Бетти Алая
Измена. Любовь vs ненависть
Глава 17
Лилия
Я плохой человек. Отвратительный! Егор так мне доверяет, а я…
Сижу на рабочем месте, ёрзаю, сжимаю в пальцах клочок бумаги. Там адрес кладбища, на котором меня будут хоронить. Запросто могу отпроситься и поехать туда. Это и задумала, но…
Ну почему на сердце так тягостно?
Поехав туда, я предам Егора и его чувства. Гляжу в окно. Мой зеленый чай уже давно остыл, все бумаги я проверила и даже немного позанималась изучением экологического права. Углубившись в книгу, отодвинула губительные эмоции на задний план.
Так тяжело было покидать Егора утром! Будто уже кожей вросла в него. Когда мы рядом в моей душе появляется невиданная ранее полнота. Я жить хочу! Глядя на Фадеева-старшего, хочется ради него стать лучше. Лучшеё версией себя, как он сказал.
Хочется кружить, порхать! Узнавать этот мир. Воплотить в жизнь все свои планы!
Я знала, что, оставшись с ним, в любом случае проговорилась бы о своих планах или выдала себя. Все отлично продумано, но сомнения все равно грызут сердце.
А что, если…
Этих «если» слишком много. Меня могут увидеть Фадеевы. Или мать, или кто-то из журналистов. Мы с Максом часто появлялись вместе на светских приёмах, так что меня точно узнают. Конечно, парик, очки и безразмерная футболка скроют мои особенности, но…
Мне страшно! Смогу ли справиться с эмоциями?
– Ксюш, Егора сегодня не будет, – начальник подходит ко мне, – отнеси, пожалуйста, Вере. Она проверит и поставить печати.
– Конечно.
Но мне очень не хочется идти к этой женщине. После того, как тем утром она заявилась к Егору домой, я злюсь. Постоянно, как её вижу. Хоть Фадеев бывшую и прогнал, слова Лисенко мне не дают покоя. Вера не сдастся.
Беру папку и поднимают на этаж к кабинету Егора. Дверь закрыта, Веры на месте нет. Отлично! Сталкиваться не придется. Беру липкую бумажку, затем быстро пишу, что нужно сделать и оставляю документы на столе.
Иду назад, прохожу мимо туалета и слышу сдавленные всхлипы. Судя по голосу, рыдает Вера. Ну и что мне с этого? Уже было сворачиваю к лифту, но вдруг что-то внутри щёлкает. Останавливаюсь. Затем захожу в уборную.
Помощница Егора, моя соперница горько плачет. А мне вдруг становится её жаль. Нет, я не испытываю к ней симпатии, эта жалость чисто человеческая. Встаю рядом.
– Убирайся, – рычит она, – позлорадствовать пришла?
– Нет. Платок нужен? – сухо спрашиваю.
– Отвали! Это всё ты! Припёрлась сюда, заграбастала себе моего мужчину!
– Не помню, чтобы Егор Олегович кому-то принадлежал, – вздыхаю, – он не шкаф и не пианино.
– Что ты несешь?
– Ну, он живой, – достаю из диспенсера пару салфеток, протягиваю снизу.
Она берет не сразу. Но берет. Высмаркивается.
– Ты сама придумала эти чувства, – говорю ей.
– Да что ты знаешь?! Я его… да я ему! – и снова заливается слезами.
Значит, тот утренний отказ окончательно её сломал. Усмехаюсь.
– Хочешь, расскажу историю моей хорошей подруги?
– Нет, спасибо.
– А я расскажу. Вдруг до твоей блондинистой головы дойдет.
– Я не блондинка, – огрызается.
– Это не цвет волос, а состояние души. Наивная, верящая, что, если мужчину душить любовью, он полюбит в ответ.
На это ей сказать уже нечего. Хороший знак!
– Так вот. У меня есть хорошая подруга. Она очень любила своего мужа. Так любила, что ничего вокруг не видела. Они рано поженились, были молодыми и перепутали влюбленность с настоящим чувством.
Молчание. Слушает. Стою спиной к двери, закрываю глаза. Это словно сеанс у психотерапевта. Возможно, именно это мне сейчас и нужно.
– Муж охладел первым. Но так как они были богаты и зависимы от его отца, не мог развестись. Он изменял. Она не знала и по-прежнему любила его. А потом измена вскрылась совершенно случайно.
– Оу… некрасиво, – раздаётся из-за двери.
– Подруга не стала это терпеть. Захотела подать на развод. И в итоге розовые очки разбились. Было очень больно. Так, что грудь разрывалась на части. Ей хотелось умереть, испариться, чтобы не чувствовать этой боли. Но это так было нужно.
– И что теперь с твой этой подругой?
– Залечивает раны. Хороший человек вовремя подставил ей плечо. И я уверена, что у неё все сложится. Она соберет себя заново, перезагрузит жизнь.
– И к чему ты всё это рассказываешь?
– Лисенко говорил со мной, Вера. И я скажу тебе то же, что и ему. Твоя любовь к Егору Фадееву – это не настоящее чувство, а одержимость. И она тебя разрушает. Ты унижаешься. Лишь бы боли не чувствовать. Но от этого еще хуже. Ощутить всю полноту. Умереть и родиться заново.
– Я люблю его… – уже не так уверенно заявляет моя соперница.
– Не любишь. Просто, даже получив Егора Олеговича, убрав всех конкуренток, ты однажды проснешься и поймешь, что всю жизнь гонялась за призраком. А ведь вполне возможно, подходящий мужчина уже ждёт за углом. Просто подумай об этом.
– Но Егор… неужели я ему и правда не нужна? – всхлип.
– Не нужна, – заявляю уверенно.
– И кто нужен?! – выкрикивает она, но я уже покидаю туалет.
– Я, – шепчу себе под нос, и улыбка лезет на губы.
Что же! Если и сейчас эта женщина ничего не поймет… если хоть раз еще полезет к моему мужчине, я её уничтожу! Это было моё последнее предупреждение.
Возвращаюсь на рабочее место. Собственная речь придала немного решимости. Так что я отпрашиваюсь у начальника, ссылаюсь на болезнь и уматываю домой. Там привожу себя в порядок, надеваю парик, очки. Быстро нахожу подходящую одежду.
Всё это время где-то под сердцем неприятно покалывает. Неужели я ошибаюсь? Но гоню прочь сомнения. Я должна увидеть это! Должна! Вызываю такси.
Но чем ближе время подачи машины, тем мне хуже. Я уже не то, что сомневаюсь, а с ума схожу от раздирающих противоречий. И когда всё-таки спускаюсь к машине, вдруг натыкаюсь на тетю Тоню.
– О! Лиля! Привет, – она тащит тяжелые сумки, видимо, с супермаркета идет, – ты куда намылилась?
– Дэвушка, время! – подгоняет меня таксист.
– По делам. Простите, надо бежать, – открываю дверь.
– Ты уверена? – вдруг с хитрым прищуром спрашивает бабуленция.
А я замираю. Не могу ни сесть, ни выйти. Что же мне делать?
Любовь против ненависти. Кто же победит? Изнутри рвутся сильные чувства, я чуть не плачу. Но понимаю, что, если сяду в эту машину, позволю прошлому меня раздавить. Предам Егора.
Дам Фадеевым победить. А такой радости я им не доставлю.
– Простите, – говорю таксисту, – но я не поеду. Оплачу вызов и ожидание.
Когда машина с шашечками уезжает, горько вздыхаю. Стягиваю очки, парик.
– Так-то лучше, – заявляет тетя Тоня, – я тут продукты купила, хочу вкусный обед из трех блюд сварганить. Ты со мной?
– Конечно! – меньше всего мне хочется оставаться одной.
– А знаешь, что? Давай-ка к тебе лучше поднимемся, – заявляет она.
– Ладно… но тогда я оплачу продукты!
– Это Егорка заплатил, – хитро сверкает глазами тетя Тоня, – так что можем гулять на все деньги.
Хихикаю. На душе вдруг становится очень легко. Словно я стояла на краю обрыва, но вовремя развернулась и пошла в безопасное место. Не дам боли меня сожрать!
Раскладываем продукты.
– Что готовим, теть Тонь?
– Борщ мой фирменный и гуляш из говядинки с подливочкой. Егор очень это всё любит.
– Интересно, – запоминаю.
– Я готовлю его на говяжьем бульоне, еще моя бабушка этот рецепт матери передала. Вот, порежь мясо крупными кусками.
– А как вы с Егором познакомились?
Тетя Тоня молчит, лишь уверенными движениями снимает шкурку со свёклы. А я не тороплю. Похоже, задела старую рану.
– Так, давай-ка в кастрюльку нальем водички. Клади мясо. Вот так, теперь нужно довести до кипения и полтора часика поварить. А ты пока капусткой займись.
Делаю всё, что она говорит. Во мне просыпается странное желание. Хочется сделать для Егора что-то особенное. Стать лучшей версией себя.
– А Егорка заменил мне сына, – как бы между прочим отвечает на мой вопрос тетя Тоня.
Но после этого пожилая женщина меняется. Будто не здесь где-то. Сутулится, словно уменьшается в размерах.
– Ты режь капусту, разберись с картошкой. На мне морковка, лук, свёкла. Так быстрее успеем.
– Уже делаю! – мне действительно нравится готовить.
Я всегда была принцессой, запертой в высокой башне. Моим тюремщиком была мать. И теперь вкус свободы пьянит. Хочется попробовать абсолютно всё! Готовка – это первый вызов.
– Мой сыночек рос бойким мальчиком, – рассказывает тетя Тоня, пока мы занимается овощами, – активный, целеустремленный. Отец его рано погиб, мы жили вдвоем. Небогато, но спокойно. Он вырос, поступил в университет. Рано начал работать.
Вижу, как в уголках ее глаз блеснула слезинка. Сердце сжимается.
– И потом встретил девушку. Хорошую такую, домашнюю. Отличницу. Вот только семья её была… не очень хорошей. Маргиналы. Что брат, что отец с матерью.
– Ужасно…
– Так, готово. Ставь сковородку, чуть масла, будем овощи тушить.
Затем мы какое-то время молчим. Я вижу, как тяжело женщине рассказывать о своей непростой судьбе. А готовка помогает ей немного снять напряжение. Мы тушим овощи, затем добавляем уксус и томатную пасту.
– Родня девушки увидела в моём сыне шанс. И дойную корову. Он рано начал программировать, имел кое-какие деньги. И они начали шантажировать. Не пускали её на свидания… мучили их. Отбирали у него всю получку. А я не знала, куда бежать, в полиции лишь руками разводили.
– У меня слов нет, – выдыхаю.
– В итоге я пошла к Исаеву. Тогда Егорка был у него, как бы сказать, одним из управляющих. Это сейчас он сам большой начальник.
Исаев – местный авторитет. Неужели не знал?
– И в общем, убили моего сыночка. Не дождался он помощи. Денег родня хотела, забила до смерти…
Замираю. Не хочу такое слышать! Такого в нормальном мире быть не может!
– Не плачьте, пожалуйста. Это я виновата, мне так жаль! – беру ее сморщенные руки в свои, – простите!
– Всё в порядке, Лилечка. Они ответили за всё. Егорушка позаботился. Помог мне организовать похороны.
– А что с его девушкой?
– Она себя порешила.
– Господи…
– Да. Не выдержала чувства вины, хотя я говорила ей, к себе звала. Хорошая была. Леночка. А на вскрытии выяснилось, что ждала ребеночка. Так никого у меня и не осталось.
– Мне так жаль… – всхлипываю.
Это я свою жизнь считала тяжелой. А кто-то реально потерял всех, кого любил. Это просто ужасно!
– Я надеюсь, ты убедилась, что не стоит тебе никуда ехать. Оставь прошлое в прошлом, доченька.
– Откуда вы знаете?
Мы расправились с борщем и принялись за мясо. Такое чувство, словно я рядом с мамой и она учит меня готовить. Тепло, по-домашнему. Тетя Тоня лишь пожимает плечами.
– Главное, что ты осознала ошибку. И почему так отчаянно стремилась туда.
– Да. Я думала, что это нужно, чтобы отпустить и начать новую жизнь. Но по факту, чтобы ее начать не нужно ничего, кроме решимости. А я… знаете, садясь в такси вдруг поняла, чего хочу на самом деле. Не отпустить прошлое, а увидеть на лицах обидчиков хотя бы отголосок вины.
– Но ты не увидела бы. Как и я не увидела, – женщина выглядит невозмутимой.
– Их судили? – мы садимся обедать.
– Да. И даже дали сроки. Но вины за убийство моего сына на их лицах не было. Звери, не люди. И тогда я шепнула Егорке кое-что…
Догадываюсь.
– Их убили в тюрьме. Забили до смерти. Но это тоже не помогло. Месть не вернула ни сыночка, ни его девушку, ни их малыша. И ты не мсти, Лилечка.
– Я не буду.
– Как ни странно, мне помог Егорушка. Ему нужно было следить за жильем, и я вызвалась. Он заменил мне сына. И сейчас, глядя на тебя, я вижу себя. Тяжело всё терять. Но в этой тьме всегда есть лучик света. И для нас обеих им стал Егорка.
– Да.
До самого вечера я думаю. Размышляю над словами тети Тони. Она не простила, отомстила. Но это не помогло, и она пожалела об этом. Касаюсь груди в области сердца.
Месть Максу, его любовнице и Олегу Фадееву меня не спасет. Мне уже сделали больно. Уже растоптали. Уже убили моего ребенка и лишили возможности стать матерью.
– Да катитесь вы! – хватаю тарелку и швыряю в стену, – ублюдки! Сами со своим дерьмом там разбирайтесь! А я пойду своим путём.
Собираю остатки еды, затем вызываю такси. Одеваюсь. Я хочу к нему! Хочу, чтобы, вернувшись, он ощутил, как мне нужен. Егор. Только вот… у меня нет ключа.
Стою в коридоре, досада неприятно скребется в душе. Но тут взгляд падает на шкафчик для обуви. Ключ-карта? Такая же, как у Егора! Хватаю ее, осматриваю. Точно его! Значит, тетя Тоня оставила мне ключи от квартиры Фадеева? Или забыла? Блин! Ладно!
– Отлично! Этим я воспользуюсь, а потом верну тете Тоне ключ.
С улыбкой на лице покидаю квартиру. Добравшись до высотки своего мужчины, бегу к нему. Вот он удивится!
Но на подходе сердце падает в пятки. Дверь квартиры распахнута, а Егор лежит на полу прихожей лицом вниз…
Глава 18
Егор
По дороге туда, где моя Лиля прошла через ад, я думаю. Много, долго. Выкуривая сигарету за сигаретой. Надеюсь, она не поедет. Незачем, опасно. Сворачиваю к больнице, где будет проходить отпевание.
Уже на подъезде вижу охрану отца. Огромные громилы в чёрных костюмах, с рациями. Всю больницу арендовали, блядь. Лишь бы журналисты не узнали. А они узнают, уж мой «решала» об этом позаботится.
Он уже собирает показания свидетелей, врачей, подкупленных моим братом. Всё грязное белье моей семьи выплывет наружу. Главное в этой ситуации – действовать осторожно, чтобы не навредить Лиле и моей матери.
Показав пропуск, проезжаю на территорию больницы. В зале для отпеваний уже собрались родственники. С неба капает неприятный дождь, мой костюм быстро покрывают крошечные капельки.
– Егорушка! – ко мне подходит мать.
Обнимаю её. Отца нигде не видно. Поэтому она такая смелая и решилась подойти. В его присутствии мама другая. Словно его тень.
– Где он?
– Договаривается о том, чтобы нас пропустили с мигалками до кладбища.
– Надо же… какие почести.
– Сынок, – она понижает голос, – как она?
– Нормально, мам. Я забрал её, и тебя заберу. Теперь за мной стоит немалая сила.
– Аккуратнее, Егор, – она смотрит на меня, – я так скучаю по тебе. Сынок…
– Скоро, мам…
Вижу отца. Он идет, невозмутимо вздернув подбородок, одетый в идеальный черный костюм, а рядом с ним волочится Макс. Его любовницы нигде поблизости нет. Интересно…
– Егор, – отец протягивает руку.
Его взгляд колкий, холодный. Но мне уже всё равно. Брат видимо все эти дни не просыхает.
– Здравствуй, Олег, – отвечаю также холодно и вижу, как уголки его губ ползут вверх.
– Сегодня после церемонии жду тебя у нас дома. Будь почетным гостем.
Он хватает мою мать за локоть и уходит. Макс смотрит в асфальт. Сейчас он напоминает нашкодившего мальчишку.
– Я скучаю по ней, – тихо говорит, – пиздец как. Бухал, думал, что вытравлю из головы.
– Сначала изменил, повел себя, как мудак и считай, убил… а теперь скучаешь? Ты как ребенок, Макс! У которого игрушку сломали! И он её назад хочет!
– Ты нихуя не знаешь! Лилька была… блядь… – в его глазах стоят слёзы, – я думал, думал… Машка эта ещё глаза мозолит. То хочет, сё. А я Лильку хочу…
С трудом держу себя в руках. Лиля моя! Он потерял на неё право.
– Твоя жена мертва. Так что смирись с этим… пошли, начинается.
Не знаю, как отстаиваю отпевание. Меня мутит от запаха ладана, дико хочется курить и выпить. Нажраться так, как никогда не нажирался. Как и сказал «решала», гроб закрыт и никому даже в голову не приходит залезть и осмотреть останки.
На лицах семейства лишь непроницаемые маски. Пустые люди. Только мама глядит на гроб с каким-то грустным выражением. Её губы поджаты, глаза совершенно потухшие.
Народу немного. Мать Лили обещала прилететь лишь к похоронам. По её словам, ладан испортит шлейф французских духов. Тоже мне, мамаша. Никогда не любил эту циничную, расчетливую женщину.
На кладбище всё становится немного лучше. Там хотя бы есть, чем дышать, но внутри меня разрастается дикий безобразный ком из эмоций. Я вроде и знаю, что не моя Лиля в гробу, но ее фотография рядом с ним сводит меня с ума.
В один миг мне просто хочется броситься, сорвать крышку и заорать, что это не она. Что Лиля жива. Чтобы все они забыли о её существовании. Но я стою, сдержанно киваю на все соболезнования.
Здесь многие друзья и партнеры отца. Так называемые «молчуны». Те, кто ни за что не предаст Фадеева и не расскажет об этом закрытом «мероприятии», позорящем семью. Макс выглядит всё хуже. В кои-то веки он осознает, что сотворил с чужой жизнью. И со своей. Но уже поздно.
– Бедная моя Лиля… так оступиться! – театрально заливается слезами её мать, – так опозорить семью! Господи!
– Да, – кивает стоящий рядом с ней пожилой немец.
Он сдержанно гладит её по спине. А я безумно рад, что Лиля не видит всего этого. Или видит? Подхожу к «своему» охраннику в свите Фадеева.
– Обыщи периметр. Ищи девушку в черных очках, с темными волосами и мешковатой одежде.
Почему-то я уверен, что если Лиля и решила поиграть в шпионку, то именно в таком образе.
– Понял, – громила уходит.
Гроб погружают в землю. Там какая-то неизвестная девушка, сиротка вроде. Её искать никто не будет. Зато похоронили с относительными почестями. На лице отца за всю церемонии не отпечаталось ни одной эмоции.
А меня так сильно накрывает тоска, что нет сил. Хочется к Лиле. Не видеть её улыбающуюся на надгробной фотографии. А касаться. Касаться её кожи, впитывать тепло! Скорее бы свалить отсюда!
– Никого, – рядом вырастает громила.
– Ясно, – эгоистично расстраиваюсь.
Ведь если бы Лиля была здесь, я посадил бы ее в свою тонированную машину, сорвал трусы и трахнул. Она нужна мне! Прямо сейчас! Сука, как же погано на этих похоронах!
Потом следуют поминки. Мне за руль, так что влить в себя бухла не могу. Да и с отцом предстоит поговорить. Всё проходит в особняке Фадеевых, так что ближе к вечеру он уходит, а я спустя минут пять двигаю в его кабинет.
– Не думал, что так всё кончится, – Олег Фадеев стоит около окна.
В его кабинете ничего не изменилось. Все те же тяжелые шторы, массивный чёрный стол под стать душе владельца. Темно-коричневый паркет и серебряный «паркер» рядом с аккуратно сложенной кипой документов.
– Это было ожидаемо, учитывая, как вёл себя Макс.
– Я не так его воспитывал.
Именно так и воспитывал.
– Но Лилии нужно было прийти ко мне, – вздыхает он, – поговорили бы, решили… зачем она сбежала? Она была мне, как дочь.
– Разве? – выгибаю бровь.
– Да. И она была идеальной матерью для моего внука. А не одна из шлюх твоего брата. Сейчас я вижу, что не на того сына сделал ставку и пожалел бы, будь у меня время.
– О чем ты говоришь? – напрягаюсь.
– У меня последняя стадия гепатоцеллюлярной карциномы, в простонародье рака печени. И жить мне осталось совсем недолго.
Олег Фадеев… умирает? Не чувствую ничего, кроме досады. Столько лет ненависти. Планирования сладкой мести. Сжимаю руки в кулаки.
Сука… да как ты смеешь умирать, когда я так близок к тому, чтобы тебя уничтожить?
– Я не прошу сочувствия. Знаю, что не заслужил. Но моя компания, это единственное, что чего-то стоит… и я хочу передать её тебе, Егор. Макс всё потеряет. Разрушит то, над чем я работал свою долгую жизнь.
Он выглядит абсолютно невозмутимым. Словно не он, а кто-то другой скоро отправится в иной мир со всем грузом грехов.
– Сколько тебе осталось?
Засовываю руку в карман и нащупываю накопитель. Планы резко меняются. Возможно теперь он мне не понадобится.
– Месяц или два. Я пока на сильнодействующих лекарствах. Твоя мать не знает. Макс тоже. Они не способны адекватно воспринять эту новость.
– Интересно.
– Ты уже меня перерос, Егор, – он вдруг ссутуливается, и буквально на короткий миг передо мной не всесильный Олег Фадеев, а немощный умирающий старик.
Отец садится за стол, тяжело дышит. Берет какой-то ключ.
– Я все эти годы пристально за тобой наблюдал. Как ты из мальчика на побегушках становишься влиятельным бизнесменом. И теперь могу оставить тебе свою империю.
– С чего ты взял, что она мне нужна?
Он пожимает плечами.
– Ты мой сын. Каким бы дерьмом меня не считали, в тебе от меня больше, чем от моей жены. Твой брат пошел в мать. Такой же слабый, эмоциональный и безвольный.
Олег вздыхает. Затем, кряхтя, поднимается и направляется к сейфу. Достает оттуда бумаги.
– Я всё подготовил, заверил. Попрошу лишь об одном. Не бросай брата. Он совершенно не приспособлен к нормальной жизни. И позаботься о матери. Пусть живет и ни в чём не нуждается. В конце концов, я сломал ей жизнь.
Беру документы. Буквально за пять минут всё перестало иметь смысл. Вся моя чертова жизнь. Но вдруг перед глазами возникает улыбка Лили. Открытая, яркая, словно луч света в темноте.
– Хорошо. Я заберу твою компанию, отец, – ухмыляюсь, беру бумаги и ухожу.
– СУКА! – слышу, покинув кабинет, – ЭТО ВЫ ВСЁ ВИНОВАТЫ!
– Успокойся, Макс! – охрана крепко держит моего брата.
Он рвется к отцу. Пьяный вдрызг. Костюм наперекосяк, волосы взъерошены. Глаза безумны.
– Я УБЬЮ ЕГО! БЛЯДИ, ОТПУСТИТЕ! ЛИЛЯЯЯЯЯЯЯ! – он окончательно съехал с катушек, – ЭТО ОН! ОН УБИЛ МОЮ ЖЕНУУУУУУУУУУУ!
Мама плачет, я подхожу и обнимаю её.
– Скоро всё кончится, мам.
Вся тьма и грязь Фадеевых нависает мрачным облаком над большой гостиной, где организованы поминки. А внутри меня лишь пустота. Отчаяние.
Понимание, что отец даже здесь меня переиграл. Макс беснуется, его уже не могут удержать.
– Отпустите его! – раздается голос отца, – пошли поговорим, сын.
Ни минуты не хочу находиться среди этого дурдома! И когда покидаю особняк, слышу лишь вой ветра в стороне леса. Тучи на небе всё гуще. Вороны срываются в ближайших деревьев и улетают прочь.
Макс готов убить отца. В пьяном угаре. Если даже это случится, не удивлюсь. Выключаю мобильный. Почему-то на душе совершенно пусто. Словно всё, что происходит, это не со мной, а с кем-то другим. Подставляю лицо холодному дождю. Закрываю глаза. Улыбаюсь.
Не думал, что всё так быстро закончится. Оказавшись у дома, достаю купленную бутылку водки. Обычно я не пью эту дрянь, но сейчас мозги вот-вот взорвутся.
Пиздец, почему так всё вышло? Отец скоро умрёт. Своей, сука, смертью. Типа как герой? Мразь не должна умирать так. Все должны знать. И все узнают.
Лиля…
Выпиваю бутылку. Не помогает. Мало. Достаю вторую, пью, как бешеный. Словно хочу закатать всё, что чувствую, под толстый слой алкоголя. Бухаю, курю прямо в машине. А затем понимаю, что ноги совсем ватные и сам я домой не доберусь.
Слишком тяжело. Беру документы на компанию Фадеева. Конечно, тут не всё, лишь основные доверенности и прочее. Еще предстоит куча работы. Отдам Исаеву, пусть сам с этим дерьмом разбирается. Мне не нужен этот кровавый бизнес.
Я не помню, как добираюсь до квартиры. По-моему, падаю несколько раз. Чувствую, как из разбитой губы течет кровь. И из носа… черт!
– Блядь… Лиля… какой же я… слабак… – сил хватает лишь на то, чтобы открыть дверь.
Вваливаюсь в квартиру и падаю лицом вниз. Сука… нет сил. Я так жалок! Спаситель, сильный… как же! В голове какой-то сияющий калейдоскоп. Всё цветное и крутится. Тошнит пиздец.
– ЕГОР! – слышу милый сердцу голос.
– Моя любооовь… – бормочу.
– Что с тобой? МИЛЫЙ! – она совсем близко.
Хочу коснуться её. Моего ангелочка. Лиля…
– Я люблю тебя… – шепчу, – так люблю…
– И я тебя, давай-ка вставай. Ты пьян?!
Она каким-то чудом перемещает меня на постель. Снимает ботинки, пиджак. Брюки и рубашку. Позволяю своей малышке всё.
– Вещи грязные, – качает головой, – ты в грязи, что ли валялся? Кину в стиралку.
Такая милая, красивая девочка. Хоть перед глазами всё пляшет, её прекрасное личико вижу отчетливо. И она недовольна.
– Ты зачем так напился? – хмурится.
– Он… скоро сдохнет… – рычу, – блядь… вся месть псу под хвост! Сука!
– Кто сдохнет? Что произошло? Егор?
– Мой отец…
– Тихо, тихо, – она обнимает меня, – давай твоё лицо обработаем.
Лиля возится со мной, а я счастлив. Засыпаю с пьяной блаженной улыбкой на лице. Чувствую, что моя Лиля рядом. Забирается ко мне под бок, жмётся. Укладывает голову на мою грудь.
Ну а утром я просыпаюсь от дичайшей мигрени, тошноты и всех остальных признаков похмелья. Но, всё-таки приоткрыв глаза, растекаюсь в порочной улыбке.
Лиля на кухне, что-то варганит. Голая, в моей рубашке.
– Малышка, – захлебываюсь слюнями, – переезжай ко мне! Сегодня же!
