Богдан Сушинский
Лавровый венок для смертника
– Вполне, мисс Грей, – заверил Нэвэл. – Признаться, я был убежден, что, как адвокат, вы прибыли сюда, дабы употребить все возможности, всю свою привлекательность и спасти этого «мастера пера и топора».
– И я – тоже… – подтвердил генерал. От удивления у него даже челюсть отвисла.
Он ожидал услышать от Эллин Грей какое угодно признание, только не это. Уж он-то прекрасно знал, что Грей давно была не только адвокатом Шеффилда, но и – как следовало из досье, которое так и не стало достоянием гласности и суда, – его любовницей, и даже личным секретарем. Правда, никаких прямо компрометирующих ее фактов обнаружить не удалось. В связи с этим сам министр внутренних дел потребовал не усложнять процесс по скандальному делу Шеффилда весьма сомнительными обвинениями в адрес его адвоката. Оно и так, само по себе, достаточно сенсационно. Странная, конечно, мотивация, однако прозвучала-то она из уст самого министра!
– Но, что касается Шеффилда, – вновь заговорил Лейс после томительного молчания, – то в министерствах внутренних дел и юстиции того же мнения, подполковник.
– Я доведу его до сведения заместителя прокурора округа, который является представителем закона на острове, – с солдатской прямотой заверил гостей Нэвэл. – Уверен, что, узнав о нем, мистер О’Ннолен не станет относиться к Шеффилду с меньшей ненавистью, нежели относился до сих пор.
– Да и начальник тюрьмы, тоже балующийся сочинительством, не станет упорствовать в стремлении хоть как-то затянуть агонию своего коллеги по перу, – намекнула Эллин.
– «Коллеги»?! Вы всерьез утверждаете, что Согред тоже способен сочинять романы? – поперхнулся вином генерал.
– Они с Шеффилдом вместе начинали. Согред всегда жутко завидовал своему более удачливому собрату. Собственно, мне известно о Согреде столько, что не думаю, чтобы мое появление на Рейдере хоть как-то облагородило его островную жизнь. Хотя лично я никаких претензий к нему не имею.
– Ни я, ни подполковник Нэвэл не сомневаемся в этом, – поспешил заверить ее генерал Лейс. – За ваше прибытие на Рейдер! – провозгласил он, торжествующе поднимая бокал над головой. Он надеялся еще сегодня провести часок-другой в постели с Эллин Грей, а потому согласен был разделить любое ее мнение.
4
Три мощеные серым вулканическим булыжником улочки городка Рейдер-Тауна зарождались у порта и змееподобно расползались по склонам трех холмов, в клочья растерзывая все встречающиеся им на пути хаотические скопления домишек и плетева переулков.
Определив, что одна из них уводит к стенам крепости, Собиратель Житейских Причуд, не колеблясь, свернул на нее, намереваясь немедленно приступить к осуществлению своего замысла. Уже на берегу он распрощался с Адмиралом очень сдержанно, однако выяснил, что Последнее Пристанище находится в трех милях от крепости-тюрьмы, на северной оконечности острова. Поначалу Грюн не был уверен, что навестит его, но все же так, на всякий случай, поинтересовался всем, чем только можно в подобных случаях поинтересоваться.
Несмотря на то что близился полдень, улочки городка оставались такими же унылыми и безжизненными, как и все прочее на этом островке – прибрежные скалы, холмы, высокие башни крепости, даже непомерно разжиревшие на рыбном мелководье, молчаливые чайки…
«Спасенным морякам этот остров еще долго напоминал затерянный посреди океана плот, на котором они каким-то чудом выжили, – мысленно вывел Эвард первые строчки своего будущего рассказа об обитателях Последнего Пристанища. – И было очень трудно поверить, что и на сей раз им удастся выжить, теперь уже на острове Рейдер».
Дважды повторив про себя неожиданно явившиеся ему фразы, Грюн пришел к выводу, что они не так уж и плохи, тем не менее начало должно быть иным. К тому же писать он собирался не о поселке, который пока что интересовал его лишь постольку, поскольку…
На минутку Эвард все же остановился у небольшого двухэтажного отеля «Норд-вест» и даже заглянул в полумрачный, пахнущий провинциальной несвежестью вестибюль, однако решил, что с поселением успеется. Не так уж много здесь должно быть приезжих, чтобы опасаться, что останешься на улице. Прежде всего, он намеревался нанести визит начальнику тюрьмы. Причем сделать это в его офисе, дабы не напрашиваться в гости. От капитана «Странника морей» Грюн уже знал, что следующий заход суденышка в гавань Рейдера планируется через неделю, и он не мог вернуться на его борт, а значит, оставить сей «потусторонний островной мир», не добившись цели.
Дежурный охранник, томно зевавший за пуленепробиваемой стеклянной перегородкой в приемной канцелярии тюрьмы, воспринял появление визитера без особого любопытства.
– Может, вы все же обратите на меня внимание, сержант? – вызывающе повысил голос Эвард.
– По вопросам свиданий с заключенными, а также условий их содержания принимает заместитель начальника тюрьмы мистер Коллин, – безинтонационным, механическим голосом просветил его охранник. Эту фразу он повторял уже тысячу раз, и она потеряла для него всякий смысл.
– Какая словесная расточительность!
– Если только он вообще принимает кого-либо, – добил сержант визитера все тем же ленивым равнодушием, не позволив ему и рта раскрыть. – Причем поторопитесь пользоваться его добротой, ибо в пятницу мистер Коллин уходит в отставку.
– Я не по вопросу о свиданиях, – сухо осадил его приезжий. – Доложите начальнику тюрьмы, господину Согреду, что его желает видеть писатель Грюн Эвард.
– Случается и такое, – едва заметно склонил голову охранник. – Кто только ни попадал сюда – и писатели, и артисты-комики да художники-гомики…
– Грюн Эвард, – жестко повторил пришелец. – Не забудьте назвать именно это имя.
– Мистер Эвард писатель?.. – уточнил сержант, и вдруг поморщился так, что даже огромная, отливающая желтизной лысина его зашлась рябью морщин и стала похожей на неожиданно оголившееся полушарие мозга.
– Мистера Согреда моя профессия удивит намного меньше, нежели вас, – сдержанно втемяшивал в это «полушарие» Эвард, намекая, что давно знаком с его шефом.
– Это я к тому, что один писатель у нас уже есть. Не тюрьма, а камерный пен-клуб!
– Так вы доложите или нет?! – не стал вникать в смысл его слов Эвард. Однако отметил про себя: «Этот, по крайней мере, догадывается о существовании пен-клуба. Неслыханная в полицейских кругах начитанность».
– Само собой, сэр, – вновь с демонстративной вежливостью склонил голову дежурный, берясь за телефонную трубку. – Сюда, в общем-то, и журналисты уже давно не суются, поскольку мистер Согред отвадил их.
Доложив начальнику о пилигриме, он с минуту сидел, прижав трубку к уху, и озадачено глядел на Эварда.
«Неужели Согред постарается „не вспомнить“? – занервничал тот. Собственно, ему безразлично, до какой степени начальственных амбиций созреет сам начальник тюрьмы, лишь бы помог осуществить задуманное. – Вдруг сработает профессиональная зависть, это проклятие всего творческого люда? Но у Согреда нет причин… Впрочем, причины всегда отыщутся».
* * *
Невнятные размышления Грюна были прерваны появлением самого Роя Согреда. На лестнице, ведущей со второго этажа, возник приземистый, непомерно широкоплечий господин лет сорока пяти, в довольно заношенном сером костюме, и с безбожно растрепанной копной рыжевато-седых волос, часть из которых закрывала его на удивление узкий лоб и спадала на глаза.
«Похож на давно нестриженого фюрера, перенесшего истерический шок после Сталинградской битвы», – ударился в спасительную образность Эвард, чтобы как-то излить неожиданно нахлынувшую на него неприязнь к Согреду. Хотя… почему неожиданно? Эту желчную неприязнь он ощущал постоянно, еще со студенческих лет. Она стала частью его памяти, его существования в литературном мире.
– Неужели это ты, Грюн?! – ошарашено признал в нем друга юности начальник «Рейдер-Форта». Причем умудрился сделать это еще со средины пролета. – Черт бы тебя побрал! Ты в качестве кого сюда: инспектора, журналиста, нет, узника? Обычно моих старых знакомых доставляют сюда в наручниках.
– В чем проблема? Прикажи своему сержанту. Стоит ли нарушать традицию?
– Писатель Грюн Эвард! – не слушая его, предавался изумлению Согред. И в былые годы их знакомства никаких диалогов Рой не признавал. Мирился только с одной формой общения – монологом, демонстрируя полное безразличие к тому, что пытается поведать ему собеседник. – Сколько раз еще там, в литературном «Клубе бессмертных», мы мечтали о дне, когда нас станут представлять столь скромно и лаконично: «Известный писатель, лауреат Нобелевской премии…» – проговорил начальник тюрьмы, жестом приглашая посетителя подняться вместе с ним наверх.
– С определением «известный» я бы и сейчас не торопился.
– Молчи и внемли. Из всех двадцати двух литературных «выкормышей» старого маньяка, профессора Краузе, призрачные рубежи этого признания преодолел только ты.
– Однако до Нобелевской дело пока не дошло, – вяло огрызнулся Эвард, шествуя впереди Согреда. – Но рад, что ты заговорил о клубе, Краузе и всяком прочем былом. Только что в стране объявлен конкурс на лучший детективный рассказ. Слыхал об этом?
– Пока что подобной информацией не обладаю.
– Странно. О конкурсе сообщали чуть ли не все газеты нашего благословенного государства Фриленда.
– Стало быть, читаю только те, где о подобных «утешительных заездах» не сообщается. Тем не менее я принял к сведению: объявлен конкурс… Но как он связан с твоим визитом на остров, да к тому же – в тюрьму? Если станешь утверждать, что прибыл, чтобы взять меня в соавторы, – не поверю.
– Тебя? Нет. Мы оба слишком самолюбивы, чтобы делить с кем бы то ни было лавры победителя. Даже если делить приходится между собой. Тем более что награда предельно заманчива и неожиданна.
– Какая же? – спросил Согред, открывая дверь своего кабинета, и Грюн ощутил, что его сообщение уже по-настоящему заинтриговало бывшего одноклубника.
– Полтора миллиона долларов.
Согред удивленно взглянул на пришельца, как бы выверяя его слова на правдивость, затем слегка поморщился и задумчиво покачал головой.
– На первый случай неплохо.
– Но это еще не все. Существует приз федерации творческих союзов Фриленда. И приз этот – вилла в городке Голд Парнас, на берегу океана, где обычно селится столичная творческая элита. Шикарная вилла в виде творческой мастерской. Плюс издание сборника детективов лауреата за рубежом. Как минимум в трех странах.
Пораженный услышанным, Согред поневоле вздрогнул, встревожено как-то взглянул на Эварда, но… загадочно промолчал. Они так и стояли у двери, словно опасались, что, войдя в кабинет, развеют магию творческого состязания.
– Считаешь, что это реально? – наконец-то обрел дар речи начальник тюрьмы, нервно потирая вспотевшими ладонями накладные карманы пиджака.
– Что у тебя вызывает сомнения?
– Слишком уж щедро. Особенно это касается виллы.
– Мне тоже так показалось, но таковы условия.
Согред пропустил собрата по бессмертию впереди себя в столь же большой, сколь и безвкусно обставленный кабинет, одно зарешеченное окно которого выходило на тюремный двор, другое – на кладбище.
– Но в принципе, в принципе, это… реально?
– О сумме и вилле в качестве приза, как ты понимаешь, забочусь не я. Это проблемы учредителей.
– Я не о призах, – поморщился Согред. – Существует ли возможность пробиться к ним? Слишком уж плотной стеной восстает перед всяким жюри старая литературная гвардия.
– Спроси о реальности чего-то более близкого нам, например, удастся ли создать нечто достойное внимания столь достойного жюри?
– Но условия предусматривают вторую и третью премии? Какие-то утешительные призы?
– Десять лучших рассказов составят своеобразную антологию фрилендского детектива.
– То есть победитель получает все, остальные же конкурсанты оспаривают места в табели о рангах и бокал вина – из рук вновь коронованного, – мрачно согласился с таким подходом Согред. – Справедливость профессионалов. Если только в искусстве правомочно такое понятие, как «справедливость».
– Разве нет?
– Лично я разуверился в этом.
– Прости, Рой, но профессионал – истинный профессионал – не должен разуверяться. Иначе, какой же он, к дьяволу, профессионал?
– Он не должен разуверяться в таланте и в своем ремесле. Мы же речь ведем о справедливости тех, кто оценивает его труд.
– В таком случае, вопрос: что такое «справедливость»… в понимании профессионала?
– Кажется, мы отвлеклись. Или же попросту увлеклись.
5
В лучший отель Рейдера «Островитянин» ее доставляли на служебной машине начальника полиции в сопровождении двух мотоциклистов эскорта.
Увидев Эллин в обществе генерала, – появление которого на этом отдаленном острове было такой же сенсационной редкостью, как и появление НЛО, – владелец отеля, тучный полусонный грек, истолковал это, как признак коммерческого возрождения своего бизнеса. Персоналу тут же было приказано обслуживать мисс Грей по высшему разряду, словно губернатора округа. Тем более что и поселили ее в том же номере, в котором обычно селили губернатора и высоких гостей Рейдера.
– Десять суток вашего пребывания в этом Эдеме уже оплачено, – попытался удивить свою спутницу генерал Лейс, как только они остались в номере вдвоем. – Но если вы решите, что должны задержаться в «Островитянине» на более длительный срок…
– …То мое пребывание оплатит сам хозяин отеля, господин Николадис.
– Мне бы этого не хотелось, – отчаянно покачал курчавой неаполитанской головой генерал. Этот рослый сорокалетний красавец вобрал в себя кровь англосакса и неаполитанки и теперь представлял собой захватывающий воображение уникум – с темными курчавыми волосами, смугловатой кожей и удивительно голубыми, затянутыми томной поволокой глазами.
Бывший тяжелоатлет, увлекавшийся к тому же восточными единоборствами, сдержанный и мужественно добродушный, он представал перед Эллин воплощением того мужчины, о котором только и способна была мечтать. В жизни своей она увлекалась множество раз, но лишь теперь чувствовала, что увлечена по-настоящему, всерьез. И даже не пыталась скрывать этого. Иное дело, что Эллин никогда не воспринимала свои увлечения, как… любовные. В конечном итоге все они оказывались сексуально-деловыми.
– Вы что-то там произнесли насчет выборов на пост губернатора острова, – сомкнула девушка руки на шее Лейса. Они знакомы были всего два месяца. Но впервые вот так же она сомкнула руки у него на шее и обхватила ножкой его ноги уже во время первого визита, через двадцать минут беседы. И для этого генералу вовсе не понадобилось соблазнять Эллин. Все произошло как-то само собой, они попросту потянулись друг к другу, словно истосковавшиеся по давнему партнеру любовники.
– Эту должность – губернатора острова – только что ввели. Причем губернатор одновременно является мэром Рейдер-тауна и поселка Последнее Пристанище.
– Не думаю, чтобы при всем при этом он оказался слишком уж перегруженным заботами.
– Что лично меня вполне устраивает.
– Хотите благодаря губернаторскому креслу добраться до кресла сенатора?
– Министр вынужден будет уйти в отставку еще до конца этого года. Мне же придется последовать за ним. Да и все остальные члены правительства продержатся не дольше. Это почти предрешено.
– Теперь вы понимаете, почему я до сих пор не оказалась ни в одном из министерских кабинетов? – воинственно подбоченилась Эллин.
– Что и привело к падению всего кабинета министров, – подыграл ей генерал. Он конечно же чувствовал, что за этой красавицей водятся такие грешки, которые вряд ли позволят ей мечтать о министерском портфеле. Впрочем, теперь сама эта гипотетическая возможность его уже не интриговала.
– Вас действительно влечет этот клочок островной земли, и вы всерьез считаете, что должны вернуться на него?
– Чтобы затем обязательно стать сенатором. Но вначале я хочу овладеть этим островом как завоеватель – представшей перед ним крепостью.
– Такие устремления мне нравятся. Именно такие, мой генерал, – да. Ну и как, уверены, что достигнете своей цели?
– Если с вашей помощью, то конечно же буду уверен.
Эллин улеглась поперек высокой кровати и принялась медленно сползать с нее, оголяя полные, налитые ноги, от которых генерал не мог оторвать глаз.
– Вы еще не подтвердили готовности возглавлять мою предвыборную команду, мисс Грей, – неуверенно промямлил он, понимая, что говорить в эти минуты следует о чем-то другом, а еще лучше – молчать.
– Это обязательное условие, при выполнении которого вы только и согласны предаться мужским развлечениям?
– Просто мне показалось, что ваше пребывание на рейдере бессмысленно. Шеффилда вам все равно не спасти. А иной цели у вас нет. Как не возникло и какого-то особого замысла, способного захватить вас, сконцентрировать вашу энергию. – Лейс приблизился настолько, что колени его соприкоснулись с коленями женщины.
– Как знать, господин полицей-генерал, как знать?! – загадочно повела головой Эллин. – Но предложение мне нравится. Уверена, что мы прекрасно сможем дополнять друг друга. Есть на острове кто-то, кто способен помешать вашему восхождению на рейдерский трон?
– Если и не помешать, то слишком уж откровенно завидовать.
– Смелее, господин генерал, – подбодрила его Эллин после затянувшейся паузы. – И относительно имени вашего врага, и вообще…
– Это начальник местной тюрьмы, полковник Согред. Не скрою, в столице у него появились влиятельные друзья. В их числе – генерал полиции, готовящийся сменить нынешнего министра, и полковник, который наверняка станет его заместителем.
Генерал присел на кровать рядом с Эллин, и рука его углубилась в одежды.
– Тогда вопрос: в чем интерес Согреда? – Деловой тон не помешал женщине обхватить рукой шею генерала и привлечь к себе с такой страстью, словно все последние годы своей жизни она только и ждала этой встречи. – В министры ему не пробиться, генерала на этой должности не дают.
– Он и сам не прочь стать губернатором. А уж затем – сенат и, кто знает, возможно, кресло министра. Вдобавок ко всему – личная неприязнь. Несколько стычек.
– И каков же видится выход, мой полицей-генерал?
– Разве что дискредитировать его. – Лейс пристально взглянул на Эллин, как бы вопрошая: «А ты способна заставить этого человека уйти с дороги?» – Но каким образом?
– Ну, существует множество вариантов, благодаря которым можно дискредитировать не только начальника тюрьмы «Рейдер-Форт», но и апостола Петра, покровителя папского престола. Что же касается Согреда, то он слишком тесно связан с Шеффилдом. Их дружба основана на увлечении литературными упражнениями. Они, конечно, оба законченные бездари, но в данном случае нас интересуют не их таланты, а их пороки, разве не так?
– Я бы сказал определеннее: нас с вами, Эллин, они оба не интересуют. Ни в каких ипостасях.
Минуты их любви в номере отеля были такими же сумбурными, как и когда-то минуты любви в служебном кабинете генерала. Предаваясь то ласкам, то грубому сексу, они не могли избавиться от ощущения, что из-за нахлынувшей на них страсти не успели сказать друг другу что-то очень важное, что способно повлиять на их восхождение к цели. Каждого – к избранной им цели.
– Возможно, в постели мы не самые лучшие партнеры, – предположил генерал, когда страсти по Адаму и Еве несколько поугасли. – Но в прочих греховных делах мы друг другу несомненно пригодимся.
– Ход ваших рассуждений нравится мне еще больше, чем, собственно, вы сами, – ответила Эллин комплиментом на комплимент. Она действительно чувствовала себя слегка увлеченной этим мужчиной, но по опыту знала, что никакое, даже самое сильное, увлечение долго удерживать ее не может. Буйная фантазия и еще более буйная натура Грей требовали все новых и новых авантюр и в любви, и в делах. Но именно в авантюрах этот генерал полиции мог оказаться ее надежным партнером.
«В любом случае, он мне еще пригодится», – решила для себя Эллин, одаривая генерала нежным поцелуем прощания.
6
Эварду нетрудно было уловить горький привкус признания Согреда. В свое время Рой слыл самым многообещающим в «Клубе бессмертных», организованном доктором словесности Дитрихом Краузе при редакции журнала «Фрилендс Олимпик». Именно он считался непризнанным гением этого элитарного, как они считали между собой, собрания; именно он первым вкусил славы от публикации рассказа на страницах «Фрилендс Олимпик», чего так и не добился никто иной из их благословенного богами сборища – слишком уж суровы были редакторы к своим младовозрастным собратьям. Он же первым предложил вниманию «бессмертных» и рукопись сборника рассказов. Что и говорить, Согред был тогда на взлете.
Но в том-то и дело, что он, Грюн Эвард, оказался среди тех троих, что разнесли его рукопись в клочья. Это был удар, после которого Рой так и не смог прийти в себя. Единственное, на что у него хватило мужества, так это сохранить хоть какую-то видимость дружбы с Грюном. Который тоже делал вид, что ничего особенного не произошло. Однако все это в прошлом…
Усадив Эварда в углу кабинета, за столик, предназначенный для неофициальных бесед, Согред отключил телефон, извлек из сейфа бутылку коньяку и тоже подсел к нему.
– Ты ведь знаешь, что я сам сошел с этой чертовой дистанции, – мрачно произнес он, наполняя рюмки. – Спринтер, позарившийся на лавры марафонца… Обычная история.
Услышав это, Эвард беззвучно вздохнул и, опустив узел галстука, непозволительно расслабился. На такой «джентльменский уговор» он и рассчитывал, решаясь направиться в вотчину Согреда.
– Думаю, что нам нетрудно понять друг друга.
– Я сам сошел с нее, Грюн! Я хочу, чтобы ты поверил мне на слово.
– Мужественное решение. Не знаю никого больше из «Клуба бессмертных», кто бы решился на такой шаг. Хотя последовать стоило бы многим. В том числе и мне.
Эвард помнил, сколь старательно Согред следил за тем, чтобы никто из литературного окружения не забыл о добровольности его ухода, не усомнился в нем. Хотя к тому времени в одном из журналов уже был опубликован его третий рассказ, Согред все же явился на заседание клуба и решительно заявил: «С литературными экспериментами покончено. Я ухожу из клуба и не пишу больше ни строчки. Отныне меня интересует только юриспруденция».
Доктор Краузе и все они, «литературные несмышленыши», как иногда позволял себе называть питомцев президент клуба, только рты разинули от удивления.
«Не дури! – успел бросить вслед ему Эвард, все еще считавший, что вправе давать Рою советы. – Все равно вернешься. Не в наш клуб, так в другой. Мы обречены на эту страсть. Мы на нее – обречены!»
«Это-то меня и задевает, черт возьми, – процедил сквозь зубы Согред, уже стоя в дверях. – Я не желаю зависеть от каких-либо страстей. Это вы всю жизнь будете ползать у ног своей славы, чтобы на смертном одре открыть для себя, что потратили жизнь впустую».
Эвард был уверен, что в эти минуты Рою являются те же видения из прошлого, что и ему. Вот только истолковывают они их по-разному.
– Теперь уж не многие помнят, что я, как никто из них, мог рисковать на литературном поприще, – первым нарушил установившееся тягостное молчание начальник тюрьмы. Слишком уж болезненные воспоминания вызывало у него неожиданное появление на Рейдере одного из счастливчиков «Клуба бессмертных». Все, от чего он так долго и яростно отрекался, вдруг ожило в нем и вонзилось в душу змеиным жалом.
– Почему же, помнят. Во всяком случае, те, кто хотел бы помнить такое, – неуверенно возразил Грюн. – Но ты ведь знаешь: после смерти Дитриха Краузе, «Клуб бессмертных» распался. Встречаемся теперь крайне редко, да и то на страницах журналов или на книжных полках.
Они опустошили рюмки, зажевали хмельную горечь солеными орешками, и Рой вновь взялся за бутылку.
– Так что тебя привело сюда? – вдруг не очень-то дружелюбно спросил он, умудрившись слегка охмелеть уже после второй порции.
– Мне казалось, что так никогда и не задашь этот вопрос.
– Любой вопрос должен быть своевременным и уместным. Имеется принципиальное возражение?
– Я уже говорил о конкурсе…
– Конкретнее, Грюн, конкретнее.
– Мне нужен смертник.
– Кто?! – хмельно уставился на него начальник тюрьмы. – Кто тебе нужен?!
– Я сказал: «смертник». Ты ведь знаешь, что я последовательный и убежденный сторонник психологического натурализма.
– Откуда мне знать? В «Клубе бессмертных» такого термина не существовало.
– Тем не менее меня провозгласили «основателем психологического натурализма в малом жанре».
– Кто это тебя… «провозгласил»? – Согред становился все более нетерпеливым, и Грюн Эвард метался в словесных формулах, как птенчик в клетке, не зная, каким образом вернуться к главному в их разговоре.
– Об этом писали в «Литературном обозрении Фриленда», – объяснил он, едва сдерживая раздражение.
– Я давно не читаю этой погани!
– Рой, мы не о том говорим. Вспоминая о психологическом натурализме, я всего лишь хотел объяснить, что, собственно, заставило меня обратиться к тебе, начальнику тюрьмы.
– А как ты вообще узнал, что я осел в Рейдер-Тауне? Ты ведь обитаешь на другом конце Фриленда, почти на другом конце света. – Теперь он налил коньяку только себе и выпил его, начисто забыв о святой обязанности хозяина заботиться о госте.
– Совершенно случайно. Позвонил какой-то человек. Нагло заявил, что прочел мой новый сборник. А потом спросил, знаю ли, где обитаешь ты. Поначалу я решил, что он попросту хочет разыскать тебя, и ответил, что понятия не имею. Он рассмеялся и сказал: «Теперь Согред – крутой босс. Начальник тюрьмы „Рейдер-Форт“, прозванной „тюрьмой смертников“. Можете послать ему свою книгу с автографом на остров Рейдер. Правда, от зависти он побрезгует даже использовать ее в качестве туалетной бумаги, тем не менее будет счастлив».
– Кто это мечется между тобой и мною, как матадор между разъяренными быками? В чем его интерес?
– Трудно сказать. Представиться не удосужился. Намерений не выдал.
– Тогда к чему ты рассказываешь мне всю эту дурацкую историю? – пожевал нижнюю губу Согред. – Искать меня тоже не следовало. Ни при каких обстоятельствах. Ни при каких! Понял ты, выкидыш психологического натурализма?! Ну ладно, ладно, пошутил. Кто-то, очевидно, знал, что ты увлекаешься психологическим этим самым… И точно рассчитал, что клюнешь на подсунутый тебе адресок, прибудешь сюда. Что ты так смотришь на меня?
В этот раз Грюн Эвард сам наполнил свою рюмку, но, поднеся ее ко рту, замер.
– Послушай, Рой, а ведь мне и в голову не приходило, что звонок может быть «подкидным». Кому-то действительно понадобилось свести нас на этом острове, здесь, в тюрьме «Рейдер-Форт». Как это ты сообразил?
– Что тут удивительного? – уже спокойнее, благодушнее пожал плечами Согред. – Я ведь начинал с детективов. К тому же всю жизнь проработал с преступниками. Меня буквально распирает от детективных сюжетов.
– Однако публиковал же ты не детективы.
– Ну и что? Все равно я весь переполнен кошмарными историями, которые так и просятся на бумагу. Ты не представляешь себе, какое мужество понадобилось, чтобы удержаться от соблазна. Но это разговор обо мне. А какого дьявола взялся за детективы ты? Это ведь первый твой опыт на детективном поприще, разве не так?
– Первый.
– Неужели ты думаешь, что в нашем деле так легко переквалифицироваться? – Согред откинулся на спинку кресла и зло, мстительно рассмеялся. – Гиблый вариант, поверь моему слову. Тем не менее я тебе помогу. В пределах возможного, конечно. Но сначала ты четко сформулируешь суть своей просьбы.
«Он убедил себя, что попытка обречена на провал, и почувствовал облегчение, – расшифровал его доброту Эвард. – Это лучшее из состояний, на какое только можешь рассчитывать, общаясь с Согредом. Так пользуйся же случаем!»
