Бауыржан Чердабаев
Золотая лодка
Глава 3. Мансур и Баубек.
Весна 1991 года. Сарайшык. Гурьевская область. Казахстан.
Последние островки снега сползли в овраги и совсем в них растаяли. Степь покрылась тюльпанами. Их красные, желтые, фиолетовые и бирюзовые, и даже белые, с жёлтой каймой внутри цветы простирались полями до самого горизонта.
Цветение тюльпанов в этом году началось раньше срока. Обычно это происходило во второй половине апреля или даже в начале мая. Но в этот раз тюльпаны явно проявили свой дикий степной нрав и своим скорым появлением старались оповестить всю округу о начале новой жизни.
Тюльпаны в этом году зацвели и недалеко от села Сарайшык. Хотя старожилы поговаривали, что такое явление достаточно редкое для этой местности, но небольшие пёстрые цветочные ковры все же раскинулись в степи за двухполосной автомобильной трассой, тянувшейся узкой лентой между Гурьевом и Уральском18.
Старая ухабистая дорога, соединявшая собою два областных центра, пролегала в пяти километрах от села, располагавшегося у самого берега реки Яик. Село насчитывало несколько сотен частных дворов, в которых, согласно недавней переписи населения, проживало около двух тысяч человек. В селе был свой детский сад, средняя школа и профессионально-техническое училище. Взрослые сельчане, следуя местным традициям, продолжали заниматься сельским хозяйством, животноводством и рыболовством, но среди них появлялись и те, кто, подвергшись влиянию непростого времени, подался в коммерцию, принявшись возить товары из заграницы и торговать ими на городском рынке или распространять через знакомых.
Люди выживали как могли. Надо было кормить себя и свои семьи.
Мансур с Баубеком жили в соседних домах, в самом центре села. Их улица спускалась в сторону Яика, но, не дойдя до воды метров триста, резко уходила вправо и огибала крайний двор с домом, словно пыталась догнать реку где-то уже за поворотом и слиться с ней там в одном потоке. Этот крайний дом, сиявший свежевыбеленными стенами и голубыми оконными рамами, принадлежал родителям Баубека.
Мансур вышел со двора на улицу и, глянув на трехэтажное здание школы из силикатного кирпича за перекрестком, торопливо направился к дому своего друга.
Сегодня был выходной. Радуясь этому, мальчик представил, как скоро окажется на пастбище у дедушки и примется рассказывать ему о золотой лодке. Наверное, дедушка удивится и захочет посмотреть на неё. Что если он слышал об этой лодке раньше? Ведь он воевал, а на лодке была звезда, и это значит, что она военная.
Мансур шел мимо соседских дворов. За штакетниками оград с обеих сторон улицы стояли одноэтажные саманные домишки и сараи. Некоторые из них выглядели неухоженными: четырехскатные крыши покосились со временем, и штукатурка на стенах облупилась. Рядом с домами не росло ни одного деревца, ну а если и росло что-то, то выглядело сухой и будто наспех воткнутой в землю корягой с непонятной целью – то ли отпугивать кого-то из прохожих, то ли, наоборот, заманивать сюда нечистую силу.
Но были и дворы, в которых дело обстояло намного лучше. Дома в таких дворах были опрятными, с аккуратно выкрашенными заборами. Рядом с ними росли подстриженные кустарники и садовые деревья с побеленными снизу стволами. Приятно было смотреть, глаз радовался. В палисадниках были вскопаны трудолюбивыми хозяевами ровные грядки. Там же, рядом с грядками, горела кучка прошлогодней листвы и опавших веток. Дым от костра распространялся по улице и, смешавшись со свежим воздухом, приятно защекотал ноздри мальчика. И он подумал, что завтра обязательно, как только вернется домой, первым делом начнет приводить в порядок свой двор. Дедушке будет приятно видеть чистоту!
Мансур очень любил и уважал своего дедушку. С ним у него была особенная связь. Старик Камбар заменил мальчику отца, помогая Мендеш поднимать сына на ноги и прививать ему необходимые мужские качества. Старик был для внука и старшим товарищем, и наставником, и даже другом. Подсказывал и советовал, а порой направлял его на то, как лучше поступить или повести себя в той или иной ситуации. Изредка Камбар мог быть строг с ним, но он никогда не был суров к мальчику. Мансур чувствовал любовь и заботу деда, он доверял ему свои секреты, обсуждал с ним многое, делился своими проблемами в школе и дома. И сейчас был тот момент, когда Мансур больше всего нуждался в совете дедушки. Ему не терпелось рассказать о своем сне, о том, что видел в нем золотую лодку и средневековый город. Мальчик начинал понимать, что в том городе он побывал наяву, но не был уверен, что с этим делать.
Из школьных уроков по истории мальчик знал немного о прошлом этого города. Являясь одним из крупных городов в Золотой Орде, Сарайджук не случайно был когда-то построен у реки Яик, недалеко от их села, на том месте, где сейчас лежали развалины. Подобное расположение города было стратегически важным для средневекового государства не только с торгово-экономической точки зрения, – оживленный узел на караванных путях, пролегавших в степи, – но и в военно-политическом плане тоже. Малый ханский дворец в Сарайджуке, в сравнении с новым и большим по размеру ханским дворцом, находившимся в Сарай Ал-Джедиде19 – столице Золотой Орды, становился запасной ставкой хана на случай затяжных конфликтов и войн.
Похожее произошло в Советском Союзе, когда город Куйбышев20, принял на себя бремя и честь стать запасной столицей в тяжелые годы Великой Отечественной войны. Осенью 1941 года туда из Москвы переехала большая часть руководства страны и были эвакуированы военные предприятия, превратив провинциальный городок в один из важнейших центров военной промышленности, где был налажен выпуск военной техники и боеприпасов. Своим удачным расположением, – место пересечения крупнейших транспортных артерий и отдаленность от любой границы на тысячи километров, – город Куйбышев становился форпостом на берегу Волги, определившим границу, дальше которой советские войска не могли отступать. Они стояли там насмерть, сражаясь под Сталинградом.
Такая же роль, похоже, была отведена в свое время и Сарайджуку. За свое более чем двухсотлетнее существование, город на реке Яик не раз подвергался нападениям, осадам, шпионским и диверсантским вылазкам и даже полному уничтожению. Истории известны случаи, когда Малый дворец разрушался до основания в столкновениях с правителями других государств, но спустя время выстраивался заново и буквально возрождался из пепла. Сарайджук снова притягивал к себе путешественников и караванщиков со всего мира. И несмотря на свои высокие оборонительные стены с бойницами для орудий, он, в первую очередь, был торговым, ремесленническим и культурным центром Золотой Орды.
Город Сарайджук объединял средневековые цивилизации Востока и Запада. Сюда съезжались купцы и торговцы из разных уголков мира. Многочисленные караваны с тюками и поклажами стекались из королевств в Европе, княжеств на Руси; караваны шли из Индии, из Китайской империи и халифатов на Аравийском полуострове. Путешествующие, оставив свои повозки и вьючных животных, разномастных верблюдов, ослов, мулов и лошадей, в специально отведенных местах вблизи с караван-сараями21, подряжали носильщиков, и те сносили товары на городские базары. Торговые ряды базаров заставлялись диковинными вещами и экзотическими продуктами. Начинался оживленный и бойкий торг.
Активная торговля подтверждалась найденным во время раскопок богатым нумизматическим материалом. Различные монеты из серебра и меди были украшены извилистой арабской вязью. Из тех монет, что сумели сохранить свой первозданный чеканный вид, можно было узнать о многом: они становились краткими историческими летописями. Запрет по изображению на монетах обликов животных и людей не всегда соблюдался в Золотой Орде. Различные медные пулы и серебряные дирхемы, ходившие в повседневном обиходе среди горожан и приезжих, имели изображения хищных зверей, птиц или воинов. На лицевой стороне монет имелись титулы и имена правителей с пожеланием ко всевышнему продлить их жизни и годы правления. На оборотной стороне монет указывались время и место чеканки. Эта информация свидетельствовала о существовавшем в городе Сарайджук собственного монетного двора.
Но помимо торговли в городе были налажены и металлургическое производство, и гончарное дело, существовали мастерские по изготовлению ювелирных изделий. Характерные для этой местности предметы быта, боевые оружия и орудия труда, найденные при археологических раскопках, проводившихся на развалинах городища незадолго до войны и в последующие годы, свидетельствовали об этом. Археологи находили керамические изделия, фрагменты амфор и фарфоровых чаш, большое количество изделий быта и искусства, изготовленных из кости редких животных, железа, серебра и бронзы.
Культурно-исторические слои археологического памятника уходили глубоко в землю и таили в себе ещё много секретов прошлого.
Разные народы приходили в степь, принося с собой знания, традиции, опыт и кровь. Сменялись правители, а с ними сменялась их многочисленная свита и слуги. Приходила новая вера, а вместе с этим новые законы, обычаи и традиции. Разрушались города, и на их месте воздвигались новые. Каждый из правителей желал оставить о себе память в народе. Так и проходили века, уничтожая и рождая новые города, а затем снова их рождая и снова уничтожая. Потомкам оставались развалины, как на городище у реки Яик, высота стен которых была уже ничуть не выше колена взрослого человека.
Мансур подошел к дому Баубека. Он отворил калитку и зашел во двор.
«Если это был Сарайджук, – подумал мальчик, – то, какая связь тогда у этого города с золотой лодкой? И при чем здесь звезда на носу?»
Во дворе стоял чистый и опрятный «Жигуленок» дяди Казыбека – отца Баубека. «Смотри, как сияет. Наверно утром помыл», – подумал Мансур. Он поднялся на крыльцо и постучал. Мгновение спустя дверь отворилась, и за ней появилась Айман – мама Баубека.
– Тетя Айман, здравствуйте! – быстро поздоровался Мансур. – Он не ожидал ее увидеть: мать Баубека часто летала в Турцию и Польшу за товаром.
Айман приветливо улыбнулась и торопливо проговорила:
– А, Мансуржан, здравствуй, сынок! Заходи, дорогой, заходи.
В гостиной Мансур увидел дядю Казыбека. Тот полулежал на корпе22, расстеленном на полу у круглого стола на низких ножках, и, устало попивая чай, смотрел какой-то шумный фильм по телевизору, к которому был подсоединён видеомагнитофон. Аппаратура стояла в углу комнаты на сундуке.
Где-то около полугода назад отец Баубека уволился с работы и занялся частным извозом. Семья разбогатела.
Бросив на Мансура безразличный взгляд, Казыбек коротко поприветствовал его и, сделав неспешный глоток чая, снова уставился в экран телевизора, держа пиалу с чаем у своего рта.
– Баубек все еще спит, они с отцом ездили ночью в аэропорт, меня встретили. Я сейчас разбужу его. А ты пока давай пить с нами чай. Присоединяйся к дяде Казыбеку. – Пригласила Айман.
– Хорошо, – нехотя ответил Мансур, желая поскорее отправиться к дедушке. – Я только руки сполосну.
Айман налила чай в пиалу и, подав ее Мансуру, принялась пододвигать к нему разные кушанья.
– Вот, – говорила она, улыбаясь. – Отведай дары заморские.
Слегка полноватая, Айман была очень подвижной и красивой женщиной. Но ее чрезмерная активность порой, как казалось Мансуру, цепляла собою все кругом и заставляло резонировать в такт. Её суетливость сразу начинала передаваться окружающим, и через некоторое время им становилось не совсем комфортно находиться с ней рядом, они мечтали только об одном, как бы поскорее сбежать куда подальше от этой женщины. Она любила много говорить и за этими разговорами могла часами обмусоливать одну и ту же тему с разных сторон.
Мансур поблагодарил и уткнулся в пиалу. Он всегда чувствовал себя неловко среди взрослых. «Скорее бы проснулся Баубек!» – он взглянул на Айман умоляюще. Та кивнула и ушла в соседнюю комнату.
Казыбек видимо расценил взгляд Мансура по-своему. Привстав, он протянул ему обе руки и проговорил басовитым голосом:
– Давай-ка мы, как следует по нашим обычаям, нормально поздороваемся что ли? Давно ведь не виделись. Как ты поживаешь?
Спросив об этом Мансура, Казбек слащаво улыбнулся. Улыбка настолько не соответствовала его комплекции и голосу, что Мансуру стало неуютно.
Казыбек, словно прочитав его мысли, снова напустил безразличное выражение лица и продолжил:
– Как дедушка? Как мама с сестренкой?
– Все хорошо, – ответил Мансур. – Мама с Райхан дома, а дедушка на пастбище. Хочу навестить его. Вот пришел, чтобы предложить Баубеку сходить туда вместе.
Мансур начинал сердится на друга и на себя: сам виноват, что не предупредил его, вот теперь сиди и жди!
Казыбек нажал кнопку на пульте и поставил фильм на паузу. Придвинувшись вплотную к Мансуру, да так, что его массивный подбородок навис над краем стола, он пихнул кулаком подушку под локоть и сказал:
– Это хорошо, что хочешь навестить старика. Передай ему от меня большой привет.
И немного подумав, добавил:
– Да, кстати, Баубек не говорил нам, что собирается к старику Камбару в гости.
– А я сам только вчера перед сном решил сходить, – ответил Мансур. – Не успел ему еще об этом сказать. Но, чтобы одному не было скучно, хотел предложить ему сходить со мной.
Мансур почувствовал неладное в настроении дяди Казыбека, но все же спросил:
– Вы не будете против?
– Ну ладно, пускай сходит, – пробурчал Казыбек, – Заодно посмотрит, как там поживает старик.
Его слова будто бритвой полоснули по сердцу Мансура – неприятно, почему Казбек начал говорить о его дедушке подобным тоном.
Но тот гулко захохотал и, посмотрев на Мансура исподлобья, проговорил своим басовитым голосом:
– Пусть внимательно стережет там наших овец, а то в прошлом году волки задрали одну из них. И это произошло весной. Представь себе, это произошло не холодной зимой, а весной! Напали и задрали! А где твой дед был в это время – спал, небось, в своей юрте?
Казбек яростно ткнул подушку кулаком, загнав её поплотнее под локоть, и воскликнул:
– И ведь до сих пор никто так и не восстановил нам эту потерю!
Казыбек снова улегся на корпе и продолжил смотреть свой фильм. Он лежал, положив обе руки на свое пузо, которое периодически вздымалось, когда он дышал.
Мансур сидел за столом и молчал. Слова дяди Казыбека вогнали его в ступор. Ему не понравилось, как отец Баубека отчитывал его дедушку, словно какого-то мальчишку-сопляка. Пускай тот не углядел за его овцой, но как смеет Казыбек отзываться так о пожилом человеке, его односельчанине, а тем более, о ветеране войны! Мансур был крайне возмущен и теперь начал жалеть, что зашел к другу. Надо было сразу идти к деду! Хотя, если бы Баубек узнал, что Мансур ушел без него, то обязательно обиделся бы на него за это.
«Придется ждать, – подумал Мансур. – Ну, где же он?»
В этот момент в гостиную выскочил заспанный Баубек. Волосы у него на голове были взлохмачены. Мансур оживился и, мысленно воскликнув: «наконец-то!», – обрадованно заерзал за столом, словно готовясь всем телом к старту, чтобы одним прыжком выбежать на улицу.
Он посмотрел на Баубека и, нахмурив брови, резким кивком дал понять другу, что надо идти.
Баубек скрылся в прихожей, несколько секунд громыхал умывальником. Заглянул в комнату и подал знак Мансуру, чтобы тот вставал из-за стола. Но Айман опередила сына и велела сесть за стол и позавтракать. Баубек, схватив пару бутербродов, быстро поблагодарил мать:
– Рахмет23, мамочка! Мы по дороге съедим…
Айман торопливо завернула бутерброды и подала сверток сыну.
Друзья громко попрощались с родителями и выскочили на улицу. Мансур понимал, что уважает их, ведь они были родителями его друга, но вместе с этим мальчика стали донимать и другие мысли, которые он тщетно старался отогнать. Ему не нравилось то, как разговаривали и вели себя взрослые. Мансур чувствовал себя неуютно в их обществе, он не понимал, правильны ли его мысли по отношению к ним. Он стеснялся своих мыслей и не знал, как надо вести себя в подобных ситуациях.
«А потерю этой проклятой овцы, – думал мальчик, – я обязательно возмещу. Как только начну зарабатывать, я куплю ему двух, нет, даже трех овец».
От этих мыслей у Мансура стало спокойней на душе. Он слегка улыбнулся и даже чуть просветлел. Да и дядя Казыбек казался ему теперь не таким уж злым, а обычным уставшим и ворчливым мужиком.
Покинув дом, ребята первым делом отправились пешком к одинокому карагачу, у которого вчера оставили свои велосипеды. Они вышли на вчерашнюю проселочную дорогу, которая вела также в сторону пастбища, находившегося ближе к селу Жалгансай. Старик Камбар предпочитал пасти сельских овец в том месте. Если верить ему, то трава там была намного сочнее, да и отсутствовала надоедливая мошкара.
Друзья шли по дороге. Яик еще больше наполнился водой, охватив собою тугайные леса. Кусты дженгила24, росшие в сторонке, теперь понуро торчали в воде, раскинув на ее поверхности свои тонкие веточки. Вода совсем вплотную подошла и к одинокому карагачу, у которого стояли велосипеды. Почки на ветках дерева успели набухнуть, вот-вот собирались лопнуть и выпустить наружу листочки. Зеленая травка на земле пробивалась к яркому солнцу. На берегу бегали трясогузки, шустро снуя у воды, вылавливали мелких насекомых. В синем и безоблачном небе летали жаворонки, разрывая весенний воздух своими трезвонящими голосами.
Ожившая природа подействовала на Мансура умиротворяюще. Мальчик окончательно отошел от недавнего общения с родителями Баубека и уже забыл о своей обиде на дядю Казыбека. В этот момент он даже старался не думать о золотой лодке, всячески отгоняя возникавшее желание свернуть с дороги и вернуться к ней.
Оседлав свой велосипед, Мансур ощутил, словно у него за спиной появились крылья, и он теперь сможет быстро домчаться до дедушки, компенсировав утерянное за завтраком время. Он нескрываемо радовался, что рядом с ним находится его друг, в котором он ценил надежность, открытость и храбрость. Когда надо было постоять за себя или за другого, то Баубек не оставался в стороне.
Баубек катил рядом с Мансуром на своей «Каме» и о чем-то рассказывал ему. Выехав на дорогу, они взяли курс на пастбище. Мансур крутил педали и, изредка поглядывал на друга. Он вспомнил об их прошлогодней стычке с хулиганами. Это произошло после уроков рядом со школой. В то время из соседних сёл повадилась приходить к ним в школу группа старшеклассников. Они собирали с местных ребятишек дань, подсаживая их на «счётчик». Подобный способ отъема денег у младшеклассников был широко распространен, ничем не отличаясь от средневековых устоев, – и когда кто-то из этих беззащитных мальчиков, по разным причинам, не мог в назначенный срок отдать хулиганам деньги, должника избивали и его долг вырастал, накручиваясь на счётчике, как таксомоторные километры в автомобиле дяди Казыбека.
В один из дней, после окончания уроков, Мансур с Баубеком вышли на школьный двор и обогнув здание, направились к потайному проходу в заборе – он выводил прямо на их улицу. Как вдруг неожиданно наткнулись на сидящих там на корточках хулиганов. Их было человек восемь – достаточно для того, чтобы напугать кого угодно. Друзья на миг остановились, почувствовав опасность, исходившую от хулиганов, но, быстро взяв себя в руки, спокойным шагом проследовали дальше, стараясь обойти сидящих.
Но, не успели они сделать пару шагов, как один из хулиганов встал в стойку и, свесив руки вниз, словно взбешенный орангутан, рявкнул в их сторону:
– Эй, братишки, я чё-то не понял? Сюда подошли, оба!
Грубый тон хулигана был приказным. Он подходил к друзьям, распрямляя на ходу спину.
Мансур с Баубеком, не желая прослыть жалкими трусами, остановились и, быстро развернувшись, пошли хулигану навстречу.
Бесстрашный вид ребят заставили хулигана ненадолго засуетиться. Тот переступил пару раз с ноги на ногу и на долю секунд взглянул на своих дружков, будто тем самым просил их, чтобы те, на всякий случай, поднялись и стали с ним рядом.
Подойдя к хулиганам поближе, Мансур с Баубеком встали вплотную друг к другу, ощущая свои плечи, и, готовые отразить нападение, спокойно спросили, что от них хотели. Самый старший из них неспеша поднялся с корточек, оттолкнувшись руками о колени, и подошел к ребятам. Вынув изо рта недокуренную сигарету, он резким щелчком пальцев отбросил ее в сторону. Было похоже, что он недавно вышел из тюрьмы, или научился этому трюку у своих старших приятелей и теперь изображал из себя бывалого рецидивиста.
Мансур успел подумать, что хулигану удачно подошла бы кличка «Бывалый» и нервно ухмыльнулся.
– Ты, братишка, почему так ведешь себя? – затянул свой вопрос Бывалый, обращаясь к Мансуру. – Не уважаешь старших, что ли?
Бывалый заводился. Было видно, что его распирало от злости.
– Таких как ты, – зашипел он, сверкая глазами, – я на зоне, как клопов, тапочками прихлопывал, а ты тут проходишь мимо меня и не здороваешься.
– Я в своем районе со всеми, кого знаю, очень даже приветлив, – чуть взволнованно ответил Мансур. – Но тебя я вижу в первый раз.
– Что ты сказал? – завопил Бывалый. – Ты смерти ищешь? Ну так ты её нашел!
От этих слов Баубеку сделалось не по себе. Мальчик напрягся всем телом и приготовился к худшему. И только он подумал об этом, как Бывалый ударил кулаком Мансура в лицо. Но то ли удар был недостаточно сильным, то ли Мансур был достаточно вынослив, но он устоял на ногах, лишь налетев плечом на Баубека.
Завязалась драка. Разозлившись, Мансур подскочил к хулигану и нанес ему ответный удар. Бывалый опешил от такой прыти. Не ожидая, что моментально получит сдачу, он пропустил сильный удар в голову и без чувств упал на землю. Дружки Бывалого тут же набросились на Мансура с Баубеком и принялись избивать их, стараясь свалить на землю. Друзья отбивались от хулиганов как могли, изредка доставая их лица и тела своими ответными ударами. Но противостояние было недолгим, хотя друзьям казалось, что оно длилось вечность. В один момент Бывалый очнулся и, вскочив на ноги, выхватил из-за пазухи нож. Сквозь дерущихся он подобрался к Мансуру и полоснул его по животу. Мальчик сперва не понял, что произошло. Ему показалось словно что-то очень больно ужалило его в живот. Он схватился за это место и рухнул на колени. Наступила тишина. Хулиганы начали отходить от раненого Мансура, пятясь все дальше назад.
После Баубек рассказывал Мансуру, что тоже сперва не понял, что произошло. Но когда увидел, как тот истекает кровью, принялся истошно орать на хулиганов, вогнав их в страх, и бросился помогать другу. Мансур терял сознание, а напуганные хулиганы ринулись прочь со школьного двора. Недолго думая, Баубек поднял на руки Мансура и понес его в сельскую больничку, беспокоясь, что друг может умереть от потери крови.
Об этом случае Мансур все время помнил. Он очень ценил смелый поступок своего друга. В особенности, он почему-то вспоминал об этом случае и поступке Баубека тогда, когда начинал злиться или собирался обидеться на друга из-за чего-то. И вот сейчас, когда они катили на своих велосипедах по дороге, воспоминания и чудесная погода окончательно растворило все его невзгоды и дурные мысли. Он снова взглянул на Баубека, который с озабоченностью говорил об их вчерашней находке, и понял, что тот всего лишь беспокоится за них обоих.
Мансур, пытаясь подбодрить и, одновременно с этим, отблагодарить своего друга, подкатил к нему поближе и, дотянувшись рукой до его головы, по-дружески потрепал сухие рыжеватые волосы. Он это сделал ещё и потому, что тот не стал рассказывать своим домашним об их находке.
Баубек, приняв дружеский жест Мансура, продолжил говорить о золотой лодке. Мансур избегал разговора на эту тему. Но Баубек не сдавался и сыпал вопросы.
– Мансур, расскажи, что ты увидел, когда находился в золотой лодке? – с нескрываемым любопытством интересовался он. – Ты выглядел растеряно и мне показалось, что ты увидел там кого-то или что-то. Ты ведь даже не мог говорить, когда появился обратно в лодке, и на тебе не было лица.
Мансур посмотрел на Баубека и сильнее закрутил педалями. Баубек не отставал от него и, запыхавшись, старался догнать друга. Его быстрая «Кама» легко неслась по песчаной проселочной дороге, оставляя за собой небольшие клубы пыли.
– Я очень сильно за тебя испугался и переживал, – не унимался он. – Ты там что-то увидел, ведь так?
Но Мансур молчал и, пригнувшись к рулю, поддал обороты. Мальчик хотел сохранить свои слова для дедушки, чтобы сейчас по дороге не растерять ни одного из них, делясь ими с другом. Он желал донести каждое из них в сохранности и постараться найти на них ответы. Помимо этого, невольные думы о золотой лодке лишний раз заставляли его оглядываться по сторонам. Ему казалось, что она, словно живая преследует их, крадучись по степи среди кустов. Мальчик осторожно глянул туда, а потом перевел взгляд в сторону реки. Неужели снова стены средневекового города! Но никакого города у реки, конечно же, не было, а только лишь очередная гряда тугайного леса, стоявшая безмолвно в воде.
– Потерпи Баубек, – не выдержав заговорил Мансур. – Давай доедем до Камбара и послушаем, что он скажет нам об этом. Это он с виду кажется таким простым, но на самом деле он знает о многом. Ему довелось многое повидать в жизни.
Немного помолчав, словно подумав о чем-то, и заодно переведя дыхание, Мансур продолжил:
– Кстати, ты знаешь, что мой дедушка воевал с фашистами?
– А то! – громко ответил Баубек. – Он был на прошлогоднем параде в орденах. Я его видел на возложении цветов у обелиска в нашем парке.
– Я не имею ввиду саму войну, – продолжил Мансур. – Я имел в виду бой, который произошел недалеко от нашего села в мае 1944 года. Слыхал о таком?
– Бой? – удивился Баубек. – У нашего села?
Мансур глянул на Баубека. Но увидев удивленную гримасу на его лице, расхохотался.
– Ну, как бой, – поспешил он успокоить его. – Это была перестрелка между нашими милиционерами и немецкими диверсантами. Они прилетели сюда на самолете и спрыгнули с парашютами. Они ещё планировали провести диверсии в Казахстане и даже поднять восстание среди местного населения.
Баубек еще больше удивился. Похоже, он, действительно, впервые слышал об этом и его удивление начало переходить в возмущение.
– А почему ты мне об этом никогда не рассказывал? – бросил он на Мансура обиженный взгляд. – Другом ещё называешься!
– Извини, Баубек, – попытался оправдаться Мансур, – но я сам об этом узнал случайно от дедушки. И потом, он просил меня никому об этом не говорить. Хотя, я думаю, что об этом знают только те односельчане, из его поколения, которые еще остались в живых. Но таких с каждым годом становится все меньше.
Баубек прибавил хода и принялся догонять Мансура.
– Ну так вот, – продолжил Мансур, увидев, что Баубек поравнялся с ним. – Дедушка Камбар был участником того события, а вернее боя, прилетев с ними вместе сюда. Он затем помог нашим справиться с врагом. Была перестрелка, кого-то убили, кто-то из них сдался в плен.
– Так получается, что твой дедушка был у немцев в Германии? – логично спросил Баубек. – Он был разведчиком что ли?
– Не знаю, – ответил Мансур. – Наверное.
– Получается, твой дедушка герой! – воскликнул обрадованно Баубек. – И мы с тобой сейчас едем к нему в гости!
– Конечно, герой! – спокойно ответил Мансур, никогда не сомневавшийся в этом. – Но только прошу, ему об этом не говорить и не расспрашивать ни о чем касательно этой темы, если он сам не станет о ней говорить.
Договорившись, друзья продолжили свой путь на пастбище.
Мальчики свернули с дороги в сторону степи, по которой тянулась автомобильная трасса, и перед ними открылась картина, в центре которой находилась небольшая юрта старика Камбара, покрытая выцветшим войлоком. Юрта стояла на фоне высокого голубого неба и бескрайней степи. Вдали за юртой виднелись телеграфные столбы. Издалека они казались маленькими и торчали ровным рядом вдоль автомобильной трассы. У самого жилища старика на вкопанной в землю, потемневшей от времени и непогоды, доске висел умывальник. Недалеко от юрты находился самодельный дощатый навес с топчаном. В прошлом году Мансур помогал дедушке привезти доски из села и сколотить этот навес. Мальчик вспомнил об этом и ему стало тепло и приятно.
Ребята подъехали к юрте. Рядом с ней стоял чей-то «Уазик» с потертой надписью на боку «Прикаспийская коммуна», но внутри автомобиля никого не было. Не было никого и поблизости.
– Это журналист, – сказал Мансур. – Он приехал из города. Мне мама говорила, что у деда собирались взять интервью.
– Ух ты! – воскликнул Баубек. – Я же говорил, что он герой. Им уже пресса интересуется, а ты говоришь, что никто не знает.
Мансур проигнорировал слова Баубека и заглянул внутрь юрты.
Шанырак25 на верху жилища старика был открыт и свет от солнца, проходивший сквозь него, хорошо освещал внутренность помещения. Убранство было простым, но в нем присутствовал порядок. Пол жилища был застелен состарившимися текеметами26 и алашой27. У дальней стены, напротив входа, стояла кровать старика с застеленной постелью. Слева от кровати находился старомодный деревянный платяной шкаф, а справа стоял старый сундук со сложенными на нем казахскими напольными матрасами-корпе. Над кроватью висела потертая домбра. Ближе ко входу стоял старинный кебеже28, в которых кочевники хранили продукты, с простеньким набором посуды, сложенными на крышке.
Вдохнув знакомый запах обветшалой кошмы и крепкозаваренного чая, Мансур произнес:
– Деда, ты здесь?
– Скорее всего, за стадом ушел, – сказал Баубек, также просунув голову в дверной проем юрты. – Наверное, ходит в степи.
В юрте не было ни души. Отойдя от жилища, ребята принялись вглядываться вдаль, пытаясь разглядеть там старика, как вдруг недалеко от них послышалось чьё-то неприятное рычание.