Артём Крутов
Темная Ночь
Верни смущенно опустил взгляд в пол и направился к двери комнаты, в которой жила Кайла. Подойдя к ней вплотную, он поднял было руку, чтобы постучать, но что-то его остановило, и он бросил взгляд через плечо на трактирщика. Тот продолжал улыбаться, с интересом наблюдая за его действиями, но тут к барной стойке подошел посетитель, и трактирщик принялся его обслуживать. Собравшись с духом, Верни постучал.
Дверь сразу же открылась, и Кайла пригласила его войти.
– Раздевайся! – Скомандовала она.
От такого неожиданного предложения у Верни сперло дыхание, а сердце начало колотиться чаще. Его челюсть отвисла, и он был не в состоянии сказать хоть что-то. Кайла поняла, как это прозвучало, поднесла ладони ко рту, залилась пунцом и поспешила объяснить:
– В смысле, отдай мне подменную рубаху и забирай свою. А не то, что ты подумал…
У Верни камень упал с плеч. Конечно, он был вовсе и не против, чтобы она действительно имела в виду то, что он подумал. Но этого у него никогда не было, и он боялся даже предположить, что когда-либо это случится – а особенно сейчас.
– Я бы оставила тебе подменку, – продолжила Кайла, смущенно теребя косу. – Но у нас самих не хватает одежды, так что извини.
– Тебе не за что извиняться, – успокоил он ее, расстегивая верхнюю пуговицу и ощущая, как пульс постепенно приходит в норму. – Это не моя вещь, а ты мне итак очень сильно помогла.
Верни немножко замешкался, ожидая, что девушка отвернется, пока он раздевается. Но та продолжала теребить свои волосы, рассеянно глядя перед собой. Осознавая, что ему все-таки придется предстать перед женщиной обнаженным по пояс в такой уединенной обстановке, Верни лишь вздохнул и послушно начал снимать рубаху.
– Забавная вещица, – сказала Кайла, глядя на висящий на его шее медальон. – Смотри не потеряй.
Верни опустил взгляд и дотронулся до медальона рукой, ощущая его рельефность. Металл снова оказался теплым и нисколько не холодил кожу. На мгновение Верни показалось, что медальон дрожит, но это ощущение быстро испарилось.
– Сам-то с пуговицами справишься, али снова помочь? – Девушка протянула ему его сорочку – отстиранную и выглаженную.
Они оба улыбнулись и, поймав взгляды друг друга, дружно расхохотались. А затем Кайла резко дернулась, обхватила руками его шею и прильнула губами к его губам. Поцелуй получился неожиданным и очень страстным, а Верни почувствовал настолько учащенное сердцебиение, что даже начал переживать, не хватит ли его удар. Но эта мысль не задержалась надолго в его голове и вскоре исчезла, забирая все остальные и позволяя ему насладиться моментом и оценить вкус губ своей первой девушки.
Он обнял ее за талию, крепко прижал к себе, и они стояли так несколько минут. Когда они отлучились друг от друга, обоим пришлось немного отдышаться, а затем Кайла сказала:
– Мне с тобой очень понравилось. Приезжай к нам на Распутье!
– Обязательно! – Пообещал Верни, а затем неожиданно для самого себя выпалил: – А поехали со мной?
После этих слов он точно был уверен, что сейчас умрет от смущения.
– Я бы с радостью, но не могу. – Грустно ответила Кайла. – Не могу оставить отца и родную таверну. Это наш дом.
Верни вздохнул и снова обнял ее. Он почувствовал, как она провела рукой по его спине, а затем крепко сжала пальцами столь тщательно выглаженную ткань. Они постояли так немного, а затем Кайла резко отпрянула, стряхнула упавший на лицо локон и сказала нарочито веселым голосом:
– Ну, тебе пора, а то шляпник уедет!
Когда Верни вернулся к извозчику, тот был уже более вредный и проворчал что-то про то, что его задерживают. Однако, в этот раз Верни решил не тратить на него еще одну сигару, потому что ворчание было не слишком интенсивным. К тому же, сама возможность такой награды – именно ее предвкушение, а не получение – была отличным стимулом для извозчика вести себя вежливее. Поразмыслив, Верни решил, что даст ему еще одну сигару где-то в середине пути, чтобы мужичок на радостях развязал язык и рассказал что-нибудь новое и полезное.
Настало время отъезда. Верни бросил свою походную сумку в повозку и услышал оттуда возмущенное копошение и мяуканье. Кот явно был недоволен тем, что в его владения подбросили чьи-то вещи. Извозчик тоже что-то проворчал себе под нос, а затем дернул поводья.
Когда они проезжали мимо таверны, Кайла стояла на крыльце. Верни помахал ей рукой, а она в ответ послала воздушный поцелуй, и он подумал про себя, что обязательно еще сюда вернется. Вот только доберется до Тикфордского Университета, заявит о себе и обязательно вернется. Эта девушка точно должна стать его, и он этого во что бы то ни стало добьется.
Но дела были превыше всего. Когда повозка выехала из Распутья, Верни поудобнее устроился в сиденье, поднял воротник рубахи, чтобы ветер не дул в шею, и скрестил руки на груди в молчаливой задумчивости. Он попытался прикинуть, сколько времени займет его путешествие до Университета, и как быстро он сможет там обосноваться и заполучить заветную работу. Потом он подумал, куда направится из Мирного и хватит ли ему денег, или придется искать подработку где-то по пути. Но эти мысли быстро улетучились из его сознания, когда туда забралось одно свежее и очень приятное воспоминание. Верни вспомнил свой поцелуй с Кайлой и блаженно прикрыл глаза, подставляя лицо легкому дуновению теплого ветра, а затем, неожиданно для самого себя, провалился в сон и увидел там альтернативное развитие событий.
Он проснулся от сильного толчка, как будто повозка наскочила колесом на камень или, наоборот, провалилась в яму. Извозчик грязно выругался и, продолжая бормотать себе под нос различные проклятия, слез с повозки и принялся ее осматривать. Верни слез следом, размял затекшие суставы и тоже осмотрел все четыре колеса на наличие повреждений. Застрять в пути надолго совсем не хотелось.
Они остановились на широкой грунтовой дороге, которая засохла неровными складками после недавнего дождя. С одной стороны дороги раскинулось широкое поле, засеянное различными культурами, в основном пшеницей. Вдалеке, почти на горизонте, виднелось поселение. По другую сторону был небольшой, но плотный подлесок, за которым параллельно дороге протекала река. Верни улыбнулся, почувствовав на лице горячее прикосновение солнца, и принялся массировать шею. Затем снова бросил взгляд на повозку.
К счастью, с ней все было в порядке, и извозчик расслабленно выдохнул. Затем он снял шляпу, достал из кармана куртки платок и протер им лысеющую макушку, которая поблескивала на солнце. А затем он зачем-то дважды коротко свистнул.
– Ты уж прости, парень, – неожиданно обратился он к попутчику.
Верни резко замер, затем выпрямился, нахмурил брови и спросил:
– За что?
– За то, что сейчас будет, – ответил мужичок, смотря на носки своих ботинок. – Ничего личного, ага? Просто плата за проезд.
Какое-то нехорошее предчувствие начало подступать к Верни. Со стороны подлеска донесся шорох, и он почувствовал, как в ногах появляется неприятная слабость и дрожание. Наконец, из гущи деревьев на дорогу вышли два могга, которых в простонародье чаще называли лесниками. Верни читал и слышал истории про них, но никогда не видел вживую.
Могги были невысокого роста и легкого телосложения. Они обитали в основном в лесах, а их кожа за многие века приобрела зеленоватый оттенок, чтобы дать им возможность лучше маскироваться в зарослях. Также они были прирожденными лучниками и никогда не промахивались мимо цели – по крайней мере, Верни читал о них именно такую информацию, которую он, разумеется, подвергал серьезным сомнениям. Однако, проверять это сейчас у него не было никакого желания.
Один из лесников был усатый, коренастый и нетипично бледнокожий – он больше был похож на гнома, чем на могга. Судя по всему, он был главным в этом маленьком отряде. Второй был моложе и выглядел как обыкновенный могг – маленький и стройный, подтянутый, а оттенок кожи был абсолютно типичен для этого народа.
– Что там сегодня Гульф привез? – Спросил усатый, потирая руки.
Его глаза оценивающе рыскали по Верни и, наконец, остановились на его ботинках. На лице лесника появилась косая улыбка.
– Снимай! – скомандовал он.
Второй могг удивленно присвистнул.
– Дорого уйдут. Красивые…
– Уж подороже, чем твоя задница, – хмыкнул усатый. – Да и покрасивее.
Они оба коротко гоготнули. Верни бросил взгляд на Гульфа, но тот лишь молча указал глазами на его сапоги, призывая выполнить требование по-хорошему.
– Я долго ждать не буду! – Уведомил усатый, будто подтверждая немой жест извозчика.
Во рту Верни пересохло. Очевидно, что его сейчас собирались ограбить, а то и убить. Ни первого, ни, тем более, второго, Верни не хотелось. Он попытался фальшиво улыбнуться и попробовать заговорить злодеям зубы, но уголки губ предательски задрожали, а язык не слушался.
– Ну?!
Верни начал лихорадочно водить глазами вокруг, выискивая хоть что-то, что могло бы помочь ему выйти из этой ситуации. Но в поле видимости была только дорога, бескрайнее поле, да и кусок леса, откуда эти самые разбойники и вышли. Бежать от них не было никакого смысла – да, они с их короткими ножками вовек не угонятся за Верни, но стрелки-то из них отменные, а луки всегда наготове. Сознание Верни начало цепляться за самый худший сценарий, но подсознание еще надеялось, что грабителям нет никакой нужды его убивать, а интересны только его вещи. К тому же, раздеть путника и оставить его голым посреди дороги, должно быть, еще веселее.
– Не дури, парень, – слова извозчика вывел Верни из состояния транса, а голос его прозвучал почти ласково. – Если жизнь мила, то раздевайся.
– Да, – подтвердил молодой могг, снимая с плеча лук и дергая за тетиву, словно за струну музыкального инструмента. – Не дури.
Верни посмотрел на Гульфа, потом на грабителей, и почему-то испытал что-то, похожее на облегчение. Теперь уже его сознание зацепилось за фразу извозчика, в которой был явный намек, что жизни его лишать никто не собирается. По крайней мере, пока, и ждать перемены настроения грабителей Верни не собирался. Пытаясь успокоить неровное дыхание, он снял ботинки и поставил их перед собой.
– Вот молодец, – сказал усатый лесник. – Рубаху тоже. И штаны.
На этот раз Верни не заставил себя долго ждать, и в следующее мгновение одежда тоже оказалась на земле. Молодой могг подошел и поднял вещи, а затем бросил их в повозку.
– И трусы тоже, – сказал он затем.
У Верни потемнело в глазах. Мысль о том, чтобы остаться на улице совершенно голым, пугала его больше смерти.
– Что? – Едва слышно проговорил он, ощущая подошедший к горлу ком. – Прошу…
– Живо снимай! – Рявкнул усатый грабитель, усаживаясь в голове повозки. Извозчик уже сидел рядом.
– И не дури, – предупредил молодой, снова показывая лук.
Верни закрыл глаза и выполнил приказ, стеснительно прикрывая промежность. Его щеки стали горячими, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Окружающий мир будто куда-то делся, стал чужим и далеким, и Верни услышал лишь приглушенное ржание всей троицы грабителей, которое становилось все тише и постепенно смолкло.
Он не знал, как долго стоял так. Но когда он открыл глаза, то грабителей уже не было поблизости, как и практически всех его вещей. Одни только трусы лежали на пыльной дороге, никем не тронутые, и Верни понял, что требование их снять было не более, чем шуткой.
Верни бросился к нижнему белью и торопливо его надел, а затем оглянулся вокруг – уж не видел ли кто его позора. Он почувствовал что-то на груди и с удивлением заметил, что это был медальон, подаренный ему накануне Якубом. Верни дотронулся до него рукой и осмотрел его, не понимая, как такая вещь могла ускользнуть от внимания глазастых моггов.
Внезапно, в голове прозвучала фраза, которую Якуб произнес, когда дарил этот медальон: «от него сложно избавиться». Верни хмыкнул, а затем почувствовал, как подкашиваются ноги, рухнул на землю и нервно расхохотался.
– Да уж, – сказал он вслух сам себе. – Действительно сложно!
Но смех резко сменился плачем, когда Верни осознал, что потерял абсолютно все, включая его дневник и памятный портсигар с шаветкой. И, если все свои истории он итак помнил наизусть и без особого труда смог бы их заново воспроизвести на бумаге (хотя, безусловно, потерял бы несколько драгоценных деталей), то привести себя в порядок больше не представлялось возможным. Замечательно, подумал Верни, теперь я буду не только голый, но еще и небритый!
Он схватил камень, который валялся рядом на дороге, и в сердцах бросил его в растущее неподалеку дерево. А затем он встал и, боязно осматриваясь по сторонам, пошел в ту сторону, где, по его разумению, находился город Мирный.
