Айрат Мударисович Сулейманов
Высокий свет. Стихи
Мустай Карим
Читаю стихи я Мустая Карима,
Какая стихия представилась мне,
Как будто с живым я сижу… говорим мы
О жизни, о подвигах и о войне.
Мы с ним говорим о Советском Союзе,
Которого ныне на глобусах нет.
Затянуты нервы в трагический узел.
О тяжкой потере страдает поэт.
В суровое время, в военные годы
Он близил в атаках победный рассвет:
Валялся в окопах, был вместе с народом
Солдат, офицер и к тому же – поэт.
Поэзия – это не запах нектара,
А жажда победы в нелегком пути,
Мы – стая Мустая, мы искры Икара,
И нам их огонь до скончанья нести.
Поэты идут, не сгибая колени,
Они нам наставники, песни и суд.
Высокую правду былых поколений
В грядущее время потомкам несут.
Продают арбузы
На Колхозный рынок
привезли арбузы,
У машин заезжих
люди сбились вкруг,
Воздухом свободы
бывшего Союза,
Теплотой вчерашней
повеяло вокруг.
Гордые казахи,
смуглые узбеки,
С ними и кореец,
и еще киргиз,
Были мы когда-то
спаяны навеки,
Шли вперед да в гору,
не катились вниз.
Кто разъединил нас,
кто же нас поссорил?
И какая гнида
разрушила Союз?
И народы наши
нахлебались горя,
Им не по карману
импортный арбуз.
И казах смеется,
и узбек добреет,
И киргиз с корейцем
поднимают крик:
– Хай, – кричат, – товарищ,
подходи скорее,
В честь великой дружбы
цены скинем вмиг.
Злая перестройка
стала перестрелкой,
Развалился напрочь
дружеский союз,
И не потому ли
в этой жизни мелкой
Кровенит слезами
разрезанный арбуз?
Мысли о сенокосе
Перетерлись дружеские узы,
Захромала вдруг земная ось,
На полях Советского Союза
Что-то непонятное стряслось.
Наступило время сенокоса,
О котором грезилось во сне,
Загодя отточенные косы
Бестолку висели на плетне.
На полях уже комбайны жали,
Выбиваясь из последних сил,
Нам косить траву не разрешали
До тех пор, пока колхоз косил.
Эти косы выковал рабочий:
– Получай, – сказал он, – и коси,
Крестьянин, ты хочешь иль не хочешь,
Очень много сена на Руси.
И валялись на колхозном сене
Люди, недовольные чуть-чуть,
А травы там было по колени
Кое-где, а в основном – по грудь.
– Что это за глупая причуда,
Кто такую выдумал херню?
Не давали нам косить,
покуда
Не посохнут травы
на корню.
Вроде мелочь и пустяк, не боле,
Но из этих глупых мелочей
Всенародно складывались боли
На Земле и у России всей.
Косари колхозные, как волки,
Слепо угодившие в капкан.
Так и разлетелся на осколки,
Наш Союз рабочих и крестьян.
Шагали Шакман
Из давности, из дальнего тумана,
И сам не знаю точно – почему,
Я слышу голос Шагали Шакмана,
Направленный к народу своему:
– Сородичи! – он восклицал. – На свете
Нет выше братства, повторяю вновь,
Пусть царь башкирам будет Петр Третий,
Чем проливать нам собственную кровь.
…Сама земля стонала и кипела,
И еле-еле теплился рассвет,
С тех пор и до сегодня пролетело
Почти пятьсот неповторимых лет.
Враги страны подтачивали узы
Великой дружбы,
что господь нам дал,
И Герострат Советского Союза
На букве «Г» отечество предал.
Вошед на трон, болтливый и кургузый,
С пятном во лбу величиной с ладонь,
Тот Герострат Советского Союза
Зажег в стране неслыханный огонь.
И вот опять, не поздно и не рано,
Как раз в момент минуты роковой,
Я слышу голос Шагали Шакмана:
– Россия, не печалься, мы с тобой.
И слышен голос этот на полмира,
Он колоколом ночью бьет в набат:
– Друзей своих не предают башкиры,
Они им руку протянуть спешат.
Еще придет торжественная дата,
Когда того тщеславного лжеца
На букву «Г», с повадкой Герострата
История растопчет до конца.
Я выйду в степь,
и вспомню все былое,
И громко крикну:
– Шагали Шакман,
Рассеется над Родиной туман,
Переживем мы время огневое!
Карасакал
Память, память моя, отступи!
То не я ли в ковыльной степи
Поржавевшую вижу подкову
И обрывок тяжелой цепи?
Мне дорогу пересекал
Тенью памяти Карасакал,
Из дали вековых кочевий
Он увидел меня, прокричал:
– Кто за правду в бой не идет,
Прозябает тот,
а не живет! –
Крикнул он, а я горько подумал:
То не камень ли в мой огород?
Твой путь
Прибился как-то к моему порогу
Мой друг,
который вылетел в трубу,
Стал сетовать на трудную дорогу
И жаловаться на свою судьбу.
Что мне ответить другу в утешение?
И подобрать бы слово подобрей:
Солдат, который терпит поражение,
Со временем становится сильней.
Шагай вперед и зажигай рассветы,
Пусть под ногами вся земля горит,
Пойми, мой друг, что в жизни этой
Твой путь никто и никогда не повторит.
Добро, мой друг,
как семечки сори,
Оно тебе все возвратит сторицей,
Не надо с поражением мириться,
А надо вздыбить выше
алый флаг зари.
Отцовский конь
Был отец мой молод и горяч,
Без оглядки торопил коня,
По земле летел отец мой вскачь,
Не жалея своего огня.
На работе расшибался в дым,
Полыхал он, а не тлел в золе,
Потому и умер молодым,
Добрый след оставив на земле.
Я с отца во всем беру пример,
Не нужны мне в жизни
кнут и плеть,
На коне отцовском мчусь в карьер,
Чтобы все невзгоды одолеть.
Рано я покинул отчий дом
И переступил родной порог,
Конь отцовский мчится напролом
В дебри нескончаемых тревог.
На коне лечу я день ко дню,
Как и встарь, в коленях конь не слаб,
По-отцовски я его гоню,
Не боясь ни рытвин, ни ухаб.
Рвемся ввысь
Сначала с колокольни, с низкой крыши
Он прыгал – два крыла наперевес,
И вот уходит человек все выше,
Все глубже в синь непознанных небес.
И горизонт заоблачный не страшен…
Берем с земли разлет и в небо марш,
Да – люди мы!
Нам мало этих пашен,
Нам подавай Венеру или Марс.
И сказочно, и легендарно – лихо
Летим и рвемся в голубую высь.
А сколько на Земле неразберихи,
До сей поры
Мы не разобрались.
Тропинка к дому
По нехоженой тропе,
По некошеной траве
Я иду к себе домой,
Весь от счастья сам не свой.
Перелески, поле ржи,
Дали летние свежи,
А созревшие овсы,
Как у дедушки усы.
И плывут издалека
Кочевые облака.
Рад я лету, рад жаре,
Этой утренней заре.
Здесь родился, здесь мой дом,
Все, что нажито трудом.
И плывут за мной вослед
Облака минувших лет.
Здесь под мраморной плитой
Похоронен прадед мой.
Здесь товарищ, мой сосед,
Умерший во цвете лет.
Утром росною тропой
Я иду к себе домой,
В синей дымке облака,
Как прошедшие века…
Курганы
Горит закат кроваво-жгучей раной,
И высятся под тенью облаков
Ковыльные горбатые курганы
Свидетелями пройденных веков.
Давно когда-то в суете и спешке
Захватчики закапывали в них
И павших конных, и погибших пеших,
Охочих шибко до земель чужих.
Не звали их сюда и не просили
За сторожевой российский вал.
Кто шел с мечом на славную Россию,
Тот от меча бесславно погибал.
…А есть курганы, где зарыты наши
Сраженные врагом богатыри.
Столетьями над этим прахом павших
Сияет слава утренней зари.
Русь
Росой слезилось поле,
То сушь, то недород.
Извечно к лучшей доле
Стремился наш народ.
От Волги до Тобола
И вдаль – на Магадан –
От власти произвола
Бесчинствовал туман.
Святая Русь, не мучай,
Не доводи до слез
Припевкою скрипучей
Несмазанных колес.
Я вижу все, что было:
Полынь со всех сторон,
Тягучий скрип кобылок
И похоронный звон,
Соломенные крыши,
Соломенная грусть,
В ометах точат мыши
Соломенную Русь.
Мелькают по приволью
Отлогов и полян
Пропитанные солью
Подштанники крестьян.
Усталые, присели…
В глазах – шальная боль.
О, Русь моя, не мне ли
Штаны изъела соль?!
Вошли слова в обычай:
–В острог!
–Молчать!
–Не сметь!
И на спине мужичьей
Зловеще пляшет плеть.
Они в тупой печали
Стоят, картузы мнут.
Ах, это не меня ли
Овил ременный кнут?!
О, Русь моя, не трогай
Больных кровавых ран
Сибирскою дорогой
И песней каторжан.
…Но проходили годы,
Как дымчатый туман,
И уходили воды
В далекий океан.
Щетинились винтовки,
Грозовый ветер дул.
Мой дед тогда листовки
В толпу метнул.
И засвистели пули
У вспененной реки,
Трагически сверкнули
Отцовские клинки.
Рассветная, крылатая,
Великая Земля.
Российскими солдатами
Засеяны поля.
Чтоб увидать свободу,
Развеять злую грусть,
Прошла огни и воды
Соломенная Русь.
И, как солдат винтовку,
Храню я до сих пор
Отцовскую сноровку
И дедовский напор.
Дороги каменистые,
То грозы, то жара,
Идем мы в Завтра близкое
Из мглистого Вчера.
Над пашнями, над прутником,
Над кипенью ракит
Названная «Спутником»
Звезда горит.
Расправив плечи сильные,
Крутой подъем
Шагами семимильными
Мы молодо берем.
Есть на Руси крылатой
Полдень и рассвет,
Но никогда заката
И не было, и нет!
Роща вековая
За околицей села
В вековой нарядной роще –
Сосны, липы и ветла
В синеве плащи полощут.
Шелестит листвою клен,
Листья наподобье кружев,
Он – как сам Наполеон,
Ну а дуб – точь-в-точь Кутузов.
Исполинами стоят
Супротивники, два кремня,
Из истории глядят
На сегодняшнее время.
Хорошо у нас в лесу:
Травостои не помяты,
Я из леса унесу
Запах клевера и мяты.
Соловей среди ветвей
Заливается – повеса.
Запах Родины моей
Я несу домой из леса.
Неуместная грусть
Я, как истинный оратай,
Вышел нынче на крыльцо,
И осеннею прохладой
Мне повеяло в лицо.
За калиткой, за порогом
День был пасмурен и стыл.
Что-то я с утра немного
Неуместно загрустил.
И хотя стояла осень,
Тем не менее вдали
Малахитовая озимь
Зеленила лик земли.
Тем не менее вдоль леса,
Где березки и дубы,
В пику всякому прогрессу,
Поднялись в траве грибы.
Я собрал опят и груздей
Под завязочку в туес.
Не печален и не грустен
Был сейчас осенний лес.
Поле ласково согрето,
Тишь и благодать в лесу.
Светлость солнца, запах лета
В туеске домой несу.
И хотя отговорила
Страдная пора в селе –
Осень радость подарила
Всем живущим на земле.
Родное поле
Я на земле – песчинка, крошка хлеба,
Не более, чем облачка обман.
Несет меня простуженное небо
Сегодняшнего
В завтрашний туман.
Чего мне взять с собой в иные дали?
Кого позвать?..
Предстали друг и враг,
Сказали мне:
– Возьми с собой медали,
Их не давали здесь за просто так!
Зачем они!
Полно и так мороки,
И без того рюкзак тяжел и туг,
Чтоб новые добыть, в большой дороге
Отыщутся еще
И враг, и друг.
Жена всплакнет, прощаясь у калитки:
– Возьми меня, я сдюжу без угла,
Ты без жены, как жиденькая нитка
Без той иголки…
Я твоя игла!
Ну, так и быть, в дороге без иголки
Не обойтись, она всегда нужна.
И вдруг увидел: на зеленой елке –
Иголок тьма… Тогда зачем жена?
В ногах моих зашелестело поле,
Колосья переспелые клоня:
– Не утолить ни голода, ни боли
И не насытить душу без меня…
Как взять с собой просторные долины,
Где я под крылышком у мамы креп,
Где соком ягод кровенят калины
И ветер убаюкивает хлеб?
Трескучие кузнечики стрекочут,
Волнуются кустарники вдали…
«Ну что ж, – подумал, -
Коль уж поле хочет,
Возьму-ка, что ли, Горсточку земли».
– Нет, нет, земляк! – заколосилось поле, -
Не обойдешься горсточкой одной,
Я – хлеб твой,
Я – жена тебе,
И боли,
И радости,
И дом тебе родной!
Так вот в чем соль,
Так вот оно – начало
Эпох, историй и иных времен,
Нас поле незабвенное качает
Со дня рожденья и до похорон.
О, поле вековое!
Мне отсюда
Не перелиться каплей никуда.
Останусь здесь пылинкою,
Покуда
Сам не сгорю,
Как яркая звезда.
Потерянный колос
Тяжелый колос был обронен
На перекрестке двух дорог.
Ты повертел его в ладони,
Но унести с собой не мог.
Нет, мог! Тебе казалось просто
Зерна полно – идет страда…
Мол, из одной крупинки проса
Не сваришь каши никогда.
Но есть другой закон, который
Диктует нам из века в век:
Зерно к зерну – и выйдут горы,
А капля к капле – сотни рек.
И пусть обильна нынче осень,
Пусть много хлеба на Руси,
Ты эти зрелые колосья
С собою к току унеси.
После дождя
Гром утих за дальним перелеском.
Вышло солнце вновь из облаков.
Кажется, начищено до блеска
Вымытое золото хлебов.
Как легко дышать!
И как просторно
Ловит взгляд мельчайшую деталь:
Наклонились травы к тропке торной,
Зеленеет вновь лесная даль…
Мне казалось утром, что головки
Васильков
Шальной жарой сожжет.
А сейчас над ними кружат ловкие
Пчелы, собирающие мед.
Белым снегом разлилась гречиха,
Белая, она слепит глаза.
На ветру кокетливо и тихо
Отдохнуть присела стрекоза.
Жаворонок, дождиком умытый,
На тропу проселочную сел
И, напившись из следа копыта,
Весело над нивою взлетел.
Косовица
Как ровные линии в школьной тетрадке,
Следы оставляют лафетные жатки.
До горизонта, до самого неба –
Ровные линии свежего хлеба.
Ленточкой желтой, легко и торопко,
Тянется, тянется хлебная тропка.
Желтая лента, вторая и третья –
Нижутся, нижутся в хлебные сети.
Так ручеек – воробью по колени –
Вырвется вдруг из камней, как из плена,
В речку вольется, а речка нежданно
Вынесет воды свои к океану.
Капля по капле – даешь океан.
Зернышко к зернышку – поле ржаное.
И рассекает море степное
Грудью стальною
Стальной караван.
Поле бескрайнее, поле ржаное…
То хлебом пахнет, то запахнет весною.
Честное слово, приятней двухрядки
В поле стрекочут лафетные жатки.
В ночном
Раздолье берез и осинок,
Свершающих молча намаз.
И капают капли росинок,
Сверкающие, как алмаз.
Восход, постепенно алея,
Полоску за лесом прогрыз.
Шипит в бурдюке Нургалея
Хмельной – хуже водки – кумыс.
Над пастбищами и над лысым
Бугром,
Окропленным росой,
Густым синеватым кумысом
Пролился туманный настой.
Подвижной овечьей отарой,
Белесой, как высохший крут,
Плывут облака над Сакмарой,
Над светлой Иделью плывут.
Усы протирая халатом,
Спокойно сказал Нургалей:
– А шибко, однако, богаты
Раздолья башкирских полей.
…Тальник покачнулся прибрежный.
Ты прав, поседевший бабай.
О, как не похож он на прежний
Башкирский безоблачный край.
Заводы построили в поле,
Дороги метнули в леса,
И вышками мы распороли
Застенчивые небеса.
И нефть забурлила в низине,
И уголь пошел на-гора.
Настоянные на бензине,
Кочуют раздольно ветра.
Ну, что же,
Нальем ради встречи
И выпьем давай, Нургалей,
Кумыса,
Который покрепче,
За счастье башкирских полей.
* * *
В палисаднике сирень
Медленно качается.
За окошком мутный день
Только начинается.
А уже поет петух
Добрым предсказателем,
И в правлении потух
Свет у председателя.
По-над лесом полоса
Алая проклюнулась;
Одинокая сосна
Ото сна проснулася.
Постепенная заря
В небе загорается,
Ночка темная не зря
Светом дня карается.
Ветры, как всегда, правы,
Сочиняя в рвении
На мелодию травы
Текст стихотворения.
Разговор с ручейком
Там, где кружатся орлы,
Бьет ручей из-под скалы,
Тишина вокруг, тайга,
Нет ни друга, ни врага,
Я, валяясь на боку,
Обратился к ручейку:
– Ты куда бежишь, куда,
Родниковая вода?
И ответил ручеек:
– Путь мой труден и далек,
Я бегу, спешу туда,
Где большие города,
Где трудящийся народ
Припеваючи живет.
А на этом берегу
Жить я больше не могу.
Надо мной орлы парят,
Рядом выводок опят,
В травостое, между лоз
Вьется облако стрекоз,
В глухомани – тишина,
Как приятна мне она.
Так зачем же ты, ручей,
Через тьму ночей и дней,
Через залежи камней
Рвешься к Родине моей?
Там, ручей, не до тебя:
Люди, жизнь вокруг губя,
Чистоту вчерашних вод
Превратили в сущий сброд.
Недозволенная грязь
Лезет в реки, торопясь.
К сожаленью, там у нас –
Чад, помойки, пыль и газ.
Мне ответил ручеек:
– Я спешу в мирской поток,
К обездоленным бегу,
Может, чем-то помогу,
Чтоб на Родине твоей
Было больше светлых дней.
Ах, спасибо, ручеек,
Ты сегодня мне помог:
Уходя из смутных сфер,
Буду брать с тебя пример.
Торить я буду путь прямой,
Творить и строить стану,
Хотя бы каплей, но живой,
Пробьюсь я к океану.
Мой сын
Мы вдохновенно пишем и горим,
Живем спеша.
Но главное не это:
Чтоб вспомнил мир добром,
как говорим,
Ты сына воспитай
с душой поэта.
Весна прошла,
жизнь клонится к зиме,
Не вяжется строка в стихотворение,
Гляжу, мой сын шагает по земле –
Поэт в душе,
и он – мое творение.
На прутике пока,
не на коне,
Он по тропинке деревенской скачет,
И при любой малейшей неудаче
Украдкой ото всех
слезливо плачет,
Скрывая слезы,
жалуется мне.
Не плачь, сынок,
все надо одолеть,
Пойми сейчас,
Что нелегка дорога,
До самого созвездья Козерога
Еще успеешь завтра долететь.
Мой старший брат
Для меня с малолетства, с детства
Старший брат наставником был,
У него находилось средство,
Чтоб умерить мальчишеский пыл.
С ним мы сено в лугах косили,
Заготавливали дрова,
И кололи их, и пилили,
Засучив до плеч рукава.
Работящ, умен… И за это
Всем селом, безо всяких преград
Председателем сельсовета
Избирается брат Марат.
Коли с властью тебя повенчали,
Делай дело свое любя,
Чтобы наши односельчане
За добро уважали тебя.
И осознанно, и упрямо
Рвись вперед, натянув гужи.
Как наш дед, как отец и мама,
Высоко нашу марку держи
Зимний рассвет
Ночью ныли деревья и прутья,
Обозлившись на дикий мороз,
И луна, охладевши до жути,
Тихо плакала звездами слез.
Нет разбуженным краскам отбоя,
Возрождается зимний рассвет,
Оставляя вослед за собою
На снегу перламутровый след.
Просыпается льдистая трасса,
Дальнобойщики вышли на тракт, -
И в сиреневый сумрак пространства
Уползает полуночный мрак.
Поосыпались тусклые звезды,
Ночь угасла, прошел ее срок,
И безветренный ласковый воздух
Всем желает счастливых дорог.
Родная школа
Вот она, моя родная школа!
Вспоминаю, только лишь вошел,
То окно, которое футболом
Я когда-то в детстве расколол.
Те же карты Греции, Китая,
И портреты те же на стене,
Ласточки, у окон пролетая,
Юность вновь напоминают мне.
Позабыть ли парту у окошка?
Позабыть ли давние года?
Снегом заметенную дорожку,
По которой бегали сюда?
Пусть порою мы и уставали,
Только разве тот остался след?
Все печали пройденные стали
Отголоском радостнейших лет.
Хорошо в большую перемену
Постоять немного у дверей,
Нашу подрастающую смену
Чувствовать помощницей своей.
