Арина Ошоева
Убийство на чертовом колесе
ГЛАВА 7
На следующий день в полиции допросили Романа Вячеславовича Зыбина, заведующего кафедрой права в городском юридическом университете. Однако ничего интересного от него не узнали. Конечно, он попал под статью о взяточничестве, но не более того.
Я прогуливался по парку аттракционов в самом далеком его уголке под березами. Уже начинало темнеть. Холодный августовский вечер окутал эту аллею, этот парк и этот город. Здесь не было ни души. Только я со своими мыслями. Я думал о ней. О Соне. Думал, кто и для чего убил несчастную девушку. Вчера мы с ребятами из полиции выяснили, что у Сони был еще один друг, про которого рассказывала Нина. С этим парнем тоже побеседовали в полиции. Но он ничего не знал и, по его словам, уже давно не общался с Соней. Возможно, как и утверждала Нина, Соня ему и вправду нравилась. Тогда этот парень, Алексей, тоже имел свой мотив, но Паша сообщил мне сегодня, что против него нет никаких улик.
– Валера! – Окликнул меня женский голос, и я обернулся.
– Алиса… Что Вы здесь делаете?
– Вышла прогуляться.
– Так Вы не сердитесь на меня?
– У меня нет причин, чтобы сердиться. Знаю, что Вы меня подозреваете, но это Ваше право. Надеюсь, что скоро все выяснится. А когда будет найден виновный, с невиновных снимут это бремя обвинений.
Мне стало стыдно, и я сказал об этом Алисе. Она рассмеялась.
– Можете подозревать меня сколько угодно, но мне это не мешает помогать Вам в расследовании.
– Тебе. – Поправил я ее. – Помогать тебе в расследовании. Давай так?
– Хорошо.
Мы направились с ней по березовой аллее. Я рассказал ей все, что узнал за последнее время. Алиса слушала внимательно, а потом спросила.
– И что ты по поводу всего этого думаешь?
Я пожал плечами.
– Не знаю.
– Мне кажется, что это как-то связано с работой Сони. Она очень любила свою работу и проводила там гораздо больше времени, чем где бы то ни было еще. Искать следует там.
– Я познакомился лишь с одной ее коллегой.
– Наверное, с самой разговорчивой. – Алиса хитро посмотрела на меня. – Она угостила тебя кофе с корицей?
Я улыбнулся.
– Так ты знакома с Ниной?
– Да, я приходила к Соне на работу пару раз. В их архиве работает всего четыре человека. Вернее, уже три. Нина, Василий – пожилой мужчина, который трудится там уже более 50 лет, и Алексей.
Я кинул быстрый взгляд на Алису.
– Нина не говорила, что Алексей работает у них.
– Вот как! А что она про него вообще говорила?
– Сказала, что он ходил постоянно к Соне, но она на него никакого внимания не обращала.
Алиса снова рассмеялась.
– Нина любит плести интриги и запутывать все как можно больше. Думаю, Соня и правда нравилась Алексею, но как коллега. Ему было интересно с ней, так как многие их увлечения совпадали: они вместе любили читать книги и обсуждать последние научные открытия.
– Интересно. – Я глубоко вздохнул. – Все очень сложно.
Мы шли молча по аллее еще несколько минут, пока я не спросил.
– Давай провожу тебя до дома?
Она не стала отказываться. Вечер был теплый и спокойный. Мне хотелось хоть на каких-то пару минут выбросить из головы эти мысли об убийстве, но все события последних дней, подозреваемые и их переплетенные истории крутились у меня в голове.
– Приятный вечер. – Тихо сказала Алиса.
– Да.
– А завтра снова в рейс.
– Надолго?
– На три дня.
– Куда летишь?
Она обернулась.
– Полетим в Испанию.
– Там сейчас тепло. – Мечтательно произнес я и улыбнулся своей спутнице.
– Но, когда я прилечу, мы обязательно продолжим. – Твердо сказала она.
– Без сомнений.
Мы подошли к подъезду. Надо было прощаться, но мне не хотелось этого делать.
– Давно ты работаешь стюардессой?
– Три года.
Ее черные локоны развевались на легком теплом ветру.
– Кем работаешь ты?
Я улыбнулся. Больше всего я не любил, когда мне задавали этот вопрос, потому что не мог ответить на него честно. Одно из правил разведчика – хранить втайне то, чем ты занимаешься. Но я не хотел обманывать Алису, а поэтому тихо сказал.
– Когда-нибудь я тебе расскажу.
Она приблизилась ко мне, ее глаза загорелись огоньком любопытства.
– Это тайна? – В шутку спросила она.
– Еще какая! – Рассмеялся я.
Она еще долго смотрела на меня.
– Я пойду. Спасибо, что проводил. – Вдруг сказала она и пожала мне руку.
ГЛАВА 8
Прошло два дня, а я всё больше запутался в своих мыслях. Полиция тоже ни на шаг не приблизилась к разгадке. Я перевернулся на другой бок. Уже половина третьего ночи, а я ещё не смыкал глаз. Кажется, что голова скоро взорвётся от накипевших мыслей. Я встал и подошёл к окну. Колесо обозрения страшной тенью стояло над парком аттракционов. Парк давно уже был закрыт, на улицах было темно и безлюдно. Я плотнее прикрыл шторы. Что же всё-таки случилось в ту ночь? Был бы хотя бы один человек, который смог бы дать ответ на этот вопрос. Хотя бы кто-то. И тут меня осенило. Родинов Игнат Савельевич – единственный человек, кто может теперь мне помочь. Он был моим первым наставником в ГРУ – Главном разведывательном управлении, подчиняющемуся министерству обороны. Игнат Савельевич жил за городом в семидесяти километрах от моего дома, но я твёрдо решил, что утром же поеду к нему. Он уже десять лет как ушёл на пенсию, но хватку свою не утратил. Его острый глаз всегда видел все малейшие детали преступления, которые для обычного человека оставались незаметны.
Игнат Савельевич в прошлом был первоклассным следователем и моим наставником на первых курсах училища. Он смотрел на человека, но видел самую его душу. Я ни раз обращался к нему за советами после выпуска, служа в разведке. Он всегда был не только моим наставником, но и, можно сказать, моим вторым отцом. С ним было легко, он всегда без слов понимал, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Однако мы уже не виделись с ним порядка двух лет. Большую часть времени я был на задании на Ближнем Востоке, а потом всё никак и не собрался навестить Игната Савельевича. Но сейчас я знал, что если кто и сможет распутать клубок моих мыслей, то только он.
Так в десять часов утра я уже стучал в дверь его обвитого плющом дома. Жилище моего наставника было на самом отшибе посёлка, поблизости в пятистах метрах не было ни единой постройки. Дом уже был ветхий, но просторный, с богатой территорией. Мой учитель очень любил гладиолусы. В это предосеннее время весь его сад был усеян разноцветными цветами этих острых, возвышающихся к небу растений. Казалось, что здесь ничего не изменилось, и всё же я содрогнулся от волнения, когда замок стал поворачиваться.
– Валерка, ну и ну. Я думал, ты забыл старика.
Я крепко обнял его. Передо мной стоял высокий худой мужчина с седыми волосами и бородой. На его шее на веревочке висели очки. Он был одет в черный теплый свитер и темные брюки. Игнату Савельевичу уже было лет за семьдесят, но карие глаза его почти не выцвели и также пронизывающе смотрели на собеседника. Мне казалось, что никакой разлуки и не было. Я снова видел перед собой второго отца. Игнат Савельевич рано потерял жену и один воспитывал дочь, а меня всегда считал своим сыном.
– Проходи. Что ты стоишь?
Мы зашли в дом. Здесь пахло еловыми шишками. Я заметил, что в вазах по всему дому стояли еловые ветки. Под ногами иногда хрустели осыпавшиеся иголки.
– Ты по делу или просто поболтать пришёл?
Я улыбнулся ему грустной раскаивающейся улыбкой.
– Значит по делу. – Заключил он, наливая еловый отвар в чашки.
Забыл сказать, что помимо гладиолусов Игнат Савельевич обожал ели.
– Пару дней назад под окнами моей квартиры произошло убийство.
Брови моего слушателя вздернулись. Он перестал наливать отвар в чашки и с грохотом поставил на стол чайник.
– Я думал, ты решил оставить эти занятия. Валера, сколько раз я тебе говорил, что ты не следователь, не твоё дело заниматься этим.
– Вы же знаете, что я дал себе обещание.
– Обещание. – Фыркнул Игнат Савельевич. – Ты мне как сын родной, я боюсь за тебя. Постоянно думаю о тебе, ты же знаешь. Я прекрасно помню, почему ты стал постоянно вмешиваться в дела об убийствах. Этим ты их не вернешь.
– Я занимаюсь делами не по этим причинам. Мне важна справедливость.
Игнат Савельевич погладил меня по плечу, а потом мягко потрепал за волосы.
– Мой мальчик, в этом мире нет справедливости. Но ты прекрасно знаешь, что я не могу отказать тебе в помощи.
Я посмотрел в окно. Гладиолусы сильно трепал ветер. Эпизоды из прошлого стали проноситься у меня перед глазами. Я вспомнил своё самое первое дело, и в груди у меня что-то защемило. Словно чёрно-белые альбомные фотографии перед моим внутреннем взором предстали лица родителей. Мама и папа. Я запомнил их теми еще совсем не пожилыми людьми. Папа, как и я, служил в разведке, но по стечению самых странных обстоятельств он оказался слишком ценным хранителем секретной информации. В тот зимний вечер, когда я уходил на службу, не мог и думать о том, что вижу их последний раз в своей жизни. Родителей застрелили прямо в своей квартире. Это дело передали в городское управление полиции. Паша был одним из тех, кто вёл дело об убийстве моих родителей, тогда-то я и стал отчаянно ему помогать. Полиция долго не могла прийти ни к каким результатам, и уже хотела закрыть дело как ограбление с убийством. Но я-то знал, что это не так. Я знал и постоянно чувствовал, что это было преднамеренное убийство разведчика, а не ограбление и убийство при сопротивлении гражданина. Тогда я и погрузился с головой в расследование, а всё, что удавалось раскопать, я передавал Паше. Моё отчаянное рвение вознаградилось. Через несколько месяцев удалось найти убийцу моих родителей. К великому изумлению всего управления разведывательных групп нашей страны, предателем оказался высокопоставленный генерал армии, который работал на вражескую разведку. Доказательств было достаточно, чтобы его снять с должности и на длительный срок засадить в тюрьму. В тот год Пашу представили к награде за раскрытие преступления и ликвидацию опасного врага страны, повысили в звании, а мне была дана самая высокая награда – справедливость.
Я поежился. Добрые глаза Игната Савельевича в упор смотрели на меня. Он знал, о чем я думаю.
– Рассказывай, что опять стряслось, Валерка. – Мягко произнёс он.
В тот день я до вечера просидел в уютной небольшой кухоньке с окнами, выходящими в сад. Я рассказал Игнату Савельевичу всё: про труп девушки, найденный в парке аттракционов около моего дома, про рожок отравленного мороженого, про её жениха-курьера, про выброшенное кольцо. Словом, про то, о чем знал сам. Не упустил ни одной детали, которая бы могла навести на след такого опытного следователя, как Игнат Савельевич.
– Значит, не так уж было много знакомых у этой несчастной. – Вздохнул мой учитель и уставился в свою чашку с еловым отваром.
– Именно.
– И пока никаких явных улик?
Я отрицательно покачал головой.
– Хорошо, что ты пришёл ко мне, мой мальчик. Думаю, мы сможем распутать с тобой этот клубок интриг и обид.
– Вы думаете, это преступление было совершено по личным мотивам?
– Все преступления в той или иной степени осуществляются по личным мотивам. – Игнат Савельевич поднялся и задернул шторы, хотя солнце ещё не полностью зашло за горизонт.
– И у неё была подруга. – Задумчиво произнёс Игнат Савельевич.
– Они вместе снимали квартиру.
Он кивнул.
– Какие между ними были отношения?
– Игнат Савельевич, Алиса не могла…
Мой собеседник метнул быстрый взгляд на меня.
– Мог кто угодно. Мы должны подозревать каждого, пока не доказана его невиновность.
Я ничего не ответил. Я и сам пару дней назад рассуждал так же, но узнав Алису получше, понял, что она ни за что не могла убить свою подругу. Она не такая. И в этом я был уверен.
– Был ещё кто-то? – Игнат Савельевич покусал губу. – Кто завидовал Соне. Зависть – вернейшая подруга убийства.
Я задумался. Зависть? Почему он заговорил об этом? Кто мог завидовать Соне? И главное, чему было завидовать? Я ещё раз быстро пробежался по всем окружавшим Соню людям и остановился на одном человеке. Очки, светлые волосы, цепляющиеся глаза. Нина.
– Ты, Валерка, подумай хорошенько. – Игнат Савельевич поднялся, чтобы заварить ещё одну порцию елового отвара, который мы пили с тающим во рту медом. – Нина – ничем не примечательная женщина, которая всё своё свободное время проводила на работе, погрязшая в бумагах и сплетнях, могла завидовать красоте и любви молодой девушки. Надо узнать, что связывало Нину с женихом Сони.
– Но Вы даже с ней незнакомы, чтобы так утверждать. – Удивился я его уверенности.
– О, мой мальчик, мне и не надо знать ее, чтобы понять. Мне все стало ясно с твоих слов.
Он добавил мне в чашку ещё кипящий отвар. Солнце почти село. Наш длинный разговор, который в конце концов ушёл далеко от убийства и забрёл куда-то в мои студенческие годы, которые были лет десять назад, медленно стал потухать. Я спрашивал его ещё долго о том, как он служил в полиции, об интересных делах, о приметах убийц и о многом другом, пока не осознал, что меня уже клонит ко сну. Я всегда у Игната Савельевича чувствовал себя как дома и поэтому, когда он предложил мне остаться и постелить наверху, я с радостью согласился.
Тогда сквозь сон уже лёжа в постели я слышал, как к Игнату Савельевичу кто-то позвонил в дверь, но я уже не в состоянии был соображать, кто к нему мог прийти, потому что погрузился в глубокий сон. Мне казалось, что я впал в детство. После елового отвара, сахарного меда и долгого душевного разговора я видел только приятные сны.