Brangusis
Когда сталкиваются миры
– Ну уж нет, только не в моем магазине! – замахал руками Итан. – Она же здесь все разнесет, когда увидит тебя! Так что давай-ка за дверь и до конца моего рабочего дня жди. Заодно в парикмахерскую зайди, если не хочешь, чтобы твоя любящая Мона тебя за бороду оттаскала.
Хипстер грустно потер затылок.
– Пожалуй. Мона ненавидит бородатых. У меня друзья бородатые, и Мона думает, что я отрастил бороду, глядя на них. Если она увидит меня таким, то еще сильнее взбесится.
– Эм-м, прошу прощения, что лезу не в свое дело, – сказал Айзек, – но если ты знал, что твоя девушка не любит бородатых, зачем ты такую бородень отрастил?
– Я же сказал, что побриться было влом. Недели три-четыре еще куда ни шло, Моне даже нравилось. Она говорила, что я похож на рок-звезду. А потом… Между нами, мальчиками… Она начала бить меня по морде и обзывать волосатым австралопитеком. Меня это так заводило!
После короткой паузы покрасневший Айзек шепнул покрасневшему Итану:
– Все ясно. Этот парень такой же псих, и они с Моной друг друга стоят.
Итан замотал головой.
– Мне проблемы не нужны! Так что давай отсюда, друг, и выслеживай свою маркизу где-нибудь подальше от моего магазина.
– Пожалуйста, я должен увидеть Мону! Я должен убедиться, что с ней все в порядке!
– Они с Дианой ушли кататься в парк, – сказал Айзек с участием. – Тебе в любом случае придется подождать.
– Изя, твою мать! Это их проблемы, пусть сами разбираются! – зарычал Итан.
– Боюсь, любезнейший, ничего хорошего из этого не выйдет. Мона сейчас явно не настроена идти на мировую, а молодой человек страдает и беспокоится.
– Еще как! – живо закивал хипстер. – У нее, поди, все деньги закончились. И кофеварки приличной нет. И мыло свое она оставила, а там один кусок триста баксов стоит. Вот чем она моется?
– Раньше надо было думать! – сказал Итан непреклонно. – До того, как бородень отращивать и лекции о вреде курения Ее Высочеству читать! Чего ты вообще хочешь добиться, парень? Увидит она тебя, разорется, убежит в истерике. А когда успокоится – поймет, что ты ее вычислил, и больше никогда сюда не сунется. Ты этого хочешь?
– Вот и я думаю, – подхватил Айзек. – Надо изловчиться так, чтобы молодой человек увидел Мону, а Мона не увидела его.
– Ты, блин, серьезно?!
Хипстер пылко схватил Айзека за руки.
– Меня зовут Мартин. Называйте меня Марти.
– Что ж, Марти, – сказал Айзек решительно. – Ты ведь понимаешь, что ради такой девушки, как Мона, придется пойти на серьезные жертвы?
Хипстер живо закивал.
– Изя, что ты, блин, задумал? – спросил Итан нетерпеливо.
– Да есть одна идейка. Не уверен, что сработает, но мое еврейское чутье подсказывает, что попробовать стоит. Очень сильно понадобится твоя помощь.
– Да я на все согласен, лишь бы узнать, что за авантюру ты затеял!
6
Через полчаса вместо бороды на хипстере был стим-панковый респиратор. В глаза были вставлены белые линзы со знаком радиации, а в нос вдет фейковый пирсинг. Футболка изорвана в клочья и соединена булавками. На руках, шее и поясе висело по килограмму цепей и прочей альтернативной бижутерии. Длинные волосы были выпущены из хвоста и небрежно разбросаны по плечам.
– Учти. Если выдашь себя, мы твою задницу прикрывать не станем, – сказал Итан, подкалывая последнюю булавку.
Звякнул дверной колокольчик.
– Какого хрена ты тут делаешь, Марти?! – взвизгнула Моника.
Айзек, Итан и бывший хипстер замерли на месте, как отмороженные.
– А теперь мое чутье подсказывает, что нам надо бежать, – шепнул Айзек.
Моника присмотрелась к новенькому повнимательнее, смущенно прикрыла рот ручкой и деликатно захихикала.
– Ой, простите меня, я обозналась. У Вас просто волосы, как у моего бывшего. Пока он не начал собирать их в свой мышиный хвостик. И телосложение такое же. Было, пока он не разжирел.
«БЫВШЕГО?! МЫШИНЫЙ ХВОСТИК?! РАЗЖИРЕЛ?!» – пронеслось в голове у бывшего хипстера.
– Это… Это Ноа… Да, Ноа! – сказал Итан. – Мы… мы вместе в Йеле учились. У него тоже случился нервный срыв, да. Все так и было! Но там вообще дикая история. Отец колотил, родной дядя за пипиську трогал…
– НИЧЕГО ПОДОБ… – промычал Мартин в респиратор и получил леща от Айзека.
– Поэтому он_не_говорит_и_никогда_не_снимает_маску, – подытожил Итан, отчеканивая каждое слово.
– О, это так ужасно! – сказала Моника и протянула руку. – Я Моника.
Мартин ответил на рукопожатие, и Моника вздрогнула, подумав: «Какое знакомое ощущение». Она пристально вгляделась в его глаза.
– А мы раньше нигде не встречались?
Айзек и Итан подпрыгнули.
– Ну что ты, Мона, это же Ноа! Где вы могли с ним встретиться? Он же псих, он вообще из дому не выходит!
Мартин отрицательно помотал головой. Моника расслабилась и грустно вздохнула.
– И правда. Линзы, пирсинг. Мой занудный бывший никогда бы на такое не пошел.
«ЗАНУДНЫЙ?!» – пронеслось в голове у Мартина.
– Ладно, я очень рада знакомству, а теперь мне нужно сходить попудрить носик.
Открыв дверь уборной, Моника увидела мусорное ведро, доверху набитое волосами.
– Эй, вы что тут, гориллу брили?
Тем временем смущенная Диана пыталась протянуть Мартину руку и познакомиться, но у него в голове была только одна мысль – «ГОРИЛЛА!!!»
За тортом выяснилось, что так называемый Ноа есть ничего не будет, потому что никогда не снимает респиратор на людях.
– Тогда я тоже не буду, – сказала Моника и отодвинула свой кусок. – Может, мой бывший был прав, и мне нужно есть поменьше сладкого. А то разжирею и стану, как он. Когда парень в паре жирный – это еще куда ни шло, но когда оба жирные – это полное дно. Естественно, если девушка как квашня, парень ни худеть, ни следить за собой не будет. Хотя, с другой стороны, почему девушка должна за собой следить, а парень нет? Почему парень спокойно может сказать девушке, что она должна перестать есть сладкое, и ничего? А когда девушка говорит парню, что ей не нравится его пивное пузо и борода, – это катастрофа и «ты любишь меня только за внешность»? Отношения – это такая дурацкая муть! В общем, шут с ним, я все решила! Ди, я хочу, чтобы отныне ты просила мамку давать тебе в школу что-нибудь полезное и менее калорийное. Картошечку там, например, или стейк. Спаржа и киноа тоже сойдет.
Диана подавилась кусочком торта. Мартин молча ударил себя по лбу. Итан покачал головой:
– Я в шоке.
Чувствуя всю неловкость ситуации, Айзек попытался сменить тему:
– Дамы, как вы покатались?
– О, я так со скейта навернулась! – сказала Моника и задрала юбку, обнажив коленку и продемонстрировав небольшую ссадину.
Мартин напрягся и чуть было не потянулся к этой коленке, но Диана помешала его намерениям, выставив свой окорок в порванных штанах.
– Я тоже упала.
Мартин отпрянул и нарисовал в воздухе крест.
– Что ты хочешь сказать, Ноа? Аптечка? А, она в шкафу в подсобке, – сказал Итан.
Мартин встал.
– Да ладно, не парься, подумаешь царапина! – сказала Моника.
Но он все равно ушел.
– Он такой милый, – вздохнула Диана мечтательно.
– Действуй, девочка, – подмигнула ей Моника.
– Думаешь, я ему понравлюсь?
– Конечно! Почему нет?
Айзек и Итан нервно переглянулись.
– Мона, тут такое дело… – проблеял Итан. – Мне кажется, ты ему очень нравишься…
– Кому? Ноа? С чего ты это взял?
– Ну… Ты разве не заметила, как он на тебя смотрит?
– Пф! Да он такой страшный, что я в его сторону даже смотреть боюсь!
– Ну да, как бомж с бородищей он выглядел гораздо лучше, – неслышно надулся Айзек.
– Между прочим, он очень даже неплохой парень, – настаивал Итан. – Может, дашь ему шанс?
– Об этом не может быть и речи! Ты же сам сказал, что он псих! Меня одной, что ли, мало? И вообще, я недавно с парнем рассталась, я не готова к новым отношениям!
Итан и Айзек переглянулись, пытаясь телепатировать друг другу одну мысль: «А это сложнее, чем мы думали».
Мартин вернулся с аптечкой, попросил коленку Моники и наложил на нее салфетку, смоченную в антисептике. Диана тоже протянула ему ногу, но он просто отдал ей аптечку.
– Спасибо, не стоило, – пробурчала Моника, раскрасневшись. Даже слезы на глаза навернулись. Она быстро спрятала коленку и, волнуясь, перевела тему: – А вы тут чем занимались? На синтюхе хоть поиграли?
– Еще как, – подмигнул ей Айзек. – Начали с «Хава нагила», а закончили песней собственного сочинения «Ода психопатам».
– Вот как? Выходит, мы не какая-то там обоссанная кавер-группа? Мы будем петь наши собственные дебильные песни о том, какая жизнь дерьмовая?
– По крайней мере, нам есть, о чем петь.
– Я даже на покупку собственной гитары вдохновился, – сказал Итан.
– Может, лучше бас? – скривилась Моника. – Басист нужнее. И бас легче освоить. Многие гитаристы начинают с баса.
– Не знаю даже…
Задумавшись, Итан посмотрел на Мартина, и его осенило.
– А Ноа был басистом в Йеле.
– Правда? – воскликнула Моника. – Ты играл в рок-группе, Ноа?
Мартин протестующе замахал руками. Итан похлопал его по спине.
– Играл-играл, не скромничай!
– Вот здорово! У нас есть басист! Жалко, что подпевать не будет. А ты, сынок адвокатов, покупай себе гитару и забабахай самое улетное в истории рока соло!
– Будет сделано!
7
– Слушай, на это я не подписывался! – сказал Мартин Итану, когда они пришли в магазин музыкальных инструментов и двинули вдоль стен, увешанных гитарами.
– Нет, а чего ты хотел? – ответствовал Итан. – Ты свою басуху друзьям подарил? Подарил. Вот теперь новую покупай, иначе тебе просто не на чем будет играть.
– Да нет же, я про группу! И вообще, откуда ты знаешь, что я свою бас-гитару друзьям отдал?
– Мона рассказала. И как ты ее с вашей собственной рок-группой продинамил, тоже рассказала.
– Послушай, это все какое-то недоразумение! Нам уже не 17 лет, чтобы такими глупостями заниматься!
– Это ты послушай! Когда мне было 17 лет, я сидел за книжками и боялся разочаровать родителей. Мона наверняка тоже. Так что дай нам повеселиться.
– Вы не понимаете! Вы насмотрелись MTV и думаете, что быть рок-звездами – это круто. Думаете, что будете собирать стадионы, раздавать интервью и зависать на вечеринках селебрити. Но на самом деле, вы будете напиваться до поросячьего визга, валяться на помойках, ругаться друг с другом и играть всякую лажу, за которую никто не будет платить.
– Ты-то откуда знаешь? Тебя вообще из группы выперли. Не подсел бы на травку – глядишь, может, и у тебя бы сейчас были стадионы фанатов, интервью и вечеринки селебрити. А то только и знаешь, как у друзей на побегушках быть.
– Что, прости..?
– Мона мне рассказала, как ты за ними бегаешь и аппаратуру им настраиваешь.
Мартин фыркнул, решительно и горько одновременно.
– А что мне остается? – сказал он. – Я ни играть по-человечески не умею, ни петь. И выступать на публике боюсь. Не судьба мне в группе быть.
– Хорош заливать, – усмехнулся Итан. – Я тоже думал, что не судьба, когда заглядывался на эмо-кидов из общественных школ. Думал, всю жизнь буду аккуратно стричься, носить костюмчики, зубрить законы и играть на виолончели по вечерам.
– Офигеть, какая тяжелая юность, чувак, – закатил глаза Мартин.
– Да, жизнь у всех разная. И момент, когда до тебя доходит, что только ты можешь решать, что тебе судьба, а что не судьба, тоже приходит по-разному. Ко мне он пришел, когда в мой магазин зашла твоя телка, которая рыдала из-за тебя. Сначала я подумал, что она просто избалованная расфуфыренная девица из богатенькой семьи, но теперь понимаю, что будь у меня такой же лузер-динамщик, как ты, я бы тоже от него ушел.
– Извини меня, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь. То, что я Мону с группой обломал, еще не значит, что я ее не люблю и не делаю все возможное, чтобы она была счастлива. Я, правда, хотел с ней группу создать. Я думал, у нас получится. С ней мне было нестрашно. А потом – работа, бытовуха. Пыл поутих. Сначала у меня, потом у нее. Я думал, она забыла и ей это больше не надо.
– Ну-ну. Зато так называемым друзьям аппаратуру настраивать у тебя пыл ни разу не утих.
– Не говори так. То, что я Мейсону и Скайлеру аппаратуру настраиваю, еще не значит, что они плохие друзья. И раз уж я на сцене никакой, то хотя бы за звукача сойду.
– Чувак, еще раз! Ты пообещал своей телке рок-группу, продинамил ее и пошел настраивать аппаратуру своим бородатым друзьям. Что бы ты там ни говорил в свое оправдание, со стороны это выглядит подло. Твой единственный способ реабилитироваться – выполнить обещание и сколотить с Моной группу. Чем мы, кстати, сейчас и занимаемся.
Итан снял со стены приглянувшуюся бас-гитару и передал ее Мартину. Тот бережно принял ее и тяжко вздохнул.
– По крайней мере, так я смогу следить за тем, чтобы вы по помойкам не валялись, – сказал он обреченно.
Тем временем Моника провожала Диану до дома, чтобы к ней опять не пристали автомойщики. Сработало. Те, завидев девушек, сразу ретировались в помещение.
– Ты и правда ему нравишься, – сказала Диана хмуро.
– Да брось.
– Он тебе ногу обработал, а к моей даже притрагиваться не стал.
Моника поджала губы.
– Это напомнило мне один эпизод. Когда бывший в первый раз поставил меня на скейт, я здорово грохнулась. Мы тогда еще не встречались. На мне было вечернее платье, туфельки, прическа. Я расшибла коленку, порвала чулки, начала плакать. Он так перепугался. Разодрал свою футболку, пытался перевязать мою коленку. Руки дрожат, рожа красная. А у меня платье задралось, резинку чулка видно. Романтика, блин.
– Вот бы мне так, – вздохнула Диана. – Как ты думаешь, если я похудею, я понравлюсь Ноа?
– Я уверена, ты ему понравишься, если будешь просто самой собой.
– А как это?
– Не знаю, у каждого по-разному. Надо просто принять себя со всеми своими недостатками и быть уверенной в себе.
– Знаешь, трудно быть уверенной в себе, когда ты весишь сто три килограмма и носишь одежду самого большого размера.
Монику осенило.
– Я знаю! Давай завтра кое-куда сходим! Я открою тебе секрет женской уверенности в себе. Только денег возьми побольше. Вот увидишь, Ноа не устоит!
– Мона, ты лучшая! – счастливо засмеялась Диана.
А Айзек пришел домой и услышал вопрос, который ожидал услышать:
– Где чизкейк для тети Розы?
– Ой-вей! – всплеснул он руками. – Дорогая мама! Тетя Роза! Вы не представляете! Весь день думал об этом клятом чизкейке! Иду со школы – ну все, думаю, сегодня я о чизкейке для тети Розы не забуду! Сейчас как зайду в чизкейк-хаус, как куплю тете Розе самый большой классический нью-йоркский чизкейк! И что вы думаете? Иду я, значит, иду, подхожу к чизкейк-хаусу, за дверь дергаю, – а он закрыт! Я даже постучал, – нет, говорят, все распродали, закрыты!
– Ах, какая жалость!
– Вы, тетушка Роза, не расстраивайтесь. Чизкейк-хаус за ночь никуда не денется. Завтра я обязательно куплю Вам классический нью-йоркский чизкейк.
8
«Мона, какой же ты все-таки кусок дерьма», – подумала Диана, когда на следующий день Моника привела ее в дорогой бутик нижнего белья.
– О, мисс Розенберг! – окружили их услужливые продавщицы. – Решили обновить гардероб к осеннему сезону?
– Нет, я хочу, чтобы вы позаботились об этой юной леди. Имейте в виду, что она любит готические штучки, – сказала Моника, передала им Диану, а сама вальяжно развалилась в будуарном кресле попивать кофе и листать гламурные журналы.
Когда ей стало скучно и она заглянула к Диане в примерочную, то застала ее в слезах.
– Зачем ты меня сюда привела? – всхлипнула Диана.
– А что не так-то? У тебя не хватает денег на бюстгальтер? – удивилась Моника.
– Это магазин для худеньких богатых девушек, а не для жирных коров типа меня!
– Если бы это было так, у них бы не нашлось такого шикарного бюстгальтера твоего размера.
– Ты просто надо мной издеваешься!
– А оно мне надо?! Ты втрое больше меня, ты на меня дунешь – я улечу! Я самоубийца, что ли?
В примерочную заглянула продавщица с парочкой новых комплектов.
– Какие-то проблемы?
– Юная леди комплексует по поводу своей фигуры, – пробубнила Моника.
– Что Вы! У нас и крупнее покупательницы есть. Еще ни одна женщина не уходила от нас без роскошного комплекта. В таком случае, я уверена, что корректирующее белье из этой же коллекции поднимет Вашу самооценку.
Продавщица ушла.
– Вот видишь? Сейчас тебе живот уберут без всяких диет и упражнений. Разве не здорово? – сказала Моника.
Диана молчала и, сопя, поправляла бантики на бюстгальтере.
– Тебе само белье-то нравится? – спросила Моника.
– Да, очень красивое.
– Это важно. Женская уверенность в себе начинается с красивого нижнего белья. И парням, между прочим, нравится. Так что больше никаких хлопковых панталон по акции в супермаркете, поняла?
– Легко тебе говорить, когда ты худенькая и у тебя сало по бокам не свисает. Для худеньких девушек вон какое белье красивое, а на меня хоть золотые трусы надень – они будут смотреться, как парашют.
– Ха! Ты думаешь, нам эти бантики-рючешки для того, чтобы фигуру подчеркнуть? Как бы не так! Разденешься перед парнем, а у тебя ни сисек, ни задницы. Пусть хоть на белье посмотрит. А тебе с твоими данными только два-три размерчика согнать и животик подтянуть – и мужики на тебя без всякого белья бросаться начнут.
Диана покраснела.
– Ну нет, без белья я не могу. Мне нравится тот бардовый комплект на манекене. Но чтобы добиться такой фигуры, мне придется пропускать не только ужин, но и завтрак, обед и даже полдник!
– Э-э-э, Ди, ты на манекенов вообще не смотри. Потому что шмот, который на них напяливают, шьется на кого угодно, только не на нормальных живых женщин.
Когда девушки вернулись в Хот Топик, Итан и Айзек долго пялились на Диану и не могли понять, что же в ней изменилось.
– Отлично выглядишь, Ди.
– Спасибо. Привет, Ноа.
Мартин отвлекся от своей новенькой бас-гитары, кивнул Диане и помахал рукой Монике.
– Ноа научил меня играть панк, – радостно сообщил Итан, продемонстрировав свою гитару, купленную вчера. – Никогда бы не подумал, что это так просто!
– Ты слушаешь панк, Ноа? – спросила Моника, покраснев.
Мартин кивнул.
– Мы с бывшим тоже слушали панк. Даже играть пытались.
– А хорошая мысль! Давайте попробуем поиграть! – скомандовал Итан.
Айзек достал из кармана смятый листок.
– Мы вчера досочинялись, и в итоге эта дурацкая песенка не шла у меня из головы весь вечер. Я немножко над ней пошаманил.
– Ого, парни, да вы серьезные! – вскричала Моника в полном восторге.
– А как ты хотела? – фыркнул Итан, злорадно покосившись на Мартина. – Сама ж кричала, что хочешь рок-группу.
– Ну, создать рок-группу – это еще не играть, – надулась Моника. – Я никогда не играла в ансамблях. И я не умею свою музыку сочинять. Я всегда играла только по нотам или как бывший говорил.
– Ну, теперь понятно, почему он тебя с рок-группой продинамил. Играла бы нормально – он бы не забил на эту идею.
– Простите?!
Мартин резко вмешался, помахав грифом. Затем жестом попросил у Айзека листок, коротко пробежался по нему глазами, вопросительно посмотрел на автора нетленного произведения и нарисовал пальцем волну.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Айзек.
Мартин снова нарисовал пальцем кривую волну и завершил ее вопросительным знаком.
– Окей. О чем ты тогда хочешь спросить?
– Похоже на мелодию, – задумался Итан.
Мартин кивнул.
– Мелодия… – потер подбородок Айзек. – Ну, начали мы с «Хава нагила», а потом это превратилось в черте что. Ноты, естественно, никто записать не удосужился.
– То, что мы вчера насочиняли, напомнило мне мелодию аллегро, которую я когда-то играл на виолончели, – сказал Итан и начал неумело перебирать струны на гитаре. – Как же это было? Сейчас вспомню.
– Боже, ну для обезьян же сделано! – вмешалась Моника. – Открытые струны – EADGBE, «Эдди съел динамит. Прощай, Эдди» (*Eddy Ate Dynamite Good Bye Eddy. Мнемоническая фраза для запоминания нот стандартного гитарного строя).
«Это я ее научил», – подумал Мартин.
– Каждый лад – это полутон, – продолжала Моника. – Все просто, и не надо смычком по всему грифу возить, чтобы ноту найти.
– Без тебя разберусь, дай только ноты вспомнить!
Через минуту Итан уже начал наигрывать более-менее сносную мелодию, а Айзек стал подпевать:
– Говорят, я психопат, из окна смотрю закат…
Моника расхохоталась.
– Офигенная песня! В какой тональности хоть?
– Конечно же, в самой гениальной по своей сложности до мажор, – сказал Итан.
– Окей. Значит, аккорды до, фа, соль, ми, ля минор и ре минор. Что там дальше, Изя?
– Я придурок, я урод, всем назло иду вперед…
Моника подобрала подходящий аккорд.
– Отлично. Мелодия покатит, но над текстом еще надо поработать. Я не хочу петь про всяких придурков и уродов. Про них сейчас только ленивый не поет.
– Ну, тогда сама текст сочиняй! – рыкнул Итан.
– Да потом текст сочиним, – сказал Айзек. – Главное, мелодия есть.
– Это только куплет, – возразила Моника. – А нам еще надо припев, вступление, соло и какой-нибудь бридж.
– Куплет сочинили – значит, и все остальное сочиним. Шедевры так и делаются.
– А какой ритм будет? – спросила Моника.
Мартин, не дожидаясь, когда его спросят, довольно ловко сыграл подходящий грув на бас-гитаре.
– Идеально! – завопила Диана.
– Впечатляет, – поднял бровь Итан. – Зря ты от баса отрекся. Как бывший Моны.
– Бывший у меня тоже хорошо фигачил, – вставила веское слово Моника. – Ни нот не знал, ни гармонии. У него было просто чутье. Пока он не… Ну, вы сами знаете. Хрен с ним.
Мартин стиснул зубы, чтобы не укусить респиратор. Итан покосился на него, с сочувствием похлопал по плечу и скомандовал:
– Ну все, давайте по местам! Посмотрим, что у нас получилось.
Пока дорабатывали то, что успели насочинять, ненароком состряпали вступление и бридж.
– Ого, как поперло! – закричала восторженная Моника. – Я сколько ни бралась песню написать – ни разу так далеко не продвигалась!
– Ну, на то она и группа, чтобы один орал, что надо писать песню, а остальные работали, – оскалился от уха до уха Итан.
– А мне как-то стремно одними цимбалами стучать, я себя вообще не при делах чувствую! – заскулила Диана. – Есть у кого-нибудь хотя бы детский барабан?
– У нас бонго на чердаке валяется, – сказал Айзек.
– О как, прям половина ударной установки, – сказал Итан. – А еще можно по батареям постучать.
– А лучше сразу по голове, как раз в нашем стиле, – сказала Моника, отложила гитару и направилась в подсобку. – Я хочу кофе. Еще кто-нибудь будет?
Мартин молча встал и пошел за ней.
– Я помогу! – подорвалась Диана, но Итан и Айзек удержали ее.
– Не надо, не мешай им.
– Что? Почему?
– Ди, крошка, парень запал на другую.
– Но Моне же на него наплевать!
– Это не значит, что он тут же выбросит ее из головы и влюбится в тебя!
9
Когда Моника обнаружила, что их психоделический басист стоит в дверях подсобки и пристально на нее смотрит, она не на шутку перепугалась.
– Твою мать, какой же ты жуткий! Тоже кофе хочешь?
Мартин отрицательно мотнул головой.
– Так, понятно. У тебя ко мне дело.
Мартин вопросительно вскинул бровь.
– Итан мне все рассказал, – вздохнула Моника.
Мартин ощутил ударную волну паники.
«Вот козел, спалил меня!» – пронеслось у него в голове.
– Ты извини, но ничего не выйдет, – сказала Моника, собравшись с силами.
Мартин схватился за грудь, буквально чувствуя, как разрывается сердце и рушатся мечты о прекрасном будущем.
– Я буквально на днях рассталась с парнем и не собираюсь бросаться на шею первому встречному, чтобы забыться, – продолжала Моника решительно. – Я польщена, что так сильно тебе нравлюсь, но ты меня даже не знаешь. Так что не трать время.
Слыша ее слова сквозь шум в ушах, Мартин стал успокаиваться.
«Я не понимаю, что она несет, но этот перец меня все-таки не сдал», – подумал он и присел на кухонный ящик, чтобы его ноги не подкосились в самый неподходящий момент.
– Почему ты от него ушла? – спросил Мартин тихо и хрипло.
Моника насторожилась.
– Какой знакомый голос…
Мартин захлопнул рукой респиратор, понимая, что только что сдал сам себя. Со всеми потрохами. Моника уставилась на него в упор, словно не верила в то, что видит перед собой.
– Так ты говоришь? – брякнула она после долгой мучительной паузы.
Мартин снова имел шанс ощутить, какое это все-таки блаженство, когда от тебя отлегло.
– Я не немой, – сказал он, меняя голос как только можно.
– Мы с тобой точно нигде не пересекались? Может, в лагере Ракетт Лейк (*Летний лагерь для богатых детей в штате Нью-Йорк)?
Мартин помотал головой.
– Мне, правда, кажется, что я тебя где-то видела, но никак не могу вспомнить где, – настаивала Моника.
– Почему ты от него ушла? – повторил свой вопрос Мартин.
– А, ты про это.
Моника отвернулась и стала готовить кофе.
– Я просто больше так не могла. Это было ужасно.
Мартин подавился отфильтрованным воздухом и кашлянул в респиратор.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет, не подумай ничего плохого, он славный парень и очень хорошо со мной обращался. Просто он изменился. После работы приходил домой и утыкался в компьютер, чтобы поиграть с друзьями. По выходным он шел с ними в бар. Когда я говорила, что мне это не нравится, он злился. Я стала чувствовать себя ненужной. А потом он отрастил свою уродливую бороду, несмотря на то, что мне это не нравилось. Затем он начал меня критиковать, мол, я порчу волосы, много курю, ем много сладкого, веду себя, как ребенок. Короче, я поняла, что он больше меня не любит. Скорее всего, у него даже появилась другая. В общем, я решила оставить его в покое.
Мартин тяжело задышал в респиратор, грудь и плечи заходили ходуном.
– Это все неправда! – прошипел он. – Он всегда тебя любил!
– Ты славный, Ноа, – горько вздохнула Моника. – Но я тебе еще раз говорю – у нас ничего не выйдет. Так что не пытайся меня задобрить.
Мартин одним рывком покинул подсобку, вернулся к остальным, схватил бас-гитару и начал яростно повторять риф к мелодии, которую они сочинили десять минут назад.
– Отшила? – осторожно поинтересовался Айзек.
Мартин кивнул.
– Не сдавайся, парень, – похлопал его по спине Итан.
Диана злобно нахмурилась.
10
– Ди, тебя проводить? – спросила Моника, когда они засобирались по домам.
– Нет, Мона, спасибо, – ответила Диана и тайком подкралась к Мартину, который упаковывал в чехол свою бас-гитару. – Ноа, проводишь меня? Я хожу домой мимо автомойки, а там парни обзываются, мне страшно.
– Ага, можно подумать, они увидят с тобой такое чучело и не будут обзываться. Слушай. Извини, но я люблю другую.
– Это потому, что я толстая? – всхлипнула Диана.
– Не в этом дело.
– Да конечно! Да, Мона худенькая и носит дорогущие трусы, как на манекенах, но она просто ужасный человек! Ей совершенно наплевать на чувства других! Знаешь, как она со своим парнем поступила? Она от него ушла! А он был такой хороший! Я бы что угодно сделала, чтобы у меня был такой парень, а она его не ценила! Зато теперь ходит ноет: «Мой бывший то, мой бывший это»! Она его с зубов не спускает, достала уже!
Мартин надел бас-гитару на спину и улыбнулся в респиратор.
– Это хорошо.
Диана понеслась домой почти бегом, запыхаясь, обливаясь слезами и пóтом и даже не слыша, чего там пытаются вякнуть автомойщики.
– Что стряслось, свинка? Булки в пекарне закончились?
Автомойщики провожали ее взглядом, пока она не забежала за угол.
– Че-т она какая-то сегодня не такая.
– Точняк. У нее, кажись, талия появилась.
Диана прибежала домой и набросилась на остатки торта. Включила телевизор и продолжила лопать, глотая сливочный крем вперемешку с собственными слезами. Как назло, шла какая-то бодипозитивная передача, где очередная толстуха плакалась, что ее отказываются любить такой, какая она есть. Диана издала вопль смертельно раненого зверя и запустила куском торта в телевизор.
– Пока ты тут ноешь, тощие сучки забирают классных парней и красивое белье с манекенов!
Затем она оттолкнула тарелку с тортом, упала на пол и начала качать пресс.
Итан, Айзек и Мартин отправились по домам в одном направлении.
– Господа, у вас есть идеи, как бы мне отмазаться, почему я не купил тете Розе классический нью-йоркский чизкейк? – спросил Айзек.
– Нет, это за пределами моего понимания! – рвал и метал Мартин. – Все это время, пока я думал, что делаю все, чтобы она была счастлива, она считала, что у меня появилась другая! Да, я уставал на работе и мне хотелось просто прийти домой и поиграть в видеоигры. Да, мне нравилось тусить с друзьями в баре и вспоминать старые добрые времена. Да, меня раздражало, что она бесится из-за этого и указывает, что мне делать. Да, мне было влом побриться. Да, оплошал! Но, черт возьми, я за эти пять лет ни на какую левую телку не посмотрел, а тут вдруг выясняется, что я чертов кобель! Да что я, мать его, сделал, чтобы заслужить все это?!
– Вот, что случается, если игнорировать телку, которая говорит, что не обиделась, а сама продолжает на тебя дуться, – усмехнулся Итан.
– Я никогда ее не игнорировал. Я всегда старался ее успокоить, если она была расстроена, – возразил Мартин. – Она странно себя вела в последнее время, но я думал, что это опять какие-нибудь гормоны или нехватка витаминов. Или она вдруг вспомнила, как мы поругались на прошлый День благодарения, я поехал к родителям один и даже не позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи. Короче, я думал, что это какая-нибудь мелочь, и вел себя, как обычно: рассмешить пытался, заходил в супермаркет после работы, чтобы купить ее любимые вонючие сыры с плесенью или эти дурацкие ароматические свечи. Но я даже представить не мог, ЧТО творится у нее в башке! Как бы она себя ни вела, я ни разу за эти пять лет не усомнился в том, что она меня любит. Я был уверен, что она думает так же.
– Женская логика прекрасна и удивительна, – присвистнул Айзек. – А на мой взгляд, вы оба эгоистичные идиоты, которые друг друга просто не слышат.
– Вот уж спасибо!
– Слушай, Изя, – сказал Итан. – Давно хочу тебя спросить. Я понимаю, что у нас с головой не все в порядке. Но ты-то разумный малый, как ты в нашу компашку затесался?
Айзек пожал плечами.
– Я просто подумываю стать психотерапевтом и прикидываю, в какую отрасль податься. Общение с вами просто идеально для практики. Тут и семейная психология, и диетическая, и работа с психологическими травмами. А на сегодняшний день это самые топовые и высокооплачиваемые направления.
– Ах, ты хренов карьерист! – сказал Итан сквозь зубы.
– Позвольте! Будь я таким беспринципным, я бы подался в хирурги или дантисты. Однако мне совсем не хочется связываться с человеческой биологией во всей ее красоте и безобразии.
– Короче, ладно, я в метро. Покедова, – махнул рукой Итан.
– Стой, а что мне сказать тете Розе про классический нью-йоркский чизкейк?
– Скажи, что поблизости была гангстерская перестрелка и копы оцепили всю улицу.
– Идея на миллион долларов!
– Да ты просто дофига принципиальный, – закатил глаза Мартин.
– В еврейской культуре не считается предосудительным думать только о себе. После Господа, конечно же, – улыбнулся от уха до уха Айзек. – А ты мне лучше расскажи, какие гангстерские группировки есть у нас в городе, чтобы моя отмазка звучала правдоподобно.
