Айрат Мударисович Сулейманов
Бузовьязы. Страницы истории
Культура (религия, образование)
Культура сельчан края в этот период развивалась в традиционном для мусульманских народов русле. В селениях края действовали мечети, открывались новые мечети и медресе, мектебе при них. Почти в каждом селении была своя мечеть, в некоторых две и более. В отличие от русского (православного) духовенства, муллы не получали от государства никакого денежного пособия. Мечети также строились на средства жителей тех или иных селений края. За выполнение различного рода мусульманских обрядов муллы все же получали различного рода пожертвования от прихожан.
Мечети в селениях края обычно располагались в больших деревянных домах. Над самим зданием мечети возвышался высокий остроконечный минарет. Сам минарет старались обшить блестящей жестью. На вершине минарета укреплялся металлический блестящий полумесяц, повернутый в сторону Мекки – религиозного центра всех мусульман. Из башни минарета азанчей зычным голосом ежедневно созывал прихожан на молитвы.
Мечети обычно состояли из двух половин. В передней прихожане оставляли обувь и входили в главный зал, где молятся. В стене напротив дверей была ниша, которая называется михраб, украшенная словами из Корана. Там же, в этой нише, лежала книга – Коран. Здесь же стояла печь, тогда ведь не было центрального отопления, а зимы были суровыми и длинными.
Вообще, нужно сказать, жители края были очень религиозны. Пять раз в сутки они молились. Мужчины, все от мала до велика, обязаны были носить тюбетейки. Соблюдать пост (уразу) также должны были все, за исключением больных. Наравне со старшими уразу держали и дети.
При большинстве мечетей были свои медресе (школа среднего типа) или же мектебы (школы низшего типа). «Мектебы и медресе рассеяны повсюду, где есть башкирское и татарское население, редкая деревня не имеет своей мечети, а где мечеть, значит – там есть мулла, там и мектеб, и медресе», – писал в начале XX века М. В. Лоссиевский145.
В начальной школе – мектебе – ученик занимался в среднем пять лет, обучаясь чтению, письму, арифметике, истории, арабскому языку, правилам чтения Корана, основам шариата. Получив начальное образование, ученик мог продолжить учебу в медресе. Обычно медресе авторитетного муллы приходилось на несколько деревень в округе. Это учебное заведение углубляло знания шакирда в области мусульманской философии, логики, юриспруденции. Особое место в программе обучения отводилось изучению классического арабского языка как языка священного Корана. Обучение в школах носило религиозный характер. Светские предметы обычно не преподавались. Они стали обязательными предметами обучения в новометодных мусульманских учебных заведениях лишь с конца XIX – начала XX века. Преподавателями были сами муллы мечетей. Медресе, как и мечети, строились и содержались самим населением деревень. Некоторые мектебы и медресе иногда содержались богатыми купцами-меценатами из мусульман.
Сохранились свидетельства о жизни медресе от самих учащихся. В медресе обучался Заки Валиди. Он пишет: «Медресе отца помещелось в четырех домах, там учились сто пятьдесят – двести шакирдов… Осенью перед началом занятий в медресе избирается “казый’’. После выборов его сажают на кошму из белого войлока и четыре человека по четырем углам поднимают вверх, прочие стараются ущипнуть; бывает, что некоторые пытаются довести казыя до слез уколами шила. Но впоследствии казый тоже постарается на них отыграться. Это и есть не что иное, как древний обычай тюрков выбирать себе хана или правителя… Официальным управляющим медресе был отец, но на деле реальные бразды правления находились в руках казыя. Высоко оценивался тот казый, который мог решить все проблемы внутренней жизни медресе, не вмешивая мударриса, то есть управляющего медресе…»146
В Бузовьязах до большевистского переворота 1917 года было четыре мусульманских махалля (мечети). К 1912 году в 1-й мечети имам-хатыпом был Абдулла Ибрагимович Курамшин, во 2-й – Нурмухамет Исмагилович Зюлкарнеев, в 3-й – Мухаметмансур Мухамстгарифов Абдиев, в 4-й – Абдулла Фарвазетдинович Абдиев147. Две первые мечети были выстроены «иждивением» местного мецената дворянина Шагабутдина Рахматулловича Резяпова еще в 1850-е годы. Но несомненным является то, что первая мечеть существовала со времени основания селения. В 1863 году во время пожара обе мечети сгорели. В те же 1860-е годы они были выстроены заново.
По «Ведомости о наличии медресе, духовенства и жителей по Стерлитамакскому уезду Уфимской губернии на 1869 год», в селении действовали две соборные мечети. В первом приходе насчитывалось 500 душ мужского и 490 душ женского пола. При первой мечети действовало в это время и медресе на 200 шакирдов. Медресе содержалось за счет средств родителей учащихся. Имам – хатыпом и мугаллимом был Кутлуахмет Жданов, утвержденный в звании имама в 1844 году. Его помощником был имам-зямиг и мударис Ибрагим Курамшин (в духовном звании с 1859 года). Муэдзином и мугаллимом-сабияном был Мухаметрахим Абдулменев (в звании утвержден в 1846 году148). Приход второй мечети был не таким крупным – 250 мужчин и столько же женщин. Очевидно, при этой мечети был мектеб, потому что в упомянутой «Ведомости» имамом и одновременно учителем числится Ахметвали Жданов (в духовном звании с 1830 года). Его помощником был имам Шагимардан Газизуллин, а муэдзином Исмагил Зюлькарнаев. Все они, как указано в «Ведомости», никакого денежного содержания от казны не получали149.
С увеличением числа жителей селения появлялись новые мечети. По российскому же законодательству как православным, так и мусульманам разрешалось на 100 дворов иметь одну мечеть. С увеличением числа прихожан мечеть уже не могла вместить всех молящихся. 3-я соборная была выстроена по указу из Уфимского губернского правления в 1894 году. 4-я соборная мечеть выстроена в 1906 году. Уже в советское время в 1919 году появилась 5-я соборная мечеть, Помимо названных выше мусульманских священнослужителей, известны также имам Мухаметлатиф Динмухаметов (в должности с 1859 года), имам Нурмухамет Зюлькарнаев (с 1894 года), имам Абдулла Шагивалеевич Зюлькарнаев (в должности имама 4-й соборной мечети с 1906 года), Хабибрахман Мингазетдинович Ишмаков (в должности муэдзина 4-й соборной мечети с 1906 года), Бикмухамет Сафаров150.
Учеба в мектебе и медресе обычно начиналась в ноябре и заканчивалась в марте. Детей в эти школы обычно отдавали с 7 лет. В течение 5 месяцев шакирды жили и учились в здании медресе. В неделю – только один день проводили дома. Чтобы пройти полный – курс обучения, при тогдашней системе преподавания требовалось до 15 лет учебы.
Мусульманская школа представляла собой деревенскую избу, в одной части которой шакирды учились и спали, а в другой готовили себе еду. Перед началом учебного года каждый шакирд вносил в денежный фонд медресе один рубль. Деньги из этого фонда использовались на заготовку дров и другие надобности. Кроме того, шакирды обязаны были платить каждый своему халфе (учителю) каждую неделю за учебу 5-10 копеек. У шакирдов были и свои развлечения в медресе: игры «лэнгэр-лэнгэр», «мендэрлэшу» (игры с подушками) и другие. Девочки же обучались у «абыстай» – жен мулл.
В 1879 году в селении при первой соборной мечети работало медресе, в котором обучалось 100 шакирдов151. При других мечетях также были школы-мектебы.
Начиная с конца XIX века в селениях края стали открываться земские русско-татарские школы (их открывали и содержали уездные земства), а позднее и министерские школы (находились в ведении Министерства просвещения). Вначале сельчане не желали отдавать своих детей в эти школы, боясь крещения своих детей в них. Одними из первых в Стерлитамакском уезде ввели у себя русский класс бузовьязовцы. В 1877 году при медресе был открыт русский класс, в котором обучали русскому и славянскому языкам. Кроме этого в конце XIX века в медресе преподавались, помимо религиозных предметов, арифметика, письмо, рисование, черчение. Вероучителем в медресе работал местный мулла Мухаметшариф Жданов. Основным же преподавателем был Мухаметгали Нургалиевич Резяпов, окончивший курс учительской школы в 1885 году. Резяпов получал жалование в 300 рублей в год, Жданову же, как преподавателю религиозных дисциплин, которые были не основными предметами, полагалось 50 рублей заработной платы. В 1880 году в русском классе преподавал учитель Хайрузаман Субханкулов, окончивший татарскую учительскую школу. В 1897-1898 учебном году в русском классе при медресе обучалось 48 мальчиков, из которых пятеро окончили полный курс обучения152. С 1905 года «русский класс» при медресе реорганизуется и именуется как «русско-башкирская» школа. К 1906 году здесь преподавал Чанышев. Имеются сведения о школе за 1908/1909 учебный год. Учебное заведение называлось «Одноклассное училище Министерское». В школе было три отделения (класса). Начало учебного года – 25 сентября 1908 года, конец – 11 апреля 1909 года. Здание школы принадлежало местному землевладельцу, школа размещалась в этом здании с 1893 года. Площадь пола составляла 120 квадратных аршин. На 1 января 1909 года в школе обучалось 116 учащихся153.
Среди первых учительниц в Бузовьязах известна уроженка деревни Муталыпово (ныне деревня Балышлы Благоварского района) Суфия Гайнисламовна Курбангулова (позднее вышла замуж за учителя Мамина), окончившая курс прогимназии. Начала работать она с 1 сентября 1907 года154. В 1913 году было построено новое вместительное деревянное здание школы из сосновых бревен. В здании было три классные комнаты, теплый коридор. Имелась сцена. Окна были большими, с форточками. Во дворе имелся туалет.
В женском татарском училище в Бузовьязах в 1910 – 1911 учебном году обучалось 23 ученицы, из которых три выбыли в течение года. Окончили курс обучения двое. Преподавала в училище Суфия Гайнисламовна Мамина. В 1912-1913 учебном году в селении было построено специальное здание для этой школы. Тогда же в мужском училище обучалось 62 учащихся, в то же время из-за недостатка места было отказано в приеме 60 детям. В течение учебного года выбыло три ученика, в том числе «из-за недостатка обуви и одежды» один. Учителем был Мурзакай Чингисханович Мамин. В женском училище в это же время обучалось 30 учениц, в приеме было отказано 30 детям, в том числе из-за недостатка места 20-ти. В этом училище было переведено из класса в класс 17 учениц, на второй год оставлено – 10, и одна ученица окончила полный курс учебы. В течение года девочки обучались в течение 157 учебных дней155.
Многие бузовьязовцы обучались в более престижных мусульманских учебных заведениях и позднее занимались преподавательской деятельностью. Известен представитель рода Ждановых мударис Хуснутдин Жданов (1767-1869), преподававший в Балыклыкулевском медресе. Еще один представитель этого рода К. Жданов обучался в известном уфимском медресе «Усмания», по завершении которого преподавал в ней156.
Открылась в деревне и библиотека с книжным фондом в 500 книг. В 1917 году заведующим библиотекой был дворянин Халяф Шагабутдинович Резяпов.
Европейская грамотность стала проникать и в татарские и башкирские селения. Учились и женщины. Самой известной бузовьязовской девушкой до революции была Марьям Мирсаидовна (Мирсаитовна) Резяпова, участковый врач 10-го участка Стерлитамакского уезда (село Макарово, ныне в Аургазинском районе)157. Родилась Марьям Мирсаитовна 18 сентября 1868 года на хуторе между деревней Тукаево современного Аургазинского района и Бузовьязами. Отец Марьям Мирсаит Мирхайдарович умер очень рано, когда ей было всего четыре года. Мать, Майтаба Хусайнова, башкирка по национальности, была талантливой портретисткой. Будучи сиротой, она воспитывалась в приюте, окончила гимназию, училась в Петербургской художественной академии. Однако в связи с прекращением государственного обеспечения учебы была вынуждена вернуться на родину, в Бузовьязы, где стала учительствовать. А потом вышла замуж. Быстро овдовела и жила на хуторе. Как водится, вела свое хозяйство. В семье было четверо детей: Хасан, Халяф, Марьям и Мадина. Они получили хорошее домашнее образование. Марьям и Мадина учились в Мариинской женской гимназии в Уфе. Медицинское образование Марьям Резяпова получила на Бестужевских высших курсах в Санкт-Петербурге. После окончания курсов с 1912 года работала в селе Макарово. О том, с какой отдачей она трудилась в этом селе, говорят следующие цифры. Так, за один только 1914 год ею было принято 19 тысяч больных, оказано 824 родовспоможения, 65 пациентам проведены операции на глаза.
С Бузовьязами связано и имя выдающегося просветителя Мухаметсалима Ишмухаметовича Уметбаева (1841-1907), уроженца деревни Ибрагимово. Он родился в семье начальника кантона Ишмухамета Ишемгулова. С 1852 года Мухаметсалим обучается в престижном Оренбургском кадетском корпусе. В этом учебном заведении кроме обязательных предметов преподавали каллиграфию, культуру речи, музыку, иностранные языки. Мухаметсалим изучает тюркский, арабский, персидский, французский и русский языки. В 1869 году его избирают волостным старшиной на родине. Женился он на бузовьязовской девушке из дворянского рода Резяповых. В 1879 году М. И.Уметбаев переезжает в Стерлитамак, где ему было предоставлено место преподавателя математики, русского языка и литературы. Через четыре года он переезжает в Уфу. Здесь он пишет статьи, стихи, научные работы, занимается просветительской деятельностью. За общественную деятельность М. И. Уметбаев был награжден орденом Святого Станислава, серебряными и бронзовыми медалями.
До 1913 года было образовано Бузовьязовское кредитное товарищество, правление которого располагалось на хуторе Палатина близ селения. В Бузовьязах было открыто также почтово-телеграфное отделение. В 1912 году начальником отделения был Семен Леонович Соколов158. Работал в селении и земский страховой агент Петр Михайлович Разумов159.
Больницы в деревне не было. Врачевали болезни сельские знахари. При родах вызывались местные бабки – повитухи. В случае тяжелых болезней приходилось обращаться в соседнюю деревню Ишлы, где располагалась
участковая больница, заведующим которой был к 1912 году Андрей Григорьевич Галочкин. В Ишлах работала и ветеринарная лечебница (амбулатория), заведовал которой Александр Константинович Габов160.
Портрет села (семья, быт)
Что милей – страна ль родная?
Ах, милей родной народ!
Молоко и кровь святая,
Время вас не изживет.
(Дэрдменд (3. М. Рамеев), 1859-1921)
А теперь затронем семейную жизнь сельчан в это время. До октябрьского переворота 1917 года порядок заключения и оформления браков сильно отличался от современной ситуации. В мусульманском обществе сохранялся обычай уплаты калыма (выкупа) за невесту. Жена стоила недешево. Чем богаче жених, тем большим, как правило, был и калым. При женитьбе дворянина Габдулвали Ахметгареевича Давлетшина (владения рода располагались в Оренбургском уезде) на дворянке Фархинур Шагабутдиновне Резяповой в конце 1850-х годов калым родителям невесты кроме скота и строений составил 4000 рублей. Это были огромные по тем временам деньги161.
Подобные народные традиции играли очень важную роль, являясь преградой для создания семьи деревенскому бедняку, неимущему или же просто лентяю. Если не можешь прокормить супругу и детей, нечего и жениться, – гласил суровый неписаный закон. Поэтому в татарских и башкирских деревнях типичным явлением была большая разница в возрасте жениха и невесты. Нормальным считалось, когда невеста лет на десять младше. Например, Асянову Саяхетдину Абдулгаллямовичу во время сельскохозяйственной переписи 1917 года исполнилось 54 года, а его супруге было всего 40.
Нередкими были случаи весьма существенной разницы в возрасте. Такой случай, к примеру, зафиксирован в семействе 60-летнего Асянова Сахабутдина Даяновича. Разница в возрасте мужа и жены в данной ячейке общества составляла 22 года – жене в 1917 году было 38 лет.
Существенная разница в возрасте во многом зависела и от высокой женской смертности. Частые роды, болезни, отсутствие медицинской помощи обостряли конкуренцию на «ярмарке» невест. Вместо молодого, привлекательного балагура в тюбетейке девице на выданье зачастую приходилось выходить замуж за уже состоявшего ранее в браке солидного домохозяина. Такие пары встречались на селе сплошь и рядом. Одной из таких пар была семья Асянова Абулнагима Хафизовича (родился около 1872 года). В первый раз женившись, он через некоторое время потерял свою жену после родов дочери. Воспитывать дочь одному, жить бобылем, вести хозяйство без женской помощи было никак нельзя. Помыкавшись какое-то время в одиночку, Абулнагим взял в жены местную красавицу. Разница в возрасте супругов составила 17 лет. К 1917 году у 45-летнего и 28-летней мужа и жены дома воспитывались сыновья 5 и 1 годов, дочери 16 (от первого брака), 7 и 3 лет162.
Местные девушки, конечно же, не очень-то желали выходить замуж за мужчину в возрасте. Имея в виду это, некоторые из них, желая узнать свое будущее, выходили глубокой ночью во двор, взяв с собой разноцветный лоскуток материи. С этим лоскутком заходили в сарай с овцами и завязывали этот лоскуток на шерсти первой попавшейся овцы. Или то же самое проделывали в курятнике. Если утром оказывалось, что лоскуток привязан к старой овце или же к ноге старой курицы, это означало, по мнению девиц, полный крах – выдадут ее родители замуж за старого.
С другой стороны, в татарских и башкирских деревнях. Урало-Поволжья постоянно существовала прослойка неженатых молодых мужчин, даже имевших собственное хозяйство и дом, которые еще не набрали требуемую сумму на жену.
Права голоса в вопросах женитьбы у молодых парней и девушек, как правило, не было. Все решали родители. Многое в вопросах сватовства и женитьбы решали частенько чисто меркантильные расчеты отца, матери, родственников.
Но все же любовь всегда присутствовала в жизни молодежи. По вечерам юноши и девушки собирались где-нибудь за околицей или у какого-либо двора. Узнавали друг друга лучше. Или же зимними вечерами собирались у кого-нибудь в доме – так называемый «аулак ой». Полюбившейся красотке некоторые из ребят писали письма с высказыванием своих чувств по отношению к ней. Были и такие издательства, которые выпускали открытки с готовыми текстами любовных писем. Нужно было только вписать имя своей ненаглядной.
Текст одного из таких писем выглядел так:
«Эл хат, мэл хат, син яныема.
Сагынып яздым сэлам хат;
Кабул итсэн, укып бак,
Кабул итмэсэн утка як;
Син яныем, кара кашым, карлыгачым,
Сайрый торган сандугачым;
Гол йозен куреп туймый ике кузем;
Пар сандугач баласы,
Сайрый микэн анасы;
Син яныемны ничем, итеп – уземэ аласы…
Узеннен карашынны зинхар мина
кош телендэй булсада эйтче.
Я ышанычлы кеше артыннан хэбэр ит».
Приблизительный перевод письма таков:
«Вот письмо, лети письмо к моей дорогой.
Соскучившись, написал письмо с приветом;
Если примешь, прочитай,
А не примешь, сожги в огне;
Ты – дорогая, чернобровая моя ласточка,
Поющий мой соловушек;
Красотой цветка не наглядятся мои глаза.
Дитя двух соловьев,
Поет ли ее мать;
Тебя, дорогую, как бы взять за себя…
Свое мнение, пожалуйста, как-нибудь,
хоть на птичьем языке, скажи мне.
Или же передай через надежного человека».
Замуж девушек выдавали обычно с 18-19 лет. Очень ранние браки к началу XX века уже ушли в прошлое. Свадьбы обычно бузовьязовцы проводили зимой, когда не надо гнуть спину с раннего утра и до вечерних сумерек на своих наделах, а урожаи уже убраны, закрома полны и налоги уплачены.
Интересны материалы о свадьбах, опубликованные в 1911 году в челябинской газете «Голос Приуралья». Хотя в газетной статье речь идет о башкирской свадьбе, но нужно учитывать тот факт, что между башкирами и татарами различий в образе жизни было мало, в том числе и всего того, что связано со свадебной обрядностью. Статью, написанную неким А. Севостьяновым, приведем с сокращениями.
«Башкирская свадьба. Сватовство. Имеют башкиры от одной до трех жен. Женятся на девушках не только: молодые, но и старики. Так, если в состоянии жених уплатить отцу невесты рублей 100 деньгами да голов 30 скота, то может взять за себя и богатую девушку, хотя ему, может, больше шестидесяти лет, а невесте только что исполнилось шестнадцать…
За богатую невесту платят рублей 100 или 200 деньгами и голов 50 скота. За бедную платят скотом не менее 7 голов. Кроме того, жених должен купить невесте необходимые одежды: шубу, казакин, шапку, сарыки, 2 или 3 платья и на несколько рублей серебра для нагрудника.
Торгуются будущие сваты из-за калыма очень сильно: хлопают по рукам, каждый приводит свои доводы и хвалит: один свою невесту, а другой – жениха, хотя ни тот, ни другой не верят друг другу. Наконец торг кончается, сваты уговариваются, и отец жениха дает задаток деньгами, а отец невесты от имени своей дочери дарит вышитую скатерть или платок…
Калым. За калымом приезжает не один отец невесты, а привозит с собой жену и около двадцати человек родственников, так как отдача калыма женихом сопровождается угощениями гостей и пировкой…
Гости приезжают к жениху обыкновенно к вечеру. Для встречи их выезжают на дорогу за версту от деревни… Встретив гостей и угостив их всех понемногу привезенным медом, все садятся на лошадей и гонят до деревни во весь галоп, причем стараются друг друга обогнать…
Пируют у жениха три дня: ходят из дома в дом, едят мясо, пьют мед, брагу и вино. На третий день к вечеру жених выводит весь скот… и передает его своему будущему тестю, после чего гостей провожают…
Канун туя. Бракосочетание. В назначенный день отец жениха сзывает своих родных и вместе с женихом и родственниками едет в дом невесты. Обыкновенно стараются приехать к вечеру. Туда же приходит местный мулла для совершения бракосочетания. Обряд бракосочетания совершается в доме невесты и только над одним женихом… Мулла читает Коран, а жених молится. Родные жениха и невесты присутствуют тут же. Мулла трижды спрашивает жениха: «Желаешь ли ты взять за себя эту девушку (называет имя), с которой хочешь сочетаться сейчас?» Жених трижды отвечает: «Желаю…» Точно так же два родственника невесты три раза посылаются муллой спросить невесту, желает ли она выйти за такого-то человека? И посланные всегда, пришедши, говорят: «Желает…»
Для молодых приготовляется отдельная комната, куда и зовут молодого. Молодой приходит и хочет войти в комнату к своей молодой жене. Но парни ему загораживают двери палкой и просят с него выкуп. Одарив их деньгами, он входит в комнату, но и здесь его без выкупа не допускают до жены-девушки. И только когда он одарит их, его подводят к молодушке и соединяют их руки, после чего он может открыть платок, прикрывающий лицо его молодой жены, и в первый раз увидеть ее.
Туй. На другой день после бракосочетания происходят разные игры, которые имеют общее название «туй». На туй съезжаются посторонние башкиры из других деревень, которых угощают на тую мясом, большей частью лошадиным. Для этой цели жених приводит откормленную лошадь… большую часть мяса варят и приготовляют к играм, а часть оставляют невареным для призов победителям в борьбе и беге.
Игры начинаются обыкновенно в полдень. По деревням, верхом на лошади, посылают мальчика, который гонит по улице во весь галоп и кричит: “Туйга барыгыз! Туйга барыгыз!’’, т. е. “На туй идите’’..
Когда борьба… заканчивается, устраивают другие игры, исключительно спортовые, например: лазание на шест, бег в мешках, перетягивание друг друга и т. п.
К этому же времени обыкновенно прибегают скаковые лошади, которые пробегают посреди народа, а все присутствующие встречают их гиканьем и одобрениями.
Игры заканчиваются борьбой, во время которой борцам-победителям дают ситцевые ленты, ложки или тюбетейки. После этого все башкиры, прочитав молитву и призвав благословение Аллаха на тех, кто устроил эти игры, расходятся.
Проводы молодых! На третий день гостей и молодых провожают домой. Перед самым отъездом молодая со всеми прощается и каждому что-нибудь дарит (скатерть, полотенце, платок, ситцевую ленту и т. п.), а получивший от нее подарок отдаривает деньгами, исключительно серебром, на котором тут же прокалывают шилом дырочки и пришивают к платку молодой, которым она в это время прикрыта.
Когда церемония прощания окончится, гости уезжают домой. Но как только отец и мать молодого хотят выехать со двора, их задерживают в воротах и не пускают. Тогда они бросают на землю деньги, обыкновенно медные, за которыми бросаются все их задержавшие, а они в это время уезжают…
Молодой едет домой не с молодушкой, а один, с молодушкой же едет ее мать, которая провожает ее до дома мужа и несколько дней гостит там. На другой день, после того как привезут молодушку в дом ее мужа, ее приходят смотреть женщины-соседки, а она угощает их чаем и каждой что-нибудь дарит.
После чая женщины идут с молодушкой за водой, показывают место, где берут воду, а она, зачерпнув воды, бросает в воду серебряную монету, для того чтобы не забыть дорогу к этому месту. Этим заканчивается вся церемония свадьбы»163.
Татарские семьи в основном состояли из одного-двух поколений. Старинные большие семьи до трех поколений (дед и бабушка, сыновья, внуки) ушли в прошлое и были чрезвычайно редким явлением. Таких случаев в Бузовьязах в 1917 году зафиксировано немного. Так, семейство 42-летнего Сулейманова Абдулбаяна Мухаметсадыковича состояло из главы семейства, сыновей 10, 7, 3 лет и только что родившегося. Жил с ними 76-летний отец, отошедший в силу возраста от домашних дел. Жене Абдулбаяна было 40 лет, дочерям было 17, 12 и 6 лет. Всего 10 человек в семье. Обычно же семьи состояли из 5-6 человек. Типичной такой семьей является хозяйство Асянова Магафура Сабировича. Самому домохозяину в 1917 году исполнился 31 год. В связи с 1-й мировой войной хозяина взяли в армию. Его сыновьям было 5 и 2 года. Хозяйство же в отсутствие мужа вели его 25-летняя жена и сестра 18 лет.
От многолюдности семейства зависело и ее экономическое благосостояние. Земли под посев, как известно, крестьянским обществом распределялись по наличным мужским душам.
Были в селении и свои долгожители. Матери 40лет-него Мухаметфазыла Абдулкадыровича Асянова в 1917 году было 85 лет. Из-за частых болезней, низкой медицинской помощи, работы на износ в жаркие летние месяцы многие не доживали до 70-летнего и даже 60-летнего возраста. В основном среди лиц старше 60 лет, как и сейчас, преобладали женщины164.
Интересны описания жителей Уфимской губернии уже упоминавшиеся писателем С. Р. Минцловым. Он пишет о башкирах, имея в виду и татар, так: «Ходят они в большинстве случаев оборванцами, но если принарядятся – костюм у них красивый – лапти, белые онучи, красные штаны, желтая или синяя рубаха, поверх нее черная, очень короткая безрукавка и красная или зеленая тюбетейка на коротко остриженной голове. Физиономии у всех – пугачевские. Особенно дикими они кажутся на сходах, когда разгораются страсти и начинаются яростные крики и наскоки один на другого»165.
Какими же виделись жителям татарских и башкирских селений и гостям их родные деревни? На этот вопрос можно ответить так – они были однотипными. Каждое селение окружал плетень (такие же изгороди окружали наделы крестьян). Это делалось, прежде всего, для того, чтобы домашняя скотина не выходила на поля. Внутри селения имелись лужайки (внутренний выгон) для выгула скота в ночное время. В изгороди, окружавшей селение, были проделаны ворота, выходившие на ту или иную дорогу в соседние селения. В некоторых деревнях были даже предусмотрены должности смотрителей околиц, которые наблюдали и за воротами. Крыши домов были покрыты тесом, лубом или же соломой. Лишь некоторые зажиточные хозяйства имели дома с железной крышей. Над крышами домов высились минареты мечетей.
Сохранились свидетельства о Бузовьязах и на страницах губернской прессы. В 1880 году на страницах газеты «Уфимские губернские ведомости» вышла статья А. Клеванова «Поездка в Табынск и Усолку». Автор пишет: «Снова уселись на тарантас и покатили на следующую станцию Ишлы. 18 верст дорога больше ровная, оврагов мало; в Ишлах нам пришлось оставить большую Оренбургскую дорогу и свернуть на проселочную, ведущую в Табынск. Верстах в 14 от Ишлов находится большое татарское селение Бузовьяз, где более тысячи домов и три мечети. В селении есть из жителей русский всего один – и тот содержит кабак. Ничего не может быть скучнее вида татарских деревень – ни деревьев, ни зелени около домиков; вообще татары не разводят никаких огородных овощей и вообще очень верны своей национальности: в русских селениях вы встречаете поселившихся там татар, а в татарских русских поселян вовсе нет и если бывают русские, то как торговые гости или содержатели кабаков.. Да еще, правда, забыл, волостные писари из русских, иначе быть не может. Если русские в отдаленных краях недолюбливают новизны, то татары еще более, и теперь они живут своим особенным миром, как жили 200 лет тому назад»166.
В настоящее время многие бузовьязовцы работают в городах или же в самом селе, получая за свою работу ту или иную плату. В прошлом, разумеется, такого не было. У крестьянина был земельный участок, с которого он получал урожай, платил земельный налог. Помимо земельного налога, нужно было отдавать свои кровные заработанные деньги на волостные, общественные надобности. Кроме того, из-за нехватки земли-многие брали в ссуду у Крестьянского поземельного банка земельные участки, за которые, хоть и в рассрочку, также нужно было платить.
Рассмотрим хозяйство среднестатистического бузовьязовца на предмет того, какой прибавочный продукт они получали от своего хозяйства (земельный надел, домашняя живность). Семейство 44-летнего Асянова Мухаметшакира Абдулкадыровича к 1917 году состояло из семи человек, кроме самого хозяина зарегистрированы его жена – 35 лет, сыновья – 17, 12 и 4 лет, дочери 14 и 9 лет. В хозяйстве имелись однолемешный плуг и сепаратор, домашняя живность была представлена одной рабочей лошадью, двумя коровами, двумя подтелками, двумя те д ятями и двумя овцами. Надельной земли за Мухаметшакиром было всего лишь 2,16 десятины, в том числе – 0,17 дес. усадьбы, 1,20 дес. пашни, 0,05 дес. сенокоса, 0,74 дес. прочих угодий. Из-за нехватки земли для обеспечения своего семейства домохозяин был вынужден брать ежегодно на один год в аренду землю у своих односельчан – всего 2 дес. озимых и 0,80 дес. яровых. В то же время и сам М. А. Асянов сдавал часть своей земли в аренду. Домохозяином засевалось 1,33 дес. озимой ржи, 0,66 дес. овса, 0,33 дес. гречи, 0,33 дес. гороха, всего 2,65 дес. Под паром было 1,33 дес. В 1910-е годы средний урожай озимой ржи с десятины составлял 47 пудов. Умножив 1,3о дес. на 47 (1,33x47), получим 62,51 пуда. Пуд же равнялся 16,38 килограмма. Итого получается 1023,91 килограмма. Овес также употреблялся в пищу. Средняя урожайность овса в те же годы составляла 39 пудов с десятины. Засеянные М. А. Асяновым 0,66 дес. овса умножим на 39 и получим 25,74 пуда, то есть 421,62 килограмма. В то же время нужно было кормить лошадь, годовое потребление которой составляло 12 пудов. Таким образом, на потребление семейства оставалось 13,74 пуда овса. Всего итого озимой ржи и овса на семейство оставалось 76,25 пуда. Вместе с гречой и горохом выходило порядка 100 пудов на продовольствие, семена и налоги. Ежегодное потребление взрослых в то время составляло около 20 пудов, детское считалось половинным – 10 пудов. Таким образом, на питание взрослых в год нужно было 40 пудов и 50 пудов пятерым детям. Излишка хлеба на продажу практически не оставалось. Была, конечно же, еще картошка. Выручало и то, что в хозяйстве имелись железный плуг и сепаратор. Некоторые крестьяне «зашибали деньгу» и на найме своего инвентаря для работы на другого домохозяина. Коммерческий характер носило и то, что семейство Мухаметшакира держало шесть голов крупного рогатого скота. Видимо, хозяева сбывали полученное сливочное масло, сметану и творог на местном базаре. Тоже ведь подспорье. Иначе можно сказать, что эта семья в своей повседневной жизни во многом опиралась на животноводство. Нужно ведь и надоить коров, запасти сена, смотреть за стойлами, выносить навоз, да и за сепаратором посидеть. В общем, можно сказать, семейство Мухаметшакира Асянова не слишком бедствовало, середняцкое хозяйство. Водились кое-какие деньги. В то время сепараторы стоили от 55 до 73 рублей, да и за плуг было заплачено порядка 12-14 рублей.
