Энид Блайтон
Тайна светящейся горы
СТРАННАЯ ИСТОРИЯ
В первый день ребята не стали брать лыжи – снег был еще недостаточно плотный и гладкий, а кроме того, они давно уже ждали радостного мига, когда помчатся с горы на санках. Дик и Джордж катались на одних санках, а Джулиан и Энн на других. Тимми не желал усаживаться ни на те, ни на другие.
– Давайте вниз – кто быстрее! – закричал Джулиан. – Раз, два, три, поехали!
И они с криками и хохотом помчались вниз, взметая чистый белый снег.
Джулиан без труда победил, потому что санки Дика внезапно зацепились под снегом за какой-то корень или кустик и перевернулись. Дик и Джордж полетели в сугроб, а потом сели и, моргая, стали выплевывать снег.
Тимми пребывал в чрезвычайном возбуждении. С бешеным лаем он бросился вниз с горы вслед за санками и был ужасно раздосадован тем, что так глубоко проваливался в снег. Вид Дика и Джордж, взлетевших в воздух, когда санки перевернулись, произвел на него неизгладимое впечатление, и он стал, резвясь, прыгать вокруг и, бросаясь на них, лизать, мешая подняться.
– Ну уйди, Тимми! – пытаясь встать на ноги и снова падая от толчка развеселившегося пса, унимал его Дик. – Иди толкай Джордж, а меня не надо! Джордж, позови его!
Тащить санки обратно в гору было неинтересно и утомительно, но спуск – быстрый, как полет, – этого стоил. Вскоре четверо ребят разрумянились и готовы были скинуть куртки и шарфы.
– Я больше не поднимусь наверх с санками, – объявила наконец Энн. – Просто не могу. Если ты хочешь еще кататься, Джулиан, тащи их сам.
– Я-то хочу, но ноги у меня уже в гору не идут, – признался, тяжело дыша, Джулиан. – Эй, Дик, мы с Энн накатались. Мы поднимемся наверх, так чтобы было вас видно, и съедим свои бутерброды.
Вскоре Дик и Джордж присоединились к ним. Тимми тоже был рад присесть. Усевшись, он высунул свой длинный розовый язык, и изо рта у него повалил белый пар. Сначала поток этого белого, как он подумал, «дыма» озадачил его, но потом, заметив, что со всеми явно происходит то же самое, он решил не волноваться.
Все пятеро, радуясь возможности передохнуть, сидели на вершине склона, с аппетитом уплетая бутерброды. Джулиан улыбнулся, глядя на остальных.
– Жалко, мама нас сейчас не видит, – сказал он. – Вид у нас потрясающий. И никто даже ни разу не кашлянул. Боюсь, правда, что завтра у нас все тело будет ныть.
Дик вглядывался в противоположный склон, круто поднимавшийся вверх примерно в миле от них.
– И все-таки там есть этот дом, который, мне показалось, я видел вчера, – заявил он. – Разве вон там не труба торчит?
– Ну у тебя и зрение! – недоверчиво отозвалась Джордж. – Как можно увидеть дом на таком расстоянии, да еще под снегом?
– А мы бинокль взяли? – спросил Джулиан. – Где он? Надо просто посмотреть в него, и сразу выясним, есть там дом или нет.
– Я убрала его в шкаф, – сказала, поднимаясь на ноги, Энн. – У-у-уф! У меня ноги просто онемели. Сейчас пойду и принесу.
Она вскоре вернулась с биноклем и протянула его Дику. Тот приставил его к глазам и стал вращать колесико до тех пор, пока ясно не увидел далекий противоположный склон.
– Да, – сказал он, – я был прав. Это действительно дом, и я почти уверен, что это Старые башни. Ну, помните, то место, куда мы заехали по ошибке позавчера вечером, когда заблудились.
– Дай я посмотрю, – попросила Энн. – Думаю, что я его узнаю. Когда мы поднимались в гору к Старым башням, я на повороте разглядела башни.
Она приложила бинокль к глазам и внимательно посмотрела.
– Да, я уверена, это тот самый дом, – сказала она. – Как-то странно все это – такая надпись на воротах и эта злая собака – и никого вокруг! Как одиноко, должно быть, той старой даме, которая живет там совершенно одна!
Они сидели и не спеша грызли яблоки, как вдруг Тимми залаял. Он встал и повернул голову в сторону ведущей наверх тропинки.
– Может, это Эйли, та смешная девчонка, которую мы видели, – предположил Джулиан.
Но это была не она. К ним быстро приближалась невысокая, крепкая на вид, аккуратно одетая женщина с шалью на голове.
Она, казалось, не слишком удивилась, увидев ребят, остановилась и поздоровалась с ними.
– Вы, верно, те ребята, про которых вчера моя Эйли вечером говорила, – сказала она. – Вы у Джоунсов в домике живете?
– Да, – ответил Джулиан. – Мы сначала остановились на ферме, но наша собака не поладила с тамошними, поэтому мы перебрались сюда. Здесь замечательно. И вид прекрасный.
– Вы, если Эйли мою увидите, скажите, пусть сегодня домой приходит ночевать, – сказала женщина, кутаясь в шаль. – И она, и ягненок ее! Ненормальная она, прямо как старуха из вон того дома! – И она показала рукой в сторону Старых башен.
– А вы что-нибудь знаете об этом старом доме? – тут же спросил Джулиан. – Мы заехали туда по ошибке и…
– Ну, а внутрь-то уж, ручаюсь, не попали, – сказала мать Эйли. – Объявления там всякие на воротах и все прочее! Подумать только, я туда три раза в неделю ходила и, кроме доброты, ничего не видела. А теперь-то старая миссис Томас, она ни души к себе не пускает, кроме дружков этих своего сына. Бедная старушка совсем, говорят, из ума выжила. Так оно, видать, и есть, а то пустила бы меня, уж я столько лет у нее работала!
Все это было очень интересно.
– А почему там на воротах написано «Входа нет»? – спросил Джулиан. – И злая собака?
– Да, мальчик, кое-кто из старых друзей этой леди хотел бы разобраться, что там происходит, – сказала мать Эйли. – Да ничего не поделаешь. Странное это теперь место – ночью бывает то шум какой-то, то туман, то в небе мерцание, то…
Джулиан было решил, что это все сказки, которые сочиняют жители поселка от досады, что их теперь не пускают в большой старый дом. Он улыбнулся.
– Можешь улыбаться, – сердито продолжала женщина. – Но вот уже с прошлого октября там что-то странное творится. И совсем странно – среди ночи грузовики ездят. Зачем, интересно? Ну, я-то думаю, они растаскивают вещи бедной старушки – мебель, картины и всякую всячину. Бедная миссис Томас, такая была милая и добрая, а теперь уж и не знаю, что с ней.
На глазах у женщины показались слезы, и она поспешно смахнула их.
– Зря я вам столько всего наговорила, теперь вам тут страшно будет ночью одним.
– Нет-нет, не будет, – заверил ее Джулиан. Ему было смешно, что она подумала, будто они могли испугаться деревенских выдумок. – Расскажите нам об Эйли. Неужели она не мерзнет, ведь она бродит всюду, а одета так легко?
– Ну и ребенок, скажу я вам! – воскликнула мать Эйли. – Носится по холмам, как бешеная, уроки в школе прогуливает, сбежит к отцу – он пастух там, высоко в горах, где овцы, – и ночевать домой не приходит. Вы ей скажите, что ей от меня здорово достанется, если сегодня домой не вернется. Она точно как ее отец – любит все время одна быть. Все разговаривает с овцами да с собаками, как с людьми, а со мной – ни слова.
Ребята начинали чувствовать себя неловко и уже жалели, что заговорили с этой словоохотливой ворчливой женщиной. Джулиан поднялся.
– Хорошо, если увидим Эйли, обязательно скажем, чтобы шла домой. Но только, что ей влетит, не будем говорить, а то она точно не вернется. Если будете проходить мимо фермы, не могли бы вы передать миссис Джоунс, что у нас все в порядке? Спасибо.
Женщина кивнула, что-то пробормотала и торопливо направилась вниз по склону.
– Странные она нам вещи рассказала, – сказал Дик, глядя ей вслед. – Как по-твоему, Джу, это просто глупая деревенская история или в этом что-то есть?
– Да конечно, выдумки, – ответил Джулиан, чувствуя, что Энн они не очень-то понравились. – Ну и странная семейка: пастух все время проводит в горах, ребенок бродит всюду вместе с ягненком и собакой, а недовольная мать рассказывает всякую ерунду первому встречному.
– Темнеет, – заметил Дик. – Давайте пойдем в дом. Затопим печку, чтобы согреть комнату, и еще зажжем на столе лампу. Будет очень уютно. Я что-то немного замерз – мы уже столько времени сидим на улице.
– Ладно, только не кашляй, – попросил Джулиан. – А то и мы все тут же начнем. Тим, домой! Пошли!
Скоро они уже сидели в доме, печка распространяла вокруг приятное тепло, а на столе ярко горела лампа.
– Давайте во что-нибудь поиграем, – предложил Дик. – А потом уже поплотнее поужинаем. Сыграем в какую-нибудь дурацкую игру – вроде снепа[1].
Они уселись играть в снеп, и скоро Дик уже лишился всех своих карт и вышел из игры. Он зевнул и, подойдя к окну, посмотрел в скрывающую заснеженные холмы темноту. Вдруг он на миг замер, удивленно всматриваясь во что-то, и потом закричал, не оборачиваясь:
– Скорее! Идите все сюда! Смотрите, что это, по-вашему? Видели вы когда-нибудь такую невероятную штуку? Скорее!
СРЕДИ НОЧИ
– Что там, Дик? Что ты видишь? – вскрикнула Джордж, сразу же бросив на стол свои карты. Джулиан, не зная, что и подумать, тут же кинулся к Дику. Энн тоже подошла к окну, а за ней в радостном возбуждении подбежал и Тимми и тут же принялся подпрыгивать. Энн было страшновато, но она вместе со всеми всматривалась в темноту.
– Оно исчезло! – разочарованно воскликнул Дик.
– А что там было? – спросила Джордж.
– Не знаю. Это было там, напротив, где Старые башни. Даже не знаю, как это описать. Это было похоже на радугу… Нет, не совсем… Не знаю, как это объяснить.
– Ну, постарайся, – попросил заинтригованный и взволнованный Джулиан.
– Ну… Дайте подумать… Знаете, бывает летом, когда очень жарко: воздух как бы дрожит и мерцает? – спросил Дик. – Ну, так вот что-то похожее я и видел над вон той горой – оно поднялось высоко в небо, а потом исчезло. Какое-то мерцание!
– А какого цвета? – спросила пораженная Энн.
– Не знаю, по-моему, всех цветов сразу. Не знаю, как это объяснить, – я никогда такого раньше не видел. Оно появилось как-то вдруг, это мерцание, – и поднялось до самого неба, а потом исчезло. Вот и все.
– Но ведь это то, про что рассказывала мать Эйли, – туман или дымка и мерцание, – вспомнил Джулиан. – Боже мой, так значит, это не просто выдумки. Значит, что-то во всем этом есть. Но что бы это могло быть за мерцание?
– Может, стоит вернуться на ферму и все рассказать? – с надеждой предложила Энн, которой теперь уже совсем не хотелось провести ночь в этом доме.
– Нет, они уже, наверное, об этом слышали, – ответил Джулиан. – А потом все это так интересно! Может быть, нам удастся что-нибудь выяснить. Отсюда нам будет удобно наблюдать за Старыми башнями – это одно из немногих мест, откуда их хорошо видно. По прямой здесь меньше мили, хотя по дороге довольно далеко.
И в надежде что-нибудь увидеть они опять стали смотреть в сторону противоположной горы, хоть и не могли разглядеть ее. Но ничего не происходило. Тучи сгустились, небо было совершенно черным, и гору не было видно.
– Ну, лично я устала всматриваться в темноту, – отворачиваясь от окна, сказала наконец Энн. – Давайте играть дальше.
– Ладно, – согласился Джулиан, и они опять уселись за стол.
Дик следил за игрой, но время от времени бросал взгляд в кромешную темноту за окном.
Следующей из игры вышла Энн. Она встала и направилась к буфету.
– Я, пожалуй, займусь едой, – сказала она. – Сначала поедим вареных яиц, да? А еще я вскипячу чайник и приготовлю какао, или, может, вы хотите чай?
– Какао, – единодушно решили все, и Энн достала банку.
– Мне нужно набрать снега для какао, – сообщила Энн.
– Так прямо за домом хороший чистый снег, – отозвался Дик. – Подожди-ка, Энн, тебе не хочется выходить в темноту, да? Я принесу! Если вдруг услышите, что я кричу, значит, что-то происходит.
К большому облегчению Энн, Тимми выбежал за Диком. Она ждала, держа в руках чайник, как вдруг раздался пронзительный возглас:
– Эй! Кто здесь?
Энн в испуге выронила чайник, и он с грохотом упал на пол, отчего Джулиан и Джордж резко подскочили. Джулиан бросился к двери:
– Дик! Что случилось?
В дверном проеме показались ухмыляющийся Дик и Тимми.
– Ничего страшного. Я не хотел вас пугать. Я набирал снег в тазик, и вдруг что-то подлетело и ткнулось в меня.
– Что же это было? – спросила пораженная Джордж. – И почему Тимми не залаял?
– Наверно, потому, что знал, что оно ничего плохого не сделает, – хитро улыбаясь, ответил Дик. – Держи, Энн, вот снег для какао.
– Дик! Не издевайся над нами, – разозлилась Джордж. – Кто там был?
– Ну, мне не очень-то было видно, потому что я вниз светил, чтобы снег набрать, – ответил Дик. – Но я бы сказал, что это была Фейни – овечка. Она исчезла до того, как я успел закричать. Она меня так напугала!
– Овечка Фейни! – сказал Джулиан. – Но это значит, что где-то здесь малышка Эйли. Что ей делать в темноте в горах так поздно?
Он подошел к двери и закричал:
– Эйли, Эйли, если ты здесь, заходи, мы дадим тебе поесть.
Но никто не отозвался. Никто из темноты не появился, и овечка не прискакала.
Тимми, навострив уши, стоял рядом с Джулианом, вглядываясь в темноту. Он очень удивился, когда увидел выбежавшего из тьмы крошечного ягненка, и даже хотел было залаять. Но кто же станет лаять на ягненка? Только не Тимми!
Джулиан со стуком закрыл дверь.
– Если эта девчонка действительно бродит где-то здесь в такую морозную ночь только в той одежде, что вчера на ней была, она, по-моему, простудится насмерть, – заметил он. – Успокойся, Энн, и, ради Бога, не пугайся, если услышишь снаружи шорох или увидишь в окне маленькое личико. Это всего лишь эта сумасбродная девчонка Эйли.
– Я никаких лиц не хочу видеть в окнах – все равно, Эйли это или нет, – заявила Энн, набивая снег в чайник. – Честно говоря, я думаю, что она и правда ненормальная, если разгуливает одна по ночам среди этих заснеженных холмов. Не удивительно, что мать у нее такая сердитая.
Вскоре ребята уже сидели за маленьким столом и отлично ужинали снесенными только утром вареными яйцами, сыром и свежим хлебом с маслом и с домашним джемом, банку которого они нашли в буфете. Кроме того, они выпили по чашке дымящегося горячего какао, в которое Энн положила каждому по ложке сливок.
– Ни один король и ни одна королева во всем мире в жизни не ели с таким удовольствием, как я сейчас, – заявил Дик. – Энн, вынести молоко и сливки в снег? Они там сто лет не испортятся.
– Хорошо. Но только, ради Бога, не ставь их в такое место, где до них может добраться ягненок, – попросила Энн, отдавая Дику молоко и сливки. – И, пожалуйста, не кричи без особой необходимости.
Однако на этот раз Дик ничего не увидел и никто не подбегал и не толкал его, что его ужасно разочаровало.
– Тарелки и чашки я завтра вымою в снегу, – сказала Энн. – сколько еще вы собираетесь так сидеть? Я знаю, еще совсем рано, но я уже почти сплю! Здесь, в горах, такой свежий воздух!
– Ладно, сейчас все будем укладываться, – решил Джулиан. – Те кровати ваши, девчонки, а эти – наши. Оставим на ночь печку или нет?
– Оставим, – не раздумывая, сказал Дик. – А то к утру тут будет холодильник!
– Я тоже думаю, надо оставить, – поддержала его Энн, – со всеми этими мерцаниями, толканиями и криками мне будет как-то спокойнее, если в комнате будет немножко света, хоть от печки!
– Ладно, я знаю, ты не веришь в мои «мерцания», – сказал Дик. – Но я клянусь, что это правда. И более того, я уверен, что вы сами их еще увидите, пока мы здесь. Ладно, спокойной ночи, девчонки. Я отправляюсь спать!
Через несколько минут кровати заскрипели – дети устраивались на ночь. Им было, конечно, не так удобно, как в настоящих кроватях, но вполне терпимо. Сильнее всего скрипела кровать Джордж.
– Это, наверное, из-за Тимми у тебя кровать так скрипит, – сонным голосом проговорила Энн. – Хорошо, что я сплю над тобой, а не под тобой, Джордж. С верхней кровати Тимми наверняка бы ночью свалился!
Один за другим они заснули. Печка ровно горела. Ребята оставили довольно слабый огонь, и на стенах и потолке подрагивали тени. И вдруг что-то заставило Тимми, спавшего в ногах у Джордж, поднять уши. Сначала вдруг поднялось одно ухо, потом – второе. Тимми сел и тихо зарычал. Никто не проснулся – все слишком крепко спали.
Тимми зарычал опять и еще раз, а потом уже громко рявкнул:
– ГАВ!
Все сразу же проснулись. Тимми опять залаял, и Джордж протянула к нему руку.
– Тсс! В чем дело? Тут кто-нибудь есть, Тимми?
– Как вы думаете, что случилось? – спросил Джулиан со своей кровати в другом конце комнаты.
Никто не видел и не слышал ничего необычного. Тогда почему же Тимми залаял?
Печка все еще горела, отбрасывая на потолок маленький желтый кружок света и издавая тихий уютный звук, напоминающий журчание. Больше ничего слышно не было.
– Наверно, кто-то бродит снаружи, – в конце концов предположил Дик. – Выпустим Тимми посмотреть?
– Давайте ляжем и подождем, будет ли он еще лаять, – решил Джулиан. – Может, это просто мышка по полу пробежала. Тим ведь будет на нее лаять, как будто это слон.
– Да, ты прав, – сказала Джордж. – Ладно, давайте ложиться. И ты, Тим, ложись. И, ради Бога, если это мышка, прояви здравый смысл – не буди нас, дай ей поиграть, если ей хочется.
Тимми лизнул ее в лицо. Некоторое время он лежал, подняв уши. Все остальные, кроме Энн, заснули. Энн же лежала с открытыми глазами, гадая, что могло взбудоражить Тимми. Ей не верилось, что это была мышь!
Так что когда шорох повторился, бдительная Энн его услышала. Сначала она решила, что это просто шумит у нее в ушах, как это часто бывало с ней, когда она засыпала, а в комнате было тихо. Но потом она поняла, что шумит не у нее в ушах – это был настоящий шум. Но какой странный!
«Похоже на низкий-низкий рокот», – подумала Энн, садясь в постели. Тимми тихонечко заскулил, как будто бы давая понять, что он тоже что-то слышит. – «Вроде раскатов грома, но только глубоко подо мной, а не сверху!»
Шум стал немного громче, и Тимми зарычал.
– Ничего страшного, Тимми, – прошептала Энн. – Это, наверно, где-то далеко гром.
Но потом все задрожало! Это было так поразительно, что Энн не знала, что и подумать. Сначала она решила, что это она сама начинает трястись от холода. Но нет, когда она дотронулась рукой до деревянного бока кровати, он тоже дрожал под ее пальцами.
Тогда она по-настоящему испугалась и громко позвала:
– Джулиан! Дик! Проснитесь, происходит что-то странное! Проснитесь!
А Тимми опять принялся лаять.
– Гав, гав, гав! ГАВ, ГАВ!
СТРАННЫЕ ЯВЛЕНИЯ
От криков Энн все проснулись. Встревоженный Джулиан, не сообразив спросонок, что спит на верхней кровати, выпрыгнул из постели и с грохотом упал на пол.
– Ой, Джу! Ты забыл, что спишь наверху?! – воскликнула Джордж испуганно и чуть насмешливо. – Тебе не больно? Энн, ну что еще случилось? Почему ты кричала? Ты что-нибудь увидела?
– Нет, не увидела. Я услышала и почувствовала. И Тимми тоже, – ответила Энн, радуясь, что все проснулись. – Но оно уже прекратилось.
– И что же это было? – спросил Джулиан, усевшись на край кровати Дика и потирая ушибленное колено.
– Это было… ну… вроде очень-очень глухого рокота откуда-то из глубины, – попыталась объяснить Энн. – Грохот где-то глубоко внизу и очень далеко. Не как гром в небе, а, скорее, как гроза под землей. А потом все… задрожало! Я взялась рукой за край кровати, и он как будто, ну… затрясся, что ли. Не могу объяснить как следует. Я ужасно перепугалась.
– Похоже на небольшое землетрясение, – сказал Дик, не совсем уверенный, что Энн все это не приснилось. – Во всяком случае, ты ничего такого сейчас не слышишь и не чувствуешь. Так? Энн, а ты уверена, что тебе все это не приснилось?
– Абсолютно уверена! – сказала Энн. – Я…
И в этот самый момент все опять началось! Сначала странный рокот, приглушенный и «где-то глубоко внизу», как и говорила Энн, а потом все задрожало. И это тоже было очень странно. Постепенно эта дрожь охватила и ребят: их стало слегка трясти, и они ничего не могли с этим поделать.
– Такое ощущение, что все внутри дрожит, – удивленно проговорил Дик. – Вибрирует, как будто внутри у меня работает малюсенькая динамо-машина.
– Вот именно. Все точно так, как ты говоришь – подтвердила Джордж. – Боже, когда я кладу руку на спину Тимми, я чувствую, как он трясется, будто я положила руку на какой-то включенный электроприбор. Знаете, тогда чувствуешь, как он слегка вибрирует.
– Все кончилось! – вдруг сказал Дик, как только Джордж замолчала. – Меня больше не трясет. Оно как-то вдруг прекратилось. И рокота – ну, этого далекого шума – я тоже больше не слышу. А вы?
Остальные подтвердили, что и шум, и вибрация прекратились. Что же это было такое?
– Это, должно быть, как-то связано с тем мерцанием, которое я видел вечером над Старыми башнями, – вдруг, вспомнив, предположил Дик. – Пожалуй, нужно пойти к окну, которое выходит в ту сторону, и посмотреть, не появилось ли оно снова.
Он выскочил из кровати, подбежал к окну и тут же закричал:
– Идите сюда! Смотрите! Вот это да! Вы только посмотрите!
Все, включая Тимми, сразу же бросились к окну. Тимми, чтобы лучше видеть, даже встал на задние лапы. И было на что посмотреть!
Над противоположной горой висела дымка – странная светящаяся дымка, ясно выделявшаяся на фоне непроглядной темноты ночного неба. И она клубилась, но не слегка, как обычный туман, а вилась большими тяжелыми клубами.
– Смотрите! – удивленно произнесла Энн. – Какой странный цвет: не красный, не желтый и не оранжевый. Что это за цвет такой?
– Я такого оттенка никогда не видел, – довольно торжественно заявил Джулиан. – По-моему, все это очень странно. Что же там происходит? Не удивительно, что мама Эйли нам столько всего наговорила – что-то из этого действительно правда. Пожалуй, стоит завтра попробовать кое-что выяснить.
– Странно, что и мерцание, которое я видел, и это облако появились именно над Старыми башнями, – задумчиво произнес Дик. – Как вы думаете, это не может быть связано с чем-то, что происходит в доме?
– Нет. Конечно, нет, – решительно сказал Джулиан. – Что же там может происходить такого, чтобы мы здесь могли почувствовать… ну, например, эту странную вибрацию? И как можно услышать рокот на расстоянии примерно мили, если это не гром? А это явно било что-то другое.
– Дымка уже рассеивается, – заметила Энн. – Смотрите, она стала другого цвета… Нет, просто потемнела. Все, исчезла!
Они еще немного постояли у окна, и Джулиан почувствовал, что стоящая рядом с ним Энн вся дрожит.
– Ты совсем продрогла! – сказал он. – Давайте-ка ложиться. А то опять простудимся и будем кашлять. Все это очень странно, честное слово. Но должно же быть какое-то разумное объяснение – где-то поблизости, возможно, есть шахты, и по ночам в них продолжают работать.
– Мы это выясним, – сказал Дик, и все забрались в постели, с благодарностью ощущая их тепло после того, как совсем замерзли.
Джулиан немного усилил огонь в печке, чтобы в комнате стало теплее.
Джордж прижала к себе Тимми, и скоро ей стало тепло, как в шубе, но все остальные не могли заснуть, пока не согрели замерзшие руки и ноги. Джулиан был озадачен. Так, значит, все-таки в рассказе этой женщины была доля истины!
На следующее утро они проснулись поздно, так как слишком утомились накануне, да и ночью не спали из-за всяких удивительных явлений. Джулиан соскочил с кровати, как только понял, что уже без десяти девять, быстро оделся и принялся будить остальных. Потом он вышел набрать снега в чайник.
Скоро завтрак был готов: Энн встала сразу же после Джулиана и тут же занялась едой. Вареные яйца и ветчина, хлеб, масло и повидло и опять горячее вкусное какао. Вскоре все уже сидели за столом, завтракая и оживленно обсуждая события ночи, которые теперь, при свете дня, особенно яркого от снега и проглядывающего из-за облаков солнца, уже не казались такими необычайными.
Они сидели за едой и разговаривали, как вдруг Тимми подбежал к двери и залаял.
– Ну, что там еще? – удивился Дик. И тут за окном показалось лицо! Это было запоминающееся лицо – старое и испещренное морщинами, но при этом каким-то образом одновременно и молодое, с голубыми, как летний день, глазами. Это было лицо мужчины с длинной косматой бородой и усами.
– Господи, как древний пророк из Библии, – в испуге сказала Энн. – Кто это?
– Наверно, пастух, – сказал Джулиан и направился к двери. – Предложим ему войти и выпить с нами какао. Может, он ответит нам на кое-какие вопросы.
Джулиан открыл дверь.
– Вы пастух? – спросил он. – Заходите. Мы как раз завтракаем, садитесь с нами.
Пастух вошел и улыбнулся, отчего на его обветренном лице появилось еще множество морщинок.
Джулиан не знал, говорит ли пастух по-английски или только по-валлийски. Это был статный мужчина, высокий и прямой, явно значительно моложе, чем казалось на первый взгляд.
– Спасибо, – сказал он, стоя у двери с посохом в руке, и Энн внезапно подумала, что такие мужчины жили и живут на протяжении многих веков, с тех самых пор, как существуют овцы в горах и пастухи, чтобы присматривать за ними.
Пастух говорил медленно, с трудом подбирая английские слова.
– Хотите передать… передать… что-то… на ферму? – спросил он с приятным певучим валлийским выговором.
– Да, если можно, – сказал Джулиан, протягивая ему хлеб с маслом и тарелку с сыром. – Просто передайте, что мы здоровы и все у нас хорошо.
– Все хорошо, все хорошо, – повторил пастух, отказываясь от хлеба с сыром, – нет, есть я не буду. Но я бы выпил чего-нибудь горячего, утро сегодня холодное.
– Скажите, – обратился к нему Джулиан, – вы не слышали вчера поздно вечером никаких странных звуков – никакого рокота и грохота? И еще, вы не чувствовали, что все трясется, и не жидели цветной дымки над вон той горой?
Пастух внимательно слушал, пытаясь вникнуть в смысл чуждых для него английских слое. Он понял, что Джулиан спрашивал его о чем-то, связанном с горой напротив. Он отпил какао и взглянул через окно на гору.
– Эта гора всегда была странная, – медленно проговорил он; некоторые слова он произносил так, что их трудно было понять. – Мой дедушка говорил, под горой лежит большая собака и рычит, потому что хочет есть, а моя бабушка говорила, там живут ведьмы и колдуют, и поднимается дын…
– Дын? Что он имеет в виду? – не поняла Джордж.
– Я думаю, он имеет в виду «дым», – пояснил Джулиан. – Не прерывай, пусть он говорит – все это очень интересно.
– Поднимался дын, и мы видели его в небе, – продолжал пастух, наморщив лоб от усилия, с которым он подбирал непривычные слова. – И он все так же поднимается, дорогие мои дети, все так же поднимается! Большая собака рычит, ведьмы варят зелье в своих горшках, и – поднимается дын.
– Вчера вечером мы слышали, как рычит большая собака, и видели ведьмин дым, – сказала Энн, совершенно завороженная мелодичным голосом старого пастуха.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Да, – сказал он. – Да. Но собака теперь стала еще свирепее, а ведьмы – еще злее. Совсем проклятое стало место, совсем проклятое.
– Совсем проклятое? – удивился Джулиан. – Как это?
Пастух покачал головой.
– Я не слишком ученый, – сказал он. – Я знаю мало вещей – моих овец, и ветер, и небо, и еще я знаю, что эта гора проклятая – да, совсем проклятая. И вы, дети мои, не подходите к ней близко! Ибо плуги там не пашут поле, и лопаты не копают землю, и вилы не слушаются рук человека.
Это прозвучало так похоже на отрывок из Ветхого завета, что ребята слушали пастуха в торжественном молчании. Какой странный и величественный человек!
Глядя на него, Джулиан представил себе, как долгими часами пастух сидит, смотрит за овцами и думает свои долгие-долгие думы. Не удивительно, что он рассказывает такие необычные вещи. Джулиан только не мог понять, что пастух имел в виду, когда говорил про плуги, которые не пашут поле.
Пастух поставил чашку на стол.
– Я теперь пойду, – сказал он, – и передам миссис Джоунс ваши слова. Спасибо за угощение. Хорошего вам дня!
Он с достоинством поднялся и вышел, и ребята увидели, как он прошагал мимо окна с развевающейся на ветру бородой.
– Да!.. – вымолвил Дик. – Вот это человек! Я же почти совсем поверил, что слушаю проповедника в церкви. Мне он понравился, а вам? Но что он имел в виду под плугами, которые не пашут, и лопатами, которые не копают? Это какая-то ерунда!
– Не знаю, может, и нет, – откликнулся Джулиан. – В конце концов, мы же знаем, что наша машина с трудом спустилась с этой горы, и еще, помните, мать Эйли – жена пастуха – говорила, что почтальону приходится оставлять велосипед у подножия горы – даже он туда не может въехать! Так что вполне вероятно, что в прежние времена плуги двигались слишком медленно и тяжело и поэтому пахали недостаточно хорошо, и то же самое с лопатами.
– Но почему? – удивленно спросила Энн. – Ты ведь на самом деле не веришь во все это? Я знаю, что наша машина медленно спускалась с горы, но это ведь в ней что-нибудь могло ненадолго разладиться.
– Энн просто не хочет верить, что бывают плуги, лопаты и вилы, которые не работают как положено, – поддразнивая Энн, сказал Дик. – Ладно, давайте забудем про странные события прошлой ночи и наденем лыжи. У меня после вчерашнего дня все ноет, но я думаю, покататься на лыжах по этим горам мне будет полезно. Ну так как?
– Конечно, пойдем! – ответил Джулиан. – Побыстрее здесь все уберем, и можно доставать лыжи. Давайте поскорее!
