Артур Владиславович Бобров
Родственный психопат. Часть 1

Полная версия

Дорогой читатель!

Чтение детектива – это очень увлекательное занятие, которое поможет вам обдумывать разные действия детективов и убийц. Это невероятная история Смити, о том, каким он стал, как добивался всего, верил в себя и боролся со злом до последнего.

Прежде всего хочу сказать спасибо всем, кто поддерживал меня в моих начинаниях.

Оформление обложки Маргариты Снигиревой.

Книга посвящается моему папе, маме и всем моим близким.

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещение в Интернете.

Первое издание

Пролог

После шокирующих событий Смити просто сел и тёр глаза. Эмоции его переполняли, дыхание было тяжелым, постоянно чесалась шея с левой стороны от пота, и так было плохо в плане внутренних ощущений, но ощущения были странные. Больше родных нет, больше никого нет, только этот психопат и Смити остались. Он не понимал, что происходило, и не смог развидеть, кто есть кто… Смити просто сидел, кусал губы, сдирал кожу с губ и жевал ее. Все, кого он любил… просто исчезли, кто-то предал его, кого-то убили. Если так посмотреть объективно, в мире все относительно, нет ни добра, ни зла, ни плохих людей, ни хороших, есть только люди с недостатками, но тяжело после таких событий. Смити никогда бы не смог подумать, чтобы такое случилось в его жизни. Он даже не представлял, что такое бывает. Он никак не мог поверить в это. Как такое вообще возможно? Как так получилось? Теперь точно Смити никогда не станет прежним. Он изменился в этот же миг. Он стал злее, ведь ему теперь больше терять нечего. Ему пора отбросить эмоции и браться за работу, нужно поймать родственного психопата…

Глава первая
Начало

Война спустя год как закончилась. С тех пор в жизни Смити все изменилось. После войны благополучно вернулся домой к своей маме. Мама – его поддержка, самый лучший родитель, воспитывала она его одна. Они были лишь только друг у друга. Отец погиб, когда ему был год, по крайней мере так говорила мама. Дедушки и бабушки тоже не было, они погибли. На протяжении всей жизни Смити всегда старался быть лучшим сыном для своей мамы и быть настоящим мужчиной в доме, но, как в жизни бывает, были такие дни, когда у него было все не очень хорошо, где не получалось вообще ничего. Но несмотря на это, Смити хорошо справлялся с ролью сына и вроде бы продолжает справляться. После войны Смити долго думал и размышлял над вопросом: чем бы заняться в этой жизни? После стольких трупов, крови и мрака у него не было никаких особо целей и желаний. Война размывает границы о плохом и о хорошем, война извращает ум. Он не понимал: что делать? И как быть? Как и куда двигаться? А главное, для чего двигаться? Кем он хочет быть? На минуту он почувствовал, что словно вернулся в детство, когда ничего совсем не понимал и, что странно, на эти вопросы никогда не было ответов. У Смити есть лучший и, пожалуй, единственный друг. Еще до войны они дружили, и в садик вместе ходили, и в школе учились, и вместе прошли эту поганую войну. Желание стать полицейским у Смити появилось еще в школе, и желание это росло на войне. Аркелл узнал, что убили его отца, и для того, чтобы найти человека, нужно было открыть бар на мафиозной территории – для того, чтобы были связи. Смити не мог не поддержать друга, и он согласился помочь, став партнером.

**

Аркелл Джексон родился в 1921 году. Он всегда отличался от всех, был умным, никогда не проявлял слабость при посторонних. Всегда старался быть полезным. Носил кожаную куртку, очки, джинсы и туфли. Очень хорошо знал медицину и все то, что с ней связано. Он уже в возрасте 12 лет стал подрабатывать. Аркелл состоял в криминальных группировках, где они грабили, воровали, но с криминалом дальше не стал иметь дело, и его это не привлекало. Учился он отлично, но к концу заключительного учебного года скатился до отметки «три» из-за работы, но все же поступил в университет на хирурга. В возрасте 18 лет был отправлен воевать. Был капралом. Получил медали «За безупречную службу», «За службу по обороне Америки», «Победы во Второй мировой войне». Общие характеристики: черные короткие волосы, резкая лобная пазуха, объемные скулы, хорошо развитые клыки, внешность американская, глаза зеленые, активный, волевой, внимательный, смелый, уверенный, вежливый, наглый, азартный. Имеет два шрама в левом боку, также шрам на щеке.

**

Как-то одним вечером Смити и Аркелл сидели за столом, и начали продумывать уже подробный план их совместного будущего бизнеса. Спустя некоторое время они решали вопросы по бизнесу, и наконец-то их план вскоре был готов. В ближайшее время они должны были уже открыть бар. Они нашли деньги, чтобы арендовать помещение под их бар, но проблемы были с названием. Пожалуй, они не думали, что это будет так тяжело. Они думали и выписывали на листок сгенерированные головой названия. И многие задаются вопросом: как они нашли деньги на бизнес? Все просто: Аркелл взял в банке кредит, и, естественно, Смити тоже. Их бар находился на территории мафиозной семьи «Элист Буффало». Когда мафиозная семья узнала, что они арендовали место на их территории, то Смити с Аркеллом решили договориться. К ним приехали несколько человек на автомобиле под названием «Дюзенберг Модель А»¹. Это был очень дорогой и элитный автомобиль, выпускавшийся в 1921—1927 годах. Поначалу они думали, что их убьют, но Смити и Аркелл решили проблему и договорились отдавать некоторую прибыль с бара им, на что семья «Элист Буффало» согласилась.

**

Семья «Элист Буффало» состояла из четырех значимых людей, которые держали весь Лос-Анджелес. Все лидеры были родом из Италии. Роберто Риччи (босс боссов), Элена Риччи (Дон), Марио Коста (советник), Паоло Граво (младший босс). Мафиозная семья, которая обосновалась в Лос-Анджелесе в 1931 году. Занимается преступной деятельностью в Лос-Анджелесе. Они занимаются отмыванием денег, грабежами, разбои, заказные убийства, азартные игры, вымогательство, мошенничество, ограбления, наркотрафик и «крышевание». Имеют множество отношений с семьями «Джоанно», «Карабино». В 1934 году семья начала конфликт с бандой «Ла Терми». В 1935 году ограбили самый крупный банк и убили 34 человека. В 1936 году открыли три казино под названием «Триворо».

**

После того как аренда помещения прошла успешно, они закупили необходимую мебель. Заказали грузчиков, и те все разгрузили, но пока что расставлять мебель не стали, потому что нужно было еще помыть помещение полностью, и далее они вернулись к тому, чтобы снова генерировать название для бара. Проблема с названием была последней деталью. Они сели за стойку бара вдвоем и повернулись друг к другу лицом. Смити правым локтем облокотился на стойку бара, взял ручку и стал грызть колпачок в размышлениях. Привычка грызть колпачок осталась у него еще в школе, не знаю, почему так, но говорят, что колпачки грызут творческие люди, но это лишь всего факт. Спустя некоторое время Смити спрашивает Аркелла:

– Что-нибудь придумал?

Примерно тридцать минут спустя без каких-либо идей, в полном молчании, словно они находились в морге, Аркелл внезапно соскакивает со стула и говорит с яркими выраженными зрачками, словно глазные яблоки загорелись как ясный камин или будто что-то принял из запрещенных веществ:

– Слушай, слушай, а давай назовем бар «АНДиЛОР»? Первые три буквы имени моей мамы, первые три буквы твоей мамы. Как тебе?

Смити правой рукой начал чесать свой лоб и устремил взгляд к черной точке на стене. Он ничего пока ему не отвечал, потому что обдумывал его идею, и спустя время ответил улыбаясь:

– Хм-м-м… интересно… интересно… Интересная идея, я бы сказал, и к тому же странное название. Давай еще подумаем немного.

– Да чего же оно странное? Зато смотри, название особенное, в честь наших мам.

– Мы и так потратили много времени на размышления, и знаешь что?

– Что?

– А черт с тобой. Оставляем так.

– Отлично.

Когда они определились с названием, то, можно сказать, вышли на финишную прямую. Смити и Аркелл подняли свои пятые точки и приступили к уборке в баре, так как там было очень грязно и ужасно, словно после многолетней бомбежки, и такое чувство складывается, что они находились в притоне, где каждый творил грязь, кому не лень. Далее им нужно было придумать шрифт для названия бара. Параллельно с уборкой Смити начал думать о том, какой шрифт будет иметь название, каким стилем оно будет. Смити отлично разбирался в дизайне. Если честно, он интересовался дизайном давно, еще в школе умел рисовать картины и различные шрифты для газетных типографий, а также рисунки для книг, и ему даже в школьные годы предлагали работу в одной компании иллюстраторов, но почему-то он испугался работать. Сложный вопрос: почему? Наверное, имел какой-то барьер внутри себя. Смити не заметил, как мгновенно прошло около четырех часов в раздумьях и уборке в тишине. Они подметали так, словно музыкант бренчит на гитаре. А позже стали расставлять всю мебель сами, так, как им нужно было, как они планировали расстановку заранее. Позже Смити присел на стул, чтобы немного отдохнуть, перевести дух и свое дыхание, он взглянул на свою правую руку для того, чтобы посмотреть на время. Часы у него были с кожаным ремнём с темно-белым циферблатом, когда-то командир подарил ему их, а на часах время-то уже было пол-одиннадцатого ночи. И тогда он подумал: «Хм-м-м… как же быстро… все-таки летит время очень быстро, как немецкий истребитель “Мессершмитт”». Затем стал говорить.

– Аркелл? Аркелл? – кричит Смити.

– Что тебе? – отвечает Аркелл из дальнего коридора.

– На часах уже пол-одиннадцатого, пора заканчивать с работой, нужно двигаться домой и отдохнуть. Устал, – говорит, зевая, Смити и продолжил: Мы уже здесь четыре часа примерно. Так что давай собираться. Время у нас еще есть.

– Хорошо, хорошо, иду, – говорил Аркелл и продолжал далее: – Помнишь на войне парня по имени Мерфи, такого смуглого чувачка?

– Да, помню.

– Такой интересный парень был. Как с ним ни заведешь разговор, сразу стихи рассказывает, иногда бормотал что-то про себя, понять было невозможно, но зато какие стихи писал парень, ух, сердце любой девушки мог покорить… эх, было время – то ли прекрасное, то ли ужасное. Знаешь, Смити, каждый вечер прихожу домой и перечитываю его стихи. Стараюсь писать, как он же, его стилем, но пока не очень получается. Хочу научиться так же покорять стихами сердце любой дамы, но когда читаю его стихи, то прихожу к тому, что начинаю вспоминать моменты с ним, и так становится на душе серо и грустно как-то… в общем, неважно.

– Я тоже пишу стихи, как-нибудь дам тебе почитать. И да, точно, он был хорошим человеком.

– Это точно.

– И ты знаешь, что погиб хорошим человеком, но были моменты, где он тупил прямо очень сильно, – отвечал Смити смеясь и продолжил: – А этот момент? Когда он еще пританцовывал этот свой придуманный непонятный танец, помнишь?

– Конечно помню.

– Тогда было очень красиво и романтично даже.

– Танец был незабываемым, это точно, – опустив глаза ответил Аркелл.

– Ты тоже не можешь забыть о войне?

– Нет… – с тяжелым дыханием ответил Аркелл.

И на момент они просто задумались… Вдруг внезапно наступила минута молчания, полная гробовая тишина. Аркелл устремил взгляд в окно, а Смити лишь просто смотрел в потолок. Рассматривал его, и ему казалось, что потолок словно опускается вниз, а потом поднимается как лифт, довольно странное чувство ему показалось. У него такое иногда бывает. Иногда пространство искажается в его глазах. В детстве он болел воспалением головного мозга, после этого ему кажутся странные вещи, да и с ним иногда происходят странные вещи, он видит разные черные силуэты, похожие на тени, которые очень быстро перемещаются. Он надеялся, что это просто несуществующие моменты. Бывали дни, когда Смити мог спутать сон с реальностью, и для этого он всегда смотрел на часы и перед сном записывал время. Потому что во сне время останавливалось или вовсе менялось на пять часов больше или десять часов больше от основного времени. Далее проходит несколько минут, и Смити говорит:

– Давай уже собираться! Мы что-то задержались. Понимаю, работы много, но она никуда не денется. Поэтому нужно отдыхать, и нужно отдохнуть от этих мыслей, которые приходят каждый раз в наши головы. Понятно?

– Да, друг, пожалуй, начну одеваться. Кстати, мы можем зайти куда-нибудь и отметить это дело, если ты хочешь, конечно. Просто недолго посидим, – предложил Аркелл.

– Но мы же собирались только что домой, разве нет?

– Да, понимаю. Собирались домой, а в итоге пойдем пить, ты со мной или как?

Смити лишь ухмыльнулся и начал протирать правой рукой глаза, оттого что ему будто что-то попало, и сказал:

– Ладно, давай. Конечно, выпьем, пожалуй, немного для повышения радости, так сказать, заслужили, как-никак. А может, за «Во имя любви и радости» выпить? – смеясь и не останавливаясь, Смити говорит: – Наша коронная фраза. Не забыл еще ты ее?

– Ой, уж нет, последний раз эти слова прозвучали почти в полусмертном-полупьяном бреду, – посмеялся Аркелл и продолжает говорить: – Пошли уже, хватит на сегодня воспоминаний. Просто мирно посидим и выпьем, как хорошие и лучшие друзья.

Они собрались в местный бар под названием «Круэно», который находился не так уж и далеко от них. Это бар их конкурентов, но бар хороший, перед войной Смити и Аркелл ходили туда. Они сели в старенький «Форд Модель Б»² серого цвета. Машина являлась собственностью Аркелла, она досталась ему еще от его отца. Ехали они без музыки, тихо и спокойно, с важным видом, словно поэты девятнадцатого века или поэты во времена античности. Было такое чувство, словно погрузился каждый сам в себя, примерно минут на сорок. За время поездки Смити вспоминал, и думал о войне, помнил те хмурые года, и в какой-то степени даже веселые, а в этот момент Аркелл курил задумчиво, дымил как чертов паровоз, что аж его едва было видно в этом сигаретном тумане, и улыбался сам с собой. Наверное, хорошую или добрую историю вспомнил. Смити не стал мешать Аркеллу. Аркелл часто так делал, курил, улыбался сам с собой.

Смити всегда было интересно спросить его: а о чем же он там думает? Но, понимаете, мысли дело личное, хоть они и друзья, у каждого должно быть личное пространство и физическое, и психологическое. К тому времени они подъехали к бару и припарковались. Аркелл медленно поворачивает ключ зажигания, и наконец-то заглушил «Форд», и они не торопясь вышли из машины и прошли шагом молча до бара, который находился метрах в двадцати от них. Они зашли туда, и Смити немного удивился от увиденного. Все какие-то странные: одни смеются, другие грустят, одни танцуют, дерутся, и вытворяют какие-то свои выдуманные, скажем так, действия, подобно психиатрической больнице, как из фильма «Бедлам»³. «Нащупав» глазами свободные места у барной стойки, они быстрым шагом направились туда и сели. Смити лишь улыбался Аркеллу, а он ему.

– Бармен! Нам виски, пожалуйста, – сказал Смити.

Они заказали очень вкусный виски и пропустили три или даже пять прекраснейших рюмок. Когда алкоголь начал внезапно действовать, как успокоительное с запрещенными веществами, и в тот же миг в их глазах стало более красочнее, чем было. Барные стойки, столы, одежда на людях стала такой красивой, красочной, все стало живым, будто они попали в другую вселенную, и знаете? Бар стал словно самый элитный и дорогой в мире, и они заказали еще по паре рюмок виски, чтобы усилить эффект. Они разговаривали о войне, о жизни и о дальнейших планах. На последней рюмке Смити созрел для тоста, который хотел уже сказать в начале, но как-то потом и забыл об этом, он взял и поднял рюмку и начал говорить:

– Давай выпьем за наш бизнес и его бесконечное процветание только к лучшему. Выпьем за наших мам, за наших пап, дедушек и бабушек, за тех, кого с нами нет.

Смити поднес рюмку к рюмке Аркелла, чокнулись и одновременно с Аркеллом хряпнули рюмку.

– Уххххх… – закричал Аркелл и продолжил: – Как же хорошо пошла по глотке, так горячо, так приятно, прямо родиться захотелось заново и повторять этот момент снова и снова, – и заел лимоном.

– Не то слово, виски отличный. Как по маслу идет. На войне этого нам точно не хватало.

– Это точно, этого нам и не хватало.

У Смити с Аркеллом вкусы в еде и алкоголе были всегда одинаковые. Аркелл любит виски пить, и Смити любит пригубить, иногда, конечно, но бывают дни, когда он пьет часто, больше, чем Аркелл.

Остальные алкогольные напитки они пили очень редко. Они посидели, вспомнили войну, хотя говорили – никаких больше воспоминаний, ну как после алкоголя не вспомнить эти тяжелые времена? – подумал Смити. Конечно же, никак. Хотя Смити всегда ждет, когда алкоголь начнет разрушать его память, для того, чтобы забыть все плохие воспоминания, но алкоголь действует совершенно наоборот, заставляя их вспоминать плохие моменты, вспоминать вплоть до всех точных деталей. Кто и как умирал и многое другое… Позже они просто говорили и смеялись, рассказывая друг другу смешные истории, и примерно спустя час они начали собираться домой и обнявшись друг с другом вышли из бара.

– Смити, подвезти тебя? – говорит Аркелл заплетающимся языком.

– Ты с ума сошел? Ты пьяный, и я пьяный. За руль нельзя ни тебе, ни мне.

– Но ездить-то я могу, и как моя машина тут одна останется, и без меня? Моя хорошая, мне нельзя ее бросать, Смити.

– Давай без этого. Просто поймаем такси поблизости. С машиной все будет хорошо. Сейчас предупрежу бармена, чтобы приглядел.

Оставив Аркелла постоять у входа в бар, Смити быстренько забежал обратно и сказал бармену:

– Бармен, там стоит машина «Форд Модель Б» серого цвета. Пусть она постоит до завтра. Приглядите, пожалуйста. Мы выпили, друг пьяный, уехать не сможет.

– Да, хорошо. У нас тут оставляют часто машины, – ответил бармен.

– Спасибо, – сказал Смити и сует бармену пару центов в левый карман его рубашки.

Смити вышел из бара, Аркелл стоял у мусорного ведра, облокотившись о стену рукой. Подошел он к нему и начал говорить:

– Аркелл, ты как?

– Все хорошо, я просто стою и дышу свежим воздухом. Я завтра еще за тобой заеду утром. В шесть утра, – говорит тяжело Аркелл.

– Заедешь, заедешь, ты завтра не встанешь даже.

– Вот увидишь, Смити.

На их удачу, такси стояло недалеко от бара, напротив них, на той стороне дороги. Смити взял друга под руку, они пошли словно родные братья, пьяные, через дорогу, не думая о том, что их могли сбить на машине или автобусе. Смити просто говорил у себя в голове: «Если собьют уж, то собьют нас обоих». Аркелл был пьян очень сильно, если Смити мог еще как-то контролировать себя, то Аркелл просто упал в нокдаун от алкоголя. Подойдя к машине, Смити постучался в окно таксисту и спросил:

– Уважаемый, вы свободны?

– Да, конечно, присаживайтесь.

Таксист вышел и помог усадить Аркелла в машину. Смити подкинул ему пару центов на первое сиденье и сказал:

– Давайте довезем моего друга до дома, а потом меня, и… – икота сбила все мысли, затем снова продолжил Смити говорить: – и… знаете, забыл, что хотел сказать.

– Адрес не подскажете, куда везти?

– Точно, адрес Роунс-стрит, 389, подъезд 5 вроде… Аркелл, правильный адрес? – трясет за плечо и продолжил говорить: – Аркелл? Аркелл? Походу, он отрубился.

– Да, вроде Роунс-стрит, 389, подъезд 5.

– Хорошо, – ответил таксист.

Аркелл просто лежал и ничего не отвечал. Он положил свою голову на плечо Смити и стал сопеть. Когда таксист поехал, то, посмотрев окно, Смити заметил черный силуэт. Снова привиделось, снова они, подумал Смити. Таксист повез их домой. Закрыв глаза, Смити не заметил, как они уже прибывали по месту назначения. Это было мгновение. Просто внезапность. И вот Смити стал будить Аркелла, но он был прямо в очень тяжелом пьяном состоянии. Таксист, повернувший голову на Смити, задал вопрос:

– Вам помочь вашего друга донести до квартиры и уложить его?

– Да, конечно. Я доплачу вам.

– Нет, что вы. Меня это даже успокаивает в какой-то степени. Раньше своего отца так таскал постоянно. Поэтому у меня воспоминания с этим.

– Ваш отец тоже пил?

– Да, уходил в запои сильные.

– Это грустно.

– Да, все хорошо. Не переживайте.

Смити взял Аркелла под левую руку, таксист под правую. Аркелл что-то бормотал и говорил непонятные слова. Почувствовав тяжесть его веса, мгновенно Смити протрезвел и даже сказал – не вслух, очень тихо пробормотал «Какой же ты тяжелый, мой друг, словно немецкий танк “Тигр”»… Дотащив до второго этажа, Смити начал обыскивать Аркелла по карманам и кончиком пальца нащупал ключи в его пальто. Пока таксист держал Аркелла, Смити быстро открыл квартиру, и они уложили его на постель. Смити оставил ключи на тумбе, затем закрыл дверь без ключа, и они вышли из подъезда.

– Спасибо, теперь поехали по адресу Аламедa-стрит, второй переулок, дом 1, подъезд 3, – сказал Смити и подкинул еще пару центов на переднее сиденье.

– Спасибо, – ответил таксист.

Приехав на место назначения, Смити пожал руку таксисту и вышел из машины. Маленькими шагами дошел до своего подъезда, присел на скамейку немного подышать свежим воздухом. Поднял голову к своему окну на четвертом этаже, чтобы взглянуть, есть ли свет, но света уже не было, а это означало, что мама-то спит уже. Смити, прищурив глаза и чуть подтянув свой рукав, рассматривал, сколько времени было на часах, и сказал про себя: «Ой, дурак, время-то уже позднее». Спустя десять минут Смити собрался с мыслями и поднялся до своей квартиры, мама уже действительно спала, как и предполагал. Он старался сильно не шуметь, не очень-то хотелось будить маму. Смити начал рассуждать: «Сегодня очень устал, как ни странно, и думаю о том, что мыться сегодня не буду, от одного дня же ничего не будет, просто пропущу. На войне вон месяцами не мылись и ничего страшного не было… ключевое слово – война, конечно. Жизнь и война – разные вещи, но пока нет времени разбираться». Смити разделся, и сопротивлявшись своим мыслям о том, мыться или нет, все-таки пошел в ванную. В ванной сполоснул лицо, принял душ и быстро завалился на постель, словно падающий метеорит, и, закрыв глаза, началось все вертеться и крутиться в глазах, оттого что он был пьян. Затем он вспомнил, что нужно записать время, которое было на часах. Он встал и, быстро нащупав блокнот, открыл его, взглянул на свой циферблат и затем зафиксировал время. Позже он попытался уснуть и долго не мог. Он расслабил тело и все-таки уснул. Смити проснулся примерно около пяти утра, он встал и подошел к подоконнику, взглянул на улицу, за окном было очень пасмурно, шел дождь. Он очень любил дождь, потому что успокаивал его мысли, и только единственная проблема, которая мешала ему, – это то, что голова очень сильно болела. И Смити начал рассуждать: «И да, настроение такое, вроде бы хочется жить и двигаться, но ты не можешь, будто сил вовсе и нет, в общем, смешанные чувства между плохим и хорошим настроением, сказал бы середина, но называть это серединой к тому же сложно». Он прошел на кухню, поставил себе чайник на плиту и греться суп, который мама приготовила вчера. Мама варит еду очень вкусно, особенно томатный, который он любит. Смити присел на свой старенький родной деревянный стул. Когда он был маленьким, на этом стуле всегда сидел он, так говорила мама. Этому стулу уже больше чем лет тридцать, а может быть, и целых сорок, едва ножки еще держали его вес, но, несмотря на это, стул его терпел как мог. Смити хотел пойти умываться, но засмотрелся на эти хмурые серые облака, и так незаметно прошло минут двадцать в своем мире, уже и забыл про суп и чайник, все выкипело уже давно, и мама подошла возмущенно и сказала ему:

– Почему ничего не выключаешь? Разбогател, что ли? Платить за электричество много надо. Или есть деньги купить новую плиту к тому же?

– Доброе утро, мама. Да, задумался что-то, вот и забыл выключить.

– Во сколько вчера приехал? Я ждала, ждала тебя, потом и уснула.

– Часа в три ночи примерно пришел.

– Что делали?

– В баре убирались, потом выпили немного в другом баре.

– Давай, иди умывайся, пока тут все приготовлю.

Смити пошёл умываться, в это время мама налила ему стакан горячего чая и преподнесла горячий суп с хлебом. Когда Смити пришел на кухню, то устроился поудобнее на стуле, локти положил на стол, как обычно он любил делать, повернулся взглянуть еще раз в окно и на эти серые тучи и начал кушать, и случайно от горячего супа Смити обжег язык, как в старые добрые времена, и начал теперь дуть на суп, чтобы быстрее он остыл, и стал одновременно вспоминать о войне.

**

Воспоминание с войны

– Робертсон! Робертсон, смирно! Я смотрю, в казарме никого, кроме тебя. Значит, могу кое-что тебе высказать. Ты думаешь, ты такой крутой здесь? Думаешь, все так просто, да? Думаешь, что все это игрушки?

– Никак нет, сэр! Все понимаю. Мы на войне. Это не шутки!

Сержант подходит к Смити и бьет в солнечное сплетение.

– Теперь слушай меня, никто не сможет мне перечить, здесь и вообще. Ты понял меня? Ты понял? Отвечай.

– Так точно, сэр, – ответил Смити, задыхаясь и держась за грудь, продолжил: – Он погиб из-за тебя, сержант… не нужно скидывать вину на других и срываться. То, что было, не исправить. Нужно отвечать за свои поступки.

– Что ты сказал? ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, СКОТИНА?

Заходит сержант-майор с криком:

– Что тут происходит?

– Все хорошо, сэр – ответил сержант.

– А ты, боец, чего полусогнутый?

– Споткнулся, сэр, вот вставал как раз.

– Споткнулся, значит, ну, больше не падай.

– Так точно, – ответил Смити.

Затем, когда сержант-майор стал уходить, то сержант прошептал:

– Мы еще не закончили, Робертсон… мы еще не закончили…

Смити просто посмотрел на него и ничего больше не ответил.

**

Смити доел свой любимый суп и выпил горячий чай с овсяными печеньями. Мама была в другой комнате и начала говорить:

– Смити, Смити.

– Что?

– Это же машина Аркелла? Вроде он приехал. Посмотри в окно.

Смити встал со стула, подошел к окну и действительно увидел, что Аркелл приехал.

– Да, это Аркелл приехал.

Смити начал размышлять: «Ладно, это хорошо, что он сдержал слово, и нас ждет сегодня много дел, нужно убраться, договориться с дизайнером и оформить документы». Смити резко встал и пошел одеваться, схватил свою кожаную куртку, надел черные брюки, надевал свои ботинки и параллельно разговаривал с мамой:

– Я поехал, мам, буду поздно сегодня, так что ложись спать, не нужно ждать меня.

– Давай, иди, сынок. Аккуратно там. Надеюсь, вы ничего там противозаконного не делаете? Не убиваете? Не грабите? Или что там у вас, я не знаю, что.

– Нет, что ты. Конечно же, нет. Ты же знаешь, мы нормальные.

– Да, конечно… будто бы ты сказал правду мне.

– Всегда говорю правду. Все, ушел.

– Давай, с Богом. Аккуратно.

– Хорошо.

Смити быстро вышел из подъезда и подошел к машине Аркелла. Аркелл сидел за рулем, и Смити начал говорить:

– Здравствуй, дружище. Смотрю, ты сдержал свое обещание. Как ты утром встал-то? Я думал, ты вообще в такое время не проснешься.

– Конечно, сдержал, еле-еле встал, но все хорошо.

– А чего не позвонил перед тем, как выехать?

– Не знаю, забыл.

– Как ты после вчерашнего? Как ты машину успел забрать, она же осталась возле бара?

– Мой давний товарищ привез машину к дому, я попросил его с утра. Когда проснулся, пошел к окну, потом смотрю, машины нет, началась немного паника, ну а потом вспомнил, что машину вечером оставил у бара, и все.

– А, понятно, оперативно ты, однако.

– Ну, а ты как думал. Кстати, вечером, думаю, съезжу поиграть в карты. Не хочешь?

– Какие карты? Ты знаешь, я не очень люблю азартные игры, это по твоей части все-таки. Уже проиграл все что мог.

– Не хочешь играть, как хочешь, мое дело предложить. Сам знаешь, навязываться не особо люблю.

– Как мама у тебя? Все хорошо?

– Все отлично, нашла себе мужчину, вроде нормальный, а вроде странный даже. Не против, конечно, ее любви, но да ладно. Да и давно я к ним не заезжал. Ладно, давай прыгай, чего стоишь-то на улице, как неродной?

– Мало ли, мне нельзя к тебе в машину, ты не приглашал меня.

– Какие мы деловые… еще тебя приглашать надо, давай прыгай уже.

Смити открыл дверцу и присел на пассажирское переднее сиденье. Аркелл завел автомобиль, и они поехали в свой бар. Смити включил их любимое радио. В этот миг играла такая веселая песня, что даже им потанцевать захотелось. Время на часах было около полвосьмого утра. Это хорошее начало утра, а может, и прекрасное даже, подумал Смити. За это время дождь уже закончился, и начало выходить солнце, поэтому было тепло. Они остановились у светофора, был красный свет. Со своей стороны, Смити отпустил окно и видит, как идет одна милая дама.

В розовой шляпе, бежевом пальто, на каблуках. Такой важный и стремительный взгляд был у нее, просто ух…

– Девушка, девушка, вы отлично выглядите, просто шедевр, ясного дня вам, – кричит Смити.

– Спасибо большое! Доброго утра вам, – ответила дама.

– Спасибо.

– Смити, у тебя сегодня, смотрю, отличное настроение? – сказал Аркелл, повернув голову к Смити.

– Да, это точно. Настроение у меня хорошее сегодня.

– Такое настроение у тебя, конечно же, редко. У меня тоже сразу поднялось, глядя на тебя.

– А что, у тебя до этого настроения не было?

– Да, не особо.

– Из-за чего?

– Да, да так. Смити, а что тебе сегодня снилось?

– Очень крепко спал, что ничего не видел. Может, что-то снилось, но я не помню. А тебе? Есть какой-то сон, да? Судя по твоему выражению лица, видимо, да.

– Да. Мне приснился странный сон. Появился около старого деревянного едва стоявшего дома. Забор был чуть повален вперед к дому, на маленьком деревянном столбе сидела черная кошка, вход был заросшим гнилой растительностью. Проломав все, наконец-то добрался до двери. Внутри было ужасно, все гнилое, запах гнили и трупный запах. Темнота, тишина, все скрипит. Издалека слышу голос такой хриплый: ступай сюда, не задерживай людей. Впереди себя вижу небольшой свет и падающую тень от свечки. Медленно пробираюсь к нему, вижу, сидит бабушка, вся в черном, и перед ней стол, на столе была только пустая банка. Она предложила присесть на стул, который стоял справа от стола. Когда я сел, она сразу сказала: «Плюй в стакан, и ты увидишь все, что хочешь знать». Подумав примерно секунд пятнадцать, плюю в стакан и попадаю то ли в будущее, то ли в прошлое. Я был в каком-то непонятно грязном переулке, были и машины, и лошади, и люди с оружием, и с луками, и спустя сотни лет снова нахожу ее и прихожу к ней. Она с порога говорит: «Все-таки пришел, молодец». Не думая, подхожу к ней, беру банку и плюю. Она сказала: «Ты больше не можешь, потому что не сильно хочешь туда»… И я ей задаю вопрос: «Что мне нужно сделать, чтоб попасть туда?» – «Изменить будущее…» – ответила она. И, Смити, понимаешь, резко проснулся в холодном поту и со смутным рассудком. Вообще будто потерялся во всем, так страшно стало, аж мурашки пошли.