БоЖенька
Тот ещё кадр
Любовь с первого гада
Для переезда я взяла только рюкзак с повседневной одеждой и технику для работы: микрофон-петличку размером с ластик, кольцевую лампу и увесистый телефон, на который снимала, монтировала и писала.
Папа не считал мой видеоблог или сочинение книг настоящей работой, но теперь, когда денег с них хватало на съемную квартиру, ему было нечего возразить.
Риэлтор просто обезумела, когда узнала, чем я занимаюсь. Едва выдерживая писк из динамиков телефона, мне удалось разобрать, что "есть местечко на Петроградке, которое идеально подойдет".
К слову "рядом с метро" в Петербурге значило "идти сорок минут по грязи вдоль дороги, чтобы добраться до станции".
Меня это не пугало. Собственное жилье, хоть и в муравейнике, означало вступление в полноценную взрослую самостоятельную жизнь. А свободный рюкзачок за спиной как будто шептал через плечо "этот переезд будет легким".
Папа с надутой от коробок ладой так не считал.
– Садись, – приказал он, ворочая спичку в зубах.
– Скажи мне, что эти коробки пустые, и ты просто ждешь, что я буду в них жить, – взмолилась я, плюхаясь рядом на переднее сиденье.
– Твоя тетка передала кастрюли, тарелки, полотенца, постельное белье, на котором умерла баба Тося…
– То, которое с цветочками?
– Которое с безумной желтой губкой.
– Спанч Боб!
– Ага…
– Это мое любимое!
Мы тронулись с места.
Папа всегда ворчал на мою просьбу довезти до Санкт-Петербурга из пригорода на машине. Но сегодня, даже не пришлось уговаривать, он сам вызвался помочь. Вот только никто не обещал, что отец не будет бурчать.
– Ладно, пап, я поняла, что капитализм это зло, можем мы поговорить о чем-нибудь еще?
– Конечно! Знаешь что еще зло?
– Коммунизм?
– Именно! Но не волнуйся, я хотел поговорить о другом. Вот Америка. Не продай мы им Аляску…
Это были самые долгие два часа в моей жизни.
Мне бы хотелось поделиться с папой проблемами, которые действительно тревожат. Например, я отправила свою очередную рукопись в издательство. И хотя у меня были читатели, и полноценные книги на электронных площадках, многие все равно не воспринимали меня всерьез. В этом мире ты не писатель, если тебя не публикует какое-нибудь чванливое издательство.
Хотя на самом деле, ты не писатель, если ты не пишешь, и тебя не читают.
На всякие разы в прошлом мои работы готовы были взять, но с условием, что я сама оплачу печать тиражей. Нехилые деньги. Триста тысяч. А то и больше. Нетрудно понять, что никогда еще я не могла согласиться на подобное.
Хотя если тираж будет распродан, я верну деньги, может даже в двойном объеме. Но что если нет?
Что если никому не интересны мои писаки? Страшно слить сотни тысяч в унитаз, и остаться с десятком коробок, наполненным бумажным доказательством своего графоманства. Еще страшнее осознать, что ни ты, ни твои мысли, ни твой труд никому не нужны.
Вот о чем мне хотелось поговорить с папой. Вот что меня по-настоящему волновало.
– Вот почему Павел I сопляк…
***
Виктор выехал на съемки с утра. Покидать уютную квартиру, благоустроенный жилой комплекс, удобную парковку не хотелось. Не хотелось даже вылезать из нагретой постели на холодный воздух, не хотелось тратить час на дорогу и еще час на прихорашивания и установку звука. Не хотелось записывать весь день подкаст об очередной глупости с приятелем, чтобы перегонять аудиторию друг другу. Не хотелось. Но Виктор все равно ехал.
– А, Вика, девочка моя, – из всех сокращений на свете к Виктору прилипло именно это. Было забавно, когда друзья называли его так в начале карьеры видеоблогера. Теперь, когда он старичок-миллионник ютуба, это казалось странным.
Мишу это не смущало. Он позвал друга обсудить, читайте "обосрать", новый фильм про супергероев. Мода на тупые боевики постепенно угасала, чтобы через пару лет вернутся снова то ли в сеттинге боевых роботов, то ли с историями наемных убийц.
К сожалению, Миша был слишком пьян вчера на премьере фильма, где мужчины прыгают по Нью-Йорку в обтягивающих костюмах. Так что посчитав это действо слишком слащавым, Миша громко и бурно распрощался со зрительским залом полном двенадцатилеток, и потащил Виктора на показ фильма с грудастой девушкой на постере.
Так и случилось, что на сегодняшнем подкасте парням придется обсуждать фильм Барби. Вроде неудача. Но Виктору даже понравилось.
– Грудь у нее и правда была ничего, – проскулил в микрофон Миша, он еще не оправился от похмелья.
– И мораль об индивидуальности звучит очень иронично от стандартизированной куклы, призванной быть идеалом красоты, – в тон подтвердил Виктор. Он надеялся, что друг воспринимает его голос как мерный непрекращающийся белый шум и сегодня они смогут избежать споров какое кино лучше: развлекательное или идейно-морализаторское.
– Эй, – удивительно громко воскликнул Миша, – эта женщина всегда вдохновляла заниматься тем, что нравится, быть рок-звездой или лечить собак или стать принцессой!
– Сколько у тебя было кукол в детстве?
– Нет-нет, Вика, у моей сестры были. У нее были Челси и Тереза. И ни одной куклы мужика. Так что я обычно брал ту, что есть, и мы играли семейную пару, которая напивалась вусмерть, спорила и дралась.
– Челси это не та, которой на вид восемь?
– А то что они обе девчонки тебя уже не смущает?
Виктор нахмурился:
– Кажется, я понимаю, почему ты вырос таким странным…
Они болтали уже добрых четыре часа. Монтажеры-искуссники покрамсают этот бред и выйдет в лучшем случае час, может, полтора.
После Виктору задержался еще немного для записи рекламной вставки и со спокойной душой отправиться домой.
Ему нравилось дома. Там была шикарная кровать с ортопедическим матрасом и подушкой, там была приставка с анатомически-правильным джойстиком от которого не болели запястья, там был умный холодильник, с заказанной пищей богатой витаминами и минералами. У Виктора было все. И даже больше.
У него была любимая работа. Точнее по-началу она была таковой. Теперь они как будто десять лет в браке, а слово "любимая" звучит скорее выучено-беспомощно.
У них с Работой закрутилось быстро, сначала бурный конфетно-букетный роман, где он делал все для нее, а она манила своей недоступностью, потом эмоциональные качели, где Работа то дается в руки, то играет святую невинность. Потом свадьба, где Виктор наконец сумел на скандале с Мишей поднять свой первый миллион подписчиков. И, конечно же, первый совместный ремонт с Работой, где Виктор нечаянно сказал расистскую шутку и весь интернет добрую неделю пытался его отменить. Теперь Виктор живет со своей деятельностью душа в душу. Ведь его вечно пытаются из нее вытрясти.
И как оказалось, главный фактор успеха у любого творческого человека, это чувство, что что бы ты ни сделал, этого всегда недостаточно. Именно благодаря этому вечному внутреннему демону "Работа" Виктор и остается до сих пор на плаву. Ведь чтобы ни случилось, он любит и верит, в то что он делает, и ему каждый раз хочется делать еще больше.
Проблема была скорее в другом.
Как бы он ни любил снимать видео, с какой бы восторженностью не ездил на студию, всегда придется возвращаться домой. И как себя не убеждай, иногда хочется, чтобы дома ждала не только Работа…
Виктор вышел на лестничную площадку своего этажа и:
– Помочь?
Сгореть от здрасьте
– И да, это физически невозможно, скажу по опыту: Екатерина вторая не спала с конем.
– Да, пап. Первый аргумент меня убедил, на нем можно было остановиться и не продолжать, – я устало, но победно вытащила из багажника последнюю коробку.
– А, аккуратнее, тут сервиз из Абхазии.
Я скривила лицо. Это был не сервиз. Это было двадцать салатных тарелок и еще с десяток блюдец. Очень уродливых. Очень.
– Ладно, я справлюсь сама, это последняя. А ты езжай, па.
– Справишься, как же. Я уеду, а ты их выкинешь.
– Садись в машину, – я стала подгонять отца ногой, вынудила плюхнуться в машину.
Он медленно опустил окно водительского сиденья, и пальцами продемонстрировал, что следит за мной.
И я потащилась наверх с коробкой посуды наперевес.
Повезло, и за все время, как я перетаскивала коробки, навстречу не попался ни один сосед. Казалось бы, мелочь, но я не выношу неловкого молчания в лифте. Обычно, заходя в эту душную коробку с посторонними, я стараюсь делать вид, что никого нет. Будто я тут одна. Стою смирно, как труп спрятанный в ковре, чтобы ни с кем не соприкоснуться, гляжу в пол, молчу. Никакой естественности. Если бы внутри и правда никого не было, я бы глядела в зеркало и пыталась кадрить красотку напротив.
Я нажала на вызов лифта один раз, но пришло сразу два: легковой, для любителей близкого контакта с соседями, и грузовой. Ненавижу грузовые. Они выпендрежники. Будь грузовые лифты людьми – пили бы темное пиво, смеялись над сексисткими шутками и работали в сфере ремонта. Эти ублюдки отказывались поднимать меня вплоть до пятнадцатилетия.
Но я услышала как кто-то открыл домофонную дверь позади, и черт возьми, я не собираюсь сегодня ни с кем делить свой лифт. Нет.
Быстро юркнув в ближайшие раскрывшиеся двери толстопузого лифта, я лихорадочно тыкала кнопку закрытия.
Снаружи доносились шаги, а створки слишком медленно съезжались. Секунда, промедление…
Ха.
Человек не успел даже увидеть мою довольную морду – двери захлопнулись раньше.
Я расхохоталась дьяволицей. Меня распирало самодовольство и чувство успеха. Не сегодня, социальная тревожность, не сегодня!
Ах, как бы эпично я бы сейчас уехала, если бы не забыла нажать кнопку своего этажа, а не осталась стоять в глухом неподвижном погасшем лифте.
Пустяки. Сегодня замечательный день, сегодня день успеха. Сегодня я победительница.
Я доехала до восьмого этажа, окрыленная перспективой взрослой жизни. Я пела под нос, пританцовывала. Даже уродские абхазские тарелки не испортят настроения. Ничто не выбьет меня из колеи.
– Помочь?
А! Какой ужас. Сосед по лифту живет со мной на одном этаже. Ну, зато голос приятный.
– Да, пожалуйста, – я согласно протянула коробку, "да, пожалуйста, помогите донести, как же я двух метров не пройду". Хотя, ладно, чего я ворчу? Если у соседа такой низкий секси голос то ему можно быть и идиотом. Я попыталась взглянуть на мужчину из-за коробки, подумала: лишь бы он был красавчиком и сказала, шутя, – если найдете способ избавиться от этих уродских тарелок.
В эту секунду молния шока ударила мне прямо в темечко. Передо мной стоял Виктор Вавилов. Миллионник ютуба.
Сказать, что я опешила в тот момент – ничего не сказать. Я знатно так охерела. От испуга дернула руками, уронила грохотом и звоном коробку.
А мужчина так и остался стоять напротив, протянув услужливо руки.
– Нашел, – сказал он мягко.
– Что? А да.
Виктор присел на корточки, попытался поднять мои вещи, но я от неловкости, пнула коробку в сторону. Прямо к своей двери.
Даже если какие-то тарелки и уцелели после падения, то теперь у них не осталось и шанса.
– Простите, я просто, – меня затопило смущение, наверное, это немного грубо, пинать вещи у людей из рук, – я подумала, будет лучше не возиться с этим хламом.
– Все в порядке, – Виктор медленно выпрямился, он глядел на меня с нечитаемым выражением лица. Мне показалось, что его накачанная и широкая грудь тяжело вздымались под свитером.
И я очень надеялась, что он просто немного запыхался от приседания, а не злился прямо сейчас.
Черт.
Черт-черт-черт.
Я поспешила спрятаться в квартире, достала связку ключей и принялась елозить у замочной скважины, в попытке вставить ключ.
Виктор встал позади меня.
Может я накручиваю себя, может он не заглядывает мне сейчас через плечо и не думает, что я идиотка? Может у него просто квартира напротив, зачем я придумываю лишнего?
Давай же, дурацкий ключ, попади в замок.
– Шерлок бы решил, что ты пьяница… – черт возьми, его голос прозвучал у моего уха. Этот тип стоял прямо за моей спиной и с интересом глядел на замок. Разве это нормально? Социальная дистанция, чувак. Личное пространство.
Мне нечем дышать.
– Давай помогу, – сказал спокойно Виктор. Он даже не дождался моего отказа, просто протянул ладонь к ключу.
Стоит отдать должное, Виктор дождался, что я уберу руку, и только тогда взялся за связку. Ладно, может он и не жуткий, не трогает ведь без разрешения.
И вообще помочь вроде хочет.
Виктор приподнял большим пальцем заслонку – точно, я еще не привыкла что у дверей в новомодных ЖК они могут быть – мягко провел ключом сверху вниз, и точно попал в замок.
Слитным движением, уверенно и властно он вставил ключ, а у меня в голове тут же всплыли травмирующие воспоминания обо всех нефритовых жезлах и сокровенных норках прочитанных в силу профессии.
Я даже не успела сообразить, шутка сама вырвалась из меня, это был глупый порыв веселья, беспечная шалость, но как только ключ вошел до основания, я коротко и звучно простонала.
Молчание.
Виктор опустил руку и просто отстранился. Я услышала как он спокойно отошел к себе, отпер замок, открыл свою дверь.
Какой позор.
Я бухнулась головой вперед и захихикала, стараясь побороть стеснение.
– Всего доброго, – послышалось вдруг от Виктора. Я оглянулась неловко, кивнула в ответ и только тогда сосед исчез в своей квартире.
Позор.
От всей этой ужасной ситуации есть только один плюс: можно выкинуть тарелки.
Ох, а еще мне следует позвонить своей риэлторше и высказать все, что я о ней думаю.
И, наверное, послать ей корзину фруктов.
Эта женщина поселила меня на одном этаже с красивым, успешным, богатым, вежливым, высоким мужчиной. Так не бывает.
В нем точно должно быть что-то не так. Он женат. Или замужем. Точно. Это многое объясняет.
Как бы то ни было, вот он – мой новый дом. Студия.
Люди называют квартиры из одной комнаты красивым словом "студия". Папа называет их лаконичнее: халупа.
Оба слова подходят.
Двадцать квадратных метров. Смешно. Здесь пукнуть нельзя – места не останется.
У самого входа дверь в ванную, где и ванной-то нет, душ и унитаз. Через стенку вроде как кухня: раковина, холодильник и тумба, прикидывающаяся плитой. Нет, милая моя, нельзя просто нарисовать на стекле круги и делать вид, что ты может кого-то нагреть.
Но мне все равно нравилось это место. Оно было крохотным, но от того уютным и спокойным. Здесь достаточно места для кровати и камеры, а большего мне и не нужно.
Нет.
Нет, эта фраза просто ужасна.
Кровать – чтобы спать. Камера – чтобы работать. Разные, абсолютно не соприкасающиеся вещи.
Снимаю я видеоблог. Читаю книги, а потом рассказываю о них. Это простая система, в которой не участвует кровать. Обычно в своих рецензиях на нетленные опусы других творцов меня отличает писательский опыт. Но людям скорее нравилось, если я читала пошле зарубежные книжки.
Рассказывать о сложной отечественной литературе бесполезно. Тем более ее писать.
Но в этот раз меня непременно ждет успех. А даже если нет, я его найду, скручу и заставлю ждать.
Моя новая рукопись проще и веселее предыдущих: в ней бабуся-одуванчик оказывается обращенной в вампира по ошибке, она больше не может прогуляться в солнечный денек по парку или зайти к подружкам в гости без приглашения, у нее меняется аппетит, и бог знает как это сложно соблазнить свежую кровь, когда у тебя вставная челюсть, а еще сложнее влиться в новый коллектив кровопийц или расследовать тайну своего обращения в нежить, но бабуся обязана справиться, иначе жертвы продолжатся.
Конечно, я старалась не так явно тыкать аллюзией на недавнюю эпидемию китайского вируса, но образ нетопырей так ладно ложился в концепцию, что я просто не могла удержаться.
Это идеальный винегрет из продающих тем: вампиры, теории заговора, расследование, роман с разницей в возрасте: ей шестьдесят, ему триста. Что еще нужно читателям?
Даже если ни одно крупное издательство не возьмет меня с декадансной старушенцией-вампиршей на контракт, я все равно напечатаюсь под их именем. Просто за свои деньги.
На сей раз я решила, я устроюсь на настоящую работу с хорошим и постоянным заработком, скоплю для тиража в пару тысяч копий и издамся.
Да. Идеально. Теперь все будет великолепно, я это чувствую.
Только… Нужно найти работу…
***
– Здравствуйте, меня зовут Василиса. Нет. Здравствуйте, я Василиса. Как глупо. Слишком претенциозно. Вася. Привет, я Вася. А так чересчур расхлябанно. Здравствуйте, я… Нет-нет. Добрый день!
Виктор вышел на лестничную площадку и тут же увидел новую соседку. Она стояла к нему спиной, ожидая лифт.
Но стоило заветным дверям распахнутся как соседи встретились взглядами в отражении зеркала злополучного лифта.
Вася тут же прыгнула внутрь и принялась долбить по кнопке закрытия дверей. Она безумно глядела в пол, и делала вид, что не заметила Виктора.
– Придержи, пожалуйста, – как бы между делом попросил он, ленно запер дверь, прошелся по коридору мерным шагом и вошел к девушке как ни в чем не бывало, словно не замечая с каким волнением она перекатывалась с носка на пятку.
– Значит, Василиса, – спросил Виктор.
– Вася. Да.
– Вика.
– Приятно познакомиться.
– Взаимно. Собеседование?
– Ага.
– Волнуешься?
– Ага.
– Не волнуйся…
Вася смерила соседа тяжелым взглядом, хотя все время до этого показательно глядела куда угодно, но не на мужчину.
– А Вы чем займетесь? – Вася постаралась звучать вежливо, но запуганный взгляд и полное непонимание следует ли ей вообще разговаривать с мистером популярность выглядели скорее загнанно.
– У меня свидание.
– В восемь утра?
– Почему нет?
– Никто не пьет так рано. А трезвые свидания обречены на провал. Ну, по крайней мере, первые… – лифт открылся на первом этаже, выпуская соседей. Девушка припустила вперед, она надеялась разминуться, уйти первой, избегая неловкой беседы. Но путь до входной двери они все равно прошли бок о бок.
– Мне больше тридцати, я не могу позволить себе пить на каждом свидании, – Виктор улыбнулся, открыл дверь, выпустил Васю.
– Значит, Вы не можете позволить себе свидания.
И Вася спешно ретировалась.
Странно было, как легко она угадала, что свидание у Виктора было первое. В последнее время дальше дебютных прогулок зайти не удавалось.
Встречи эти были двух видов: краткосрочные отношения на одну ночь и с перспективой игры в долгую. Первые, исчерпав базовые потребности, прогорали как спички. Для вторых не хватало основания разгореться.
– Я считаю, мужчина должен содержать свою женщину, только так ее энергия и материнский потенциал раскрывается полностью.
– Прости, а энергия кинетическая?
– У меня трое детей и у всех разные отчества. Скажу сразу, вступая в отношения со мной, ты также начинаешь отношения с моими детьми.
– Это считается педофилией?
– Поэтому-то я и получила повышение. Представляешь? Эх. Мне понравилось свидание, было бы здорово встретиться снова. Ах, в субботу? Нет, в субботу я работаю. И, вся следующая неделя командировочная. Да. Подожди секунду, по работе звонят.
Где-то в глубине души Виктор знал, сегодняшнее свидание исключением не станет. Может поэтому и хотел расправиться с неудачной попыткой пораньше.
Заказал столик в полупустом ресторане, пришел минут за пять до назначенного времени и принялся изучать меню. Он знал его наизусть.
Каждое первое свидание он устраивал здесь. Сносное, тихое, укромное место. Официанты молчаливы и исполнительны, повара предсказуемы и постоянны, цены скотские. Что еще нужно человеку для счастья?
– Как обычно? – спросил официант. Виктор кивнул и устремил взгляд к входной двери.
"Как обычно" значило принести чайник чая и две чашки. А дальше по ситуации: если девушка красивая и обаятельная, то начать с салата, продолжить пастой с креветками и закончить десертом. Если нет – сразу десерт.
Стоило официанту возникнуть у столика с подносом наперевес, вошла она. Девушка из приложения знакомств. Ухоженная, невысокая, грациозная.
– Морковный торт, – спросил понимающе официант.
– Тирамису, – вздохнул Виктор.
Он привык, что фотографии в анкете не соответствуют реальности. Более того, он выработал стратегию, додумывать образ с картинки до удручающего чудовищного существа. Тогда сладостные ожидания встречи не разобьются о стену разочарования.
Порой он даже мог позволить себе браваду и гордость, когда точно попадал в цель догадкой.
Сегодняшняя девушка была поистине приятной. И даже то, что фотографии на аватарке потеряли актуальность лет пять назад, совершенно ее не портило. Все было притягательно: и тембр голоса, ласково и томно шепчущий "здравствуй", и кроткая улыбка на вопрос "я заказал черный чай, ничего?", и медленные гибкие движения.
Но Виктор, привиреда, все равно оказался недоволен. Он чувствовал фарс в общении, наигранность, фальшь.
Сама внешность девушки была неестественной. Ее пышные кудрявые ресницы наклеены. Когти нарощены. Лицо нарисовано.
– А я тебя знаю, – сказала скромно она, – видела в интернете.
Виктор кивнул.
– Я даже фанфики про тебя читала, – засмеялась девушка.
Виктор снова кивнул. Да. Он тоже читал эти рассказы. И все они были словно под копирку. Будто все сайты с фанатским творчеством на самом деле продукт искусственного интеллекта.
Виктор раза три натыкался на единый сюжет, где люди, которые никоим образом не связаны с профессией баристы, оказывались в кофейне. Еще чаще он видел как всех поголовно запихивают в школу, где никто из присутствующих не учится вообще. Никогда.
Фанфики писались по большей части ради порно. Виктор вот узнал про себя много интересного. Как он и на столе, и на диване, и в учительской, и на камеру брал сзади Мишу. Во всех подробностях. Смачно. Со вкусом.
Это было порой даже изобретательно.
Так что Виктор относился к фанфикам лояльно. Даже к такого содержания фанфикам. По крайне мере потому, что в каждом произведении он оказывался сверху, а это в какой-то мере льстило. И благодаря своему попустительству, а иногда подыгрыванию, юные писательницы еще больше одаривали его вниманием и творчеством. А это повышало охваты.
– Это правда?
– Что "правда"? То, что там написано?
– Глупый вопрос, да?
– Ничуть. Я открою тебе секрет, если пообещаешь молчать: некоторые драбблы я написал сам.
– Боже мой, – девушка охнула, прикрыв рот рукой, боязливо оглянулась на пустующий зал, словно могла нечаянно кому-то выдать секрет своей реакцией.
– Некоторые даже основаны на реальных событиях.
– Ты шутишь!
Виктор улыбнулся. Конечно, он шутил. Но лицо собеседницы означало одно – она шуток не понимает. Виктор вздохнул.
– Выпьем?
Тревожности притягиваются
Я вернулась в студию в четыре вечера. Уставшая, эмоционально вымотанная и разочарованная. Но меня ждал долгий вечер и готовый сценарий к видео. Нужно было записать парочку роликов, чтобы на протяжении всей следующей недели их мучительно и долго монтировать.
Я включила перед собой лампу, поставила телефон, подключила микрофон и разложила бумажки: сценарий и две книги для сравнительного обзора. "Мы" и "1984".
Такие видео я снимала скорее для поддержания репутации интеллигентного человека, читающего умные книжки. Ведь нужно же чем-то разбавлять с десяток обзоров романтических фэнтези историй с таинственными драконами, превращающимися в горячих богатых наследных принцев.
Вводная часть, приветствие, представление произведений – уже вылетают на автомате и не вызывают сложностей.
Краткий пересказ обеих книг – легко.
Рассказ об истории написания, и я начинаю торопиться, сбиваться, путать слова.
– Только ленивый не пнул. Не ткнул. Только ленивый не указал на… На… Понтий Пилат… Плагин… Плагиат! Только ленивый не пукнул на плагиат. Да, господи боже мой!
Нервозность во мне вскипела до предела. Обычно общение перед камерой вызывало столько волнения, что заканчивались съемки тахикардией и покрасневшим лицом.
Ей богу, лучше бы курила…
Я привыкла записывать видео второпях, пока домой не вернется папа. Теперь же ко мне никто не ворвется, не помешает, не отвлечет. Ко мне никто не придет. И можно выдохнуть. Расслабиться и дать себе время сосредоточиться.
Я выключила телефон.
Поглядела в пустоту.
Как же иррационально со стороны смотрится общение с камерой. Безумие.
Может, я поторопилась снимать видео, может, стоит сначала отдохнуть? Перекусить. Да.
Только в холодильнике пусто.
Ладно, пора в магазин.
– Я напишу? – послышался томный женский голос.
Черт возьми, ну почему всегда так. Только я вышла из квартиры, как дверь напротив распахнулась, выпуская игривую кокетку.
– Не стоит, – мягко и ласково произнес Виктор.
А ты не… Нет?
Я обернулась на соседа с возмущенным, нахмурившимся лицом.
– Как собеседование? – еще более непринужденно спросил он.
– Нормально, да, неплохо… – и я понизила голос, спросила одними губами, чтобы девушка рядом не услышала, – это же грубость. Вы вызвали ей такси?
– Да, – в тон мне прошептал Виктор.
– Оплата наличными? – упирая руки в бока я нахмурилась злобной сахарницей.
– Да, но она этого не знает, – Виктор едва дернул уголком губ, выдавая, что шутит.
Вдруг девушка обернулась.
Я испуганно подскочила. Виктор даже бровью не повел.
Его мимолетное увлечение неловко махнуло на прощание рукой и уехало.
– Вам должно быть стыдно! – позволяя себе говорить во весь голос, я грозно возмутилась.
– Я был бы самым совестливым человеком на свете, если бы за это платили. Возвращаясь к собеседованию: как представилась?
– Что? Да никак. В каждом отделе кадров, как у меня забирали документы, читали их в полнейшей тишине, а потом накидывали кучу неуместных фраз: "есть кредит?", "когда планируете детей?", "какую зарплату ожидаете?" и коронная: "мы Вам перезвоним".
Виктор мечтательно вздохнул:
– Иногда я жалею, что на сайте знакомств не заполняют анкеты так подробно.
– Ага, чтобы перед каждым встречным придурком устраивать душевный стриптиз, чтобы потом получить жестокий отказ? Вы ведь сделали тоже самое. Только гораздо бессовестнее и подлее. Вы отшили эту бедную тетеньку, как меня отбрили эйчары.
– "Тетеньку"?
– Можно же было поласковее…
– И обмануть ложными надеждами?
– Обмануть… Вы могли с ней не спать! Вот что такое обман надеждами. Ой, надеюсь ее не Надя зовут. Но было бы смешно.
– Все было честно и обоюдно.
– А выглядело лживо и эгоистично, – я вызвала лифт, прислушиваясь, уехала ли уже спутница Виктора. Не хотелось бы встретиться с ней в холле первого этажа.
Я постояла в молчании, оглянулась на соседа. Он стоял в молчании, держа приоткрытую дверь, глядел на меня терпеливо. Чего он ждал?
Уходи.
Чудик.
Я отвернулась. Но не удержалась, обратилась к нему снова:
– Вы плохой человек. Мне плевать, что Вы красавчик, Вы мне не нравитесь!
Бинго, лифт приехал аккурат к окончанию фразы и я могла победно уйти, хлопнув лифтом.
Только закрывались двери еще долго, и мне пришлось выдержать скучающий, но пристальный взгляд Виктора долгих три секунды.
Макароны, макароны, макароны. Рожки, ракушки, бантики, паста, вермишель. Макароны с майонезом. Макароны с овощами. Макароны с сосисками, хотя нет, сегодня не было акций в мясном отделе. И почему никто не говорил, что у самостоятельной жизни такой макаронный привкус?
Папа позвонил мне аккурат к моменту, когда я стояла на кассе.
– Ну, как успехи?
– Нормально.
– Нормально? "Нормально" звучит плохо.
– Нормально.
– Как продвигаются поиски работы? Ты ведь еще дома планировала пройти парочку собеседований.
– Да.
– И как?
– Нормально.
– Вася…
– Ну, что? Оказывается никто не хочет брать в качестве редактора литературных рукописей выпускника девяти классов.
– Ты им показала свои грамоты медвежонка?
– Пап…
Я вышла из магазина с пузатым пакетом, села на лавочку перед домом и уставилась на детскую площадку, грея ухо телефоном.
– А ты не пробовала искать работу там, где у тебя уже есть опыт?
– У меня есть опыт в писательстве книг…
– Ну, я имел в виду реальную работу.
– Я бросаю трубку.
– Почему бы тебе не попробовать предложить свою кандидатуру какому-нибудь заводу? Ты с детства отлично ладишь с шлифовальным станком, а когда перестала боятся стружки, то и за фрезерным стояла не хуже.
– Па, я ненавидела бывать у тебя на работе.
– Но у тебя получалось. Хочешь я позвоню своим знакомым? Сходишь туда-сюда, попробуешь, посмотришь варианты?
– Не, – ответила я, хотя в глубине души уже как будто смирилась и согласилась на папино предложение. Я почувствовала, как бесконечно устала за сегодняшний день, так что попрощалась с отцом и сбросила звонок. Откинула голову на лавку, уставилась на округу. Вечер уже окончательно сдался мрачным краскам ночи. Фонарные столбы, склонившиеся над мусорками как заядлые курильщики, еще не зажглись. Я просидела всего каких-то десять минут в тишине и покое, наслаждаясь свежим воздухом, когда двор опустел. Не было ни хозяйек, спешащих с продуктами домой, ни их игривых детей.
Тогда, рискуя быть пойманной и осужденой, я прокралась к красочным постройкам детской площадки, покаталась немного на качелях, представила, что ловлю волну на балансире, попинала головой канат, взобралась по неудобной узкой лесенке в игровой теремок и скатилась с жестяной горки. Громогласный грохот прогнувшейся подо мной горки разнесся по всему двору, отразился от стен высоченных домов и усилился в высоте.
Тишина зазвенела, опустилась и я услышала, как открываются форточки недовольных жильцов. Я вскочила на ноги. Горка отогнулась обратно с металлическим выстрелом. Нужно побыстрее сбежать с места преступления. Давясь от неловкого смеха, я ушла, и мои макароны гордо удалились со мной.
И, нехотя, уже с плохим светом, я вернулась к записи видео.
***
Вопреки стереотипам о холостяках, Виктор сам мыл посуду, сам стирал одежду, сам выносил мусор, сам готовил себе еду в микроволновке и даже мылся сам. Вот только уборку он не жаловал: мыть полы, протирать пыль, оттирать жир, а то и накипь, плесень или прочие радости, Виктор не любил. И потому охотно платил клинингу.
Сегодня, стоило ему проснуться, раскачаться, перекусить, Виктор набрал привычный номер пожилой работницы и оделся, чтобы съездить по делам. Решил убраться сам, так сказать.
Вскоре он открыл дверь знакомой женщине лет пятидесяти и ее молоденькой помощнице. Внешне, они не были похожи на специальную службу клининга: униформа мало отличалась от повседневной одежды, под рукой не было огромных чистящих аппаратов – только дорожные сумки. В общем, когда Виктор открыл дверь в свою квартиру двум женщинам, было сложно сходу сказать, что он впускает уборку.
А потому, когда Вася почти в тот же момент открыла дверь своей квартиры, чтобы отправиться на очередное собеседование, она оказалась крайне удивлена.
– Сразу с двумя? – спросила она шепотом. Но не стала дожидаться ответа, прытко захлопнула дверь и подскочила к лифту. Она опаздывала.
– Это клининг, – Виктор схватил ключи и поспешил из квартиры тоже, хотя еще секунду назад планировал сначала выпить чай, мило побеседовать с уборщицами и только потом отправиться по рабочим вопросам. Ему почему-то очень хотелось продлить общение с забавной соседкой.
