Арина Малых
Не бойся тишины. Грани любви
***
На похороны приехала Агнешка. Яков отправил ей печальную весть через телеграф. Тамаш лежал в больнице. Агнешка проводила все время рядом с мужем. Получив страшное известие, она поговорила с врачами, ее уверили, что состояние больного стабильно, и она может спокойно отлучиться на несколько дней. Агнешка собралась и примчалась через два дня, с первым попутным экипажем. Когда она приехала, Яков бросился ей на шею и зарыдал.
– Я виноват, – всхлипывал Яков, – оставил ее одну! Я несчастный человек! Погубил свою Радость! Не сберег!
Служанка гладила его по спине, говорила что-то утешительное и горькие слезы лились из ее глаз.
– Яков Михалыч, – вытирая лицо передником, проговорила Агнешка, – а я ведь подарок тебе приготовила. Помнишь, что ты мне в телеграмме написал? Ты сообщил, что Раду убили, что была полиция, никого не нашли, кольцо мамино обручальное украли, дочка заболела, просил, чтобы я срочно приехала. Помнишь?
Яков кивнул и тяжело опустился на скамеечку.
– А еще, когда мы уезжали, ты денег мне дал на лечение и обустройство в городе, – Агнешка присела рядом с барином, – спасибо тебе, – она перекрестилась и склонила голову.
Яков посмотрел на нее невидящим взглядом.
– Денег было больше, чем надо, и я часть схоронила, чтобы тебе обратно привезти и вернуть…
Яков смахнул слезы и посмотрел на Агнешку более внимательным взглядом, пытаясь осознать, что она говорит.
– Так вот, – Агнешка обрадовалась, что Яков, наконец, начал ее понимать. – После твоей телеграммы я побежала на рынок, чтобы запас еды купить Тамашу и молока свежего, ты знаешь, он очень любит молоко, и как будто потянуло меня что-то к странной лавке, ломбардом называется. Чудная такая. Вроде, как ценную вещь можно там оставить за деньги, а потом выкупить обратно.
– Я знаю, что такое ломбард, – тихо сказал Яков.
– Ага, – улыбнулась Агнешка, – подошла я к витринке, а там! Кольцо твое лежит! Материно обручальное, которое ты на свадьбу нашей Раде дарил!
Яков выпрямился и удивлено уставился на служанку.
– Да! – воскликнула она. – Выкупила я его, но уж не взыщи, отдала все твои деньги, ничего не осталось…
– Боже мой, – с волнением проговорил Яков, – не может быть! Да где же оно?
– Схоронено, – серьезно произнесла Агнешка, отвернулась и вытащила из лифчика белый хлопковый платочек. Она медленно аккуратно развернула тряпочку и вытащила кольцо.
Барин поднес дрожащую руку, служанка положила в ладошку Якову драгоценность и загнула его пальцы в кулак.
– Спасибо, Агнетта, – прошептал Яков, и слезы снова потекли из его глаз.
– Я поговорила с мужичком, который сидел в этой скупке. Он сказал, что кольцо принес молодой цыган, отдал за бесценок.
Агнешка внимательно посмотрела на хозяина.
– Можно найти их, – она прищурилась, – поймать, отомстить!
Яков вытер лицо и нахмурился.
– Значит, они уже побывали в городе, – задумчиво промолвил он, – быстрые…
– Заявление написать, – продолжала служанка.
Яков ухмыльнулся.
– Заявление я уже написал, – грустно сказал он, – это только в книжках сыщики ищут преступников, следы, отпечатки, приметы…, а в жизни все по-другому. Пришел молодой бестолковый парнишка, сказал, что из сыскной полиции. Я ему все показал, и про кольцо намекнул, и в лес отвел, к озеру. Изложил свои подозрения. Иван Ефимыч приехал, рассказывал тоже и чуть не носом тыкал этого… полицейского…
– И что? – Агнешка уставилась на Якова, моргая белесыми ресницами.
– Ничего! – разозлился барин. – Походил, посмотрел, взял мое заявление. Как про цыган услышал, сразу у него все желание отпало моим делом заниматься. Это было заметно…. Да и правда, – обреченно проговорил Яков, – где искать?
– Мужичок этот дал мне адрес, – промолвила Агнешка, засовывая под платок выбившуюся прядь волос, – ему показалось подозрительным, что такое кольцо принес цыган и так дешево отдал. Сразу заподозрил, что оно краденное.
– Адрес? – переспросил Яков.
– Да, они берут адрес, если подозрительно, – служанка тяжело вздохнула, – я взяла, сходила туда, по адресу нашла дом заброшенный, давно в нем никого не было. Спросила местных, никто ничего не видел и не слышал…
– Вот видишь, – скривился Яков, – никто ничего не видел, не слышал, не знает…
– Но какая-то управа на них должна быть! – воскликнула Агнешка, – Надо бороться! Самим искать! Убили девушку и что! Надо написать заявление в главное управление полиции! Нанять сыщика, заплатить ему, чтоб нашел!
– Да, да… – промямлил Яков, потер лоб и тихо добавил, – ищи ветра в поле…
– Вот ты немного в себя придешь, и наймем хорошего сыщика, – с вызовом сказала Агнешка, – нельзя это дело так оставлять!
Служанка встала, потрепала Якова по плечу и пошла в дом к Тамаре. Девочка сидела на кушетке около окна. Агнешка подошла к ребенку и крепко обняла. Тамара была голодная и грязная. Служанка покачала головой, тихо выругала Якова и пошла готовить еду. Пока в горшочке тушилось мясо с картошкой, Агнешка вымыла девочку, одела в чистое, расчесала длинные черные локоны, заплела в две косички.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Агнешка.
– Уже не жарко, – ответила малышка, – доктор приезжает ко мне каждый день, дает какую-то водичку, смотрит мне в рот, слушает спину и тут, – малышка показала на грудь.
Служанка улыбнулась.
– У тебя ничего не болит?
– Нет.
Они помолчали.
– Моя мама умерла? – спросила Тамара, распахнув свои большие черные глаза.
– Да, мое сердечко, – тихо ответила Агнешка, достала горшочек из печки и поставила на стол. – Она теперь на небесах. У нее все хорошо, ты не беспокойся.
Тамара выглянула в окно и посмотрела на небо.
– Мамочка, я тебя очень люблю, вернись ко мне, пожалуйста, – вежливо попросила малышка.
Агнешка подошла к ребенку, присела на кушетку, посадила Тамару к себе на колени, обняла и поцеловала в лобик.
– Ах ты, несчастная… – невольная слеза скатилась по щеке служанки.
После похорон Яков начал пить. Он пил день и ночь, пока полностью не отключался. Агнешка смотрела на это и только руками разводила. Она забрала Тамару к себе в пристройку. Девочка полностью выздоровела. Доктор больше не приезжал.
Агнешка сшила матрас и соорудила небольшую детскую кроватку. Она перенесла вещи и игрушки Тамары, чтобы девочка не видела, в каком плачевном состоянии находится ее отец. Агнешка надеялась, что со временем барин прекратит пить и все наладится. По несколько раз в день служанка заходила в дом, чтобы прибраться, но Яков ее прогонял, кидался бутылками и матерился. Она сильно расстраивалась, качала головой и уходила.
Спустя неделю пришло известие о смерти Тамаша. Раковая опухоль сожрала мужа Агнешки, оставив ее вдовой рядом с потерявшим человеческий облик барином и его маленькой дочкой.
Шли дни, перетекая в недели. Яков «не просыхал», провалившись в устойчивый запой. Он никого не хотел видеть. Иногда начинал кричать, плакать и звать Раду. Агнешка приносила ему еду, но Яков почти ничего не ел. Несколько раз к нему приходила Тамара, он ее называл Радой и пытался схватить за руку, чем сильно пугал дочку. Все такие посещения заканчивались ее слезами. Вскоре Тамара стала отказываться ходить к отцу.
– Он плохой! – надув губки, говорила она Агнешке.
– Нет, нет, он не плохой, – возражала служанка, обнимала девочку и гладила по черным вьющимся волосам. – Просто он потерялся в этой жизни…
– А он найдется?
Агнешка грустно улыбнулась вопросу Тамары.
– Не знаю, мое сердечко, – служанка смахнула слезу и тихо добавила, – он слишком сильно любил твою маму. Смысл жизни потерял…
Агнешка несколько раз ездила в полицейское отделение, но ей говорили: «Ищем, как найдем – сообщим». Она побывала у Ивана Ефимыча, выслушала его рассказ, попросила помочь. Лекарь съездил с ней в полицию, они услышали то же самое «ищем», написали новое заявление. Когда они вышли из отделения, к ним подошел грузный полицейский, который присутствовал при беседе с «молодым парнишкой из сыска» и сказал:
– Никого они не найдут, будьте покойны, скорее всего даже искать не будут. Поймите, если это действительно сделали цыгане, а, послушав ваше дело, я думаю, что это именно они, то это особое племя, у них свои законы. К тому же мало того, что их сложно отыскать, так еще и доказать надо. А они друг за друга горой. Скажут, что вообще не знают никакую Раду.
– А как же свидетели? Следы?
– Никто же не видел?
– Ну, прям так – не видел, но есть предположения.
– Предположения, – хмыкнул полицейский, – это домыслы, к делу не пришьешь. Нужны свидетели, явные доказательства…
– А если мы сыщика наймем? – воинственно спросила Агнешка.
– Поверьте мне, толку не будет, только деньги потратите, – с сочувствием вздохнул полицейский, – с цыганами никто связываться не хочет. Сыщик или кто другой будет говорить вам, что ищет, нужно еще время, нужны еще деньги. Оберет вас до нитки, а потом скажет – не нашел. Лучше займитесь девочкой, я слышал, там маленькая дочка осталась, а от папаши, как я понял, толку мало.
Агнешка с Иваном Ефимычем, растерянные и грустные, вернулись в деревню. В полном отчаянии Агнешка сказала жене лекаря: «Нет справедливости на этом свете!» – и поторопилась уехать в поместье к маленькой Тамаре.
Яков совершенно опустился. Он не мылся, гадил в той же комнате, в которой пил, спал на полу в своих испражнениях, сильно оброс и исхудал. Агнешка приходила убираться каждый день. Она пыталась поговорить с барином, снова и снова уговаривала его одуматься и прекратить пьянство. Но все было напрасно, Яков кидался в служанку всем, что попадалось под руку, сопровождая это матерной бранью. Агнешка пыталась образумить барина, говорила, что у него маленькая дочка, которая нуждается в отце, надо о ней заботиться, но Яков ее не слушал, только кричал, что это он виноват в смерти Рады. Что он не должен был уезжать, что старая цыганка его предупреждала, а он все испортил. Что он был так счастлив все эти пять лет, что все потерял, «утратил радость» и ему «жизнь не мила». Агнешка снова заводила разговор о дочурке, но Яков только плакал, проклинал себя, хватался за бутылку и прогонял служанку.
Прошло несколько недель. Все обширные запасы спиртного в доме были уничтожены. Два дня Яков не пил. Шатаясь, он вышел из дома, щурясь от яркого дневного солнца. Агнешка была во дворе, подбежала к барину и помогла присесть на веранде. Он не помнил, какой год, не знал, какой месяц и день. Служанка посадила его в кресло на веранде и пошла убираться в доме. Вонь стояла страшная. Она все вымыла, сложила пустые бутылки в большие платяные мешки и отнесла в винодельню, открыла настежь окна и двери. Яков заснул, развалившись в кресле, и проспал до самого вечера. Очнувшись от тяжелого забытья, он еще долго сидел, тупо уставившись в одну точку, потом поел немного щей, которые принесла служанка, и стал умолять Агнешку съездить в деревню, купить вина. Яков приводил ей доводы, что если резко прекратить пить, то он может умереть, ссылался на авторитетных врачей, пытался цитировать Крепелина и Корсакова13. Агнешка согласилась в обмен на обещание барина, что он вымоется, побреется, нормально поест и «будет по чуть-чуть, только для поддержания здорового состояния».
К большому ее сожалению и разочарованию Яков снова и снова проваливался в запои. Иногда барин выходил из печального состояния, тогда он брал повозку, ехал в ближайший городок покупал водки и проводил время с женщинами легкого поведения. Начались проблемы с деньгами, Агнешке пришлось продавать мебель и вещи. Дошло дело и до библиотеки. Когда служанка гневно объявила Якову, что придется продать все книги, он не проявил никакого интереса и отмахнулся от женщины как от назойливой мухи. Денег, вырученных за библиотеку, обстановку дома, золотые украшения и несколько старинных икон хватило на два года. Осталось только обручальное кольцо Рады, золотая цепочка Тамары, которую ей подарил Яков в прошлом году и пара безделушек. Встал вопрос о продаже поместья. Покупатель нашелся очень быстро. Это был тот самый «делец», с которым раньше вел переговоры Яков.
Агнешка подобрала небольшую хату на краю деревни с маленьким огородиком, перевезла туда Тамару, своего опустившегося барина в бесчувственном состоянии и то, что осталось от былого хозяйства. В результате этой сделки осталась приличная сумма денег, которую Агнешка надежно спрятала в бочке вместе с драгоценным кольцом, «от греха подальше», в подполе нового жилища. В хате было две комнаты на первом этаже и одна маленькая спаленка на втором – мансардном. По сути это был чердак, который Агнешка обустроила под жилую комнату и поселила туда Тамару. Сама она расположилась внизу, в помещении с печкой и столом, чтобы заниматься домом и огородом. Отдельная комната была отдана Якову.
Прошло еще два года. Тамара росла замкнутой и очень красивой девочкой. Агнешка научила ее готовить, шить, стирать, ухаживать за огородом и другим делам по хозяйству. Она очень жалела Тамару, старалась ее обнять, приласкать. Но Тамара с возрастом начала избегать проявлений нежности, становясь молчаливой и отчужденной. Она не общалась со сверстниками из деревни, предпочитая одиночество, но при всем этом Тамара постоянно стремилась помочь Агнешке во всех домашних делах.
– Ох, тяжелая доля выпала тебе моя biedna dziewczynka, – приговаривала Агнешка, глядя как семилетняя Тамара пытается достать ухватом тяжелый котелок из печи. – Сколько жива буду, помогу тебе, а уж коли Господь призовет, теперь ты знаешь, что и как делать, с голоду не помрешь.
Как-то раз Агнешка пришла с базара, нашла Тамару в огороде за прополкой грядок и предложила:
– Надо бы тебе грамоте поднабраться. Чтобы не быть как я. Может, сможешь получше в жизни устроиться. Я зашла сегодня в школу, мне сказали, чтобы ты приходила прямо завтра с утречка.
Девочка посмотрела на Агнешку и улыбнулась.
– Как давно я не видела, чтобы ты улыбалась! – весело всплеснула руками служанка, – я очень рада, что тебе понравилась моя затея!
Тамара пошла в школу, которую когда-то построил ее отец. Теперь в Якове с трудом можно было узнать того холеного барина, который занимался здесь благотворительностью. Он продолжал пить запоями. Яков вымаливал у Агнешки деньги или просто крал, когда мог, сразу бежал в ближайшую лавку, покупал спиртное и выпивал. Иногда падал тут же, за лавкой, валялся в грязи, пока его не находила преданная служанка и перетаскивала домой. Односельчане, которые помнили его в лучшие времена, только руками разводили и жалели. Время от времени он приходил к знакомым и просил самогоночки. Ему давали. Он пил, плакал, потом говорил, что дома его ждет красавица-жена, и, покачиваясь, уходил.
Агнешку стало подводить здоровье. У нее часто болела спина, иногда прихватывало так, что она не могла разогнуться. Подросшая Тамара ходила с ней, а со временем все чаще, одна, искала Якова, если его долго не было дома. Вытаскивала из канав, где он валялся пьяный, уводила в невменяемом состоянии от знакомых, которые продолжали ему наливать, приводила домой, снимала обоссанные штаны, стирала, мыла, штопала одежду, готовила еду, кормила.
Сжав губы, Тамара с семилетнего возраста делала такую тяжелую работу, которая не всякому взрослому под силу, морально и физически. При этом она старалась не пропускать занятия в школе, выучилась читать и писать, усердно занималась математикой и успешно закончила три класса сельского образования. О дальнейшей учебе не могло быть и речи. Агнешка разболелась и почти не вставала с постели. Теперь у Тамары прибавилось тяжелых обязанностей и проблем. Это очень расстраивало Агнешку, и как только она чувствовала себя немного лучше, сразу начинала что-нибудь делать по дому или в огороде.
Карта пятая – девятка крестей
Повзрослевшая Тамара стала разумной и очень красивой девушкой. У нее были такие же большие черные глаза, как у мамы, только в отличие от Рады, в них были не глубина и спокойствие, а непреклонная воля и упорство. Когда она улыбалась, в темноте ее глаз появлялись насмешливые искорки, тогда взгляд смягчался, и ее лицо становилось очень милым. Но происходило это крайне редко. Обычно она выглядела серьезно и невозмутимо.
Где бы Тамара ни бывала, она вела себя скромно, но с достоинством. Девушка отрезала волосы и теперь носила черную волнистую копну до плеч. Она была невысокого роста, стройная, с высокой большой грудью, тонкой талией и узкими бедрами. Такое сложение особенно подчеркивало величину ее бюста и неизменно притягивало взгляды противоположного пола. Тамара уже привыкла к повышенному мужскому вниманию и научилась давать отпор особенно навязчивым кавалерам.
Она умела за себя постоять. Тяжелая жизнь в деревне сделала ее физически выносливой и сильной, а непрекращающиеся неприятности с отцом научили постоянно быть начеку и уметь быстро реагировать на агрессию. Порой хватало жесткого или остроумного слова, а иногда было достаточно одного ее взгляда. Тамара могла так посмотреть на человека, что его будто пронзало острое копье. Она была смелая, решительная, трудолюбивая и целеустремленная. Помощи ей ждать было неоткуда, и Тамара привыкала всего добиваться сама.
Яков пил меньше, здоровье уже не позволяло. Он по-прежнему ходил по деревне, когда был в состоянии, рассказывал, что его ждет дома красавица-жена, садился на землю и подолгу плакал. Агнешка подхватила зимой кашель, который перешел в воспаление легких, она лежала на печи, греясь, в надежде, что болезнь пройдет сама, но становилось только хуже. Тамара несколько раз порывалась обратиться к Ивану Ефимычу, но Агнешка отказывалась, говорила, что ей уже лучше и кашель почти прошел. В конце весны она умерла.
Тамара тяжело перенесла эту потерю. Агнешка стала для нее по-настоящему близким человеком. Тамара долго носила траур, ни с кем не разговаривала, по вечерам в своей комнатке на чердаке прижимала к лицу платок, который носила Агнешка, и засыпала, подложив его под щеку.
Яков по-своему выразил свои переживания относительно смерти служанки. Он сильно напился на поминках и кричал дочери, что она «ни одной слезинки не пролила!», и что «моя дочь черствая, бесчувственная девчонка, которой наплевать на женщину, посвятившую жизнь нашей семье!». Тамара ничего не ответила, только посмотрела на него исподлобья тяжелым, злым взглядом и принялась убираться дому. Яков потом еще долго возмущался бездушностью дочери. Когда начинались сыпаться подобные обвинения и ругательства, она молча уходила в огород или поднималась к себе наверх.
Тем временем деньги, которые остались от продажи поместья потихоньку заканчивались. Тамара понимала, что скоро настанет момент, когда не останется ничего. Она решила поехать в город, чтобы найти работу. В ближайшем городишке подобрать ничего подходящего не получилось, и Тамара отправилась в Кишинев, в расчете на то, что уж в столице она точно сможет устроиться на хорошее место. Тамара заходила в многочисленные ателье, говорила, что умеет шить, показывала платья, сделанные своими руками. Но никто не хотел брать на работу «цыганку». Она прошла по разнообразным магазинчикам, лавкам, трактирам и закусочным, в поисках работы. Заглянула в прачечную. Везде Тамара слышала ответ, что «ничего не нужно». Отчаявшись, она стала стучаться в зажиточные дома и предлагать услуги няни, сиделки или служанки. Однако и здесь не повезло. Подобные места были заняты или ей говорили, что «никто не требуется». Хозяйки не стремились иметь дело со «слишком красивой девушкой», опасаясь за своих мужчин.
В одном из домов, получив очередной отказ, выходя на улицу, Тамара случайно услышала, как прислуге дают поручение купить продукты в гастрономе Ковальского. Хозяйка перечислила так много пунктов, что Тамара решила туда наведаться. «Если в магазине так много всего продают, то наверное, он очень большой, – рассуждала она, – а если магазин большой, возможно, там требуются работники».
Тамара узнала у прохожих, где находится это предприятие торговли, и отправилась туда. Она нашла гастроном и вежливо расспросила о заведении хорошо одетую пожилую женщину, которая не спеша выходила с полной авоськой. Центральный гастроном «Ковальский Л. Л.» был самым известным магазином и процветающим предприятием в Кишиневе. Особенно знаменит он был своими колбасами. Это было гордостью фирмы, потому что у Ковальских было собственное производство – фабрика на Пушкинской улице, 14.
Тамара убрала волосы под косынку, поправила платье, набралась храбрости и зашла в гастроном. Она подошла к прилавку, улучила момент, когда покупателей не было, и обратилась к продавщице. Тамара сказала, что ищет работу. Отрекомендовала себя как аккуратную, честную и исполнительную сотрудницу. Сообщила, что может мыть полы, убираться в торговом зале и подсобках, наводить чистоту и порядок на складе и вообще «делать любую работу».
Тамару отвели к управляющему, который сразу оценил привлекательную внешность претендентки и предложил ей работу за прилавком, помощницей продавца, решив, что такая красивая девушка послужит хорошей рекламой для продукции отдела.
Так и получилось – Тамара стала центром притяжения для покупателей. Она мило улыбалась, нарезая и упаковывая колбасу. Мужчины пытались с ней заигрывать, но Тамара только уточняла, сколько грамм нужно завесить и учтиво улыбалась, уходя от предложений встретиться после работы, прогуляться, пообедать, сходить в кино. Тамара слышала про эту диковинку – кинотеатр «Орфеум», в который ее часто приглашали состоятельные с виду мужчины. Ей очень хотелось туда попасть, но она ссылалась на постоянную занятость и вежливо отказывалась. Чтобы иметь возможность работать каждый день, Тамара сняла две комнаты рядом с гастрономом, в самом центре города, перевезла отца и те небольшие пожитки, что остались от былого роскошного существования. Дом в деревне она продала соседу, быстро и дешево, окончательно простившись с сельской жизнью.
Оказавшись на новом месте, Яков присмирел. Он редко выходил из своей комнаты, в основном, лежал на продавленном старом диване, который остался от прежних хозяев, пялился в потолок и спал. Время от времени он таскал у Тамары деньги, шел до ближайшего магазинчика и покупал спиртное. Тогда Яков снова напивался и впадал в беспамятство. Он приходил в комнату к дочери, называл ее Радой, признавался в любви и умолял вернуться.
Тамара терпеливо отводила отца в его комнатку, укладывала на кровать и сидела рядом до тех пор, пока он, успокоившись, заснет. Бывали хорошие дни, когда Яков вдруг начинал убираться в комнатах и даже пытался что-то приготовить ко времени прихода дочки с работы. В такие моменты Тамара чувствовала себя счастливой. Они сидели в одной из комнат, вместе кушали нехитрую стряпню Якова, и он рассказывал дочери о Раде. О том, как влюбился с первого взгляда, как они были счастливы и как он разрушил эту благодать.
Яков по-прежнему считал себя виноватым в смерти Рады. Он снова и снова рассказывал истории, как первый раз ее увидел, как ходил в табор, как они ловили ежиков, как она пришла к нему, чтобы остаться навсегда. Иногда Тамара расспрашивала об Агнешке и Тамаше. О жизни в поместье. Яков подробно отвечал на все ее вопросы, просил прощения за то, что лишил детства, взвалил на нее все проблемы и трудности. Он называл себя конченым человеком и говорил о том, что хочет уйти за Радой, чтобы побыстрее встретиться с ней в другом мире. Эти повороты в беседах сильно расстраивали Тамару, и она всегда переводила разговор в другое русло. Когда это удавалось, отец возвращался к тому, как они жили раньше, а иногда пересказывал сюжеты прочитанных книг и цитировал стихи. К сожалению, такие дни случались не часто. Обычно Яков овощем лежал в своей комнате на диване или на полу.
Настала весна 1936 года. Яков отметил пятьдесят четвертый день рождения, сильно напившись и разбив окно в своей комнате. Утром, как только дочь ушла на работу, он выкрал ее получку и отправился в ресторан. Поздно вечером там его и нашла Тамара. Яков был очень сильно пьян, приставал к официанткам и жаловался на судьбу. Тамара извинилась перед персоналом, забрала из его кармана украденные деньги, расплатилась и потащила домой.
Почти до утра Яков кричал, пытался выйти на улицу, падал, вставал, швырял вещи, только к рассвету угомонился и уснул на полу. Тамара сдерживала очередной буйный приступ отца, стиснув зубы. Всю ночь она пыталась успокоить пьяного Якова и совершенно выбилась из сил. Кое-как позавтракав и заколов черную массу волос под белый форменный чепчик, она побежала на работу. В восемь утра Тамара стояла за прилавком и нарезала колбасу покупателю. Передав ароматные ломти, завернутые в бумагу, она приветливо улыбнулась клиенту и, подождав, когда он уйдет в другой отдел, стала распаковывать свежие батоны колбасы, которые рано утром привез управляющий. Народу было немного, и продавщица, еле сдерживая зевоту, прикрывала рот и не торопливо раскладывала товар на витрине. Тамара заметила, что на нее смотрят, и подняла глаза. Перед ней стоял молодой, симпатичный парень, светловолосый, с голубыми глазами и открытым взглядом. Он добродушно улыбнулся девушке и негромко спросил:
– Не выспались?
Тамара покраснела и поинтересовалась, какой колбаски ему отрезать.
– Вообще-то я пришел за конфетами, – он хохотнул и продолжил, – вот этой, пожалуйста, небольшой кусочек, грамм 150. Сам-то я не местный, – говорил парень, не сводя глаз с продавщицы, – приехал к родственнице, погостить. У меня тетка здесь живет. Вообще я из Москвы. Месяц назад моя маманя умерла, – он вздохнул. – Похоронили. Тетка помогала мне, дай бог ей здоровья. Позвала меня в гости, отвлечься от грустного события. Вот приехал. Никак не могу привыкнуть: очень плохо одному.
Он помолчал и снова заговорил, как будто Тамара задала ему вопрос.
– Это сестра моего отца. Батя-то давно помер. Тетка с маманей были очень дружны, я часто к ней наведывался. В детстве, бывало, по несколько месяцев здесь жил.
Тамара завернула колбасу и вручила в руки парню.
– Меня зовут Вася. Я работаю строителем, сейчас в отпуске, – парень взял в руки колбасу и посмотрел на Тамару.
Продавщица слегка улыбнулась в ответ и спросила:
– Что-нибудь еще?
– Ой, да, нет, – смутился парень. – Вы меня простите великодушно, просто у вас такие красивые глаза, никогда таких не видел.
Тамару развеселило его смущение, других покупателей не было, и она решила продолжить разговор с Васей.
– Тамара, – негромко представилась она.
– Очень, очень красивое имя, – парень засунул под мышку колбасу и протянул свою руку через прилавок. – Вася Цыпкин.
Тамара вытерла руки о белое хлопковое полотенце и ответила на рукопожатие. У него была широкая, мягкая ладонь и натруженные мозолистые пальцы.
– Здравствуйте, – растерялся Вася.
– И вам не хворать, – улыбнулась Тамара. Ее взгляд смягчился, в глазах заиграли озорные искорки.
– Я вас не очень обижу, если приглашу куда-нибудь? – почему-то шепотом спросил Вася.
Это еще больше рассмешило Тамару, и она сказала:
– Разрешаю пригласить меня в кино.
– Замечательно! – обрадовался Вася. – В котором часу вы заканчиваете работу?
– В восемь вечера.
– Можно я зайду за вами?
– Можно.
Эта церемонность, скромность и некоторое простодушие паренька понравились Тамаре, и она решила, что настал, наконец, момент, когда она сходит в «Орфеум», самый модный кинотеатр в городе.
Они стали встречаться. Каждый день Вася дарил Тамаре цветы. После работы он ждал ее около гастронома, они гуляли, заходили в кондитерские съесть по пирожному или шли в кино, потом Вася провожал девушку домой и пожимал руку, не решаясь на большее.
Тамару забавляло, что Вася относится к ней с трепетом и восхищением. Ей нравился его добродушный нрав, открытость и честность, а наивные голубые глаза добавляли его образу еще большей привлекательности. Вася познакомил девушку с теткой. Оказалось, что ее дом находился по соседству с гастрономом. Это она в то утро попросила Васю принести на завтрак «что-нибудь сладенькое» и была очень удивлена, когда племянник пришел с колбасой, совершенно потерянный, а на ее вопросы, не смог объяснить, почему купил совершенно не то зачем пошел.
Лидия Марковна, а именно так звали, полную низкорослую тетку Васи, была спокойной, добродушной женщиной. Своих детей у нее не было, и она относилась к Васе как к родному. Теперь тетка сильно беспокоилась о том, как «племяш» будет жить «без женской руки», и совершенно искренне обрадовалась, когда Вася сообщил, что «влюбился по уши в очаровательную молдаванку». Она подумала, что «это очень кстати», что племяш будет не один в «опасной Советской России», «можно будет не волноваться, как он там в этой красной Москве» и с чистой совестью оставаться в своей прелестной кишиневской квартирке, которую оставил ей покойный супруг вместе с приличным наследством. А «за Васей будет присматривать жена, если, конечно, дойдет дело до свадьбы». Поэтому она всячески подбадривала племянника и привечала Тамару. Лидия Марковна часто приглашала молодых людей в гости, вкусно кормила и заводила аккуратные разговоры о том, как хорошо в Москве.
– Да, да, – подхватывал тему Вася, – у нас и карточки отменили. Теперь вообще хорошо стало! Я живу в общежитии для строителей. У меня две комнаты! Это потому, что я долго учился и теперь кое в чем разбираюсь. А сейчас профессионалы так нужны! Мы строим новое общество! Справедливое! Идем вперед к коммунизму! Знаете, какая у нас в Москве замечательная жизнь? Повсюду кипит работа, со всех сторон раздаются веселые песни! Появилось много образованной молодежи, которая предлагает интересные решения для благоустройства нашей прекрасной столицы. Знаете, что такое субботник?
Женщины пожали плечами.
– Субботник – это когда в свой выходной все трудящиеся занимаются наведением порядка. Не для себя, для всех! Убирают на улицах и общественных местах мусор, сажают цветы, моют окна в административных зданиях и все такое… – Вася сделал глоток вина и воодушевленно продолжил, – а карнавалы? Вы представляете себе, когда в красивом большом парке гуляют наряженные люди, знакомятся, общаются, поют под гитару или гармошку. А наши фестивали? Да вообще всего и не перечислишь!
Вася положил себе и Тамаре еще по кусочку жареной утки в качестве добавки. Лидия Марковна принесла порезанный на тонкие ломтики сыр, пирожки с вареньем и поставила на стол перед гостьей. Вася подлил своей девушке вина в хрустальный бокал на изящной тонкой ножке и поинтересовался, чего бы ей еще хотелось.
Тамара была приятно поражена такими проявлениями внимания и заботы. Давно она не ела такой вкусной еды и никогда не пила настолько ароматного вина. Про себя Тамара предпочитала ничего не рассказывать, но это и не требовалось. Когда Вася не вещал о московской жизни, Лидия Марковна любила поговорить о своем покойном муже. Молодые люди слушали ее, уплетая сладости и очередную утку.
