Арчибальд Кронин
Вычеркнутый из жизни. Северный свет
Разумеется, он нажил себе немало врагов и не заблуждался относительно репутации, которая у него постепенно сложилась. Его честили приспособленцем и низкопробным подхалимом, утверждали, что, карабкаясь вверх по социальной лестнице, он, не колеблясь, ставит ногу на лицо человека, в данный момент стоящего ступенькой ниже. Обвиняли в вопиющей несправедливости по отношению к целому ряду людей. А главное, давно уже шел шепоток, что при исполнении прокурорских обязанностей он во зло употребляет свой ораторский талант, оказывая нежелательное давление на присяжных.
Сейчас, безостановочно шагая по своему кабинету, Спротт мрачнел все больше и больше. Наконец ему стала ясна причина его душевного смятения. Да, вопрос, так внезапно поднятый в палате общин, досадил ему сверх меры. Конечно, Джордж Берли – дурак, и лидер либералов сумел-таки его осадить. Более того, министр внутренних дел немедленно и со всей решительностью пресек разговоры об этом злополучном деле. И тем не менее история получилась в высшей степени неприятная. В узком кругу о ней уже успели немало посудачить, даже его дорогая жена кое-что прослышала и на следующий вечер, когда они остались вдвоем, исподволь приступила к нему с расспросами.
Спротт, хотя и не любил ругаться, не выдержал и про себя чертыхнулся. Его единственным бескорыстным чувством была любовь к семье и прежде всего к жене. Она не принесла с собой в приданое ни денег, ни положения в свете, так как была всего-навсего дочерью местного врача, и, женившись на ней по любви, он изменил своим принципам поведения. Но ее успокоительная близость, ее постоянное ободряющее восхищение и заразительно-ласковый нрав сторицей его за это вознаградили. Друзей у него никогда не было, и сознание, что они любят друг друга, что она всегда рядом, не раз поддерживало его в трудные минуты. Мучительная мысль, что он может, хотя бы до некоторой степени, пасть в ее глазах, заставила его принять решение.
Он снял телефонную трубку и велел соединить себя с Главным управлением полиции Уортли.
Глава 19
Начальник полиции Дейл немедленно откликнулся на вызов и уже через десять минут, облачившись в пышный, отделанный серебром мундир, двинулся через парк по направлению к Гроув-Квэдрант.
Прогулку пешком он предпочитал езде на казенной машине. Знаки почтения, оказываемые ему, когда он шел по улицам, и то, как проворно отдавали ему честь его полисмены, уважительные взгляды прохожих, суета, которая поднялась в парке, едва только подметальщики завидели его внушительную фигуру, как всегда, преисполнили его чувством мрачного удовлетворения.
У Спротта пожилая горничная в темно-лиловом форменном платье провела его в небольшой кабинет направо от холла и тихим голосом, характерным для слуг, давно живущих в доме, объявила, что сэр Мэтью сейчас выйдет к нему. В ответ Дейл сухо кивнул. Он отлично знал, что его заставят дожидаться, и ему это было не по вкусу. Он поудобнее уселся в кожаном кресле, положил портфель на колени и стал разглядывать комнату – деревянные некрашеные панели, толстые ковры на полу, длинные ряды книг с изящным тиснением на переплетах. Не без горечи он подумал, что мог бы, пожалуй, жить не хуже, будь у него образование. А так гордость приходилось прятать подальше: не положено ссориться со своим хлебодателем.
– А, вот и вы, Дейл! – Спротт протянул ему свою теплую руку; на лице ни следа досады и огорчения, недавно терзавших его. – Не хотите ли чем-нибудь подкрепиться?
– Нет, благодарю вас, сэр Мэтью.
Спротт сел:
– Надеюсь, у вас все в порядке.
– В полном порядке.
– И отлично. – Сэр Мэтью помолчал, водя пальцем по губам. – Дейл… обратили вы внимание на эту дурацкую историю в палате… касательно дела Мэтри?
Дейл был поражен, но и виду не подал.
– Обратил, сэр Мэтью.
– Ерунда, разумеется, грязная политическая возня. Тем не менее… – Спротт покачал головой. – Сейчас надо быть начеку, чтобы эта грязь на нас не налипла.
Дейл медленно вертел форменную фуражку в огромных руках, надо сказать, не без растерянности.
Спротт задумчиво продолжил:
– Этот юный сумасброд… я имею в виду сына… этого, как его… Мэтри… он все еще в городе?
Дейл сидел, опустив глаза, и внимательно рассматривал свой башмак на толстой подошве.
– Да, он еще здесь. С некоторых пор мы установили за ним слежку.
– Так, – отозвался Спротт. – Это, видно, беспокойный малый. Он – вы понимаете, что я хочу сказать, – из тех, что по пятам за вами гоняются, в любой час стараются к вам проникнуть и суют вам в руки составленные по всей форме петиции… Чудак… Только и знает, что жаловаться. Как будто мы к этому не привыкли. – Воцарилось напряженное молчание, затем Спротт, задумчиво постукивая пальцем по передним зубам, добавил: – Но спрашивается… что нам с ним делать?
С минуту начальник полиции сидел, прикусив язык. Теперь он уразумел, зачем сэр Мэтью звонил ему, и странное чувство нерешительности, сдобренное известным злорадством, овладело им. Наконец он счел за благо поднять глаза.
– Вы хотите возбудить против него обвинение?
– Ни в коем случае! – возмутился Спротт. – Этот молодой человек введен в заблуждение, но не думаю, чтобы он был преступником. А кроме того, мы должны быть милосердны, Дейл. «Милосердие дважды благословенно. Как живительная роса, упадает оно на долины». Надеюсь, я правильно цитирую. – Он в упор поглядел на начальника полиции. – Так или иначе, но хорошо бы склонить нашего заблудшего друга покинуть Уортли.
– Я уже сказал ему, чтобы он сматывался.
– Слова, дорогой мой Адам, как мне известно по горькому опыту, мало что значат. Тем не менее я не даю вам советов. Хотелось бы только, чтобы вы сочли возможным, конечно по собственному благоусмотрению, образумить этого молодого человека. – Спротт поднялся и, стоя спиной к камину, внушительно проговорил: – Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли, Дейл. Я взял на себя труд, несмотря на свою чрезмерную занятость, просмотреть все протоколы по делу Мэтри.
«Эге…» – подумал Дейл, ощущая все ту же непонятную внутреннюю дрожь.
– Нам не в чем упрекнуть себя, абсолютно не в чем. Все было утверждено авторитетнейшими инстанциями. И тем не менее в этой истории таится известная опасность. В настоящее время, когда через несколько месяцев предстоят выборы всеобщие и местные, малейшее предположение, пусть стократ неосновательное, что здесь имела место судебная ошибка, может стать роковым для всех, причастных к этому делу. Вы знаете, что я баллотируюсь в парламент от консерваторов и надеюсь, с немалыми шансами на успех. Но сейчас мной руководят не эгоистические соображения. Я думаю не только о своем и вашем будущем… Впечатление, которое это произведет при данной конъюнктуре, и особенно если эту дьявольскую штуку раздуют в скандал другие партии, подорвет доверие к системе правосудия, а заодно и к правительству. Вот почему я считаю совершенно необходимым замять это идиотское дело.
Спротт замолчал, снова устремил на начальника полиции пристальный, проникновенный взгляд и протянул руку, давая понять, что аудиенция окончена. Когда Дейл вышел на улицу, животрепещущий вопрос уже не стоял перед ним. Мысль, его мучившая, как-то преобразовалась, приняла вполне определенную форму и, как шип, вонзилась в его от природы честное сердце.
Ничем не выдавая своих чувств, он упрямо бормотал себе под нос:
– Неужели? Неужели? Нет… Ничего тут быть не может.
Но собственный голос как-то уж очень вяло отдавался в его ушах, и, вновь обретя враждебную воинственность, он тем не менее решил действовать не так круто, как того требовал Спротт. Он будет следить за молодым Мэтри, но не тронет его, покуда тот не преступит закон.
Глава 20
Настала ночь со вторника на среду, промозглая, темная, с холодным, густо моросившим дождем. Душевное и физическое напряжение, владевшее Полом, когда он отправился в Порлок-Хилл, сообщило его походке обманчивое спокойствие. Возле паба «Королевский дуб» он оказался вскоре после семи. Внимательно осмотрев местность вокруг, он перешел улицу и заглянул через незанавешенное окно в зал. Все, видимо, было в порядке. Пол рванул дверь, направился к столику, который обычно занимала Бёрт, уселся и обвел глазами зал. Он был полон разве что наполовину: две девушки, видимо горничные, болтали и хихикали со своими кавалерами, супружеская пара средних лет в чинном молчании пила пиво, два старых извозчика сражались в домино, окруженные болельщиками, какой-то большеголовый мужчина, смахивавший на лакея, сидел, углубившись в розовый спортивный листок. Пол решил, что ему нечего опасаться. Никто не обратил на него ни малейшего внимания.
Он не спускал глаз с двери и вскоре увидел Луизу, которая шла прямо к нему. Он вскочил и в знак приветствия протянул к ней обе руки:
– Луиза! Как я рад вновь видеть вас!
Она одарила Пола сдержанной улыбкой, слегка, точно заправская леди, пожала его руку своими затянутыми в перчатку пальцами и, жеманясь, села за стол. Ему бросилось в глаза, что она намазана сильнее, чем в первый раз; ее шею обвивала ниточка голубых стеклянных бус; из-под браслета с брелоком торчал вышитый, сильно надушенный платочек.
– Мне не следовало приходить сюда, – с упреком проговорила она, – после того как вы меня надули. Наверное, отправились гулять с другой молодой леди.
– Нет, конечно нет! – запротестовал он. – Кроме вас, меня никто не интересует.
– Разговорчики! Мужчины все на один манер. – Она взбила волосы над ушами и по-приятельски кивнула официанту. – Как обычно, Джек.
Пол нагнулся к ней:
– Беда в том, что я говорю серьезно. – Он выдавил восхищенную улыбку. – Вы сегодня прелесть как хороши!
– А ну вас! – Польщенная, она перестала дуться и, состроив лукавую гримаску, отхлебнула джина, затем искоса посмотрела на Пола. – Думаете, я не знаю, чего вам надо. Только я девушка порядочная.
– Потому меня и влечет к вам.
– Легче на поворотах! Я не какая-нибудь недотрога, хотя и благородная барышня. Раз парень мне по душе, я куда хочешь с ним пойду. Если, конечно, он не поскупится. А у тебя как насчет постоянного заработка?
– Все в порядке, можешь не сомневаться. И ты ведь знаешь, как ты мне нравишься. – Под столом он прижался коленями к ее ногам.
– Что ж! – Она вдруг захихикала. – Немножко пошалить не так уж и плохо. Я знаю местечко, куда можно смотаться. Гостиница шикарная, конечно. Нам дадут большую комнату. Только не на всю ночь, ты уж на меня не пеняй. Мне надо быть дома в одиннадцать.
– Хорошо, – согласился он. – Кстати, я надеюсь, тебе не очень трудно было прийти сюда?
Она насторожилась:
– Почему ты спрашиваешь?
– Да ты же сама… в письме советовала мне соблюдать осторожность.
– Верно… советовала. – Она откинулась на спинку стула и отпила из стакана. – Мой хозяин… Знаешь, мистер Освальд щепетильничает насчет некоторых дел. Очень он принципиальный. Ты, наверное, о нем слышал? Чуть ли не первый благотворитель в Уортли. Что ни год, жертвует кучу денег на больницы, а зимой ставит киоски, где бедняков поят кофе… за так… Они это называют «Столовка Серебряного Короля». Он мужчина неплохой, хотя и строгий. И со мной всегда обращается как с леди, иначе я бы у них и не осталась.
– Значит, ты уже давно там живешь?
Бёрт самодовольно кивнула:
– Мне едва восемнадцать стукнуло, когда они меня к себе взяли. Не веришь? – спросила она с лукавым видом, положив ногу на ногу и оправляя юбку.
– Верю, конечно! – «Насчет возраста она подвирает», – подумал он. – Ты выглядишь так молодо.
– Правда?
– Меня удивляет, что ты не вышла замуж.
Польщенная, она самодовольно ухмыльнулась:
– И Освальды меня уговаривают. Ей-богу, факт! Все время твердят, как бы хорошо было, если бы я обзавелась семьей. Прочат меня за Фрэнка, ихнего рассыльного, или за Джо Дэвиса, торговца молоком. Оба – люди, конечно, солидные, только уже на шестом десятке. Можешь себе представить меня рядом с ними? Что ж, когда-нибудь, может, и соглашусь, кто знает? Но сейчас поди-ка излови меня. Мне еще охота повеселиться. Ты меня осуждаешь?
– Нет-нет, – поспешил заверить Пол, пожимая ей руку.
Все, видимо, было именно так, как он предполагал. Сердобольные Освальды подобрали несчастную заблудшую девушку, сделали все от них зависящее, чтобы направить ее на путь истинный, даже подыскали ей добропорядочного, положительного жениха. И тем не менее глубокий надрыв гнездился в ее душе, горькая обида на жизнь. И вдруг Пол догадался, как обратить это в свою пользу и наконец доискаться того, что он искал. Подавляя охватившее его волнение, он пробормотал:
– Как все это странно! Такая красивая девушка достойна лучшей участи.
– Верно, – угрюмо согласилась она. – Я бы сроду не пошла в экономки, не стала бы вести хозяйство, если бы меня не уговорили. – При этих словах ее самодовольство исчезло, и от жалости к себе глаза наполнились слезами. – Что правда, то правда, миленок. Плохая мне досталась доля, и это после всего, через что я прошла.
Он притворился, что не понял ее.
– Ну можно ли жестоко обойтись с такой милой девушкой!
– Это ты так думаешь! А все оттого, что я сделала доброе дело, даже благородное.
Стараясь обуздать свое волнение, Пол сочувственно заметил:
– Люди часто страдают за добрые дела.
– Ты в самую точку попал. Ох, сначала-то все шло хорошо. Я во всех газетах красовалась, фотографии и так далее… на первой странице… Точно королева какая.
Луиза искоса на него посмотрела, как бы проверяя действие своих слов. Пол же рассмеялся с нарочитой недоверчивостью. Она немедленно отозвалась:
– Так я, по-твоему, вру? А? Сразу видать, что ты не знаешь, с кем разговариваешь. А тебе очень интересно было бы узнать, что когда-то… – Она прикусила язык.
– Я сразу понял, что ты шутишь. – Пол с улыбкой покачал головой.
Она побагровела, оглянулась через плечо и, пригнув голову чуть ли не к самому столику, прошептала:
– Это, по-твоему, шутка – подвести человека чуть не под виселицу?
– Нет, конечно нет! – воскликнул Пол, пораженный и обрадованный. – Но только ты этого не сделала.
Луиза медленно склонила голову и залпом осушила вторую порцию джина:
– Именно это я и сделала.
– Речь шла об убийстве?
Она опять кивнула, с гордостью даже, и протянула стакан бармену, чтобы он снова налил.
– Если бы не ваша покорная слуга, они бы никогда до него не добрались. Я была гвоздем программы.
– Ну и ну! – восхищался Пол. – Никогда бы не подумал…
– Вот тебе и урок. – Луиза грелась в лучах его неприкрытой лести. – Теперь будешь знать, с какой леди ты тут сидишь. А я могла бы удивить тебя еще куда больше.
– Что ж, я слушаю.
Она бросила на него лукавый и нежный взгляд:
– Хорошо уж, скажу, господин Хочу Все Знать: ты мне что-то приглянулся… Может, оттого, что вид у тебя джентльменский. И потом, столько прошло времени… Теперь уже никому от этого вреда не будет. Ладно, чокнемся: ваше здоровье и – благополучие… Так вот, у вашей покорной слуги за пазухой припрятано кое-что интересненькое… Ну, например… Слыхал ты когда-нибудь о такой штуке, как зеленый велосипед?
– Зеленый велосипед?
– Да-да, милок. Ярко-зеленый. – Она захихикала. – Зеленый, как травка.
– Я и не знал, что такие бывают.
– Вот так все они говорили на суде. Смеялись, когда какой-то старикашка божился, что видел человека на зеленом велосипеде. Но я бы им спеси поубавила. Я много чего знала, когда была девчонкой… потому что только и делала, что околачивалась на улице. Знала и насчет зеленых велосипедов.
Луиза задумалась, а Пол скептически рассмеялся:
– По-моему, ты все это выдумываешь.
– Что?! – Кровь бросилась ей в лицо от негодования. – Вруньей я не была и не буду. Как раз в то время в Элдоне имелся клуб велосипедистов. Члены его называли себя кузнечиками. Для форсу, да еще чтобы это название оправдать, они и постановили все свои велосипеды красить в ярко-зеленый цвет.
– Кузнечики? – переспросил Пол с напускным безразличием. – Значит, человек, которому принадлежал тот велосипед, был членом клуба?
– Ясно. Да и еще был немножко франтом, – ответила Бёрт с понимающим кивком. – У этих вкусы были прихотливые… и кошельки тоже… Они у них были из человечьей кожи. Ты, я вижу, поражен?
Пол отчаянно старался скрыть степень своей заинтересованности. Он знаком попросил бармена снова налить Луизе.
– Конечно поражен.
– Ну а теперь я тебя спрошу, парень: у кого, скажи на милость, мог быть такой кошелек?
– У сумасшедшего!
– Иди ты! А как насчет студента-медика, который вскрывает трупы для анатомии?
– Бог мой! – воскликнул Пол.
Ему и не снился такой вывод, но сейчас он вдруг понял, что иного и нельзя было сделать. В Университете Квинс, вдруг вспомнилось ему, несколько наглецов-студентов частенько приносили куски эпидермы из анатомического театра, дубили их и делали различные сувениры.
Наступило напряженное молчание. Пол попросту не в состоянии был говорить. В восторге оттого, что ее рассказ произвел такое впечатление, Бёрт хихикнула и глотнула джина. Она уже слегка покачивалась на своем стуле.
– Если я захочу, у тебя волосы встанут дыбом. Например, вот… парень, который угодил к ним в западню, был женат. И все девчонки, которые служили в цветочном магазине, куда он иногда заглядывал, знали об этом, включая Мону. Мона – это молодая женщина, которую потом убили. Я о ней все знаю и скажу тебе наверняка: никогда бы она не связалась с женатым мужчиной. Слишком была себе на уме и очень гналась за хорошей партией… Короче говоря, мужчина, с которым она путалась и который ее втянул в эту беду… был холостяк. Вдобавок она была, извини за выражение, брюхата – добрых четыре месяца. А парень, которого они закатали, знал ее каких-нибудь шесть недель. И уж конечно, ни сном ни духом не был виноват в ее положении. Того, что они ему в вину поставили, вовсе и быть не могло.
Пол закрыл глаза рукой, чтобы не выдать чувств, сотрясавших его. Хриплым голосом он пробормотал:
– Почему же, почему это не вышло наружу?
Бёрт расхохоталась:
– Меня не спрашивай. Спрашивай тех, кто этим делом верховодил. Был там один судейский, так он всех их обкрутил, от мала до велика…
Каждое ее слово указывало на этого человека – Спротта. Пока еще оставаясь в стороне, невидимый, он был вездесущ, был главным персонажем дела, силой, которая безжалостно бросила отца Пола в Стоунхис, в могилу для тех, кто еще не умер. Впервые в жизни Пол познал ненависть. Страшный, жгучий вопрос уже готов был слететь с его языка, когда он придвинулся к Луизе.
Но в это самое мгновение с ней произошла удивительная перемена. Ее пухлые щеки стали изжелта-серыми, в глазах отразился панический страх.
– Извини, пожалуйста, – пробормотала она, запинаясь. – У меня вдруг закружилась голова.
– Выпей еще, – предложил Пол. – Я велю подать.
– Нет… Фу… как глупо… Мне надо выйти.
– Нет-нет… давай еще повременим.
– Мне надо идти.
Пол в растерянности закусил губу. С ума можно сойти! Сейчас, когда он уже подвел Бёрт к основному, самому важному признанию, разговор прерывается таким дурацким образом. Будь что будет, а ему нельзя от нее отстать. Подавшись вперед, он тихо спросил:
– В чем дело?
– Шпик.
Пол через плечо посмотрел на человека с тяжелым лицом за соседним столиком. Подсознательно он все время ощущал присутствие этого типа в темном костюме, увлеченного чтением беговых новостей. За последние двадцать минут он ни разу даже не перевернул сложенную вдвое розовую газетку, наполовину закрывавшую его неподвижное лицо. Но сейчас он потихоньку положил ее на стол и оказался сержантом Джаппом. Пол овладел собой и снова повернулся к Бёрт:
– Я пойду с вами. Здесь и вправду жарковато. Глоток свежего воздуха – и вы почувствуете себя лучше.
Прежде чем Луиза успела возразить, он подозвал официанта и расплатился. Волнуясь и бросая вороватые взгляды на соседний столик, она собрала свои вещи и надела пальто. Они встали. В то же мгновение встал и сержант Джапп. Ни на кого не глядя, он сунул в карман сложенный розовый листок и, опередив их, вышел из бара.
Каждый нерв в Поле натянулся как струна. Сейчас, когда он выйдет с Бёрт на улицу, не ляжет ли чья-нибудь рука на его плечо, не потащат ли его снова в полицию, припаяв ему какое-нибудь высосанное из пальца обвинение? О нет, он этого не потерпит. Он впился взглядом в темноту. Вот полицейский стоит посреди улицы, ждет чего-то, не сводя глаз с двери. Схватив под руку обессилевшую Бёрт, Пол двинулся с ней вперед.
– Одну минуту!
Пол обернулся и увидел сержанта, подходившего к ним с ничего не выражающим лицом.
– Я давно наблюдаю за вами. Вы пристаете к этой молодой особе.
– Ложь!
– Так ли? – Сержант обратился к Бёрт: – Скажите, этот парень не преследует вас?
Пауза. Бёрт испускает тяжелый вздох и визжит:
– Да! Да!.. Он меня просил пойти с ним… ну и так далее… а я не соглашалась.
– Отлично! Марш отсюда, живо!
Бёрт пустилась наутек, а Джапп укоризненно взглянул на Пола:
– Вот видите! Теперь слушайте меня, Мэтри: арестовывать я вас не собираюсь. Но вы получили второе предупреждение. Надеюсь, у вас хватит ума это учесть.
Вместо облегчения Пол ощутил прилив бешеной ярости. Это снисхождение снести было труднее, чем явную несправедливость. Он не стал ждать. Бежать следом за Бёрт уже не имело смысла. Часто дыша, он пошел в темноту и скрылся за углом.
Миновав три довольно тихих перекрестка, Пол переулками вышел на оживленную деловую Мерион-стрит. Здесь он сбавил шаг и смешался с людским потоком, который лился по широким тротуарам в направлении моста и центра города. Толпа состояла преимущественно из женщин; поодиночке или парами, взявшись под руки, они не спеша прогуливались по бульвару, обсаженному пыльными деревьями, и, освещенные голубоватым светом высоких электрических фонарей, бросали призывные взгляды на мужчин.
По мере того как он продвигался вперед, до боли стиснув зубы и осторожно втягивая воздух, ярость его все возрастала. Сейчас он избежал опасности, но контакт с Бёрт безнадежно оборван. Никогда ей не забыть этого испуга. Проклятия срывались с его губ. Сознание, что за ним шпионят, непрестанно ему угрожают, на каждом шагу чинят препятствия, разжигало огонь, тлевший в его груди.
Добравшись наконец до Пул-стрит, он разделся и, смертельно усталый, повалился в постель. Придут ли они сюда искать его? Скорее всего, нет. Что было, то прошло. Конечно, они не преминут зачесть ему сегодняшний случай, но вряд ли решатся его использовать как предлог для ареста. Он сам не знал, прав он или не прав, только ему казалось, что полиция задалась целью напугать его и выжить из Уортли. Но если даже они и придут, ему наплевать. Пол закрыл глаза и тотчас погрузился в тяжелый сон.
