Автор, пиши еще!
Дом на Сиреневой улице
Теория невероятности
Какая-то странная полоса пошла: не белая, не чёрная, а серо-буро-малиновая. Вроде я всё делаю, как надо, но получается ерунда. Через месяц конференция, а мой доклад ещё в… ну, вы поняли.
Мама, как всегда, высказала своё авторитетное мнение: «Сейчас ретроградный Меркурий, не переживай. Осталась неделя и всё наладится!». Какая неделя?! В моём случае каждый час на счету!
Хотя мама в чём-то права: влияние планет на нашу жизнь хоть и не доказано, как великая теорема Ферма́, но тут поневоле начнёшь верить. Особенно, когда всё валится из рук и такие знакомые, родные формулы сами по себе исчезают из головы.
Ну как?! Я же с детства живу математикой! Для меня каждая цифра имеет свой цвет и звук, а любая формула – это целая вселенная.
Может, нужно было послушать маму и не переезжать в этот дом? А куда? В другую комнату нашей четырёхкомнатной квартиры? Да если бы мне тогда предложили переехать на Луну – я бы с радостью согласился. Подальше от отчего дома, любимой родительницы и бывшей жены.
Правда, мама пыталась удержать меня рядом с собой. Говорила, что кто-то там в чьём-то доме (я так и не понял, кто в каком), и время неблагоприятное для смены жилья. Тоже мне, великий астролог! Лучше бы предостерегла меня от необдуманной женитьбы. А так, по факту, и дурак может предупредить. Даже мои студенты-двоечники.
Студенты… Уууу… Вернее, студентки. Я их теперь боюсь и десятой дорогой обхожу.
***
Увлечение математикой досталось мне по наследству от моего отца. Кому-то достаются квартиры, машины, счета в банке с кучей нулей, а мне – талант всё это считать. Шучу, конечно.
Надо отдать должное родителю: он оставил нам с маменькой вполне приличные средства к существованию. Отец был профессором, всю жизнь посвятившим себя точным наукам.
Его не стало, когда мне было семнадцать. Злые языки болтали, что свела его в могилу молодая жена, то есть моя мама, которая была младше мужа на двадцать три года. Но родитель умер от счастья, и виновницей трагедии была его студентка, моложе мамы на двадцать два года. Вот такая занимательная арифметика.
Мама, Виолетта Олеговна, горевала недолго. Но замуж больше не вышла, решив, что с неё хватит. И всё бы ничего, но вся её нерастраченная любовь и нежность достались мне.
– Валик, ты мало ешь и много спишь. Ты не заболел?
Или:
– Валюша, ты какой-то бледненький. Ты себя хорошо чувствуешь?
«Валик, Валюша, Валентин» – это всё я, когда мама была в благодушном расположении духа. «Неблагодарное чудовище, весь в отца» – это уже в другом мамином настроении.
Но я спокойно к этому относился: мама ведь не виновата, что она красивая, довольно молодая женщина, которую так некрасиво «бросил» муж. Понятно, что ей было обидно, и обиду эту она периодически вымещала на мне.
Годы жизни с профессором-математиком для мамы (окончившей мехмат университета, кстати) даром не прошли: она с головой ушла в нумерологию, астрологию и хиромантию. Ну ещё освоила несколько смежных специальностей. У неё появились клиенты, ученики и фанаты. Кому-то она даже делала правильные расклады и расчёты (или это было совпадение?).
Но не смогла предостеречь единственного сына, то есть меня, от опрометчивого шага – женитьбы на собственной студентке. А так всё хорошо начиналось…
***
Я довольно быстро пошёл в гору: в двадцать семь уже защитил кандидатскую, готовился к написанию докторской и начал преподавать высшую математику в родном ВУЗе. Мечта практически сбылась. Правда, не уверен, что она была моя. Но мне это нравилось.
И в первом же потоке я выделил из всех одну студентку – Асю. Хрупкая шатенка с большими карими глазами, она напоминала мне ангелочка и вызывала желание обнять и защитить от всего.
Правда, опасность грозила не ей, а скорее мне. Своим женским чутьём, которое у некоторых девушек развивается чуть ли не с рождения, она поняла, что я к ней неравнодушен. И начала тихую атаку, глядя на меня глазами оленёнка Бэмби:
– Валентин Алексеевич, вы не могли бы помочь мне с новой темой? Я готова остаться после лекций…
Ну как я мог отказать? Наши внеурочные занятия постепенно переросли в более близкие отношения, и я сам не заметил, как сделал ей предложение. Ася для приличия недолго подумала и согласилась.
Мы расписались без всякой помпы, пригласив на церемонию только мою маму и близких друзей. Родители юной жены своим присутствием нас не почтили. Ася сказала, что они где-то за границей, в длительной командировке. Ну и правда, не прерывать же поездку из-за свадьбы единственной дочери!
Потом я узнал, что родителям Ася ничего не сказала о замужестве. Да и вообще их стеснялась – они жили в рабочем посёлке при комбинате, на котором работали, и особо тёплых отношений между ними не было.
Моя маман первое время была в восторге от невестки. Не могла нарадоваться, что я выбрал достойную жену: красивую, ласковую и умную. Да, Ася умела обаять и очаровать. Только и слышно было:
– Ах, Виолетта Олеговна, какая Вы элегантная! А сколько знаете! И воспитали чудесного сына!
И всё это – исключительно с восторгом и придыханием. Надо ли говорить, что мама, ослеплённая таким почитанием, пропустила момент, когда невестки в доме стало слишком много?
Ася начала медленно, но верно менять наше мироустройство: перво-наперво она захотела переселить Виолу (так мама с некоторых пор просила себя называть) из её комнаты в другую, поменьше. Маменька безропотно согласилась: «Конечно, конечно, вас же двое, вам нужна комната побольше».
Потом жене понадобился ремонт в квартире, домработница и ещё куча каких-то нововведений. Маман с энтузиазмом поддерживала невестку:
– Да, Асенька! Конечно, дорогая! Нашему дому явно не хватает перемен.
Но перемен стало слишком много и маменькин энтузиазм начал потихоньку угасать. Особенно, когда она увидела брешь в нашем семейном бюджете, которую сделали все эти пертурбации, затеянные ненаглядной невесткой.
Я был весь в работе, в диссертации, и не заметил, что мой «оленёнок Бэмби» превратился в помесь тигра и змеи. Такая нежная и хрупкая до свадьбы, Ася стала жёсткой и скандальной. Ей хотелось красивой жизни, развлечений, и ничего при этом не делать. Она даже институт бросила. Я узнал, зачем она туда вообще поступала, случайно услышав её разговор по телефону:
– Ой, да перестань! Какой институт? Я туда поступила, чтобы подцепить какого-нибудь небедного ботана с квартирой в городе. Мне повезло, достался целый кандидат наук.
Меня порвало, размазало по стене, раздавило прессом вероломства. Такого я не ожидал. Совсем. Сначала хотел напиться с горя. Но, во-первых, я не пью, а во-вторых, не мог решить, в чём, собственно, горе. Поэтому отбросил всякие глупости, выбрался из-под пресса, собрался с мыслями и предложил жене покинуть мой дом. А на следующий день подал на развод.
Ася пыталась мне что-то объяснить, но я не хотел никаких объяснений. У меня в голове звучали её слова: «Достался целый кандидат наук». Меня провели, как малолетку, влюблённого в кинозвезду.
Мама пыталась меня урезонить: «Валик, ну поссорились – помиритесь, не руби сплеча. Она же твоя жена…». Но её слова звучали как-то неубедительно. Скорее всего, она это делала по инерции, потому что так положено.
После ухода Аси я страдал. Не мог понять, отчего больше: оттого, что меня так обманули, или оттого, что позволил себя обмануть. А ещё я какое-то время не мог работать. Нет, лекции читал, но моя диссертация застопорилась. Мама пыталась меня взбодрить, составляла какие-то астрологические схемы, карты и диаграммы, рассчитывала графики, но меня это только раздражало, и она отстала
В какой-то момент меня осенило, почему так произошло: я так зашорился своей работой, что не понял главного – между мной и Асей не было любви. Ни я, ни она, ни разу не сказали такое простое и важное слово – «люблю». Это было всё что угодно: привязанность, желание защитить, обладать, получить статус, но не любовь.
Был ещё один раздражающий фактор: наша квартира. Изменённая до неузнаваемости Асей, она ежедневно напоминала о совершенной мной глупости. Поэтому нужно было куда-то уйти, убежать, улететь. Я стал искать варианты и нашёл двушку в панельной 12-этажке. Её сдавали на длительный срок с правом выкупа. И главное – это на другом конце города. Подальше, подальше…
***
Вот уже пять лет я счастливый обладатель собственной двухкомнатной квартиры. Выкупил её довольно быстро, спасибо коллегам отца: меня пригласили научным консультантом, и я смог заработать приличные деньги.
Мама первое время пыталась меня вернуть разными способами: шантажом («Я умираю!»), уговорами («Ну Валичек, родненький!»), угрозами («Я перепишу квартиру в благотворительный фонд!»), и ещё какими-то своими уловками. Но я был непоколебим – слишком хорошо знал свою мать. И в итоге маман сдалась: она меня тоже прекрасно знала.
Правда, иногда мама заводила песню про женитьбу. Но я отшучивался, что уже женат… на математике. Она хоть и требовательная, зато всегда точная, и я её люблю. Кстати, докторскую я всё-таки защитил.
Соседи мне попались тихие. Ну почти. В соседней квартире – молодая пара, судя по всему – медики. В квартире напротив – звезда нашего телевидения. Парень вроде неплохой, но у него дурацкая привычка громко разговаривать в подъезде по телефону: встанет у двери с ключом в руке и вещает. Я как-то сделал ему замечание, но бесполезно. У меня очень тонкий слух и иногда посторонние звуки сбивают с рабочего ритма.
Изредка я слышал соседей снизу, из квартиры прямо подо мной. Они иногда ссорились, но как-то беззлобно, а потом бурно мирились. Я им даже завидовал. Иногда на меня накатывала тоска, что я один как перст. Но это случалось редко. Конечно, были какие-то редкие встречи с девушками, я же не совсем затворник. Но серьёзные отношения не хотел заводить. Мне хватило одного раза.
Самое большое беспокойство мне доставляли соседи сверху: молодая женщина с шумными двойняшками. Когда они устраивали весёлые игры, у меня чуть ли не люстра качалась. Это я, конечно, утрирую, но шум был сильный. Всё-таки панельные дома очень похожи на музыкальную шкатулку с затейливой какофонией звуков.
Когда я пришёл в квартиру надо мной первый раз, попросить утихомирить детишек, дверь мне открыло… Солнце. Да, именно таким было первое впечатление. Девушка была ярко-рыжая. Слегка волнистые волосы разбросаны по плечам и создавали иллюзию солнечного ореола. Она улыбалась уголками губ, а в глазах плясали чёртики:
– Здравствуйте! Мы сильно шумим?
– Да, не могли бы вы потише? У меня завтра трудный день, – сказал я первое, что пришло в голову.
А сам подумал: «Какая проницательная! И красивая…». Я и раньше её видел, издалека. Но тогда она была для меня просто оранжевым пятном вдалеке. А сейчас, вот так – на расстоянии вытянутой руки…
– Да, конечно. Простите, у детей день рождения, пришли их друзья. Мы скоро закончим, время ведь ещё есть? – смущённо улыбнулась она. – Кстати, меня зовут Соня.
– Валентин, – я был сама любезность и красноречие. – Да, хорошо. Спасибо. До свидания.
Потом я ещё пару раз заходил к Соне. И дети вроде не сильно шумели, но мне хотелось увидеть её улыбку, услышать мелодичный голос. И почувствовать веющее от неё тепло. О таких, как она, говорят: «манкая». Да-да, она была именно такой!
Неужели я влюбился?! Я, взрослый 35-летний мужчина, доктор наук, практически женоненавистник, влюбился! И даже дети моего Солнца были с ней одним целым, не вызывая во мне никакого неприятия.
Вот, теперь я понял, что такое любовь! И полоса в моей жизни не серо-буро-малиновая, она солнечная. И ретроградный Меркурий тут ни при чём. Придумали тоже!
Я сел за работу, и все мои цифры и формулы сами по себе выстраивались в стройные ряды, столбики и матрицы. Просто какая-то теория невероятности!
Вечером я позвонил маме, чем несказанно её удивил и обрадовал:
– Мама, я тебя люблю! Прости меня за все обиды!
– Сынок, у тебя всё хорошо? – в её голосе звучала тревога.
– Да, у меня всё просто прекрасно! Передавай привет Меркурию!
Я знал, что завтра опять я увижу Солнце. Пусть пока издалека…
Часовщик
Противный старикашка в костюме гнома склонился над молодым человеком, лежащим на панцирной сетке посреди небольшой комнаты с серыми стенами.
– Я все про тебя зна-а-аю! ― скрипучий голос старика резал слух. ― Твой дед был гением! Он мог починить механизм любой сложности! А ты… ты бездарный мальчишка!
– Что происходит? Кто вы? ― молодой человек попытался пошевелиться, но все тщетно ― тело не слушалось.
– Я ― твое время, и у меня есть один верный способ заставить тебя изменить свою никчемную жизнь. ― Человек в костюме гнома зло рассмеялся.
Старик наклонился и кряхтя поднял с пола тяжелый предмет.
В руках он держал огромную дрель.
Старикашка поставил указательный палец на красную кнопку и алмазное сверло завизжало, приближаясь к лицу парня…
– А-а-а! ― Саня с криком вскочил с кровати и, схватившись за голову, превозмогая боль, с трудом сел обратно. ― Ч-ч-черт… Приснится же такая фигня. При чем тут мой дед?
***
Сан Саныч, дед Сани, всю жизнь проработал часовщиком в мастерской. С легкостью мог назвать причины, вызывающие нарушение хода часов, и устранить любую неполадку.
В подмастерья он мало кого брал. Говорил, что у молодежи нет усидчивости и терпения. Но внука все же обучил своему ремеслу.
Саня схватывал все тонкости часового дела налету, но вот работать часовщиком не стремился ― не престижно, слишком старомодно.
Деда не стало пять лет назад, пока Санек служил в армии.
Часовая мастерская какое-то время пустовала, а потом городская администрация сдала помещение в аренду. В доме на Сиреневой улице, расположенном на окраине города, свой бизнес никто так и не смог наладить. Тогда было принято решение выставить бывшую мастерскую на торги.
Помещение купила парикмахерша из соседнего дома, получившая наследство от благосклонной фортуны. Так появился салон красоты «Леди шик».
***
Саня сидел на кровати, схватившись руками за голову.
На полу валялись пустые бутылки, а на столе красовалась гора грязной посуды.
– Все! Надо завязывать с пьянками, а то в последнее время снится всякая хрень! ― Саня закрыл лицо ладонями и замер.
«Господи, помоги! Неужели допился?… А может, показалось?» ― мысли бегали в голове так, что был отчетливо слышен их топот. Саня медленно отвел ладони от лица, его взору предстала картина: на стуле умывался огромный дымчатый кот.
– А ты откуда здесь? ― возмутился Саня. Он не любил животных.
Кот замер на секунду, затем повернул голову на источник звука и уставился на парня.
– Ты чего меня глазами сверлишь? ― Саня разговаривал с котом так, как будто тот мог ему ответить. ― Тебя спрашиваю, как ты очутился в моей квартире?
Кот с грохотом спрыгнул со стула, подошел к Сане и потерся о ноги.
– Ну вот, допился: с котом разговариваю… ― парень потрепал кошака за ухо. ― Откуда ты же ты взялся, Серый?
Внезапно комната наполнилась жутким звуком.
– Что за…? ― Саня снова схватился за голову.
Сосед по лестничной клетке, Петр Иванович, с раннего утра что-то мастерил в своей квартире. Дрель и молоток стали любимыми инструментами старого моряка на пенсии.
– Вот ведь, неугомонный Синдбад-мореход! ― Санина голова гудела так, что готова была треснуть от боли.
Молодой человек сунул ноги в шлепанцы и направился к соседу молить о тишине.
Кот громко мявкнул басом. Саня обернулся.
Усатый сидел возле кровати на джинсах, небрежно брошенных туда накануне вместе с футболкой.
– Ну да, ты прав, Серый. Негоже в трусах, носках и тапках бегать по соседям с бодуна.
***
Саня непрерывно жал кнопку звонка соседской квартиры.
Дверь, обтянутая черным дерматином, резко распахнулась, на пороге был седовласый старик.
– Петр Иваныч, доброе утро! Не могли бы вы повременить со своими игрушками?
– Что, Санек? Головушка боба, во рту кака?
– Ага. ― Саня опустил глаза в пол.
– Ох, Санек, допьешься ты когда-нибудь до чертиков! Тебе всего-то двадцать пять годков стукнуло, а ведешь себя, как… ― сосед с досадой махнул рукой. ― Ты бы занятие себе какое нашел.
– Да я и так охранником работал. Сократили. ― Саня шмыгнул носом.
– Я не про работу. Я про интерес говорю. ― Петр Иванович улыбнулся. ― Тогда, глядишь, и жизнь наладится!
С этими словами черная дермантиновая дверь с грохотом захлопнулась перед Саниным носом.
– Да уж, легко сказать «найди интерес». Только где его найти, если кругом одно разочарование и безразличие? ― Саня сунул руку в карман джинсов, вытащил мятую купюру и довольно улыбнулся.
Кот сидел на ступеньке лестничного пролета и внимательно следил за новоиспеченным хозяином.
– Ну, что, Серый, пойдешь со мной в магазин за «лекарством» и закусью?
Кот кивнул огромной башкой в знак согласия и направился к дверям лифта.
Купив пару банок пива и двести граммов докторской колбасы внарезку, Саня вместе с котом расположился на ступеньках магазина.
– Ну что, Серый? За знакомство? ― парень вынул из целлофановой упаковки кусок колбасы и протянул коту.
Усатый заурчал, схватил лакомство зубами и с жадностью стал уплетать.
Саня открыл банку пива и залпом выпил содержимое.
– Опять ты тут расселся, алкаш! ― проворчала рыжая тетка в пестром платье поднимаясь по лестнице в продуктовый магазин. ― И кота ободранного неизвестно откуда притащил.
– Теть Фень, не гундось! ― Саня наклонился, обнял пушистого кота и поцеловал его в макушку. ― День сегодня такой солнечный. Не порти настроение, а?
Кот вырвался из объятий опохмелившегося друга и зашипел на тетку.
– Ишь, вошь блохастая! ― женщина пулей влетела в магазин, но обернувшись все же выпалила: ― Ты, Саня, работу бы себе нашел, а то гляди, совсем сопьешься!
Парень ухмыльнулся, но решил промолчать. Спорить с утра не было ни малейшего желания, тем более, с женщиной.
– Серый, ты не знаешь с какого перепугу в этот солнечный июльский день, пенсионеры решили меня учить жизни? ― спросил Саня кота, но тот смачно зевнул и зажмурился от слепящего солнца. ― И ведь все они относятся ко мне с предубеждением. Что бы я ни делал, как бы ни старался, свое мнение они навряд ли изменят.
Через несколько минут и из дверей магазина выпорхнула тетя Феня с авоськами.
– У, сидят, бездельники! ― прошипела женщина и прошмыгнула мимо парочки.
Кот приоткрыл один глаз и повернул лохматую башку, чтобы взглянуть на источник звука, но тетку как ветром сдуло.
Черный внедорожник колесил по улице Сиреневой и уже не первый раз проезжал мимо дома номер 17. Машина остановилась напротив входа в магазин. Черное стекло водительской двери опустилось. За рулем сидел бородатый мужчина лет пятидесяти. Он снял солнечные очки и, прищурившись, окликнул расположившуюся на ступеньках продуктового странную парочку.
– Молодой человек, не подскажете в котором доме на Сиреневой улице можно найти часовую мастерскую?
Саня повертел головой и, поняв, что бородатый обращается к нему, ответил:
– Нет на этой улице мастерских.
– Странно…
– Ничего странного. Была когда-то в этом доме часовая мастерская, но сейчас там салон красоты.
– Спасибо! ― мужчина нацепил на нос солнечные очки и улыбнулся. ― А кот у тебя зачетный, породистый!
Машина медленно тронулась с места и свернула за угол, во двор дома.
Некоторое время Саня с котом молча глазели на прохожих и проезжающие мимо авто.
– Странный все-таки этот бородатый тип… и лицо его показалось знакомым. Где я мог его видеть? ― гадал Саня.
Спустя полчаса из-за угла дома выехал тот самый черный внедорожник и, свернув направо, умчался в неизвестном направлении.
Кот встал и направился в сторону двора. Новоиспеченный хозяин поплелся следом.
У подъезда, в котором жил Саня, стояла карета скорой помощи.
Местный бомонд толпился рядом, в ожидании свежих новостей.
– Что случилось? ― Саня пытался сквозь толпу разглядеть пострадавшего, которого медики вывезли из подъезда на каталке.
– Да у кошатницы из девяностой квартиры крыша поехала. Кричала, что в совершенстве знает кошачий язык и все коты у нее говорящие, ― усмехнулась одна из местных сплетниц. ― Сказала, что хотела кота кастрировать, а тот ей взял, да и проревел басом, что готов только на обрезание как истинный еврей, и сбежал.
Серый кот прижался к ногам новоиспеченного хозяина. Саня взял животинку на руки.
– Так вот, оказывается, чей ты! ― прошептал Санёк. Кот состроил несчастную морду. ― Не сцы, Серый! Не отдам я тебя кошатнице.
Кот довольно заурчал в знак благодарности.
Поднявшись на свой этаж, Саня поставил кота на пол и вынул из кармана джинсов ключи от квартиры.
Из-за соседской двери высунулся Петр Иванович.
― Санек, тебе тут письмо просили передать, ― бывший моряк протянул запечатанный конверт.
– Спасибо, Петр Иваныч, ― Саня взял письмо. ― Странно… не подписано от кого.
– Знаешь, Санек, не мое это дело, но кажется, бородатый, который принес письмо, очень уж похож на хозяина мануфактуры по производству часов «К.Ч».
– Бородатый, говорите? ― Саня распечатал конверт и, вынув из него лист бумаги, прочел письмо.
«Уважаемый Александр Александрович!
Несколько лет назад, на всемирной выставке часовщиков, я познакомился со знаменитым на тот момент часовым мастером в нашем городе ― вашим дедом, Сан Санычем. Во время обсуждения новых сложных часовых функций он обмолвился о лучшем на тот момент подмастерье в часовом деле, то есть, о вас.
Мое предложение о сотрудничестве с вами было тогда отклонено, но знакомство все же состоялось.
Я был удивлен, когда узнал, что на тот момент лучшему ученику Сан Саныча исполнилось всего пятнадцать лет.
Александр Александрович, приглашаю вас на формальное собеседование и рассчитываю на плодотворное сотрудничество!
С уважением, часовых дел мастер К.Ч.».
― Десять лет прошло. То-то я думаю, чего это его лицо мне знакомо? ― Саня хлопнул себя по лбу.
– Ну? Что там? ― полюбопытствовал старый моряк.
– Петр Иванович! Кажется, у меня есть интересная работа! ― Саня улыбнулся и, открыв дверь квартиры, пропустил огромного дымчатого мейн-куна вперед. ― И кот!
