Бауыржан Чердабаев
Золотая лодка
Глава 14. В ночной степи.
Весна 1991 года. Сарайшык. Гурьевская область. Казахстан.
Прошло около часа с тех пор, как Камбар, оседлав велосипед, покинул пастбище, оставив ребят одних спящими в юрте.
Близилась полночь. Лунный диск, выплывший из-за горизонта, освещал степь. В воздухе ощущалась прохлада. Было тихо и с реки доносились слабые всплески воды. Рыба продолжала активничать и в это время суток. Дикий бежал рядом почти бесшумно.
Камбар уже заприметил силуэт одинокого карагача, как вдруг справа от дороги что-то блеснуло в темноте.
«Это она! – подумал старик и резко затормозил, вынудив Дикого от неожиданности отпрыгнуть в сторону».
Пёс сперва ненадолго замер, а затем весело ринулся к хозяину, по всей видимости, решив, что тот хочет поиграть с ним. Но Камбар не обращал внимания на Дикого и лишь коротким движением руки отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
Тобет снова отпрыгнул в сторону и остановился. Высунув язык, пес учащенно задышал и принялся наблюдать за хозяином.
Бросив велосипед у дороги, Камбар устремился к золотой лодке.
Дикий недоуменно фыркнул носом и побежал за ним, вынюхивая что-то по пути среди сухих прошлогодних кустов.
Золотая лодка лежала поодаль от них. Камбар мог теперь отчетливо видеть её. Свет от луны отражался на её пластинах, и она показалась старику очень странной, напомнив ему персонаж из фантастического фильма.
Камбар нервно сглотнул. Нутром ощущая тревогу, он замедлил шаг.
До лодки оставалось совсем немного. Но внезапно в стороне из темноты раздался шум.
Старик мгновенно припал к земле и притаился.
Заметив это, Дикий лег на живот и тихо подполз к нему.
Кто-то приближался к золотой лодке. Споткнувшись в темноте обо что-то, упал и грубо выругался на немецком языке, ввергнув Камбара в прошлое. Старик на секунду ощутил себя в плену: померещились ночные окрики солдат охраны с вышек: «Halt! Stehen bleiben oder ich schieße!»63. Он вспомнил, что за такими окриками сразу же следовали гулкие раскаты тяжелых пулеметных очередей, заставляя пленных вздрагивать.
Выходя из темноты, незнакомец пробормотал еще несколько слов на своем. Но этого было достаточно: его голос показался старику знакомым.
Осторожно приподняв голову, Камбар глянул туда, откуда доносился голос. Память не подвела: метрах в десяти от себя он увидел Отто. Отряхиваясь на ходу от грязи и пыли, тот стремительно приблизился к золотой лодке.
Старик обомлел. Лунный свет, необычайно ярко отражаясь от фантастического судна, позволил ему хорошо разглядеть бывшего эсэсовца. Тот был облачен в диковинного вида одежду, подобную носили европейские средневековые торговцы, портреты которых Камбар видел на картинах в музеях Берлина, когда их легионерами возили туда на экскурсию. Огромный берет из черного бархата, белый гофрированный воротник рубахи, выглядывавший из-под соболиного воротника широкого камзола с пышными рукавами у плеч, короткие штаны до колена, длинные гольфы и кожаные туфли, нисколько не портили вид бывшего эсэсовца, а, напротив, сидели на Отто словно влитые, и он действительно походил на купца из Ганзейского союза64.
«Жив, гад! – мысленно воскликнул Камбар и, насторожившись, спросил самого себя: – Нисколько не изменился. Может ли так быть? И откуда он здесь?»
Стоя у золотой лодки, Отто повертел головой, разглядывая её. Суровое лицо его было изборождено глубокими морщинами, похожими на шрамы от ран. Камбар смог разглядеть, что бывший эсэсовец сильно постарел, но его движения были по-прежнему выверенными и четкими, как в далеком прошлом. Без сомнения, это был он!
Отто спустил с плеча большой кожаный баул и, перекинув его через борт внутрь судна, запрыгнул сам. Он уселся на переднем сиденье и сразу же перед ним появились яркие вспышки, и свечение стало окутывать лодку.
Камбар не мог поверить своим глазам. Разве такое может быть на самом деле? Раскрыв от удивления рот, он не заметил, как к нему подбежали Мансур с Баубеком.
Дикий принялся рычать на ребят, но старик не слышал этого из-за высоких и громких звуков, исходивших от лодки.
– Дед, – крикнул Мансур сквозь шум, заставив вздрогнуть старика. – Кто это был?
Камбар посмотрел на внука ошалелыми глазами и только успел воскликнуть тому в ответ:
– Тихо!
Как вдруг звуки исчезли, и вмиг наступила тишина.
Старик перевел взгляд на золотую лодку, но не увидел в ней Отто.
Слабое свечение продолжало окутывать судно.
– Что за чертовщина? – всполошился Камбар. – Куда он делся?
Недолго думая, старик вскочил и побежал к лодке. Он не мог допустить, чтоб след эсэсовца был потерян навсегда.
Дикий и ребята ринулись за ним.
Глава 15. В апреле 1395 года.
Весна 1395 года. Сарайджук. Золотая Орда.
Ночь. Светит яркая луна.
Отто Майер вылез из золотой лодки и глянул в сторону реки – туда, где ниже по течению рос одинокий карагач. Но теперь там вместо дерева возвышались стены Сарайджука.
Русло реки отодвинулось на пару километров, река огибала городскую стену и, масляно поблёскивая лунными бликами, убегала в степь.
Бросив кожаный баул на землю, Отто спешно осмотрелся и принялся оттаскивать судно в ближайшую ложбину. Он заметно торопился, но торопясь, все же был собран и выглядел спокойным. По-видимому, он не догадывался, что его преследуют.
Опустив золотую лодку в овраг, Отто, сняв с себя верхнюю одежду, бросил её на лежавший у ног кожаный баул.
Под мышкой у него показался немецкий штык-нож, висевший на ремнях.
Отто подошел к сухим кустарникам, угрюмо стоявшим невдалеке, и, вынув холодное оружие из ножен, разрубил с десяток крупных веток. Вставив штык-нож обратно в ножны, он перетаскал срубленные ветки в ложбину и, замаскировав золотую лодку, выбрался наверх.
Надев ганзейский камзол и берет, Отто придал лицу напыщенную купеческую важность и, подхватив с земли свой кожаный баул, направился к городским воротам.
В далёком будущем, в апреле 1991 года старик Камбар вместе с ребятами и тобетом уже подбегали к золотой лодке, как вдруг она замерцала, словно испорченная голограмма, и они остановились прямо перед ней.
Дикий тут же принял боевую стойку. Обнажив белые клыки, пес сердито зарычал.
Лодка замерцала чаще, спустя мгновение потускнела, а затем и вовсе исчезла.
– Только не это, – успел проговорить Камбар, как в стороне от них, в нескольких шагах, что-то вновь замерцало.
– Вот она! – крикнули одновременно мальчики. – На бугре!
Мерцание вокруг золотой лодки сменилось свечением. Оно становилось ярким и запульсировало с новой силой, заставив Камбара подумать, что еще чуть-чуть, и лодка исчезнет навсегда.
Не теряя ни секунды, он рванул на холм. И ребята с Диким помчались за ним.
Между тем, Отто подошел к главным воротам города, расположенных в юго-западной части стены, обороняемых по обеим сторонам высокими башнями округлой формы, и постучал. За воротами послышалась возня, смотровое окошко калитки открылось, выпуская наружу свет от пламени горевшего факела.
Чьё-то безусое лицо ненадолго выглянуло в окошко, которое затем обратно закрылось.
Но ждать Отто долго не пришлось. Калитка с гулким шумом открылась.
Молодой стражник, держа в одной руке копье, а в другой небольшой круглый щит, вышел наружу. Было заметно, как юноша старался держаться важным и, пожалуй, даже грозным, но легкий пушок на его обветренных щеках и подбородке выглядел нелепо на фоне длинных кожаных доспехов и шаровидного шлема с большими наушами. В подобном обличии он, скорее, напоминал большую и неуклюжую шахматную пешку, которую одним незаметным движением мог убрать с пути, стоявший перед ним, немецкий ферзь-диверсант, прожженный во многих боях и военных операциях.
Отто молча посмотрел на стражника и демонстративно перевёл взгляд на раскрытую калитку.
Похоже, что стражник уловил его мысль: он видел перед собой пожилого, богато одетого иностранного торговца, поэтому без разговора отступил в сторону. Указывая щитом на раскрытую калитку, он дал понять, что путь для него свободен.
«Купец» кивнул стражнику в ответ и вошел через открытую калитку в арку, напоминавшую узкий каменный тоннель. С обеих сторон на стенах тоннеля горели факелы в чугунных захватах.
Неожиданно слева от Отто появился другой стражник. Он был в похожем облачении, что и первый, но постарше и с более суровым лицом.
Глянув на молодого напарника, сердито огрызнулся и произнес что-то грубое на кыпчакском языке.
Молодой стражник буркнул старшему товарищу в ответ. И тому, вероятно, это не понравилось. Он ещё пуще завелся и стал быстро приближаться к юноше, стоявшему позади Отто.
Отто заметно напрягся и сунул руку под камзол. Он почуял провокацию и приготовился отразить атаку противника, но стражники не обращали на него внимания и принялись негромко ругаться между собой.
Отто догадался в чем дело. Он незаметно достал из-за пазухи мешочек и, вынув оттуда две серебряных монеты, протянул их изумленным напарникам.
Стражники взяли деньги. Отойдя в угол, они снова заспорили.
Воспользовавшись ситуацией, старый эсэсовец пошел прочь по каменному проходу. Но он остановился в самом его конце и, будто вспомнив о чем-то, обернулся.
Спорившие напарники замолкли и посмотрели на него.
Указывая рукой на городские здания неподалеку, Отто спросил:
– Караван-сарай?
– Юк, юк,65 – учтиво заголосил молодой стражник и, отмахнувшись от своего напарника, быстро подошел к Отто, не выпуская из рук оружия.
Молодой стражник повернулся вправо. В метрах двухстах от них темнело здание с высокими стенами и торчавшими по углам оборонительными башнями. К зданию устремлялась узкая улица, вдоль которой виднелись невысокие строения.
Перехватив щит рукой, в которой он держал копье, стражник указал освободившейся рукой на здание и, улыбнувшись, обнажая крепкие зубы, воскликнул:
– Караван-сарай!
Подобных караван-сараев, раскинутых по разным кварталам городского рабада, было больше дюжины.
Караван-сарай, на который указал молодой стражник, был самым ближайшим к воротам кровом для путешественников. Высокие стены общественного строения с торчавшими по углам оборонительными башнями возвышались над остальными постройками, что стояли рядом. По всей видимости, этот караван-сарай раньше находился за чертой города, когда размеры Сарайджука ограничивались лишь только стенами шахристана, и нуждался в собственной обороне, позволявшей отразить набеги разбойников, рыскавших в степи в поисках легкой наживы.
За годы правления хана Тохтамыша Золотая Орда ожила после «Великой замятни» и междоусобных войн. В степи восстановился контроль над караванными путями, вновь расцвела торговля, а в городах стремительно развилось собственное ремесленничество.
Являясь малой столицей Золотой Орды, Сарайджук не был исключением. За счёт ремесленников город быстро разросся, вобрав в себя, стоявшие ранее на отшибе караван-сараи, вокруг появились новые улицы, вдоль которых зажиточные ремесленники построили свои дома, воздвигли мечети и развернули базары.
Разросшийся город обнесли новой внешней стеной с воротами, сквозь одни из которых и вошёл Отто.
Отто взглянул на караван-сарай, и на его лице появилось вопросительное выражение, словно он подумал, что стражник ошибался, и не мог караван-сарай выглядеть вот так, словно это была не гостиница, а неприступный замок.
Но стражник заметил замешательство иностранного торговца и настойчиво повторил:
– Караван-сарай, караван-сарай.
– Oh, sehr gut66, – ответил ему коротко Отто.
Стражник смутился, словно ребенок. Его безусое лицо слегка зарделось.
Отто, заметил это и сразу произнес на местном наречии:
– Рахмет.
В его памяти сохранились некоторые слова из языка, которому он научился у Ахана, когда готовил диверсантов к операции.
Молодой стражник засмущался пуще прежнего. Ничего не ответив, он поспешил обратно на свой пост.
Отто сверкнул глазами ему вслед и, ухмыльнувшись, направился к постоялому двору.
Было уже глубоко за полночь. Тучи затягивали ночное небо. Становилось совсем темно. В воздухе запахло грозой. Из другого конца города донёсся тоскливый вой собаки. Собака завыла протяжно, словно предвещая надвигавшуюся беду.
Отто прибавил шаг. Пройдя по темной улице, он оказался у каменной стены с торчавшими из неё в один ряд над головой деревянными балками. На такие балки средневековые строители настилали деревянные полы верхних этажей.
Ворота были закрыты на ночь и охранялись стражниками. Но это не стало для старого эсэсовца препятствием, и вскоре стража впустила его внутрь.
В это время вдалеке в степи раздался раскат грома.
Сделав ещё пару шагов, Отто остановился и, перекинув кожаный баул на другое плечо, принялся всматриваться в темноту двора. Двухэтажная постройка галерейного типа, окружавшая двор по периметру, замыкалась в широкую квадратную площадь, мощенную каменными плитами.
Снова послышался вдали раскат грома. Задул прохладный ветерок.
Отто продолжал стоять недалеко от входа, пока к нему не подошел один из стражников.
Держа в руке огненный факел, тот глянул на гостя и, говоря тому что-то на кыпчакском языке, направился вглубь двора. Отто последовал за ним.
Попеременно топая подошвами башмаков и сапог по каменным плитам, они направлялись к противоположной от входной арки стороне двора. Они миновали круглый колодец с высоким каменным бортом в центре двора. Колодец был накрыт огромной крышкой, слаженной из досок. Очевидно, воду здесь берегли как золото.
На другой стороне двора возвышался пештак – высокое прямоугольное строение с прорезанной большой арочной нишей стрельчатого очертания, в которой располагался парадный вход в приемный зал караван-сарая.
Указав горевшим факелом на парадный вход, стражник снова проговорил что-то по-кыпчакски.
Справа от пештака на первом этаже находилось небольшое заведение, схожее с европейской харчевней. В окнах заведения горел свет.
Задержавшись у окон харчевни, Отто поинтересовался у стражника, спросив его на немецком:
– Что там?
Стражник не удивился речи торговца и, будто поняв вопрос, ответил:
– Чайхана67.
– Oh, sehr gut, – снова произнес бывший эсэсовец.
Перекинув на ходу кожаный баул на другое плечо, он добавил:
– Это то, что мне сейчас нужно.
Он поднес ко рту сложенные вместе пальцы и, показывая стражнику, что хочет есть, добавил:
– Не помешало бы перекусить.
Соглашаясь с ним, стражник закивал.
Раздался очередной раскат грома. На этот раз он был оглушительно громким, похожим на разорвавшийся поблизости артиллерийский снаряд. Тут же хлынул дождь. Крупные капли громко застучали по крышам построек и каменным плитам площади.
Отто со стражником поспешили к дверям парадного входа. Стражник распахнул двери перед Отто. Эсэсовец сунул ему серебряную монету и тот, позволив гостю пройти, остался снаружи.
В прихожей парадного зала было тихо. Масляная лампа в виде вытянутого чайника с короткой ножкой стояла на деревянном комоде у стены. Из носика лампы струилось ярко-жёлтое пламя, и мягкий свет обволакивал четырехстолпное помещение. В просторной комнате стояли вдоль стен массивные суфы-подиумы с мягкими пуфиками. Против входа суфа образовывала выступ-эстраду – почетное место. Стены зала украшала богатая живопись. На потолке и высоких колоннах виднелся резной декор.
Откуда-то из глубины помещения появился заспанный прислужник. Продрав глаза, он радушно заулыбался и поспешил к Отто. Подбежав, он принял кожаный баул гостя и, прихватив лампу с комода, повел его на верхний этаж показывать комнату.
Поднявшись по боковой лестнице на второй этаж, они прошли по галерейному балкону-коридору, откуда открывался вид на двор, и остановились у дальней двери. Лакей отворил её и вошёл в комнату первым. Как только комната осветилась, горевшей в руке лакея лампой, за ним проследовал Отто.
Комната оказалась небольшой, с низким потолком и недавно побеленными стенами. В ней было душно и ощущался застоялый запах известки. Несмотря на размеры комнаты, она располагала всем необходимым для комфортного проживания. Здесь имелся даже крохотный «санузел» – закуток с отхожим местом и рукомойником. Но основное пространство комнаты занимала резная деревянная кровать. Своим высоким изголовьем кровать примыкала к противоположной от входа стене, на которой располагалось маленькое оконце арочной формы с оправленными в свинец кусками полупрозрачной слюды, и была застелена цветастым одеялом и подушками. В углу, рядом с кроватью находился платяной сундук. Между сундуком и кроватью у основания стены в полу виднелось отверстие, из которого поднимался нагретый воздух из топки – своеобразная система отопления. Из-за этого в комнате было жарко.
Лакей положил баул на пол и, подойдя к окну, приоткрыл створку. В комнату ворвался свежий ветерок с улицы.
Там же на крохотном подоконнике стояла ещё одна масляная лампа.
Взяв лампу в руки, лакей собрался зажечь её. Но Отто остановил его.
– Оставьте, я после сам это сделаю, – произнес он на немецком, глядя тому в глаза.
Лакей пожал плечами, похоже, понимая, о чем попросил его гость, и вернул лампу на подоконник.
Отто, показав жестом на себя, потом на дверь, сказал:
– Схожу, поем.
Но увидев растерянный взгляд лакея, снова поднес сложенные пальцы ко рту и произнес:
– Чайхана, понимаешь?
– А, чайхана, – улыбнулся слуга и направился к выходу.
Отто последовал за ним. Прикрыв за собой дверь, он остановился и посмотрел на дверную ручку. На двери отсутствовал замок.
– Не порядок, – произнес эсэсовец, продолжая глядеть на дверную ручку. – Не порядок.
– Не беспокойтесь, – произнес лакей и, проведя по шее рукой, добавил:
– Кто станет воровать в караван-сарае – голова с плеч!
Отто понял его. Он прикрыл дверь и, сунув благодарному лакею серебряную монету, направился вниз. Быстро спустившись по лестнице, он вышел во двор.
Была глубокая ночь. Дождь перестал лить, и пахло свежестью. Тучи разошлись, луна ярко светила на ночном небе.
С того момента, как Отто появился в Сарайджуке прошло около часа, а значит наступал второй час ночи.
Отто подошел к чайхане. У порога в темноте он наткнулся на четыре пары обуви, лежавших на земле под навесом. Тремя парами были башмаки, схожие по фасону с теми, что носил он сам. Эти башмаки явно принадлежали зажиточным купцам из Европы. Среди башмаков также лежала пара кожаных сапог-ичигов. Не смотря на их стоптанный и пыльный вид, можно было сказать, что они были легкими и удобными для носки, и явно принадлежали человеку, знавшему толк в комфортной пешей ходьбе и бесшумном передвижении.
Отто ненадолго замешкался у двери. Его лицо скривилось в заметной брезгливости. Он не желал расставаться, хоть и ненадолго, со своими ганзейскими башмаками. Он решил не нарушать местных традиций, чтоб не привлекать к себе излишнего внимания, снял свои башмаки и поставил их в сторонке от других. Отворив входную дверь, он вошел.
В полумраке заведения горели две масляных лампы. Одна лампа находилась слева от двери на прилавке, за которым возился невысокого роста пухлый чайханщик. Он изредка пригибался и исчезал за стойкой, а когда распрямлялся, отбрасывал вытянутую тень на полку с товаром, стоявшую позади него у стены, и на сводчатый потолок. Рядом с полкой находилась дверь. Она была открыта и, скорее всего, вела в кухню или в кладовку.
Вторая лампа стояла справа от двери и освещала низенький столик в дальнем углу. Столик возвышался на квадратной платформе-топчане с тремя бортами. Вокруг столика на стеганых тюфяках восседала четверка тех самых припозднившихся посетителей, чья обувь лежала у порога, и разговаривали о чем-то между собой. Судя по их важному виду, это были европейские купцы, – флорентийцы или венецианцы – правда, один из них, выглядевший на фоне остальных помоложе, больше походил на разбойника. Наверное, ему было около тридцати лет. Он был худощав, не брит и одет в кожаный жилет поверх холщовой рубахи. Его голова была повязана платком, словно у пирата. И, по всей видимости, те ичиги, лежавшие сейчас у входа, принадлежали ему.
Хозяин чайханы выглянул из-за стойки. Увидев вошедшего иностранного купца, он схватил лампу и направился к нему. Несмотря на полноту, он был очень юрким и шустрым.
Топчаны со столиками стояли по всему заведению, придвинутыми одним бортом к стенам, и еще пара-тройка таких же топчанов располагались в центре.
Ловко проскользнув между ними, чайханщик подошел к Отто. Улыбаясь и одновременно успевая тараторить что-то на своём, он подхватил гостя под локоть и повел было его к топчану, стоявшему ближе к стойке, но Отто вдруг остановился и, глянув на чайханщика, незаметно для четверки посетителей, указал на топчан, стоявший ближе к ним.
Чайханщик снова что-то затараторил и, улыбнувшись, повел гостя туда. Оставив гостя, он юркнул обратно к своей стойке и исчез за дверью.
Поднявшись на топчан, Отто скинул с себя верхнюю одежду и примостился у столика, облокотившись на небольшую подушку-валик.
Четверка притихла на мгновение и, мельком глянув на усевшегося за соседним столиком Отто, вновь погрузилась в свою беседу. Они говорили тихо, но можно было определить, что они говорили на латыни.
Спустя немного времени вернулся хозяин заведения. Он принес чайник с пиалой и тарелку со сладостями. Отто кое-как объяснил ему, что бы желал сейчас съесть и, когда тот удалился с заказом, плеснул себе в пиалу чай.
Вдруг один из купцов вскочил со своего места, заставив обернуться Отто. Стоя у стола, посетитель выругался на человека в разбойничьей косынке, и, развернувшись, спешно направился к выходу. Двое других торговцев, сказав что-то человеку в косынке, выскочили из-за стола и заторопились вслед своему компаньону.
На шум из кухни выглянул чайханщик. Поглядев на столик, за которым оставался человек в косынке, он снова исчез за дверью.
Повисла тишина. На столике у Отто затрещало пламя масляной лампы.
«Проклятые торгаши! – послышался за его спиной злобный голос человека в косынке, говорившего на средневековом немецком языке, отличавшимся от современного немецкого произношением, лексикой и фонетикой. – Ничего, я вас достану. Вы у меня ещё пожалеете!»
Отто отставил пиалу с чаем на столик и, повернувшись к нему, спросил:
– Плохой день?
– Тебе-то что? – грубо ответил тот. – Пей свой чай.
Отто снисходительно ухмыльнулся и проговорил:
– Ты, молодой человек, из местных или тоже путешествуешь?
– Скорее путешествую, – с грустью ответил тот. – Хотя, начинаю ощущать, что застрял в этом городе надолго. Третий год тут ошиваюсь. Будь он проклят!
– Могу я угостить тебя чаем? – предложил Отто. – Переходи за мой столик.
Человек в косынке не стал долго раздумывать. Спустя минуту он уже садился на тюфяк за столиком Отто. Присев, он бросил на столик перед собой какую-то книгу.
– Отто Майер, – представился бывший эсэсовец и протянул ему руку.
– Мартин фон Клаус, – произнес «пират» в ответ и, глянув потухшими глазами на своего нового знакомого, спросил:
– Ты немец? Говор у тебя какой-то странный. Не с юга ли?
– С юга, – ответил Отто. – Баварец.
Отто врал. Ему не нравились южане. Они своим говором раздражали его. Особенно во время войны, когда ему приходилось сотрудничать с разными людьми, собранными со всей Германии и говорившими на разных диалектах.
– Да ты что! – радостно воскликнул Мартин. – А я из Тироля. Так, мы с тобой братья по происхождению и по духу.
И хмыкнув, он добавил:
– Но говор у тебя очень странный. Не похож на баварский!
Отто проигнорировал то, что сказал собеседник, и с нескрываемым восхищением воскликнул:
– Фон Клаус! Так ты что, из знатного рода?
– Да, из знатного рыцарского рода, – с гордостью произнес Мартин, но, тут же сникнув, добавил:
– Но, к сожалению, обедневшего.
– Сочувствую, – проговорил Отто и сделал глоток чая.
– Ах, – промычал Мартин и, коротко махнув рукой, словно отгоняя от себя назойливую муху, замолчал.
Над столом повисла пауза. Снова послышался треск от пламени лампы.
– А что это у тебя? – поинтересовался Отто, указывая на лежавшую на столе книгу.
– Похоже, что «Кодекс Куманикус»68, – проговорил Мартин, раскрывая книгу, и, пригнувшись ближе к свету лампы, сказал:
– Да, точно, это «Кодекс Куманикус». Справочник куманского, а вернее будет сказать кыпчакского языка. Тут, вот и дата стоит: «1303 год 11 июля».
Отто молча кивнул. Он понял, что это была за книга.
Мартин захлопнул «Кодекс» и, положив обратно на стол, произнес:
– Торгаши эти оставили. Сбежали, чёртовы мошенники, что даже второпях забыли свою книгу.
– Если не секрет, что они от тебя хотели? – спросил его вкрадчивым голосом Отто и при этом, словно на допросе, хищно сверкнул глазами. – Я просто невольно услышал, как один из них был на тебя зол.
– Ну их, – воскликнул в сердцах Мартин и махнул опять рукой. – Просили помочь с одним делом, но платить больше отказывались.
Отто снова промолчал и с пониманием посмотрел на Мартина. Он уловил его слабое место.
– Попались бы они мне на родине, – произнес тот, сжимая кулаки. – У меня в феоде они бы по-другому запели.
Подошел чайханщик. Принес на подносе заказ и чистую пиалу для Мартина. Пока он расставлял на столе еду, собеседники сидели молча.
Чайханщик отошел. И Отто заговорил, показывая на свою тарелку с едой, в которой лежала вяленая рыба с пучком зеленого лука и куском серого хлеба:
– Не хочешь отведать?
– О, нет, благодарю, – проговорил Мартин. – Я не голоден. И рыбу, тем более, речную, я терпеть не могу. От неё у меня изжога, а вот баранину я ем с удовольствием.
Улыбнувшись, он добавил:
– Даже кониной не брезгую: изредка балую себя. А вот рыбу… не могу.
Отто пожал плечами и, взявшись за нож с вилкой, лежавших рядом с тарелкой, – похоже, рачительный чайханщик держал у себя для отдельных гостей подобные столовые приборы, ставших модными в некоторых европейских государствах, – принялся за свой поздний ужин.
Мартин глядел на него, подливая себе в пиалу чай.
– Тебе бы это, – сказал он со знанием средневекового сомелье, глядя на тарелку Отто, – под эту рыбу какое-нибудь вино. Но, к сожалению, подобные напитки здесь не подают. Запрет на алкоголь с недавнего времени по всей Золотой Орде.
– Спасибо, – ответил Отто, медленно пережевывая пищу, и одновременно с этим разрезая очередной кусочек от рыбы. – Я, пожалуй, все равно воздержался бы.
– Хотя, – добавил Мартин, – я уверен, хозяина заведения можно уговорить…
– Нет, благодарю, – перебил его спокойным голосом Отто и тут же спросил:
– А чем ты промышлял у себя на родине?
– О, я был раубриттером69, – с некоей гордостью в голосе воскликнул Мартин. – Слыхал про таких?
– Раубриттером? – переспросил Отто, глядя на собеседника, на секунду перестав резать рыбу, словно вспоминая о чем-то, и, похоже, вспомнив, спросил:
– Погоди, это которые рыцари-разбойники?
– Ну да, – усмехнулся Мартин и добавил:
– Те самые! Мой покойный папаша, царствие ему небесное, обеднел к старости и перед смертью ничегошеньки не оставил мне в наследство. А жить-то как-то ведь надо было! А что я умел делать, кроме как хорошо сидеть на коне и держать меч в руке? Вот мое знание и пригодилось в добыче своего хлеба насущного. Проще говоря, занимался грабежами мелких купцов, зажиточных крестьян, ну и всякого прочего народца, проезжавших мимо владений рода.
– Надо же, – произнес Отто и пристально глянул на Мартина. – И ты мне об этом всё с такой легкостью рассказываешь? А вдруг окажется так, что я являюсь посланником Тирольского правителя, скажем, Леопольда IV, и пришел за твоей головой?
Немного повертев в руке вилку, словно пытаясь нагнать жути на собеседника, он добавил:
– Мне обещали, что неплохо заплатят за неё.
Мартин замолк и сглотнул подступивший к горлу ком. Хлопая глазами, он глядел на Отто. Он заметно напрягся, еще секунда и рванул бы с места, чтобы наброситься на своего собеседника.
Глаза старого эсэсовца заметно заблестели. Он заулыбался и проговорил:
– Полно-полно! Я шучу!
Мартин выдохнул и слегка обмяк. Было видно, что с выходцами из династии Габсбургов у него не было особого взаимопонимания. Пожалуй, это была основная причина его бегства из родных краёв. Скорее всего, этот бедный рыцарь-разбойник не поделил что-то с Австрийскими монаршими особами, да и, судя по его состоянию, здесь в Золотой Орде он также до сих пор не сумел преуспеть.
– Ты не похож на торговца, – проговорил он, с осторожностью в голосе обращаясь к Отто. – Хотя, на тебе соответствующая одежда.
Отто положил вилку с ножом на края тарелки и, взяв пиалу в руки и сделав глоток чая, произнес:
– Ты прав, я не купец. Но, у меня есть дело в этом городе.
Заслышав слово «дело», Мартин оживленно заерзал на тюфяке.
– Как мне к тебе обращаться? – спросил он. – Вероятно, у тебя есть какой-то чин?
– Да, – сухо ответил Отто. – Обращайся ко мне «господин штурмбанфюрер».
– Как? – недоуменно спросил его Мартин. – Это что за чин такой, впервые слышу?
Отто сверкнул на него глазами и произнёс:
– Ты задаёшь слишком много вопросов. Предлагаю нам перейти к делу.
Он вернул пиалу на стол и продолжил:
– То, что я встретил здесь тебя, мне крупно повезло.
– Даже так! – с ехидством воскликнул Мартин и, прихлопнув себе по колену, спросил:
– И чем же это я таким тебе приглянулся… господин штурмбанфюрер?
– Начнем с того, – ответил Отто, взяв из тарелки хлеб и отломив от него кусочек, – что ты умеешь хорошо сидеть на коне и держать меч в руке.
Эсэсовец отправил кусочек еды себе в рот и принялся неторопливо жевать, он пытался таким образом выдержать паузу.
– Ну, допустим, – смягчившись, промямлил Мартин и, отпив глоток чая из пиалы, спросил:
– А делать-то что надо будет?
– Мне нужен маг по имени Абу Али. – сразу перешел к делу Отто.
Очередь дошла до лука. Он взял из тарелки зеленый пучок и, сложив его в несколько раз, спросил:
– Слыхал о таком?
– Конечно, слыхал! – воскликнул Мартин. – Об этом ненормальном маге только ленивый не говорит в эти дни в Сарайджуке. Куда не глянь, везде народ толкует только о нем и его магической золотой лодке. Будто заняться больше нечем!
– Это хорошо, что говорят, – сказал Отто и перед тем, как отправить себе в рот сложенный лук, спросил:
– Почему ты считаешь, что он ненормальный?
– Так ведь, – ответил Мартин, крутя у виска рукой, – кто может пойти на то, чтобы похитить ханскую дочь? Только человек со странностями. Не удивительно, что его хотят теперь казнить.
– Понятно, – проговорил Отто, пережевывая лук. – Надо будет узнать, где его сейчас держат и каким образом можно будет к нему проникнуть.
– А это ещё зачем? – взволнованно спросил Мартин. – Ты что, хочешь взять приступом тюрьму? Ты знаешь, что она находится в самой цитадели города? А знаешь, какие там стены? Туда даже мышь не проскользнет!
– Я думал, что ты смелый человек, – съязвил Отто, глянув на Мартина. – Рыцарь из рода фон Клаус!