Арина Андреева
Две жизни леди Рочестер
Глава 2
Карету ужасно трясло, и Шарлотт в очередной раз пожалела, что не уделяла внимания техническим новинкам. Нормальные рессоры появятся на Юге только лет через десять, а она совершенно не помнила, ни что именно подвергалось модификациям, ни фамилии изобретателя.
Когда Железная Шарлотт обнаружила, что она жива, еë нынешнему телу было всего пять лет. Это было очень странно – всего мгновение назад она задыхалась и голыми руками лезла в огонь, спасая бухгалтерские книги, а через миг её спину уже холодит земля, а вокруг носятся незнакомые люди, причитающие, что юная мисс убежала под дождь. Шарлотт, конечно же, была шокирована происходящим – обеспокоенное лицо живой и сильно помолодевшей Мэри добило еë окончательно.
В тот день она не сдержалась, с ужасными криками убежав куда глаза глядят, и незаметно для себя оказалась в лесу, вплотную прилегающем к их поместью. Сначала Шарлотт двигал животный инстинкт и желание спрятаться – после она расположилась под деревом и внимательно изучила своë тело, обнаружила несколько приметных шрамов и убедилась, что это действительно она, по неведомой причине вернувшаяся в прошлое. Бывшая баронесса думала об этом длительное время, тщательно анализируя сложившуюся ситуацию, пока еë живот не забурчал от голода, тогда она вдруг с невероятной ясностью осознала, что сидит под деревом в лесу и не знает дороги обратно. Будь она в своëм старом теле, выйти к основному поместью было бы проще простого – но она стала слишком маленькой, а глазами ребëнка всë выглядит совсем иначе.
Юную мисс Рочестер нашли только на третий день, и у Шарлотт были все основания полагать, что настоящий маленький ребëнок не смог бы так долго продержаться в её ситуации. Увы, взрослое сознание никак не влияло на физическое состояние детского тела, и, как и в прошлой жизни, она заболела. Там, лëжа на кровати, из-за лихорадки балансируя между сном и явью, она смутно видела фигуры тех, кто был еë родителями, и жалела лишь о том, что снова не увидит их лиц и не узнает, что же они сказали ей на прощание.
В тот раз маленькая мисс Лотти не просто простудилась – она несколько дней провела в лесу, заставляя своих родителей и братьев рвать на себе волосы от волнения, семейные узы победили долг перед королевской семьёй, и никто не отправился в роковую поездку. В первой жизни они сгорели, так и не поприветствовав приехавшего в Ласс принца, и их смерть возложила заботу о Рочестере на её хрупкие плечи. По иронии судьбы тогда болезнь унесла не только здоровье бывшей баронессы, но и все воспоминания о близких: до конца первой жизни она не помнила ни их лиц, ни голосов.
Позже, много позже Шарлотт узнала, что и в этот раз дом в Лассе сгорел, – однако пострадал лишь один слуга, которому горящая балка повредила ногу. Так Железная Шарлотт обрела то, о чëм никогда не мечтала: к ней вернулись еë братья и еë родители.
Раньше мисс Лотти много думала о том, почему ей была дарована вторая жизнь. Наверное, где-то до десяти лет еë преследовал страх, что остальные Рочестеры снова погибнут, и она старалась держать родителей и братьев в поле зрения, а каждую поездку в Ласс считала последней. Но годы шли, и со временем страхи притупились; теперь, к своим почти восемнадцати, с Железной Шарлотт остались лишь уверенность, вера и надежда. Здесь было её поместье, шахты, прииски и кливденские яблони, так что она потеряла куда меньше, чем приобрела. А ещё здесь была её обожаемая воскресшая семья – и если кто-то явится и попытается вернуть еë в прежний мир, Железная Шарлотт уничтожит подлеца без остатка.
Ника продолжала щебетать, с восторгом рассуждая о том, что именно они будут делать на вечере, и мисс Лотти вынырнула из своих мыслей, сосредотачиваясь на словах своей подруги. Конечно же, девушки получили кучу наставлений от леди Айли-Рочестер, и Вероника даже несколько раз репетировала «томный взгляд из-за веера», но молодых девушек больше волновали закуски и музыка, чем потенциальные кавалеры.
– Ника, это мама запретила тебе звать Лео или ты сама не захотела?
Бывшая баронесса не имела привычки ходить вокруг да около. Ника, только-только начавшаяся рассказывать о моде на шляпки с лентами, замолчала и отвела взгляд.
– Ты думаешь, он бы пошëл с нами?
Шарлотт пожала плечами.
– Разумеется. Его мнение не учитывается.
Так уж вышло, что последние дети Рочестеров были почти погодками, и в детстве Леонард проводил с ними почти всё время. Обычно его оставляли за старшего, но третий сын барона сам нуждался в присмотре – Лео было девятнадцать, в его голове бродил ветер, и он предпочитал проводить всë свободное время на скачках и в джентльменском клубе.
Ника неловко хихикнула и отвела взгляд, явно не желая отвечать. Железная Шарлотт вздохнула.
– Ты не хотела звать моего брата, потому что это важно для тебя, а он может всë испортить своими шуточками. Понимаю. У Лео светлая голова, но он не умеет ей пользоваться. Ты ждёшь чего-то конкретного?
– Нет. Наверное, нет… – Вероника вздохнула, печально смотря вдаль. – Но было бы здорово, если бы там был молодой джентльмен, для которого я превращусь в единственную девушку на свете.
Очередная кочка удачно избавила мисс Лотти от ответа, и некоторое время девушки проехали в тишине. Неизвестно, что творилось в голове Ники, но мисс Рочестер думала о том, чтобы не порвать одежду: она была в довольно простом платье в бело-золотых тонах и совершенно не хотела переодеваться. Как и всегда, выбор был сделан в пользу удобства, так что платье было закрытым от горла до пят, с мягким корсетом и самым скромным кринолином из возможных. Мисс даже не стала делать красивую причëску, ограничившись аккуратным пучком с небольшой короной из двух кос, и почти не использовала шпильки. По-настоящему дорогими были только серёжки – Кларенс подарил их сестре в честь первого выхода в «большой мир», и бывшая баронесса то и дело украдкой к ним прикасалась.
Мысли о самом старшем брате заставили её улыбнуться, Ника приняла это за что-то другое и с придыханием спросила:
– Лотти, ты тоже хочешь влюбиться?
Бывшая баронесса вздрогнула и несколько раз моргнула. В голову против воли полез Эрик, которого Мэри купила ей, как породистого жеребца, их неловкие совместные обеды и совершенно омерзительные трепыхания в попытке зачать наследника. Семейные узы барона и баронессы строились на чистой ненависти, и Шарлотт отослала его как можно дальше, стоило сыну начать расти в её животе. Нет, нет и ещё раз нет – в прошлой жизни её лучшим мужчиной был бренди.
– Совершенно не хочу. Я Шарлотт Рочестер, дочь одного из самых влиятельных людей Юга; думаю, что могу вообще не беспокоиться о таких пустяках.
Они потихоньку приближались к Юрмосу, так что разговор сам собой переключился на обсуждение предстоящего вечера. Ника торжественно заявила, что не будет озвучивать фамилию своей Лотти и привлекать к ней внимание, а она в свою очередь пообещала, что проведёт весь вечер, подпирая стену и не мешая прекрасной Айли-Рочестер покорять мужские сердца. Им даже удалось осуществить этот план – девушки прибыли к самому началу вечера, знатные юноши и девушки активно проходили в дом и к дополнительным гостям не особо присматривались.
На самом деле Веронике Айли-Рочестер не нужна была помощь для того, чтобы влиться в светское общество. Шарлотт одним присутствием давала ей уверенность, что всё будет хорошо, так что уже через несколько секунд Ника весело щебетала со своими новыми подружками и шутливо похлопывала по руке старшего сына леди Криденс, выглядя совершенно очаровательно. Как только стало окончательно ясно, что с ней всё в порядке, бывшая баронесса довольно выдохнула и двинулась к самому дальнему и неприметному уголку бального зала, собираясь подпирать собой стену весь вечер. Даже если кто-то из нового поколения аристократов и проявлял к ней интерес, вокруг не было никого, кто мог бы представить их друг другу, так что мисс Рочестер была надёжно защищена от бесполезных разговоров.
Привычка торчать у стены появилась у Железной Шарлотт уже под конец жизни, когда она стала одной из «старейшин» Юга, то есть ужасно уважаемой и пожилой леди, которой по статусу было положено посещать такие званые вечера. Она ходила только туда, где появлялся старый хрыч Хайдеггер, чтобы не позволить ему распространить своë влияние на молодые умы, и они проводили время вот в таких неприметных уголках, потягивая бренди и поливая друг друга оскорблениями. Воспоминания кольнули застарелой болью, и бывшую баронессу внезапно посетило чувство меланхолии.
До этого момента Шарлотт испытывала схожие чувства лишь к Брайану, искреннему и светлому мальчику, ставшему Святым. Иногда (гораздо реже и болезненнее, чем хотелось бы) её охватывали воспоминания о сыне. Но Хайдеггер? Этот невыносимый, вредный, въедливый подонок, достойный самых грубых оскорблений? Увольте, она не собиралась опускаться до воспоминаний об этом куске старого мусора.
Мисс Рочестер бросила взгляд на место, где мог бы стоять старый хрыч, и вдруг обнаружила молодого мужчину, который явно спрятался в укромном уголке от своих слишком настырных друзей. Неизвестно, на что он рассчитывал, – пожалуй, он был самым высоким человеком на этом вечере. Шарлотт почти начала сочувствовать, как вдруг её случайный сосед внезапно заговорил.
– Нет, Джастин. И я ни за что не возьму с собой Эрика.
Если бы в руках Железной Шарлотт был стакан, он бы разбился вдребезги. Волей бога или дьявола, но это проклятый Грегори Хайдеггер сейчас стоял рядом с ней! И пусть она помнила его седым и бородатым, скрюченным из-за болей в сломанной спине, перепутать этот голос было просто невозможно. Теперь бывшая баронесса посмотрела внимательнее, с каждой секундой отмечая сходство – в тонких чертах лица, в веснушках и в серых, оттого пронзительных глазах. И пусть этот Грегори ещё не отрастил бороду и носил модную стрижку, но он уже улыбался как старый хрыч, злился как старый хрыч и даже возмущался с теми же интонациями. Самым непривычным было отсутствие трости, с которой Сумасбродный Хайдеггер ходил лет пятнадцать, – возможно, именно поэтому она и не узнала своего старого врага?
Грегори даже не подозревал, что творилось в голове его соседки. Он недовольно фыркнул и приложился к бокалу вина, всем своим видом показывая, что не настроен разговаривать.
– Чтоб я ещё хоть раз пошёл на поводу у этого придурка. Вызову на дуэль любого, кто произнесёт слово «танцевать».
– Хорошая идея. Здесь слишком много тех, для которых это будет первый в жизни вальс.
Хайдеггер поперхнулся, с удивлением рассматривая соседку по стене. Он пробормотал свои мысли вполголоса, совершенно не ожидая, что кто-то ему ответит. Но миловидная незнакомка лишь на секунду повернула голову, открыто встретив его любопытство, и снова начала рассматривать других гостей.
На самом деле Шарлотт злилась на свою несдержанность – ругань со старым хрычом была настолько привычной, что она ответила инстинктивно, по старой памяти. И пусть бывшая баронесса никогда не бежала от хорошей ссоры, сегодня она была в более созерцательном настроении. А брюзга Хайдеггер наверняка начнëт бухтеть, что они не представлены друг другу, что это нарушение этикета и что неотëсанной сумасшедшей старухе вроде неë нужно сидеть под своими обожаемыми кливденскими яблонями.
Мисс Рочестер как раз думала, как лучше избежать нравоучений, когда этот Грегори внезапно ответил:
– О да. Боюсь, мои ноги это не переживут.
Нет, ну это невероятно! Неужели старый хрыч решил отступить от правил и от души поязвить вместе с ней? В этой жизни они даже не были знакомы, но всё равно стоят у стенки, собираясь поливать ядом всё, что увидят перед собой! Только бренди не хватало, но на вечере для юношей и девушек подавали лишь сок, хотя самые старшие могли раздобыть шампанское или лёгкое вино.
Настроение как-то само собой улучшилось, и Железная Шарлотт позволила себе признать, что ругань с Хайдеггером была еë любимым занятием после игры на бирже и что она, возможно – только возможно! – немного скучала по их баталиям. Так что мисс Рочестер усмехнулась, предвкушая отличный вечер, и скрестила руки на груди.
– Радует только, что музицируют профессионалы, а не сама хозяйка. Я бы не удержалась и сказала ей правду о её «способностях».
Её старый-новый собеседник улыбнулся чуть шире, словно девушка сказала именно то, что он от неë ожидал. Его следующий ответ прозвучал быстрее и искреннее:
– У леди Криденс куча талантов. Давайте позволим ей продемонстрировать что-то другое. Вы давно здесь стоите?
Дружелюбный Хайдеггер вызывал всё больше удивления. В её голове самым ласковым высказыванием было что-то вроде: «Ты там ещё не сдохла, сумасшедшая старуха?», и сейчас она слышала что-то новенькое. Не до конца понимая, как она относится к этому новому-старому собеседнику, Шарлотт неопределённо пожала плечами:
– Достаточно для того, чтобы захотеть шампанского. Раз уж мы собираемся унижать собравшихся весь вечер, стоит делать это с комфортом, верно?
Железная Шарлотт сказала это просто так, без задней мысли, но потом произошло то, чего никогда не случалось в прошлой жизни: Грегори Хайдеггер чуть запрокинул голову и низко, гортанно рассмеялся.
– Согласен, леди. Дайте мне пару минут.
Нет, ну надо же! Оказывается, в молодости Хайдеггер был неплохим парнем, с которым вполне можно было иметь дело. Интересно, сколько ему сейчас? Слегка за двадцать? Он точно был немного старше – Шарлотт использовала это в их спорах, постоянно интересуясь, когда же он помрëт. Ещë старый хрыч родился ранней весной (поэтому пару раз она дарила ему комки свежей кливденской грязи), любил фехтование и верховую езду, а заодно питал странную слабость к кислым ягодам и шоколаду. Баронесса знала всë это на правах его старого врага, как и тысячу других мелочей, но за короткий разговор старый хрыч всë равно открылся ей с совершенно другой стороны.
Они всегда ненавидели друг друга. Начало положила свадьба с Эриком, младшим братом старого хрыча, купленным за слишком большую сумму, которой совершенно не стоил. Потом Арчибальд, предыдущий граф Хайдеггер, слёг с сердцем в самое неудачное время, а она требовала возобновить обсуждение железной дороги и начать строительство. Грегори тогда влетел в зал собраний и начал орать, что его отец при смерти, – она плеснула в него водой и закричала, что чужие проблемы не остановят торги. Именно тогда она получила имя «Железная Шарлотт», кучу грязи в жёлтой прессе и настоящего врага; тем не менее рельсы были проложены в срок, что позволило им быстрее торговать с Востоком, и мисс Лотти до сих пор считала своё решение правильным.
Хайдеггер действительно вернулся через несколько минут, удивительным образом умудрившись принести ей нормальное шампанское. Вместе с алкоголем прилетели сплетни – о том, кто с кем стоит, что мальчик, которому едва исполнилось четырнадцать, пытался ухаживать за девушкой чуть ли не в два раза выше него и что этот званый вечер является одним большим комком неловкости. Молодой лорд негодовал обоснованно: он был самым взрослым из присутствующих и уже спокойно посещал официальные мероприятия, так что местный «лягушатник» он давно перерос. Но понимание старого врага не удержало Шарлотт от шпильки, что детишкам надо с чего-то начинать, с чем Хайдеггер совершенно внезапно согласился.
Остаток вечера они гадали, в кого вырастут юные аристократы, собравшиеся в гостиной леди Криденс. Шарлотт хотела предложить несколько брачных пари, но она не взяла с собой вексельной книжки, а ставки без денег стали бы пустой тратой времени. Но вечер был восхитительным даже без споров и бренди, и леди Рочестер могла с уверенностью сказать, что никогда ещё столько не смеялась.
Хорошее настроение сохранялось всю дорогу домой, и теперь юная мисс не замечала ни тряски кареты, ни жёсткости сидений. Она с улыбкой слушала восторженное щебетание Ники, даже не пытаясь запомнить, с кем она познакомилась и кто кому что сказал. По-настоящему она заинтересовалась только на моменте с сыном леди Криденс. Если верить этому молодому джентльмену, то его мать собиралась дать целую серию таких молодёжных вечеров, и все, кто присутствовал сегодня, автоматически приглашались на следующий этап.
– Ты ведь сходишь со мной ещё раз, Лотти?
На секунду бывшая баронесса задумалась о том, захочет ли Грегори ещё раз посетить подобное мероприятие, – если его там не будет, то она просто умрёт от скуки. Но почему-то в ней зрела и крепла уверенность, что Хайдеггер придёт, и именно поэтому девушка уверенно кивнула:
– Конечно, Ника. Мне очень понравилось.
Глава 3
Надо сказать, что бал у леди Криденс произвëл настоящую бурю в семье Рочестер. В основном отдувалась Ника, снова и снова пересказывая все события вечера, но и молчаливая улыбка мисс Лотти говорила слишком много. Больше всех, конечно же, переживала леди Абигайль, и даже клятвенные уверения Вероники в том, что Шарлотт ничего не сделала, не могли еë успокоить.
– Расскажи мне поминутно, что именно ты делала на этом вечере, Шарлотт. Немедленно.
Мисс Лотти, занятая поеданием своего завтрака, подняла голову на мать. Тëмно-зелëные глаза столкнулись с такими же тëмно-голубыми, и в обеденной комнате сразу же повисло напряжение, не заметить которое мог только Лео, за обе щеки уплетающий бекон. Леди Айли-Рочестер уже открыла рот, чтобы спасти положение, но стушевалась под тяжëлым взглядом Хьюго Рочестера; в присутствии барона многие люди чувствовали себя некомфортно, даже если сам он пребывал в хорошем настроении.
Наконец мисс Лотти выпрямилась и решила ответить:
– Пришла. Поприветствовала хозяйку. Пошла в дальний угол. Подпирала стену весь вечер. Всë.
Леди Абигайль недовольно нахмурилась, но еë дочь вернулась к еде, сосредоточенно намазывая джем на тост и всем своим видом показывая, что продолжения не будет. В разговор снова вступила Ника, рассказав, что Лотти действительно вела себя очень мило, и очередное столкновение двух леди дома Рочестер перенеслось на неопределённое время.
– Тебе понравился вечер, Лотти?
Девушка подняла голову, встречаясь взглядом со своим самым старшим братом. Кларенс осторожно пододвинул к ней розетку с вареньем и грозно нахмурился, пытаясь скрыть заботу за маской строгости. Юная мисс искренне улыбнулась.
– Да. Я уже пообещала Нике, что схожу с ней в следующий раз.
Кларенс кивнул, и часть морщин на его лице разгладилась. Шарлотт наклонилась к нему поближе, вполголоса рассказывая забавные подробности вечера, почти сразу к разговору присоединился отец, и завтрак был спасëн окончательно. Лишь одна тема не была затронута мужчинами дома Рочестер, но барон и его наследник не собирались давить, оставляя за девушкой право самой решать, чем делиться с семьёй, и ответ «я не обзавелась новыми знакомствами» их полностью устроил. К тому же их с Грегом действительно не знакомили. Поскольку ничего интересного, кроме Хайдеггера, на вечере не было, разговор довольно быстро сместился на финансы, и уже через несколько минут семья начала оживлëнно обсуждать оранжерею и расходы на ближайший квартал.
Наконец с едой было покончено, и семейство Рочестер разошлось по делам. Леди Абигайль попыталась заставить Шарлотт присоединиться к ней и дамам Айли-Рочестер, но она совершенно не собиралась в очередной раз пережëвывать одно и то же. Так что мисс Лотти сообщила, где именно она видела это бесполезное чаепитие, и пошла к себе – заполнять бухгалтерские книги, подсчитывать необходимое количество еды и читать отчëты Альфреда.
После того как Шарлотт прожила своë второе детство, у неë возникло множество вопросов к тем, кто раньше были ей дороже всех на свете. Потому что здесь, живя в мире, о котором она запрещала себе мечтать, общаясь с братьями, с отцом и матерью, она вдруг обнаружила, что Мэри и Альфред, еë надëжные Мэри и Альфред, несколько своеобразно подошли к еë воспитанию.
После того как её родители и братья сгорели, воспитание юной наследницы взяли на себя дворецкий и главная горничная. Они скрыли портреты других Рочестеров, закрыли главное поместье от всех, и первые годы жизни Шарлотт провела, пытаясь как можно скорее стать настоящей баронессой. Альфред и Мэри, которых ей никогда не разрешалось называть родителями, всегда твердили ей, что родственники лишь хотят забрать несметные богатства Рочестера, – именно поэтому она никогда не общалась ни с Никой, ни с её родителями, ни с кем-либо другим.
Мисс Лотти действительно отчётливо помнила это время. Она часами сидела в отцовском кабинете, с трудом удерживаясь на слишком массивном стуле, и ожесточённо боролась с расходной книгой, которую её детский мозг был не в состоянии понять. По её щекам текли злые слёзы, а горло то и дело сдавливал кашель очередной простуды, но ни ей, ни Мэри не было никакого дела до её состояния. Значение имели цифры, расчёты и обязанности, а ещё монотонный голос горничной, стоявшей за её спиной и раз за разом вносившей правки, потому что всё должно было быть идеальным с первого раза.
– Постарайтесь сильнее, моя леди. Этого недостаточно. Вы Рочестер, вы должны уметь это. Никто, кроме вас, не может защитить поместье, шахты и прекрасные кливденские яблони.
О, Мэри обожала Кливден – она выросла там и упоминала яблоневые сады при любом удобном случае, так что в голове бывшей баронессы это место было недостижимым раем, тихим уголком, за который она должна стоять насмерть.
Идею о том, что она Рочестер, которая обязана биться за свою землю невзирая ни на что, Шарлотт пронесла сквозь всю свою первую жизнь. Она буквально сгорела, спасая бухгалтерские книги, и действительно не жалела об этом решении. Главная же ирония была в том, что она до самой смерти так и не увидела столь часто упоминаемые ею кливденские яблони.
А потом она переродилась, и всё, что она считала непреложной истиной, обернулось ложью.
Оказывается, отец любил свою семью и никогда не жертвовал временем, проводимым с ними, ради новой сделки. Оказывается, он был добрым человеком, который не бил своих детей линейкой и всегда прощал им их ошибки. Да, он действительно проводил много времени за делами, железной рукой руководя своим кусочком Юга, но у него были выходные, он никогда не пропускал приëмы пищи и имел чëткое расписание. Если он болел, он вызывал врача, а не работал, пока не начнёт харкать кровью. Он доверял своим родственникам и вовлекал их в семейный бизнес, а не тянул всё в одиночестве, ночуя в собственном кресле. А ещë – вëл светскую жизнь, проводил время в мужском клубе с друзьями и делал кучу всего, чего бывшая баронесса никогда не могла себе позволить. Даже еë братья жили в своë удовольствие, не собираясь отказываться от дружбы ради торгов, и никто во всëм Рочестере не осуждал их за недостаточную любовь к кливденским яблоням. Тот же Лео просто делал что хотел, и родители любили его так же сильно, как саму Лотти, Марселя или Кларенса. И пусть сейчас у Рочестеров было меньше дохода, чем в мире бывшей баронессы, все они явно были гораздо счастливее.
И она, Железная Шарлотт, лишëнная ласки и поддержки, просто упивалась тем, что еë целуют, гладят, обнимают и балуют, и была готова рвать глотку любому, кто косо посмотрит в сторону её семьи. И теперь, когда разница между родительской любовью и безжалостной дрессировкой была очевидна, бывшая баронесса не могла спокойно смотреть на тех, кто когда-то был её единственной семьёй.
Так что мисс Лотти с радостью вышвырнула бы дворецкого и главную горничную из поместья, навсегда вычеркнув эту страницу из своей жизни. К сожалению, и Альфред и Мэри были на удивление хорошими и преданными работниками, а бывшая баронесса, при всей тяжести своего характера, не имела привычки разбрасываться ценными кадрами.
– Плотники закончили стеклить оранжерею, юная госпожа. – Совсем как в прошлом, Альфред стоял около еë стола, спокойно докладывая обо всëм, что происходило в поместье. – Желаете посмотреть на результат или нам можно заказывать мебель?
Шарлотт, конечно же, хотела посмотреть, но для начала собиралась покончить со всеми делами. Их было не так много за счёт грамотной работы слуг, а уж для той, кто всю жизнь управляла всеми богатствами и делами Рочестеров…
– Также я хотел сообщить, что пришëл ответ на ваш запрос, – дворецкий показал на небольшой конверт из серой, дешëвой бумаги, скреплëнный остатками от нескольких брусков сургуча. – Я взял на себя смелость положить его поверх остальной корреспонденции.
А вот это уже стоило того, чтобы бросить все дела.
– Почему сразу не сказал?!
Дворецкий сохранил спокойствие, никак не реагируя на вспышку гнева своей хозяйки.
– Я решил, что дела внутри поместья важнее того, что происходит снаружи, – мужчина поклонился, – я приму любое наказание, если моë суждение было ошибочным.
Мисс Лотти тяжело посмотрела на слугу и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем тихо процедить:
– Нет, оно было верным. А теперь быстро рассказал всë остальное и пошёл вон отсюда.
На эти слова Альфред тоже не отреагировал.
– Это всë, юная госпожа. – Дворецкий поклонился ещë раз и сделал шаг назад, собираясь покинуть еë кабинет. – Я предупрежу плотников, что вы можете зайти сегодня.
Больше судьба дворецкого еë не интересовала – всë внимание Железной Шарлотт сосредоточилось на сером конверте.
Так уж вышло, что бывшая баронесса мало что могла сделать, даже имея память лет на тридцать вперëд. Никаких невероятных открытий за это время не произошло, и она имела весьма смутные представления об инновациях поменьше. Самой значимой исторической личностью из прошлой жизни был малыш Брайан, который стал Святым, но он ещë даже не родился, а память о том, кто на ком женился и в какие акции вкладывался, не имела никакого значения в мире с живым Хьюго Рочестером. Возможно, она могла бы рассказать о плохом урожае или строительстве железной дороги, но дело осложнялось тем, что для Железной Шарлотт нынешнее настоящее было далëким прошлым; она совершенно не помнила каких-то выдающихся моментов своей юности, кроме собственной свадьбы и рождения ребëнка, и уж тем более ей не приходило в голову запоминать погодные условия и урожайность по годам.
Однако одна вещь из будущего, которую можно было использовать в прошлом, всë-таки существовала. Небольшая, совершенно неплодородная земля, через которую бурным потоком шла ледяная горная речка, – когда-то еë за бесценок купил старый гад Арчибальд Хайдеггер, а через несколько лет оползень превратил это место в один из самых прибыльных золотых приисков Юга. И, конечно же, Шарлотт Рочестер собиралась прибрать к рукам такое ценное месторождение, чтобы приумножить богатства своей семьи и утереть нос старым врагам.
В письме, которое наконец-то пришло, содержался ответ от нынешних владельцев маленького кусочка земли, которым старый хрыч Хайдеггер хвастался при каждом удобном случае, и мисс Лотти одним рывком вскрыла дешёвую бумагу, с жадностью вчитываясь в убористые строчки. Прочитанное заставило бывшую баронессу выдохнуть и рассмеяться: земля стояла на продаже уже несколько лет, и хозяева были рады любому интересу со стороны покупателей. Пока что этого было достаточно, и Шарлотт бережно положила письмо на стол, чувствуя себя победительницей. Счастье и предвкушение распирало её изнутри, и бывшая баронесса уже почти воочию видела, как они взрывают нужную часть горы и купаются в золоте.
Позволив себе помечтать ещё немного, Шарлотт резко выдохнула, усилием воли возвращаясь к делам. То, что земля действительно продаётся, лишь первая ступень к успеху – дальше нужно составить подробный план, который она могла бы показать своему отцу, и этот документ должен быть достаточно убедительным для барона Рочестера. Этот опыт был новым и довольно волнительным; в первой жизни чужое мнение никогда не учитывалось, а здесь самым масштабным документом был годовой финансовый отчёт, с которым прекрасно справлялась даже Мэри. Но мисс Лотти не имела привычки пасовать перед трудностями, так что она засучила рукава и взялась за работу. В первую очередь она достала из серого конверта остальные бумаги – карту местности и общие сведения о том, что там растëт, кто живëт и так далее. Никаких наработок у неë не было – Хайдеггер чертежами своего прииска ни с кем не делился, так что в распоряжении мисс Рочестер была только самая общая информация.
За работой время летело незаметно. Мисс Лотти, полностью погружëнная в проект своего золотого прииска, не замечала ни служанок, которые приносили чай, ни грохота ремонтных работ, ни настойчивого приглашения на обед. Все еë мысли захватило неоткрытое месторождение, и Железная Шарлотт, подобно новому паровозу, уже ни за что не сошла бы с рельс, ведущих Рочестеров к богатству и величию.
Рочестер был смыслом еë жизни, в конце концов. Поместья, шахты, прииски, люди, кливлендские яблони – во всëм мире не было ничего более драгоценного, и Шарлотт была готова на что угодно ради их процветания. В прошлый раз она расплатилась жизнью – сейчас от неë просто требовалось немного постараться.
– Медузка, хватит дурью маяться! – Громкий крик заставил девушку поднять глаза, и она увидела Лео, нагло ворвавшегося в еë кабинет. – Работа никуда не денется, а братья у тебя не вечные!
Юная леди подняла взгляд на свою русую копию. Лео следовало благодарить небеса за то, что мисс Лотти питала слабость к своим братьям, – в него полетел всего лишь скомканный лист бумаги, а не стакан с водой. Младший сын Рочестеров, отлично знающий привычки своей сестры, с лëгкостью увернулся, и бумажный снаряд врезался в Кларенса.
– Мы слышали, что строители закончили стеклить оранжерею. – Старший брат никак не прокомментировал внезапную атаку. Вместо этого он достал носовой платок и принялся тщательно отряхиваться, полностью сохраняя своë аристократическое достоинство. – И хотели посмотреть на неë вместе с тобой. Ты ведь ещë не ходила туда, верно?
А вот здесь у мисс Лотти уже не было шансов. Она с самым несчастным видом переводила взгляд с братьев на листы бумаги, разрываясь между работой и семьёй. Наконец семья победила – Шарлотт, тяжело вздохнув, встала и отложила документы подальше.
– Да не корчись так, медузка. – Лео тут же получил пинок в голень, но лишь рассмеялся и весело подмигнул. – Ты этого несчастного ремонта ждала больше, чем собственного дебюта.
Кларенс встрял между младшими, переводя тему на Марселя и не позволяя им ругаться. В основном он разговаривал с мисс Лотти – в Лео полетел запрет обзывать самую младшую. Третий сын пытался объяснить, что «медузка бесцветная» – это не обзывательство, а констатация факта, но его аргументы не возымели успеха. Сама юная Рочестер на прозвище не обижалась – «медузкой» она стала из-за светлых волос. Хьюго Рочестер был тëмно-русым, почти как необработанная руда, и каждый из его детей был светлее предыдущего, а Лотти и вовсе уродилась блондинкой. Этот забавный генетический фокус и породил шутки про бесцветную медузу, а также про то, что на младших детей не хватило краски и что пятый ребëнок был бы лысым. Но остальные члены семьи почему-то считали такой юмор неуместным и даже оскорбительным.
