Светлана Белоусова
Lucky
Глава V
Фома Ильич считал себя человеком умным и, пожалуй, где-то даже хитрым. Спустя много лет, он по-прежнему оставался «правильным, порядочным пацаном». Пусть времена изменились, но жить нужно «по понятиям». Иначе что ж это выйдет? Бардак и непотребство. Поэтому держал гражданин Ильин весь свой рабочий коллектив, а это без малого почти две сотни душ, в чёрном теле. Накосячил – получай ответочку. Вот и сейчас, глядя на стоявшего перед ним Мотю, который утирал кровь с разбитого лица, Фома Ильич твёрдо был уверен в своей правоте.
Оказывается, главного бухгалтера, ведущего счёт его скромным накоплениям, нашли в городском парке укутанным чёрным полиэтиленовым мешком в состоянии далёком от благополучного. Задушили старого еврея Абермана, предварительно сломав пальцы на руках. По крайней мере теперь ситуация с пропавшими пятью миллионами баксов несколько прояснялась с одной стороны, но значительно запуталась с другой.
Сначала, узнав о краже, Фома Ильич, грешным делом решил, что это дело рук Lucky. Объявился данный индивид в их преступном, прости Господи, мире недавно, но уже стал фигурой знаковой. Поговаривали, что этот крайне нехороший тип способен украсть что угодно, где угодно и у кого угодно. Выглядеть лохом Фоме крайне не хотелось. Буквально за несколько дней до пропажи прошёл слух, будто отправился гаденыш на большую гастроль и что путь его лежал в том числе через родной город Ильина. Миллионы скомуниздили так чисто и по-современному красиво, что Фома несколько минут даже не верил в сей факт. Деньги лежали на одном из счетов, доступ к которому был только у самого Ильина и его бухгалтера Льва Абрамыча. Еврей не дурак, и подставиться так не мог. Слишком многое из связывало. А связь хорошенько была замешана на крови, количество которой грозило бы Аберману либо пожизненным сроком, реши Ильин ссучится и настучать ментам, либо огромным количеством вопросов у людей, с которыми в здравом уме ни один человек не решит разругаться. Счёт, будто вскрыли, но очень, очень аккуратно, без малейших следов. Учитывая популярность Фомы Ильича среди ему подобных, совершить такой наглый поступок мог либо дурак, либо крайний авантюрист, коим и слыл этот Lucky, любивший, что говорится, подергать тигра за усы.
Потом, однако, выяснилось, что еврей на старости лет нашёл себе зазнобу, лишившую его голову рассудка. Некто Носова Наталья, девица крайне ушлая и до денег, что показательно, жадная. Версия с гастролером канула в лета, оставив лишь тот вариант, что Аберман таки тронулся умом на почве внезапной любви. К тому же последний, как сквозь воду провалился. Но свидетели утверждали, что видели бухгалтера в ночь пропажи денег в ресторане со своей зазнобой, которая якобы устроила ему скандал, требуя подарков и сытой жизни. По крайней мере, так рассказывала парочка человек, на тот момент оказавшихся поблизости.
И нате вам, пожалуйста. Буквально через несколько часов деньги были переведены в офшоры, а следы их терялись ровно на первом этапе расследования.
Фома Ильич лютовал по полной. Совсем охренели, сволочи. Грабят старика среди бела дня. Все же нажито непосильным трудом.
Вот только теперь встал новый вопрос. Если кражу провернула бабенка Абермана, то у неё, как не крути, должен был быть подельник. Не сама же она пытала еврея. А там, конечно, все может быть. Бабы нынче окончательно умом тронулись.
Тут ещё один занятный факт всплыл. Носова работала официанткой в ресторане, который негласно принадлежал мэру. Вот это косвенное присутствие в истории бывшего дружка, напрягало Фому больше всего. Что-то подсказывало ему, что кидок шёл со стороны Охритько, а казачок, то бишь, девка, засланный. Благо бабу эту успели выцепить и теперь она сидела под присмотром очень хорошего человека, отписанного старым другом для всякой посильной помощи. Сашку Фома сразу раскусил. Волчара в овечьей шкуре. Глазки красивые строит, бабам лыбится, а в глазах стужа студеная.
Такой ему сейчас и был нужен. Свой народец вконец измельчал. Положиться не на кого. А Сашка, тот сердце вырвет и съест, не поморщившись.
Вот сейчас, например, приходилось собственноручно наказывать Мотю, который просрал момент с вплывшим телом Абермана. О находке сообщили купленные менты, а должен был Мотя, отвечающий за все вот такие щепетильные моменты. Еврей пропал, а эта толпа идиотов несколько дней твердил, что сбежал старый Аберман на тёплые берега далёких стран. Бухгалтер, конечно, знатно искупался, только не в объятиях мулаток, а в полиэтиленовым пакете.
– Фома Ильич, к Вам тут гость.
В комнату заглянул Иван, выполнявший функцию адъютанта его превосходительства.
– Кто такой?
– Привет, Крестный отец местной шпаны.
Ильин аж привстал с перепугу, лихорадочно соображая, что ему делать, прыгать в окно или сразу черкануть по горлу столовым ножом, лежавшим рядом с прерванным завтраком состоявшим из яичницы и зажаренного бекона.
Гость ему был знаком. Даже, пожалуй, слишком. Последний раз они виделись лет пять назад, когда Фома Ильич сидел привязанный к стулу, а Сыч демонстрировал ему возможности включённого паяльник. Благо, хоть до крайностей не дошло и во всякие непотребные дырки ничего не засунулось.
– Да ты сядь. Успокойся. Я нынче исключительно с визитом вежливости.
Фома махнул рукой Ваньке, чтоб тот принёс ещё столовый прибор, коньяку и жратвы побольше.
– Какими судьбами к нам?
Голос у Ильина даже не дрожал. Почти. Страх выдавали только мелко трясущиеся руки.
– Представь, Фома Ильич, подумываю на покой уходить, а мне перед пенсией ваш гнилой городишко подсунули. Езжай, говорят Сыч, помоги господину Охритько. Вот и пришлось снова сюда наведаться.
Фома почувствовал, как по спине бегут огромные мураши. Ну, Петруша, ну, сученыш, опять какое-то говно мутит.
– А что ж такого у моего дружка бывшего случилось, что аж твоя помощь потребовалась?
В этот момент в комнате обозначился Ванька, несущий в руках бутылочку французского коньяка из личных запасов шефа, нарезку копченого и вяленого мяса, грибочки в маринаде, да лимончик, порезанный тонкими благородным ломтиками. Гость замолчал, выжидая, когда их снова оставят с хозяином тет-а-тет.
– Ты мне вот что скажи, Фома Ильич, – продолжил беседу Сыч, едва за Ванькой захлопнулась дверь, – что вы тогда, много лет назад с Петрушей не поделили? Спрашиваю не для праздного интереса, а токмо просветления ситуации ради.
Фому страсть как раздражала эта нелепая манера киллера вести себя, словно деревенский дед-дурачок. Молва утверждала, что за спиной у Сыча два высших образования, работа в разведке, и несколько горячих точек, свернувших его путь в сторону прибыльного бизнеса. Что устраивать-то этот театр одного актёра?
Однако приходилось терпеть молча. Ну его на хрен, шизика отмороженного.
– Помнишь, лет десять назад случилось у нас одно громкое убийство. Целую семью сожгли. Ты ещё тогда впервые к нам наведался.
Сыч молча кивнул головой. Как же, забудешь такое. Громкое дело было. Бизнесмен один изрядно проигрался на ставках, а долг не отдал. В то время контролировали игорный бизнес, включая и казино, и автоматы, и букмекерские конторы как раз близкие кореша, готовые ради бабла на все, Фома и Боров, уже поднявшиеся от простых шестерок до уровня уважаемых людей. По-хорошему барыга решить вопрос не захотел, ссылаясь на отсутствие денег, а прощать такое нельзя, иначе все в конец нюх потеряют. Пришлось устроить показательно выступление. Начавшийся неожиданно пожар уничтожил дом дотла. Правда, криминалист, участвующий в расследовании, утверждал, будто хозяина вместе с женой сильно пытали. Только кто ж обратит внимание на эти слова, когда дело признано несчастным случаем и закрыто. Больше всего горожане жалели детей погибшего барыги. Маленький пятимесячный сын сгорел вместе с родителями, а вторую дочку, одиннадцати лет отроду, которая на момент происшествия отдыхала в летнем лагере, на следующий день нашли в лесу искромсанной, будто лютый зверь постарался.
Все, кому нужно, сделали выводы и больше не кочевряжились. Урок удался. Десять лет прошло, но многие ту историю крепко запомнили.
– Так вот, у барыги были бабки. Большие. Драгоценности огромной стоимости. Зажал, сука на отдачу долга. Мы их с Боровом припрятали на чёрный день. Нельзя было светить все это богатство до поры до времени, а спустя пять лет захорон вдруг опустел, при том, что Петруша начал свою партийно-политическую деятельность. Я было попытался разобраться с дружком, но чем все закончилось, ты, Сыч, знаешь лучше, чем кто-либо.
– Ясно. Ну, тогда смотри, Фома, какой расклад. Господин Охритько обратился с просьбой убить твоего сына. Видимо, не все разногласия между вами улажены.
Фома Ильич почувствовал, как сердце замерло, перестав на долю секунды биться, а потом понеслось вскачь, словно сумасшедшее. Сына? Его кровиночку? Его гордость? Парень заканчивал пятый курс университета. В Москве уже было готово тёплое местечко для его карьеры. Наисветлейшая голова. Ну, а то, что пацан немного избалован, так это ерунда. Ох, не зря Фома ему лучших для охраны нанял. Как чуял. Во только Сыча никто не остановит. Одно не понятно, зачем это сейчас открылось?
– Всё просто, Фома Ильич, меня хозяева отписали помочь Петруше в его политических и личных дрязгах, а он, хитрожопый, деталей не уточнял. Соответственно, никто не давал указаний вредить тебе. За сына-то разговор не вёлся. Вот и подумалось мне, старику, что, если в преддверии будущей пенсии, предложишь ты мне более интересную цену?
Ильин облегчённо выдохнул. Торгуется, значит есть шанс уберечь дитя от верной смерти.
– Сколько скажешь. Любую Петькину цену перебью. Только мне теперь этого будет мало. Хочу за все блядине отыграться. Убей его дочь. Оплачу по царский.
Сыч взял двумя пальцами кусок вяленого мяса с тарелки и принялся жевать, переваривая ситуацию.
– Хорошо, Фома Ильич. Сговорились. Только смотри, я на пенсию спокойно хочу уйти, потому сделаем не совсем обычно. Девку Борова надо грохнуть так, чтоб о моем участии никто не догадался. Это принесёт лишнюю головную боль мне и конкретные проблемы тебе. Я-то в любом случае все порешаю, а вот вам тут тяжко придётся. Устраним проблему чужими руками, но под моим контролем. Нет ли у тебя должника? Чтоб ситуация была, хоть в петлю лезь.
Фома Ильич крепко задумался. Должника… Оно, конечно есть такое, но ведь… Баба…
– Не знаю, Сыч, подойдёт ли. Девка мне одна пять мультов торчит, бакинских, естественно.
– Воооот, – протянул довольный гость. – Девка, это очень хорошо. Даже лучше, чем я рассчитывал. Кто такая?
– Да спуталась, сучка, с моим бухгалтером, окрутила его, а потом ушатала с чьей-то помощью, предварительно забрав бабосики. Кстати, ты уж прости за вопрос, но если тебя Петруша вызвал, не имеет ли это отношения к моим деньгам?
Сыч с усмешкой глянул на Фому Ильича.
– Зачем мне чужие деньги, мил человек, своих хоть жопой жри. А вот за Борова отвечать не могу. Думаешь, он подвязан?
– Странно как-то все. Баба у него в ресторане работает. Одна не могла она Абермана нагреть, а потом пришить. Кто-то ещё во всем этом крутится. А вот кто, пока не врублюсь.
– Тогда, конечно, тем более понимаю твой праведный гнев. Ну, что ж, расслабься. За все отыграешься сразу. Девке, что в нашем деле примет участие пока ничего особо не предъявляй. Где она, кстати?
– Сидит дома под присмотром.
– Хорошо. Значит, смотри, сегодня вечером дочка мэра приглашена в тот же загородный клуб, где твой сынок отмечает именины. Позвал её очередной жених на романтическое свидание. Лошадки, берёзки, порево по любви. Это очень хорошо. Сам там буду и за всем присмотрю, особенно, чтоб твоя кровиночку не пострадала. Исполнительницу нашу доставь сюда. Я светиться не стану, сам ей указания дашь. Детали тебе сейчас все разложу.
Фома Ильич слушал Сыча с глубоким вниманием, мысленно уже представляя, как разорвётся на мелкие части жирное Петрушино сердце, когда он узнает о смерти единственного ребёнка. А все почему? Потому что жить надо «по понятиям».
Глава VI
Я проснулась от того, что горячие мужские руки весьма возбуждающе наглаживали мою задницу. Процесс этот был чрезвычайно занимательный, но немного удивительный, потому что точно помню, спать ложилась в гордом одиночестве.
Открыв глаза, уткнулась в чёрный насмешливый взгляд.
– Вот ведь какой интересный факт. Красивая девчонка делает все, чтоб выглядеть серой мышкой. Не подскажешь, для чего?
Сашенька, лёжа на боку и подперев голову одной рукой, второй изучал мою пятую точку на предмет её упругости.
– Если это – попытка изнасилования, то она значительно отличается от того, что пишут в криминальных хрониках.
– Любишь жёсткие рассказы, милая?
Мужская ладонь поднялась немного выше, скользнула по талии, а затем аккуратно переместилась на мою грудь, радостно встретившую такое вторжение напрягшимися сосками. Дыхание сбивалось, а влажность организма активно повышалась во всех пригодных для этого местах.
– Видишь ли, мой сексуальный тигр, твои действия, конечно, крайне приятны, но сердце девичье давно и крепко занято другим светлым образом. Так что можешь, не подкатывает свои яички. Отдаюсь я знойным мачо только по велению души, а к тебе она, вот ведь странно, почему-то не тянется.
– Ну, надо же, – удивился Сашенька, продолжая ласкать соски, – кому же так подфартило?
– Первая любовь. Это тебе не шутки.
Я откатилась в сторону, не слушая громкий возмущенный голос своего женского естества, и, одернув футболку, в которой спала, поднялась с кровати.
– Первая любовь, говоришь? Ты, наверное, была отличницей, посещающей уроки скрипки, а он местным хулиганом с широкой душой.
Саша лёг на спину, заложив руки за голову и теперь с очевидным сожалением наблюдал, как моя задница прячется в домашних штанах.
– Не угадал. Я была избалованной девчонкой, а он примерным сыном достойных родителей. Учитывая, что ему на тот момент исполнилось аж целых пятнадцать а я ещё играла в куклы, моё чувство было обречённо остаться без ответа.
– Фу, ты. А я уж, было, правда, напугался, что без вариантов. Получается, шанс у меня все же есть.
– Нет.
Закрыв этот разговор, я отправилась в кухню, чтоб не смущать свой бунтующий организм видом его в меру накаченного тела, которое в данный конкретный момент было прикрыт лишь тёмными боксерами одной весьма известной фирмы.
Поставила чайник, сделала бутерброд с маслом, найденном в холодильнике, и, усевшись за стол, задумчиво принялась жевать эту нехитрую снедь.
Что мы имеем? Ничего хорошего, если говорить культурно, и полную жопу, если забить на интеллигентное воспитание.
Саша появился следом, спустя какое-то время, слава богу, одетый и поползновений к частям моего тела больше не совершал.
– О чем задумалась, Наташенька?
– Во-первых, прекрати называть меня чужим именем. Во-вторых, хочу прокатиться кое-куда.
– Продолжаешь утверждать, что являешься другим человеком? Ладно. Бог с тобой. Интересует, куда конкретно ты, моя прелесть, собралась?
– Случайно не знаешь, где эта стервь работает?
– Случайно знаю.
Саша забрал мой бутерброд и быстро засунул его себе в рот. Ох и мужики нынче пошли. Последнее отнимут.
– Эта, как ты её называешь, стервь, разносила жратву в ресторане «Тройка».
– Очень хорошо, – я откинулась на спинку стула, составляя в голове свой маршрут.
Красавец благополучно экспроприировал мою чашку и теперь, жмурясь от удовольствия, аки кот в начале марта, попивал крепкий сладкий чай.
Вскочив на ноги, я метнулась в ванную, быстро совершила все утренние процедуры, переоделась в приличную футболку и лёгкие шорты, потому что жара на улице стояла знатная, схватила рюкзак, который всегда ношу вместо дамской сумочки, и встала в дверях кухни, ожидая, когда этот бес-соблазнитель, наконец, нажрется.
Увидев меня в полной экипировке, Саша подавился чаем. Так тебе и надо, гад.
– А куда это мы собрались?
– Я еду в ресторан «Тройка». Ты, судя по приказу начальства, вместе со мной.
– На хрена?
– Наташка совсем не выглядела авантюристкой и на звание Соньки Золотой ручки при всем желании претендовать не могла. Значит, был ещё кто-то, подтолкнувший её на скользкую дорожку воровства. Хочу поспрашивать коллег. Бабы они такие, шила в мешке не способны утаить. По любому, кто-нибудь что-нибудь слышал или видел.
– Ух, ты, – протянул гад, отряхивая руки и поднимаясь со стула, – будем изображать Шерлока Холмса и Доктора Ватсона? Это хорошо. Ролевые игры я весьма уважаю.
Пока мы спускались к машине, я выслушала огромное количество эпитетов и образных сравнений в свой адрес. Мисс Марпл, Эркюль Пуаро, даже Глеб Жеглов и Володя Шарапов.
Глумился Сашенька по полной, абсолютно не воспринимая серьёзно мой настрой разобраться в сложившейся ситуации.
– Ты заткнешься, наконец?
– Ну, вот, я сравниваю тебя с величайшими сыщиками, а ты ведёшь себя, как дрянь неблагодарная. И за что только полюбил такую стерву? – пожалился красавец, заводя автомобиль, весьма, кстати, большой стоимости.
– А ты полюбил?
Я заметно оживилась, демонстрируя радость в глазах от возможного счастья.
– Был на пути к светлому и вечному, но твой мерзкий характер испоганил все мои душевные порывы на корню.
Я, насупившись, отвернулась к окну, изучая мелькавшие за стеклом улицы. Так себе, конечно, городишко. Скажем прямо. Дома старые, унылые. Улицы грязные. Люди хмурые.
– Что ж такое место у вас тоскливое? Мэр совсем мышей не ловит?
– Кто? Боров? Он считает, что все прекрасно.
Я воззрилась на Сашеньку, пребывая в состоянии лёгкого удивления. Боров-градоначальник? Серьёзно? Какие странные, однако, у него увлечения, заказывать убийства на досуге чумным девицам.
– Говорят, раньше мэр приличнее был. На самом деле для города старался. Потом пришла новая власть и его подставили по линии коррупции, а мужик, вроде как, кристально чист. Посадили, и он не выдержал позора. Сердце.
– Ты сам не местный, что ли?
– Не-а, – Саша лихо подрезал какого-то чувака, пытающегося совершить такой же маневр в нашу сторону.
Парень вообще уверено водит машину. Прямо будто профессиональный гонщик. Господи, сплошные таланты. Это просто какое-то мучительно испытание для моего нежного сердца – находиться рядом с таким потрясающим самцом.
– Я в этом городишке, можно сказать, проездом. Попросил один хороший человек подмогнуть другому хорошему человеку.
– Что-то все у тебя хорошие.
– Конечно, а как же иначе.
– Значит и я хорошая?
Саша скептически покосился в мою сторону.
– Нет, прелесть моя, ты из сучьей породы. Вы, бабы, бываете хорошими только в одном случае, когда заняты своими прямыми обязанностями.
– Даже не хочу уточнять, какими.
Красавец весело хохотнул, подтверждаю мою догадку и резко затормозил перед входом в нужное нам заведение.
Рядом с тяжёлыми дубовыми дверьми маячил мужик, облаченный в форму швейцара, на которой сусальным золотом блестели гусарские эполеты.
– Господи, страсть-то, какая. А внутри что? Цыгане с медведями? Пошлость абсолютная.
Саша посмеялся над моей реакцией и подтолкнул к двери, услужливо открытой перед нами.
– Александр Васильевич, рады вас видеть, – мужик, кланяясь после каждого слова, всем своим видом показывал, насколько счастлив появлению моего спутника в их скромной обители, – Маша, господин Разумовский прибыл с дамой!
Последнюю фразу швейцар гаркнул куда-то в глубинные недра ресторана таким тоном, что, подозреваю, эта неведомая Маша кинулась немедленно расстилать красную дорожку и усыпать путь лепестками роз.
– Разумовский? Серьёзно? Прямо барская фамилия у тебя, мой сексуальный тигр.
– А то, – подмигнул Сашенька, – вот только не оценила ты поутру представившейся возможности познать дворянского тела, так что теперь плачь горючими слезами.
В зале ресторана нас уже ждали. Навстречу устремилась миловидная блондинка. Верхние пуговицы блузки у неё были расстегнуты чуть ли не до пупа. Грудь вздымалась, щеки раскраснелись, а губы приоткрылись и периодически облизывались язычком. Вот это девку прет от вида господина Разумовского… Надо расставить свои приоритеты и приглядеться к Александру свет Васильевичу. Вон оно как другие в его присутствии млеют. Может я, дура, на самом деле, не оценила счастья?
– Чем могу помочь? – скромно потупилась администратор, когда мы уселись за один из столиков.
– Машенька, милая, очень нужна информация.
Разумовский наклонился в сторону блондинки, а она всем телом потянулась ему навстречу.
– Конечно. Спрашивайте.
И все это с придыханием, похожим больше на стоны.
– Скажи мне, тебе вот эта гражданка, – Сашенька как-то пренебрежительно ткнул пальцем в мою сторону, – никого не напоминает? Ты с ней, случайно, не знакома?
Девица уставилась мне в лицо, изрядно этим нервируя.
– Но не она? – на всякий случай уточнил этот гад.
– Нет. Издалека я бы точно перепутала, а вот так, вблизи… Нет, конечно.
Я выразительно сделала брови домиком, намекая Саше, что не мешало бы извиниться за столь вопиющее недоверие.
– А вы могли бы подтвердить одному товарищу, что мы с гражданской Носовой лишь похожи, а никак не являемся одним и тем же человеком?
Девица растерянно посмотрела на Разумовского.
– Эта глупая особа хочет, чтоб ты, Машенька, отправилась к Фоме и побеседовала с ним, – пояснил Саша.
– Вы простите, конечно, но этого я точно делать не буду, Мне спокойная жизнь пока ещё дорога. – Фыркнула блондинка, пожирая взглядом моего спутника.
– Тогда, солнышко, расскажи нам, не было ли у твоей Носовой какой-нибудь великой страсти в последнее время?
– Страсти… Нет. Был какой-то старый мужик. Она с ним ради денег встречалась, а потом прибежала в бешенстве. Этот мудак, говорит, завёл себе другую бабу. Причём вроде как от новой пассии там крыша поехала окончательно. Роковая красотка, типа. Наташка все хотела их поймать на месте преступления. А потом явилась на смену с вещами в руках. Рыдала, что какую-то очень большую глупость сотворил. Заняла денег немного и все. Больше я её не видела.
Саша посмотрел на меня.
– Довольна?
– То есть с той ночи она больше нигде не появлялась, а у вас попросила взаймы?
Блондиночка послушно кивнула головой, даже не глянув в мою сторону. Её внимание полностью было сосредоточено на Разумовском, который цвел от такого обожания майской розой.
– Тогда у меня больше нет вопросов.
Я поднялась и направилась к выходу, а вот Александр оставался на месте, воркуя со своей поклонницей.
– Иди, сейчас приду.
Вот козёл, отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
Пыхтя праведным гневом, я вышла на улицу и уселась в машину.
Очень странное поведение для человека, свистнувшего пять миллионов, приходить в слезах на работу, чтоб занять денег. Что же ты, Наташенька, такого натворила? Вляпалась, где только можно. Боров ещё этот. Сегодня ночью придётся выполнять его требования насчёт сына Фомы. Невзрачный, конечно, подробно объяснил, что именно я должна делать, но в успех предприятия верилось с трудом. Убить человека? Я не смогу. Или смогу? Своя жизнь всяко дороже чужой. Про Сашку пришлось им сказать. Правда, я обрисовала его назойливым поклонником, не дающим ни минуты уединения. Не говорить же, что соглядатая приставил их разлюбезный Фома. Мне пообещали добыть два пригласительных и велели, для пущей конспирации, взять Александра с собой. Во всей остальной схеме, разработанной невзрачным, для красавца даже нашлась небольшая роль, о которой он, естественно, не догадывался.
Время шло, а Разумовского не было видно даже на горизонте. Я вышла из машины и снова направилась в ресторан. Зал пуст. Очень мило. Открыла дверь, ведущую в подсобное помещение и мысленно выматерилась.
Саша стоял, опираясь о какой-то полуразвалившийся стол, намотав на руку длинные волосы блондинки, которая активно выражала радость от его присутствия путем орального удовлетворения этой скотины. Он поднял взгляд, увидел меня, застывшую в дверях, подмигнул задорно и кончил, прижимая голову поклонницы к паху. На долю секунды его звериная сущность, не контролируемая в приступе удовольствия, мелькнула, отразившись хищным выражением лица, от чего моя дикая натура, глубоко спрятанная под многослойной вывеской идиотки, взбрыкнула с громким протестом: «Хочу быть на ее месте!»
Твою ж мать…
Я спокойно развернулась и вышла. Какие, однако, бабы – дуры, а я – наипервейшая идиотка.
Разумовский появился через пять минут, видимо, не являясь сторонником долгих прощаний.
– Подглядывать нехорошо. А уж, если пришла, так надо было присоединиться, – бросил крайне довольный красавец.
– Прости, мой сексуальный тигр, но, боюсь, более привычна к обратному положению вещей. Чтоб не я, а мне. Сечешь?
– Злишься, – констатировал Сашенька, заводя свой дорогой автомобиль.
– Абсолютно нет. Мужик удовлетворен, а значит – покладист. Меня все очень устраивает.
Едва мы отъехали от ресторана, в его кармане зазвонил телефон. Пять минут разговора, и машина с характерным визгом шин, развернулась в обратную сторону.
– Фома зовет.
– Опять?! Денег нет. И вообще, он неделю обещал.
– Не плачь, Лизонька, теперь мы с тобой вместе, так что все будет хорошо.
Я с подозрением принялась изучать профиль Разумовского, гадая, с чего бы такие перемены. И имя он мое называет, и готов помогать, судя по всему.
– Да ладно, – Саша правильно истолковал внимание к своей персоне, – мы же разобрались, что ты на самом деле не Носова.
– Так почему бы тебе не сообщить об этом открытии своему начальнику?
– Потому что не исключено твое участие в этой истории. А по городу ты меня таскаешь для отвода глаз. Такое тоже очень даже может быть.
Задолбали, блин. Если бы я украла столько баблища, то уже жарилась бы где-нибудь в Доминиканской республике.
Однако, оказалось, что лимит сюрпризов этого дня только начался.
– Что мне надо сделать?
Я на всякий случай переспросила Фому Ильича, сидевшего на своем излюбленном месте в саду, опасаясь, что плохо расслышала или неправильно поняла.
– Вот, дура, – посетовал авторитет, – говорю, сегодня отправишься в местечко, типа закрытого клуба и убьешь дочку одного урода. За это прощу долг.
– Вы издеваетесь?
Ситуация в своей абсурдности заходила все дальше. Один «заказал» мне (мне! как будто я, гребаный киллер!) пацана, а второй – девчонку. Здесь поветрие безумия что ли?
– Значит так, Сашка поедет с тобой. Вот вам два приглашения. Оденетесь, нарядитесь, чтоб все по чести. Девка будет в клубе с женихом. Выждешь момент, когда она пойдет в эту вашу, дамскую комнату, отправишься следом и шмальнешь. Оружие даст, перед тем, как приедете на место, Сашок. После этого разворачиваетесь и уходите.
– Как Вы себе это представляете? Мне «шмалять» всех, кто будет в это время в туалете?
– Я там был, – встрял Разумовский, – у них по задумке дизайнера кабинки сделаны самостоятельными. Там внутри пространство метров пять. А стены со звукоизоляцией. На тот случай делали, если кому-то из гостей захочется горячего секса в туалете. Прикинь, бывают у некоторых такие фантазии.
– Тебе надо, ты и прикидывай, – окрысилась я на помощничка, – вы совсем чокнулись? Я обычный простой человек, библиотечный работник, а вы меня отправляете стрелять в беззащитную девочку.
– Не ходи, – подозрительно быстро согласился Фома, – тогда кто-нибудь другой шмальнет. В тебя. Хороший расклад теперь? Устраивает?
– Ну… Ну, вы… блин… уроды!
Я наплевала на все эти церемонии и потопала к машине, громко и с выражением матерясь по дороге.
– А вот теперь, очень даже верю, что ты работаешь в библиотеке, – высказал свое никому не интересное мнение Разумовский, появившись следом за мной и усаживаясь за руль, – такие художественные обороты речи знаешь.
– Что, верный пес, получил указания?
Он резко развернулся к пассажирскому сидению, одной рукой ухватил меня за шею и прижал к подголовнику, перекрывая дыхание.
– Если еще раз назовешь псом, убью.
Его голос звучал совершенно спокойно и как-то даже буднично, но я очень хорошо осознала в этот момент – не врет.
– Молодец. Быстро соображаешь.
Разумовский убрал руку и завел машину, выезжая со двора Ильина.
– Ну, что, звезда моя, будем делать из тебя даму высшего света. В том клубе собирается исключительно местный бомонд.
– А из тебя никого не надо делать? – спросила я, потирая место, где остались следы его пальцев.
– Нет. Я хорош сам по себе, – хохотнул Сашенька.
Ну, ну, подумалось мне. Все вы тут хороши. Нашли, блин, козла, то есть козу отпущения. Хотите треша? будет вам треш.
