каймой. Глазок приходится как раз над столиком, за которым владелец оного предприятия изготовляет вручную сигареты «Робин Гуд, нарезные», прославившие его на всю округу.
В этот июльский день, часов около двенадцати, мистер Прасти сидел за столиком, в переднике, без пиджака, и быстрыми, ловкими движениями набивал свои знаменитые сигареты. Это был сухонький человечек лет за шестьдесят, с коротким угреватым носом и желчным лицом, совсем лысый, если не считать одной-единственной пряди седых волос, с крупным, как слива, жировиком на блестящей макушке. Лохматые седые усы пожелтели от никотина, как и кончики пальцев. На носу красовалось пенсне в стальной оправе. Восседая на своем стуле и время от времени поглядывая в глазок, мистер Прасти заметил молодого человека без шляпы, чье поведение показалось ему подозрительным: этот юноша вот уже несколько минут прогуливался взад-вперед возле лавки, раза два-три подходил к двери, словно хотел войти, но в последний момент поворачивал обратно. Наконец он, как видно, собрался с духом, – бледный, исполненный решимости, он быстро вошел в лавку. Мистер Прасти, не державший помощника, медленно поднялся со стула.
– Да? – не очень любезно произнес он.
– Я хотел бы видеть мистера Альберта Прасти. Если… если, конечно, он еще жив.
Табачник кисло улыбнулся:
– Насколько мне известно, он жив. Я и есть Альберт Прасти.
Молодой человек, точно пловец перед тем, как нырнуть в ледяную воду, сделал глубокий вдох.
– Меня зовут Пол Мэтри. – (Ну вот, наконец-то! Стоило ему произнести эту фамилию, как сразу стало легче, и язык уже не прилипает к гортани.) – Ну да, Мэтри. По буквам: эм-э-тэ-эр-и. Не совсем обычная фамилия. Она вам ничего не говорит?
Лицо табачника даже не дрогнуло.
– А что, собственно, она должна мне говорить? – раздраженно переспросил он. – Если вы имеете в виду дело Мэтри, то я его помню. Мало кто способен забыть самую неприятную пору своей жизни. Но к вам-то, черт побери, какое это имеет отношение?!
– Я сын Риза Мэтри.
В низенькой лавке воцарилась звенящая тишина. Старик оглядел Пола с головы до ног, взял из банки, стоявшей перед ним на столике, понюшку табаку и медленно вдохнул едкую пыль.
– А зачем вы пришли ко мне?
– Я не сумею этого объяснить… Просто не мог поступить иначе. – В нескольких кратких, отрывистых фразах Пол попытался изложить обстоятельства, побудившие его предпринять поездку в Стоунхис, и добавил: – Я приехал сюда сегодня утром… В девять вечера идет поезд, с которого я могу попасть на пароход, отходящий в двенадцать ночи в Белфаст. Мне казалось, что, если бы я что-нибудь узнал… Даже сам толком не знаю, что именно… Возможно, какие-то смягчающие обстоятельства… Мне стало бы легче. А к вам я пришел потому… что вы были единственным свидетелем, выступившим в пользу отца.
– Что значит «в пользу»? – сердито переспросил Прасти. – Не понимаю.
– В таком случае… В таком случае вы, значит, ничего не можете мне сказать?
– А что, черт побери, я могу вам сказать?!
– Я… Я не знаю. – Пол вздохнул, постоял немного, потом выпрямился и направился к двери. – Что ж, я пошел. – Голос его уже не дрожал. – Извините, что побеспокоил. Спасибо за то, что не выставили.
– Подождите! – остановил его резкий окрик, когда он был уже за дверью.
Пол медленно вернулся в лавку. Прасти снова оглядел его с головы до ног – от молодого взволнованного лица до испачканных грязью брюк – и снова взял понюшку табаку.
– И куда это вы торопитесь! Свалились, как с неба, когда я и думать обо всей этой истории забыл, влетели в магазин и выскочили, будто коробок спичек зашли купить. Черт бы вас всех побрал! Не могу же я вернуться на пятнадцать лет назад за какие-то пятнадцать минут.
Но прежде чем Пол успел что-либо сказать, звякнул колокольчик и в лавку вошел покупатель. Когда, получив унцию флотского табаку, он уже собрался уходить, появился новый клиент – один из постоянных покупателей Прасти, дородный мужчина, который, выбрав себе сигару, закурил ее с явным намерением задержаться и поболтать. Тогда табачник подошел к Полу и тихо сказал:
– Сейчас время ланча – у меня самая горячая пора. Нам не удастся поговорить. Рассказать мне вам, собственно, нечего, но, поскольку я закрываю магазин в семь, а ваш поезд отходит только в девять, вы могли бы зайти ко мне домой этак в половине восьмого. Я попотчую вас чашечкой кофе на дорогу.
– Благодарю вас! – Глаза у Пола загорелись. – К вам на квартиру?
Прасти кивнул с какой-то странной усмешкой, прищурив близорукие глаза:
– Адрес прежний: Ошо-стрит, пятьдесят два. Дом стоит все на том же месте. И я живу все там же.
Он вернулся к покупателю, а Пол вышел из лавки. Едва волоча ноги от голода и усталости – всю предыдущую ночь он провел на жесткой скамье в зале ожидания на вокзале, – Пол вдруг вспомнил, что по пути из центра проезжал мимо здания с вывеской «Христианская ассоциация молодых людей», и, сев на желтый трамвай, через пять минут уже был в гостинице, принадлежащей этой ассоциации. Приняв горячую ванну, он почистил одежду и привел себя в порядок, затем съел сытный обед, состоявший из супа, отбивной и рисового пудинга.
Было всего два часа. Основательно подкрепившись, Пол вышел из столовой. А дальше что делать, как убить время до встречи с Прасти? И вдруг его осенило. Он справился у клерка и, пройдя минут десять по людной Леонард-сквер, вышел на Кентон-стрит и там свернул в подъезд городской публичной библиотеки. В высоком зале, где гулко отдавались шаги, он нашел отдел газетных подшивок.
– Не могли бы вы сказать мне, какая газета в Уортли пользуется наиболее почтенной репутацией?
Молодой человек, стоявший за столиком, насмешливо спросил:
– А разве есть почтенные газеты? – И тотчас тоном человека, на обязанности которого лежит выдача справок чужеземцам, добавил: – Пожалуй, самой лучшей будет «Курьер». Вполне солидная газета.
– Спасибо. Можно посмотреть ее подшивку за тысяча девятьсот двадцать первый год?
– За весь год?
– Ну нет. – Несмотря на напускную самоуверенность, Пол покраснел. – Меня вполне устроят последние четыре месяца двадцать первого года.
– Заполните, пожалуйста, формуляр.
– Извольте.
Карандашом, прикрепленным цепочкой к столику, Пол заполнил бланк и вручил его библиотекарю.
– Вы житель Уортли?
– Нет.
Библиотекарь колебался, щелкая по бланку ногтем:
– Строго говоря, вы не имеете права пользоваться читальным залом.
У Пола вытянулось лицо, но парень тут бодро предположил:
– Может, у вас в городе есть родственники?
– Нет.
– А вы можете дать какой-нибудь адрес?
– Ну, – сказал Пол, – я остановился в гостинице Христианской ассоциации молодых людей на Леонард-стрит.
– Это хорошо. – Библиотекарь приветливо улыбнулся. – Сейчас вам принесут.
Молодой человек нажал кнопку вделанного в стол звонка. Через несколько минут служитель принес толстую кожаную папку и положил ее на соседний столик.
Волнуясь, Пол принялся перелистывать сухие пожелтевшие страницы и затрепетал, когда ему на глаза попалось первое упоминание о преступлении. Да, вот оно, перед ним:
ПОДЛОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ЭЛДОНЕ. ЗВЕРСКИ УБИТА МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА.
Пол взял себя в руки и, стиснув зубы, принялся читать. Он читал не отрываясь, низко склонившись над текстом, а стрелки больших часов над его головой неуклонно совершали свой бег. Так прочел он все, от начала и до конца. В основном это была та же история, которую он уже знал, только изложенная более драматично. Когда Пол дошел до описания ареста, пот выступил у него на лбу. Слово за словом развертывалась перед ним трагедия, разыгравшаяся на суде. Он застонал. Речь прокурора Мэтью Спротта, королевского адвоката, обожгла его, как удар хлыстом.
«Это зверское убийство, – читал он, – хладнокровно совершенное прожженным мерзавцем, по своей дикой, неописуемой жестокости не имеет себе равного в анналах криминалистики. Такое преступление мог совершить лишь вконец опустившийся негодяй, гнусный подонок! Для него мало виселицы, господа присяжные!»
Затем в специальном приложении к последней странице Пол увидел фотографии: жертва преступления – хорошенькая, глупо улыбающаяся женщина с высоко взбитыми волосами, в блузке с бантиком. Доказательства: свидетельство презренного доносчика Рокки, слабовольного тощего субъекта с прилизанными волосами, разделенными прямым пробором; открытка, сыгравшая роковую роль в обвинении, с начертанной на ней дурацкой фразой: «В разлуке сердце полнится любовью»; орудие убийства – немецкая бритва фирмы «Брасс». Ничто не было забыто – даже рассекающий волны корабль «Восточная звезда», на котором намеревался бежать преступник. А в центре страницы – сам осужденный между двумя блюстителями закона, снятый в тот момент, когда его вводили в суд для слушания приговора. Пол с болью смотрел на этот снимок: лицо отца, испуганное и в то же время покорное, обреченное, как у загнанного зверя, преисполнило его безмерной муки. Пол поспешно захлопнул подшивку. Последняя надежда, за которую он вопреки всему так цеплялся, исчезла. «Виновен! Виновен! – прошептал он про себя. – В этом нет сомнения!»
Взглянув на часы, он даже удивился: оказывается, стрелка уже приблизилась к восьми. Он встал и отнес подшивку. Библиотекарь, который выдавал ему газеты, по-прежнему стоял за своим столиком.
– Вам это еще понадобится? – спросил он. – Если да, то мы не будем убирать.
Несмотря на свое смятение, Пол заметил, что молодой человек смотрит на него с дружеским интересом. Библиотекарь был малый лет девятнадцати, худенький, невысокого роста, с большим насмешливым ртом, серыми умными глазами и курносым носом, который придавал его лицу живое, веселое выражение. Полу стало неприятно, что он не сумел совладать с собой и молодой человек, наверное, заметил его волнение.
– Нет, не понадобится.
Он постоял с минуту, словно ждал какой-то реплики, но библиотекарь лишь молча смотрел на него. Пол повернулся и вышел на шумную улицу.
Глава 7
Теперь, когда Пол знал все, первой его мыслью было отказаться от свидания с Альбертом Прасти. К чему лишний раз мучить себя? И все же он направился в Элдон. Шел он медленно. Уже начали сгущаться сумерки, когда он ступил на каменные плиты Ошо-стрит. Это была узкая улочка, по обеим сторонам которой вздымались высокие оштукатуренные дома с подъездами и воротами – некогда, видимо, обиталища аристократических семейств. Хотя район был вполне респектабельный, однако сейчас эти бывшие особняки, превращенные в многоквартирные дома, выглядели отнюдь не величественными, а жалкими и даже мрачными. Пол невольно вздрогнул, подойдя к дому, где было совершено убийство, но упрямо сжал зубы и заставил себя войти в подъезд. Затем поднялся по каменной лестнице, насквозь пропахшей сыростью, и позвонил у двери на втором этаже.
Ждать пришлось недолго; мистер Прасти открыл ему, и они прошли через темную переднюю в захламленную гостиную, где на крошечной газовой плитке булькал кофе, испуская чудесный аромат.
Маленький табачник встретил Пола в теплых домашних туфлях и в старой бархатной куртке; на голове у него, как бы подчеркивая эксцентричность, красовалась потрепанная феска. Желая быть гостеприимным хозяином, он засуетился, быстро налил Полу чашку кофе и, положив в нее желтого сахарного песку, поставил перед ним.
Пол отхлебнул черного, сладковато-горького, полного гущи напитка. Горячий кофе приободрил его. Тем временем табачник снял соломинку с длинной сигары, понюхал ее с видом знатока, потер об ухо и закурил.
– Я сам себя обслуживаю, – заметил он, с удовольствием вдыхая сигарный дым. – Жена умерла шесть лет назад. Надеюсь, вам понравился кофе… Я выписываю его из-за границы.
Пол пробормотал что-то в ответ. Ему вдруг стало неловко: зачем, собственно, он сюда пришел? Он растерянно оглядел комнату, обставленную потертой мебелью красного дерева, заметил красивую бронзовую люстру, и взор его надолго приковался к потолку.
– Да-да, – сказал Прасти, поняв по выражению лица Пола, о чем тот думает. – Я сидел на этом самом месте, когда услышал стук, какое там стук – страшный грохот, и бросился наверх. Боже мой! Никогда не забуду ее… Она лежала полуобнаженная, такая аппетитная… Только горло у нее было перерезано от уха до уха… – Он запнулся. – Не надо пугаться. Там сейчас никого нет… Квартира пустая. У меня есть ключ… Хозяин дал мне… Если хотите посмотреть…
Пол отрицательно покачал головой и сжал виски руками:
– Я сегодня столько всего узнал, что ум мутится. Я весь день читал судебные отчеты в «Курьере».
– О да, – задумчиво произнес Прасти, – там все было описано как надо. Даже мне воздали должное. А я ведь не очень-то отличился. Спротт сделал из меня настоящего дурака. А все потому, что я не мог подтвердить под присягой, что человек, который вышел из этой квартиры… – он откинул голову и затянулся сигарой, – был Риз Мэтри.
– Вы не признали в нем… моего отца?
– На площадке было темно. И у меня не было при себе очков. Возможно, я ошибся… Эд – парень из прачечной – да и все остальные были уверены, что это он. Но… – Прасти не без гордости расправил плечи, – я человек упрямый. Я не был убежден, и, сколько бы надо мной ни глумился этот выскочка Спротт, не мог я поклясться, что человек, попавшийся мне на лестнице, был ваш отец. Вы когда-нибудь выступали свидетелем на суде?
– Нет.
– Так вот: стоит этим судейским вытащить человека на свидетельское место, они тут же опутают его по рукам и ногам. Сначала ты сам не знаешь, что говоришь. Потом тебе не дают сказать то, что ты хочешь. А ведь было одно любопытное обстоятельство, о котором мне так и не дали сказать. Мы столько раз вспоминали об этом с женой и с доктором Тьюком – я его позвал тогда осмотреть тело. На суде он не выступал, нет, у них были свои медицинские эксперты, да и не только медицинские, но и его тоже заинтересовало упомянутое мной обстоятельство, и мы частенько с ним толковали об этом. – Табачник затянулся сигарой и задумчиво помешал ложечкой кофе. – Когда я вошел к Сперлинг в гостиную и увидел, что она убита, то инстинктивно бросился к окну и распахнул его. Мне хотелось еще раз взглянуть на человека, который пробежал мимо нас. И ей-богу, я его видел. При свете, падавшем из окна, я увидел, как он схватил велосипед, стоявший у подъезда, вскочил на него и умчался, будто сумасшедший. Так вот: велосипед этот был зеленый… Могу поклясться, что зеленый. Странно, а? – И Прасти, который, видимо, любил немножко порисоваться, многозначительно замолчал. – Особенно если учесть, что у Мэтри за всю его жизнь не было даже самого обыкновенного велосипеда. – Он неодобрительно развел руками. – Конечно, они там заявили, что он схватил первый попавшийся велосипед, чтобы побыстрее удрать. Но если так, то кому же принадлежал этот зеленый велосипед и куда, черт побери, этот человек скрылся?! Они даже обыскали канал, но трупа там не нашли.
В комнате воцарилось напряженное молчание.
– И еще одно, – задумчиво продолжил Прасти, – этот кожаный кошелек, который валялся возле тела. Он не принадлежал убитой. И Мэтри не принадлежал. Тогда чей же он? Вот в чем загвоздка… И эта загвоздка заставила немало поломать голову человека поумнее меня. Того, кто вел расследование, – Сванна.
– Сванна? – машинально повторил Пол.
Прасти кивнул с неожиданной серьезностью:
– Инспектора уголовной полиции Джеймса Сванна. – Табачник инстинктивно оглянулся и, словно боясь, как бы кто-нибудь не подслушал, придвинулся к Полу. – Я не такой уж человеколюбец. И отнюдь не намерен ставить себя под удар из-за кого бы то ни было. Но на вашем месте… Я считаю, что вам надо бы разузнать насчет Сванна.
Перемена, происшедшая в собеседнике, вывела Пола из апатии. Он насторожился, а Прасти приглушенным голосом, с опаской продолжил:
– Сванн был славный малый и хороший работник. Но не в этом дело. Если, скажем, во время дежурства по городу он замечал, что какие-нибудь парни безобразничают, он не отправлял их в каталажку, а начинал увещевать, как добрый дядюшка… Словом, это был человек порядочный. К несчастью только, имел он одну слабость, и притом прескверную: пил. – Прасти посмотрел на тлеющий кончик сигары и покачал головой. – Странно это все получилось, ей-богу, странно.
У Пола по спине пробежали мурашки. Он весь превратился в слух.
– Я хорошо его знал: два раза в неделю он приходил ко мне в магазин за пол-унцией табаку. Ну и конечно, мы часто встречались, пока шло разбирательство. И вот, когда все закончилось и жизнь вошла в свою колею, я заметил в нем перемену. Начать с того, что он стал чаще прикладываться к бутылке. Он и всегда-то был не очень разговорчив, а тут из него слова нельзя было вытянуть. Ходил мрачнее тучи. Видно, что-то его мучило. Я частенько подтрунивал над ним, спрашивал: может, он влюбился и тому подобное, но он пропускал мои шуточки мимо ушей. И вот однажды, этак через год, пришел ко мне совсем уж в мрачном настроении, может быть даже и под хмельком. «Я хочу сделать один серьезный шаг, Альберт, – сказал он мне. – Пойду посоветуюсь с Уолтером Джилеттом». – Прасти помолчал и глотнул кофе. – А Уолтер Джилетт, адвокат с отличной репутацией, много работал в полицейских судах. И естественно, я спросил Сванна, что это он вздумал к нему обращаться. Но Джимми только головой покачал. «Сейчас я ничего не могу сказать, – загадочно ответил он. – Но возможно, скоро вы обо всем узнаете».
Табачник снова взял чашку и отхлебнул кофе. Пол с трудом сдерживал нетерпение.
– Ну так вот, – угрюмо продолжил Прасти, – скоро я и вправду кое-что услышал. На следующий же день Сванн явился на дежурство пьяный в стельку. Устроил на улице пробку, потом свернул не на тот свет, и получилась неприятность: какую-то женщину сбил машиной, ее чуть не убило. Ну конечно, поднялся страшный шум. Сванна судили, выгнали из полиции и – наверное, так уж положено – приговорили к шести месяцам принудительных работ.
– Посадили в тюрьму! – воскликнул Пол. – И… что же с ним сталось?
– Сломали они его, – сказал Прасти. – Выйдя из тюрьмы, Сванн перепробовал немало занятий: работал и частным сыщиком, и носильщиком в гостинице, и рассыльным в кино, но нигде подолгу не задерживался. Он стал совсем другим. Честно вам говорю: вино и все эти неприятности сгубили его. Где он сейчас и что с ним – не знаю. Последние два года я потерял его из виду.
– Но почему? – вырвалось у Пола. – Почему это случилось? Виделся он с Джилеттом?
– Ах! – многозначительно произнес Прасти. – Лучше не спрашивайте! – Он допил кофе и еще тише продолжил: – Я всего несколько раз видел Сванна после того, как он вышел из тюрьмы. Но однажды вечером он явился в мой магазин. Он, видно, пил несколько дней подряд и был изрядно под мухой. Войдя, он постоял у двери, раскачиваясь из стороны в сторону и не раскрывая рта. Потом вдруг говорит: «Знаешь что?» – «Нет, Джимми», – ответил я в тон ему. «Так вот, – сказал он. – Никогда не пытайся учить ученого». Да как захохочет! Так, не переставая хохотать, он и вышел из магазина. Страшно даже вспомнить этот хохот.
– А что он еще сказал? – вырвалось у Пола.
– Ничего… Ни тогда, ни потом… Ни единого слова. Ей-богу, не знаю, прав я или нет, а только кажется мне, что он стал таким из-за дела Мэтри.
Наступила долгая тишина. К горлу Пола подкатил комок. Он не шевелясь сидел на стуле, потом запрокинул голову и устремил взгляд в потолок. Все было туманно, мрак сгустился сильнее прежнего, и тем не менее, несмотря на эту тьму, он чувствовал, как в груди его что-то ширится и растет, побуждая к действию.
– Уже поздно. – Прасти бросил окурок сигары в камин и посмотрел на часы. – Я не хочу вас торопить, но если вы не поспешите, то опоздаете на поезд.
Пол поднялся и твердым голосом сказал:
– Я не могу сегодня уехать. Я должен узнать… что могут сообщить мне Сванн и Джилетт.
Глава 8
Утро настало свежее и ясное. Пол проснулся рано. Ночевал он в гостинице Христианской ассоциации молодых людей, где еще накануне днем, выйдя из лавки Прасти, снял номер. Позавтракав, он написал и отнес на почту коротенькое письмо к матери, в котором просил ее не беспокоиться, затем деловито зашагал к центру города. Табачник, давно уже почти не выходивший за пределы своего квартала, понятия не имел, где живут Сванн и Джилетт, однако, порывшись в бумагах, нашел адрес конторы адвоката, помещавшейся на Темпл-лейн, а также номер дома возле Хлебного рынка, в котором, насколько ему известно, Сванн жил года два назад.
Около половины десятого Пол подошел к дому номер пятнадцать по Темпл-лейн и, на свое счастье, увидел мужчину в сером бязевом переднике. Тот, должно быть, как раз открыл помещение конторы и старательно начищал медную табличку у двери.
– Скажите, здесь контора мистера Уолтера Джилетта?
Привратник оторвался от своего занятия. Это был грубый с виду субъект, кривоногий, с налитыми кровью глазками.
– Была здесь, – довольно любезно ответил он.
– А теперь он что же, перебрался отсюда?
– Совершенно верно.
Оба помолчали.
– А вы не знаете куда?
Привратник искоса глянул на Пола:
– Знаю, конечно.
– Где же я могу его увидеть?
– Сомневаюсь, чтобы вы могли его увидеть. – Он еще раз покосился на Пола. – А впрочем, попытайтесь: попытка не пытка. – Он задумчиво потеребил нос. – Медяка не пожалеете?
Пол сунул ему шиллинг из своих оскудевших запасов.
Привратник ловко подбросил монету и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Вы найдете его на Орме-сквер. Отсюда недалеко, в старом городе, возле собора. Дойдите до конца Темпл-лейн, поверните направо и потом идите все прямо и прямо. Там увидите его фамилию. Не беспокойтесь: мимо не пройдете.
Пол никак не ожидал, что все выяснится так быстро и легко. Он повернулся и, чувствуя на себе взгляд привратника, поспешно зашагал по длинному переулку, мимо бесконечного ряда контор.
Орме-сквер Пол нашел без всяких затруднений. Место это, как и сказал привратник, находилось возле собора. Собственно говоря, это было кладбище, живописное старое кладбище с деревянной, черной с белым сторожкой у входа, затененного высокими вязами. До Пола не сразу дошло, почему привратник прислал его сюда. Потом вдруг он понял: Джилетт на кладбище, он мертв. Пол вспыхнул от досады. На какой-то миг у него возникло желание вернуться и задать хорошую трепку человеку в бязевом фартуке. Но ничего подобного он не сделал, а пошел на кладбище и через полчаса набрел на предмет своих исканий – белый мраморный памятник, затерянный в дальнем углу. Пол пробежал глазами краткую эпитафию:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ
УОЛТЕР ДЖИЛЕТТ
Родился в 1881 г. – умер в 1930 г.
Достойный член нашего общества, он был почитаем при жизни и оплакан после смерти.
Дела человеческие не пропадают втуне.
Пол машинально несколько раз повторил про себя последнюю фразу: он понимал, что теперь, раз Джилетт мертв, надо приложить все усилия, чтобы разыскать Джеймса Сванна. И, решительно повернувшись, пошел к воротам.
Через некоторое время он уже стучал в дверь одного из домов за Хлебным рынком. На лестнице, ведущей в подвальное помещение, показалась приличная с виду женщина средних лет в синем клетчатом халате.
– Мне нужен мистер Сванн… мистер Джеймс Сванн, – возможно более деловитым тоном произнес Пол. – Насколько мне известно, он жил здесь.
– Да, – призналась женщина. – Он несколько месяцев снимал здесь комнату. Но вот уже два года как переехал.
– А куда?
Она помедлила.
– Я не имею никаких претензий к бедняге: он исправно платил за квартиру, когда мог. Вы что, ищете его за какую-нибудь провинность?
– О нет! – поспешил заверить ее Пол. – Совсем наоборот.
– Ну, тогда ладно… Он живет в меблированных комнатах на Уэйр-стрит. Номера я не знаю, знаю только, что дом принадлежит человеку по фамилии Харт.
Уэйр-стрит находилась приблизительно в полумиле оттуда; это была длинная убогая улица в густо застроенном районе города. Здесь теснились дешевые лавчонки, тележки торговцев загораживали проезжую часть, с грохотом проносились трамваи. Пол зашел в ближайшее почтовое отделение и, заглянув в справочник, без труда отыскал меблированные комнаты Харта.
Это оказался высокий кирпичный дом в глубине грязного двора, окруженного высокими закопченными зданиями. Попадали туда через узкую подворотню. Ручка от звонка была оторвана – на ее месте в стене зияла дыра; никакого другого приспособления для стука или звонка на шаткой двери не было. Пол несколько раз постучал по ободранной обшивке. Наконец появился мальчишка лет двенадцати с грязным лицом и распухшей шеей, обмотанной красной фланелью.
– Никого нет дома, – хрипло объявил он, прежде чем Пол успел раскрыть рот.
В ответ на расспросы Пола мальчишка пояснил, что болен и не ходит в школу, а все мужчины, живущие в доме, сейчас на работе на металлургическом заводе. Никакого Сванна он не знает. Но в четыре часа придет мама – она-то уж, конечно, знает всех.
Сказав мальчишке, что он еще зайдет, Пол выбрался на шумную Уэйр-стрит. Слоняться без дела он не мог – слишком напряжены были нервы. Неукротимая тяга к действию, зародившаяся в нем накануне, снова погнала его в библиотеку.
Там дежурил вчерашний библиотекарь. Когда Пол вошел, он в мечтательной задумчивости сидел за своим столиком, но, подняв голову и увидев Пола, тотчас насторожился и с возрастающим интересом смотрел на него, пока тот шел по длинному читальному залу. Пол протянул ему заполненный бланк, и библиотекарь молча взял его. Затем нажал на кнопку звонка, вызывая служителя.
Когда тот ушел, он выдвинул ящик из столика, за которым сидел:
– В прошлый раз вы оставили в подшивке свои заметки. Вот они.
Пол взглянул на листок. Он тогда начал записывать все перипетии процесса, но потом бросил. Инстинкт подсказывал ему, что библиотекарь, несмотря на свой внешне бесстрастный вид, конечно, прочел записи, не поленился заглянуть в подшивку и, возможно, даже знает, кто такой Пол.
– Мне это не нужно, – сказал он. – Но все равно спасибо.
Молодой человек как-то странно посмотрел на него своими блестящими, как у птицы, любопытными глазами.
– Такие записи следует рвать.
И он тут же разорвал листок на мелкие кусочки. В эту минуту появился служитель с двумя тяжелыми томами – переплетенными в папки экземплярами «Курьера» за 1922 год. Пол прошел за ним к ближайшему столику, сел и раскрыл первый том.
Старательно водя пальцем по колонкам, он пробегал глазами каждую страницу. Это было мучительное занятие, от которого у него вскоре разболелись глаза. Но он не отступался и, покончив с первым томом, принялся листать второй. Когда и этот был просмотрен, он откинулся на стуле и, нахмурившись, потер рукой лоб. Часы, висевшие под потолком, показывали четвертый час. Вспомнив, где ему надо быть в четыре, Пол встал, чтобы вернуть подшивку.
– Нашли то, что вам требовалось? – как бы мимоходом спросил библиотекарь.
Пол почувствовал в этом вопросе жгучее любопытство.
– Нет, не нашел.
Оба замолчали. Пол понимал, что библиотекарь больше не заговорит. Сейчас достаточно было повернуться и уйти – и конец знакомству. Однако Пол почему-то вдруг почувствовал, что молчание юноши и его выжидательный взгляд, пусть бесцеремонный, но вполне доброжелательный, как бы призывает его к откровенности. Неудержимое желание облегчить душу овладело им.
– Я искал отчет о процессе по делу инспектора Сванна, которого судили в двадцать втором году.
Молодой человек удивился, но постарался это скрыть.
– Это не такое трудное дело. Если я найду отчет в какой-нибудь другой газете, то отложу для вас подшивку. – Он помолчал. – А вас… очень интересует этот джентльмен?
– Я пытаюсь разыскать его.
– Но вы хоть знаете, где его искать?
– Он, видимо, живет где-то поблизости. И кажется, очень бедствует.
– Вот оно что…
Молчание. Пол постоял с минуту, затем, смущенный собственной болтливостью, неуклюже поблагодарил библиотекаря, надел шляпу и вышел.
Он не торопясь добрался до Уэйр-стрит и в четыре часа уже был в меблированных комнатах Харта, где его встретила вернувшаяся хозяйка – дородная женщина в грубошерстной юбке, клетчатом платке на плечах и в мужской кепке, из-под которой сзади торчал пучок, заколотый двумя большими шпильками из поддельного агата.
– Да, – сказала она, – я хорошо помню Сванна. Не повезло ему. Заболел и должен был оставить работу на заводе. Слишком часто закладывал за галстук. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю? Я ничуть не жалела, когда он съехал.
– А давно это было?
– Ну, этак с полгода.
– И вы не знаете, куда он перебрался?
– Откуда же мне знать! Наверно, в Бромли, на строительство.
– Это, кажется, тут недалеко?
– Не очень… Отсюда около трех миль будет.
– Он не оставил вам своего адреса?
– Сванн не из тех, кто оставляет адрес. Из него и слова-то никогда не вытянешь. А впрочем, подождите-ка, что-то он, кажется, говорил насчет письма и просил переслать ему, если оно придет, но оно так и не пришло. Вот только записала я тогда адрес или нет? – Она повернулась к мальчишке, стоявшему, ушки на макушке, у двери. – Джози, принеси-ка мне из комнаты книгу.
Мальчишка живо притащил истрепанную книгу с замусоленными страницами. Послюнив палец, хозяйка принялась ее листать.
– Ага, вот он. Ну, что я вам говорила?
Придвинувшись ближе, Пол с внезапно пробудившейся надеждой впился глазами в то место, на которое она указала. На грязной странице был нацарапан карандашом желанный адрес: «Бромли. Касл-роуд, 15. Робертсу для Джеймса Сванна».
Пол быстро переписал его к себе в блокнот, поблагодарил женщину и ушел. Шагая по узкому проулку, освещенному одной-единственной слабой лампочкой, он подумал, что день этот оказался отнюдь не потерянным. Пол действительно напал на след Сванна, даже составил себе представление об этом человеке – несчастный, потерпевший полный крах в жизни, видимо, опускался все ниже и ниже, топя горе в вине и самой черной работой добывая себе пропитание. Сегодня было уже поздно ехать в Бромли. Но он поедет завтра. Да, завтра же разыщет Сванна.
